1. В гардеробе и на галёрке
Порыв леденящего декабрьского ветра трепал край отклеевшейся от театральной тумбы афиши, заворачивал полу шубки спешащей на вечерний спектакль примы балерины, норовил вырвать из рук преодолевающего ступени виолончелиста широкий, как парус, футляр. Напечатавший недавно поэтический сборник дворник из самозанятых пенсионеров Кондратий Фёдорович Крылеев сгребал пихлом и сдвигал скребком зыбучие массы, но метель тут же устраивала новые снеговые завалы. По краям прохода от метро к колоннаде театра античными скульптурами высились сугробы, а вьюга всё не унималась. Она продолжала вертеться неистовой танцовщицей, и ветер, повинующийся размахивающему кленовыми ветвями дирижёру темноты длил и длил свое скрипичное адажио.
Налегая на пихло, Кондратий мог видеть, как в призрачном свете фонаря таращится и скалит зубы Щелкунчик на афише, как , сделав "па" , летит лёгкой снежинкой балерина и как в полосе фонарного света мчатся по кругу крошечные её подобия в накрахмаленных пачках. Снег мельтешил. "Звуки скрипки, пятна зыбкие..."- шевелясь, бормотали губы по ту сторону заиндевелой бороды и обвешанных сосульками усов. Конечно, напрашивалась рифма"зябкие", но не хуже было и созвучие "в зыбке". Можно было легко представить зыбку в хлеву. Младенца. Вола. Осла. Волхвов с озябшими пальцами, спешащими поднести дары. Кондрат сделал взмах пихлом, отправляя на вершину снежной пирамиды, очередную порцию снега. На короткий взмах прямоугольник лопаты заслонил сверкающую Вифлеемской звездою ёлку на главной площади города.Там царило оживление.
- Привет , Кондрат! Ну и работёнки у тебя сегодня! Буранище - то вон какой!- донёсся до Кондрата голос дирижёра Эдуарда Канделяброва.
Его легкую фигурку в пуховике, синтепоновых штанах, шерстяных рукавицах, массивных ботинках "прощай молодость", ушанке с шевелящимися на ветру завязками, словно пушинку, несло ветром к колоннам парадного входа. В таком облачении этот сгорбленный старичок совсем не походил на двуфалдового мага с бабочкой на кадыке, с растрёпанной бетховенской шевелюрой факира звуков, взмахам палочки которого повиновался оркестр.
- Да! Поднавалила сегодня небесная канцелярия!-откликнулся Кондратий.
-Приходи в первом отделении. Послушать "Вальс снежных хлопьев"...Или во втором -"Вальс цветов". Это твоё любимое ...
- Не знаю. И приму посмотреть охота. И "Вальс цветов" послушать. Но смогу ли. Работы много. Снежных хлопьев-то вон сколько...
Следом за Канделябровым спешил ударник-кселофонист Семён Колокольчиков. Он поприветствовал Кондратий кивком головы и подхватил под руку уже поднимающуюся по ступеням арфистку Светлану Улыбину. Гурьбой пробежали хохотушки скрипачки. Альты-один за одним, с коффрами. Волторнисты проползли улитками. Наконец и сам солист балета -Иван Дрыгин продефилировал горделивой походкой. И вот уже валом повалили театралы.Шубы, пуховики, меховые и вязанные шапки.
Переждав, когда пройдёт первая волна и задвинув скребок с пихлом за колонну, Кондратий отправился в гардеробную. Греться. Билетёрша Егоровна проводила его понимающим взглядом.
Дребезжал последний звонок.Припозднившаяся парочка метнулась от гардеробной к нише входа на галёрку.
Сняв шубинки, чтобы растереть заледеневшие щёки, Кондратий направлялся к гардеробной, где жена его и муза Мария Семёновна Крылеева уталкивала на вешалку дублёнку и куртку тех самых опоздавших театралов, которые теперь крались к своим креслам в середине ряда, наступая на ноги балетоманов под приглядом статуи кое-как прикрытой простыночкой Венеры. То были сантехник ТСЖ "Вьюжное" Миша Лазарев и его жена, старшая по подъезду Нюра. Пробираться к своим креслам мимо древнегреческой Венеры супругам пришлось потому, что так было задумано архитекторами помпезное строение , называемое в устном обиходе "Сибирским Колизеем". Под куполом богатырской стати многоколонного сооружения,там где полушарие выпученной наружу кровли соединяется со стенами, на специальной приступочке были вкруговую установлены Аполлон, Венера, Артемида, Терпсихора, Дионис.
-Звуки скрипки. Пятна зыбкие.
Зябкий снег. Трамвая бег.
Словно бы младенец в зыбке
Город ... -бормотал Кондратий стих для новой книги, пытаясь подобрать рифму к слову "бег".
Мария Семёновна поймала - таки крючок вешалки петелькой дублёнки, на воротнике которой снежинки уже успели превратиться от тепла фойе в капельки, напоминающие о хрустале уже гаснущей люстры над партером. Переведя дух, Семёновна(так звали её товарки-гардеробщицы) увидела Кондратия...
-А! Вася! Ну иди сюда-чайку пошвыркаем...
Через минуту -другую парочка, укрывшись в закутке гардеробной, разливала по фарфоровым кружкам -пар клубами- содержимое термоса...
Тем временем Лазарев и его дражайшая половина Нюра уселись - и Миша поднёс к глазам бинокль.Но навёл он его не на сцену, а на скульптуру Венеры, которая ему напомнила (аж ёкнуло)только что вернувшуюся из Греции бухгалтершу ТСЖ Лидию Мухину...Полюбовавшись античным профилем, очертаниями полновесной груди, фаянсовостью живота античного шедевра, Миша перенаправил бинокль в оркестровую яму. Спина размахивающего руками дирижёра. Щека , прильнувшей к деке скрипачки. Быстрые пальчики арфистки, делающей струнам массаж.Надутые щёки валторниста.Флейты, фагот, гобой, чем -то напомнившие трубы и патрубки сантехнического оборудования.
-Прочли мы , Вася, твой "Вертеп". С девочками вместе читали. И солистка оперы Виолетта Сопранова даже спела твою "Песенку Вифлеемского Осла", - с шумом втянула в себя первую порцию сдобренного малиновым варением чайку Мария(два ведёрка нынче на даче собрала малины-то благодаря тому что Вася вовремя полол, поливал ).
-Ну да! Я же сочинял для капустника, -отозвался Кондратий, чувствуя , как тепло доходит аж до кончиков ещё не оттаявших пальцев.
- И балеринам , и скрипачкам, и даже дирижёру понравилось вот это. - Мария развернула пухленький томик, на лощёной обложке которого волхвы в чалмах с дарами на верблюдах устремлялись на свет Вифлеемской звезды. И продекламировала:
-И скрипела звездного неба ось,
и Иосиф тебе мастерил колыбель.
Время в нить плелось, время в ткань ткалось,
время набело переписывалось.
Лучик звездный в кровле нашел просвет,
ангел по снегу шел, оставляя след,
но невидим был, но неведом был,
только шелест ступней, только шорох крыл.
Словно сор на гумне – эти звезды все,
Млечный путь- сияющая полоса.
Да и я-то сам хоть как есть Осел,
ну а вместе с Волом воспарил к небесам...
- А он и грит ей, -донеслось из соседнего закутка гардеробной.- Дайте мне вон ту шубу-то, песцовую. Жене дурно стало.На воздух ей надобно...
А Фрося и подаёт. Он берёт -и шмыг на выход.И след простыл. А номерка-то охальник и не дал...
-И чо!?
-А то што судили нашу закаменскую Фросю за кражу. Потому как когда законная хозяйка дохи с номерком явилась, а где она доха-ха-ха?...Ха -ха-ха ха! Помнишь, пузатый баритон из Москвы пел "Блоху" Мусоргского для буфетчицы. Клеелся к ней на ночку...
-Как не помнить...А Фрося-то чо?
-А Фросю посадили. И перед Рождеством , в Сочельник является ей тот воришка в образе Мышиного короля...
-Да как то может быть!
-А чего тут такого...Расконвойка...
-Это чо!-продолжал голос за шубами и куртками.- Робила здеся до меня гардеробщица Варвара.Было время, она в массовках оперы "Кармен" участвовала. Так вот она баяла... Што навродь при строительстве кеатра на том месте, где теперь стоит тумба для афиш, отрыли кости шамана, полуистлевший бубен, красный балахон с оберегами и рогами быка. Всё это добро теперь в краеведческом музее -в витрине под стеклом.Так вот на месте той шаманьей могилы в Сочельник, когда всяка нечисть прорывается в наше змерение, -портал открывается. И творятся чудеса...Пройдя тот портал наскрозь, Варюха целительницей стала. Бросила с шубами вошкаться, открыла частную полуклинику, разбогатела и приобрела особняк в Испании...
-И шо ж она в том портале увидела?
-А навродь как- тореодора с бандерильями, быка и арену. Бык-оберег. Арена-бубен. И взмахиват тореро балахоном с гремушками,а то алая мулета. И кидается бык на тореодора...
-Н-да...А правда ,-донесся шепотком из-за вешалок другой голос,-Што когда во время строительства кеатра завезли скульптуры античных богов, одна богомольная уборщица обломала Дионису его отросток?..
Тем временем Нюра совершала свой нюрнбергский процесс окружающей её обстановки. И если в руках у бывшего флотского Миши был его собственный бинокль,в который он высматривал на вахте американские субмарины, то Нюра взяла изящный, театральный оптический прибор-глядельник, что то вроде двух шахматных фигур из слоновой кости на шарнире(муж днями резался в шахматы с электриком Альбертом). И первым делом Нюра хотела проверить достоверность бродившей по городу легенды об обломанном и вновь приклеенном пенисе Диониса. Вначале перед её взором возник кленовый лист чуть ниже пупа Аполлона, который она вначале приняла за лист смородиновый.С такими листами, укропом и кусочками хрена она мариновала на зиму огурцы и помидоры. Сдвинув бинокль она увидела скульптурный "скриншот" Диониса и, убедившись, что он на месте, всё же обнаружила след склейки. Пройдясь по ложе и партеру, она увидела и обрамленную сединами плешь мэра и декольте жены его, главы управляющей компании "Жилец". Заинтересовал Нюру и статный барабанщик, и носатый контрабасист.
Кондратий отогрелся. Сосульки на усах и бороде превратились в ручейки, и Мария, ухаживая за работником пихла и метлы, стала утирать его носовым платком, как делала это с внуком Петенькой и Внучкой Катенькой...
-Да! Чайковский -то у тебя знатный, Маша! С малинкой, на травках, -чмокая пухленькую ручку улыбался в усы Кондрат.
-А я вот посмотрю....Так ты, Кондратушка мой - ну вылитый великий композитор ...Когда борода отрастает - Римский -Корсаков, подстригу я её -Мусоргский или даже сам Пётр Ильич...
- Но , заметь, у меня всё ж таки -традиционная ориентация!
- В этом я могла убедиться ещё когда замуж за тебя выходила, дочерей рожала...
И словно на подхвате этой сольной партии опять прозвучало из-за меховых шуб и синтипоновых курток:
– Дык рожжэство ж сёдни…И аккурат с утреца Марфутку уборшшыцу в роддом оттартали…
-Ёперный бабай! Дозрела касатушка!
-Дык на сносях взялась сцену шваброй охаживать , тут её и скрутило!
-Знать пора пришла! Ведь они с Фёдором -то как с Домнино приехали -в голове из «Руслана и Людмилы» жили. Там , видать, ребёночка и сделали.
– Дык и блярину Длинноногову , за ней ешшо хлыщ из депортамента кульуры ухлястывал, всё букеты ей в корзинках таскал тожеть вот так- прям со сцены в родильню свезли. Правда, она уж тока и могла на сносях што танец маленьких лебедей, а прыгать-то козочкой по сцене -нет…И тожеть мальчонкой разрешилась…
– Ну и Ольгу Ларину, што от Онегина забереременела…
– Какую Ларину!…Ты роль с фамильей путаш…
– Тьфу ты, ёперный бабай!
Пока оркестр играл увертюру и поднимался занавес, Нюра разглядела -таки тоненькую, залитую коричневым клеем трещинку на "огурце" Диониса. Сместив угол зрения выше -она увидела "мраморные" кучерявины древнегреческого бога и два торчащих рожка. В руке -виноградную гроздь.Нюра подумала о том, что виноград на базаре подорожал, но пока что не настолько , чтобы его не оказалось на столе в хрустальной вазе рядом с салатом оливье. Куда больше беспокоило её не то -что поставить на стол. В холодильнике уже ждали своего часа и апельсинчики, и мандаринчики, и замороженный гусь. Куда больше её тревожила бухгалтерша, эта гусыня,молодуха, к которой проявлял интерес муженёк. И когда она заталкивала в морозилку негнущуюся птицу с расставленными лапами,ей явственно представлялась она...Бесстыдная.И он. Сверху. Правда пока он сидел рядом и чего-то высматривал в бинокль.
продолжение:http://proza.ru/2022/12/15/1360