Роман Савчук в конце воинственного июля 2014 года с группой ополченцев приехал из Горловки в Дебальцево. К городу вплотную подошли разъярённые украинские войска, и его командир Безлер негласно послал их на помощь соседям. На блокпосту у въездной стелы в город их спросили:
- Вы от «Бати»?
- Да, от «Бати», только он не знает, что мы здесь.
Казаки посмеялись над хитрым ответом и спросили:
- А чё приехали-то?
- Война же - погулять приехали.
У казаков «погулять» - значит «повоевать». Местные ребята были не против и предложили:
- Вон там БТР «укров» катается - уничтожьте его.
Им дали проводника с позывным «Захар» и они вчетвером пошли на смертельную охоту за украинской бронетехникой. БТР не нашли, поэтому поехали к разбитому казачьему блокпосту поискать остатки БК.
- Лучше здесь воевать, чем с Женькой в постели… - думал Рома на ходу.
Ципкина ему окончательно надоела, и он тайком сбежал от липучей любовницы. Было уже темно, и блокпост оказался занят «нациками», которые завидев противника, открыли плотный огонь - за их спинами ярко горела подстанция, поэтому они были как на ладони.
- Твою мать! - крикнул Савчук, падая на жёсткую землю.
Из оружия у них были автоматы, один «подствольник» и РПГ. В бою он убил своего первого врага. Дал двойку в темноту и увидел, как полетели искры от его нагрудной разгрузки с запасными рожками с патронами.
- Значит, попал! - радостно решил он.
После боя Роман стал отпускать модную бороду, так как считал, что молодому бойцу борода не к лицу, а после первого убитого врага отпускать её можно.
- Видать Бог меня любит, - понял он позднее, - мы прошли двести метров под сплошным огнём укропов, но ни одной царапины не получили.
Оружия особого у ополченцев Дебальцево не было. На блокпостах стояли по две единицы оружия, остальные с палками, дымовыми шашками, «коктейлями Молотова», самодельной взрывчаткой из селитры.
- Удастся хоть как-то задержать хохлов? - гадали они о будущем.
Вскоре им поступил приказ занимать оборону, а города совершенно не знали. Обстановку изучали по ходу действия, а тут по рации сообщили:
- В город танки укров пытаются прорваться!
Савчук и несколько бойцов побежали туда. Он выскочил вперёд, а на него пёр рычащий танк. Роман по нему раз из «Мухи» выстрелил и побежал назад. У него против брони больше ничего тяжёлого не было, а «Муха» одноразовая.
- Стреляйте им вдогонку! - заорал он, даже не думая ни о чём.
Увидел, стрельнул и тикать. Дальше украинцы начали утюжить Дебальцево из миномётов, из артиллерии. После очередного артобстрела Савчук шёл по улице, а его позвали в подвал. Там бабушка была, раненная в спину, и ребёнок, которому рассекло верхнюю губу осколком.
- Помоги нам сынок! - попросила бабушка.
Мальчику лет шесть на вид. Он вызвал медиков, пока они ехали, уколы обезболивающего сделал. Глядя на то, в каких кошмарных условиях жили местные, в его душе не шевельнулось ничего.
- В принципе-то у меня эмоций как таковых не присутствует, - размышлял Рома. - Нет, тут дело не в жалости. Я просто делал то, что должен был делать. Это просто долг мужчины. Каждый человек должен так поступать.
Раньше, до войны, он очень сентиментальный был. Но в какой-то момент всё перегорело.
- Может быть, после Дьяково, - вспомнил он, удивляясь внутренней твёрдости. - Нас тогда завели в засаду. Попали под перекрёстный огонь: с одной стороны наши стреляют, с другой хохлы. Вот там у меня чувства и пропали. Страх тоже пропал. Может, подсознательно что-то и есть, но так страха не испытываю. Меня наши бойцы даже дураком называют…
Размышляя об этом, Савчук вышел на улицу и двинулся к ближайшему блокпосту ополченцев. Подойдя ближе, он увидел мужчину, сидящего на бруствере и обращающегося к проходящим людям с просьбами, от которых все, слегка задерживались, затем отмахивались и шли дальше.
- Голова у солдата, чтобы думать, - сказал очередной отказник, - а мозги, чтобы соображать…
Солдат оказался фельдшером, судя по его добротной форме и огромной санитарной сумке через плечо. Он попросил бойцов помочь вынести раненых с ещё не разминированного минного поля. Все, естественно, дружно отказывались.
- Какой дурак сам полезет на мины, - недоверчиво ухмыльнулся Роман, - сначала сапёры должны очистить подходы.
Фельдшер безнадёжно посмотрел на него и с грустью произнёс:
- Что? Тоже не поможешь? Там ещё, наверно живые, четверо лежат. Помирать им значит без помощи?
В глазах его стояла такая тоска, и взгляд был каким-то обречённым и умоляющим. Савчуку стало как-то неловко отказаться, хотя он понимал, что лезть на мины глупо и бессмысленно.
- Нельзя без сапёров, - оправдывался он вслух, - да и зрение плохое, а то бы помог.
Фельдшер оживился и стал уверять, что он разведал проход через поле и это недалеко, метров в двадцати, где чернели тела погибших и раненых.
- Сам пойду впереди, а ты сзади по моим следам… - произнёс он.
Делать нечего Рома согласился, хотя в душе ругал себя:
- Зачем ввязался, ведь лезть на мины - последнее дело...
Подошедшие солдаты, качали головами и твердили:
- Куда лезете!
Но фельдшер уже встал, поправил потёртую санитарную сумку и осторожно пошёл к раненым. Он следом, стараясь идти след в след и чертыхаясь про себя. Подошли и им открылось ужасное зрелище. На носилках находилось неподвижное тело, а рядом лежали четверо бойцов, двое поодаль, двое у носилок, все с оторванными, почти по пах ногам.
- Обрубки кровоточат и похожи на срез сломанной сосны, - оторопел он.
Ему стала ясна картина происшедшего. Два пожилых санитара пошли за раненым, возможно по приказу этого фельдшера. Уложили его на носилки и, сделав несколько шагов, подорвались на минах.
- Фельдшер послал ещё двух... - сильнее огорчился Савчук. - Они также через пару шагов подорвались.
Санитаров больше не было и тогда медработник, возможно чувствуя угрызения совести, понимая, что он необдуманными приказами погубил четыре жизни и, желая хоть кого-то спасти, решил идти сам.
- Но мне требовался помощник, - подтвердил он догадки помощника. - А сейчас мы уже здесь, на месте происшествия. Поэтому нужно торопиться.
Фельдшер осторожно зашёл к дальнему краю носилок, Роман остался у ближнего края.
- Этот уже мёртв - сказал он, указывая на носилки - его сбрасываем, а кладём другого по моей команде, жив ещё, кажется…
Кивнул на лежащего рядом санитара. Они наклонились и только приподняли носилки, как раздался оглушительный взрыв, подбросивший носилки, что-то больно ударило в лицо, стало темно в глазах, и Савчук упал. Свалился и фельдшер. Через несколько секунд раздался его дрожащий голос:
- Мне оторвало ногу!
Роман не мог открыть глаза. Они сильно болели. Остальное было цело.
- Неужели выбило глаза или я ослеп? - мучился он от боли. - И что теперь делать?
Одной рукой стал протирать глаза и попытался их открыть. Боль, резь, но на мгновение удалось приоткрыть глаз и смутно увидеть свет и сгрудившихся в отдалении солдат. Они тревожно наблюдали за ними:
- Значит не всё потеряно, глаз цел!.. Но как вернуться? Теперь уж никто не подойдёт! А фельдшер без ноги и возможно есть ещё мины. Придётся тянуть самому, но смогу ли.
Он осторожно пробрался к раненому и сказал ему:
- Ложись на меня, поволоку...
Затем осторожно помог взгромоздиться на спину и пополз на четвереньках, придерживаясь стёжки, изредка, с болью открывая глаз. Фельдшер как мог, помогал движению здоровой ногой.
- Повезло! - бормотал он. - Мин здесь нет, а то бы каюк обоим.
Вот и бруствер. Савчук свалил на него неудобную ношу и попытался проморгаться, но удалось только моргнуть одним глазом. В другом глазу всё время была резь и боль.
- Говорили ведь, не лезьте! Вот ведь что получилось! - ворчали подошедшие ополченцы.
Получилось пять трупов, один без ноги и у Романа засыпаны глаза и никакого положительного результата. Он заметил, что фельдшеру, по его просьбе, помогли сесть на снарядный ящик. Он открыл медицинскую сумку и начал перевязывать свою кровоточащую культю.
- Как теперь воевать! - жаловался он неизвестно кому.
Глядя на шокирующий процесс один из товарищей Савчука, прибывших из Горловки, молочно побледнел, словно заметивший свою смерть.
- То есть, человек уже поломался, - оценил Рома спустя неделю, - перенёс стресс, который не смог выдержать.
Парень в первом бою, при звуке выстрелов, упал на дно окопа и не поднимался, пока стрельба не закончилась. Савчук его не осудил, подумал:
- Его нервная система просто не смогла выдержать нагрузку, которую бойцам ополчения приходится выдерживать хотя бы раз в два-три дня, эта нагрузка на войне присутствует постоянно.
Другой его горловский товарищ Козин напротив показал себя с лучшей стороны. Это был очень спокойный и тихий человеком, но со своими «тараканами» в голове.
- Сбежит, где-то за углом травки покурит, - обсуждали его побратимы, - но никто от него лишнего слова не слышал.
Если в чём-то провинился, то опускал голову и никогда не оправдывался. У каждого во время учёбы в школе в классе был такой тихоня «троечник». Тем не менее, в первом бою парень повёл себя отважно.
- Танк справа! - предупредил его более обстрелянный Роман.
На них шла украинская бронетехника. Пока остальные ребята вели непрерывный огонь и метали гранаты, он поручил ему уничтожить его гранатомётом «Муха».
- А как стрелять? - спросил он.
- Перед боем я успел только на пальцах объяснить ребятам, как нужно из неё стрелять, - обругал себя Савчук, - на учебные стрельбы мы не выходили.
Козин сидел на открытом, простреливаемом со всех сторон, месте, прямо перед глазами противника, вокруг него свистели пули, рвались гранаты и мины, а он спокойно изучал инструкцию к «Мухе».
- Ложись! - махали ему бойцы.
Внимательно её прочёл, развернул «Муху» и свернул украинскому БТРу башню. Затем взял автомат и продолжил бой против живой силы противника. После этого боя он подошёл к Роману и спросил:
- Командир, я в этом бою ничего не набокопорил?
- Нет, - похвалил он, - ты молодец и вообще красавец!
- Ну, хватит тебе, командир, меня хвалить! Ты меня главное не бросай, а всегда с собой в бой бери…
В критической ситуации человек полностью раскрылся, почувствовал, что война это его призвание. Он не испугался, и всё сделал правильно. Савчук его даже пожурил:
- Нужно всё-таки пригибаться! Пуля дура, да и осколки не умнее...
До самой гибели бойца ни у кого к нему нареканий не было, всегда сражался героем. Похоронили его в Дебальцево, которое пришлось оставить.
- Глаз плохо видит… - доложил Роман командиру горловского ополчения Безлеру по прибытию туда.
- Езжай Донецк! - распорядился авторитетный «Бес». - Там в больнице имени Калинина хорошие глазники.
Савчук вернулся в родной город после нескольких месяцев отсутствия и первым делом зашёл в гости к Кате Агеевой. Она укладывала спать капризного сынишку и вечернему внезапному визиту давнего воздыхателя была не особо рада.
- Что тебе надо? - грубо спросила его надменная красавица.
- Тебя очень хотел увидеть…
- Зачем?
- Потому что люблю, - неожиданно признался он. - Раньше боялся открыто признаться… Мучился, тосковал. А теперь не боюсь!
Савчук усмехнулся, словно осуждая юношескую глупость и сказал:
- А после того, как побывал в настоящих боях, понял, что могу умереть, а тебя так и не признаюсь в этом! Неправильно это, несправедливо.
- Я замужем… - напомнила Катя ухажёру.
- И где твой муж? - взвился Рома. - Воюет за «укропов» против своих товарищей?! Расстреливает Донецк из крупнокалиберных орудий?
- Он имеет полное право воевать за Украину, - веско уточнила она, - Антон гражданин этой страны. Как, впрочем, и ты…
- Я больше ничего не хочу иметь общего с карателями! - закричал он. - И с этим государством. Только с тобой! Макаренко больше никогда не вернётся сюда, считай у тебя уже нет мужа… А защита и помощь тебе нужна!
Настойчивый ухажёр ходил каждый день на протяжении месяца, но красавица не сдавалась. Однажды он позвонил ей на мобильный и попросил:
- Выйди во двор!
- Зачем?
- Это сюрприз…
Заинтересованная Катя вышла и увидела, как от улицы завернул боевого вида микроавтобус. Из него выскочила пятёрка ополченцев с автоматами, которые оцепили периметр двора. После них оттуда медленно вылез Роман, с огромным букетом красных роз в руках.
- Это тебе! - сказал Савчук. - Пустишь в гости защитника Донбасса?
Агеева хотела провалиться от стыда сквозь землю, любопытные соседи прильнули к окнам, привлечённые военизированным шоу.
- Заходи! - велела она. - Только твои «головорезы» пускай уезжают…
- Почему?
- Соседи пугаются.
Настырный Савчук остался у неё ночевать, и его многолетняя эротическая мечта осуществилась. У женщин, как известно, нет правил, только настроения.
продолжение http://proza.ru/2016/04/15/40