Новогодний календарь

 
 
                (рассказ)

    В начале зимы вода из колодцев ушла окончательно. Узнав об этом, жители улицы Лесная  впали в ступор – все до единого, за исключением деда Еремеича, которому в то время было не до чего: копаясь в родословной, он узнал, что в первую мировую его дед совершил героический поступок, взяв в плен немецкую проститутку-шпионку.
    Причину, почему колодцы пересохли, знали все, даже глава сельского поселения Семируков.
    – Осенними дождями плотину подмыло, пруд высох, вот, вода и ушла из колодцев, – авторитетно заявил он на планерке, которую проводил каждый день с главным бухгалтером, ведущим специалистом третьей категории и ведомой уборщицей.
    «Лесники» – так звали в Петуховке жителей улицы, вдруг ставшей безводной – решили  до морозов своими силами отремонтировать плотину, но куда там! Десять мужиков  – на вид самые сильные  – пытались ломами и рычагами вернуть на место  массивную  бетонную плиту, которая сползла на дно оврага, но сделали еще хуже – под плитой что-то чвакнуло, и она окончательно улеглась в яме.
    Но не зря говорят: «Пришла беда, отворяй ворота».
   Люди остались не только без воды, но и без дороги, потому что плотина соединяла Лесную с главной улицей Петуховки.      
   – М-да, – глубокомысленно изрек Семируков, стоя на краю оврага в окружении «лесников». – Надо срочно отремонтировать плотину. Забота о социальном благополучии граждан – краеугольный камень нашей работы.
  – Камень, гришь? – подал голос с задних рядов Еремеич. – Я дам камни на ремонт. Вчера разобрали старую баню, так что камень есть, правда, не крае... крае…краеугольный.
   – Камень – не проблема, – с удовольствием продолжал озабочиваться глава, – надо разработать пээсде.
   – А в чем вопрос? – довольно усмехнулся Бычков, бывший колхозный ветеринар.  – Разработаем все пээсде – лишь бы дали. 
    Но оформление проектно-сметной документации по традиции затянулось. Не помогли ни письма в райгазету, ни многочисленные челобитные. Пришлось перезимовать без воды.  Трудно сказать, чем бы все это завершилось, если бы не умопомрачительная выходка самородка-гармониста Федора Клавишкина. Вообще-то он работал в городе, но постоянно приезжал в Петуховку, где на Лесной жила его тятя. Именно ему на районном празднике в честь женского дня каким-то образом удалось с гармошкой заскочить на главную сцену и спеть наспех сочиненную частушку:
   «Мать честная,
   Улица Лесная!
   Умираем без воды,
   Пивом писаем в кусты».
   Эта сценка каким-то чудом попалась на глаза губернатору. Только после этого все завертелось. Было решено строить плотину и дорогу так называемым методом софинансирования. «Лесники», конечно, очень обрадовались, но счастье длилось недолго – чтобы начать стройку, надо было собрать с населения почти триста тысяч рублей. Кое-как наскребли половину, но где взять остальные деньги?

   Чтобы решить этот вопрос, Семируков объявил сход граждан.
Вечером, уже в апреле, люди собрались в клубе. «Лесники» пришли почти все  – человек двадцать, но большая часть жителей села осталась дома.  Почему они проигнорировали собрание, стало ясно уже с первых минут.
   – А чё, мы должны за них свои кровные деньги отдавать?! – показывая пальцами на «лесников», стали петушиться некоторые жители села, особенно с Центральной улицы, которая была заасфальтирована еще в советское время – в год, когда космонавт Леонов впервые в мире вышел в открытый космос.
     Пошумели-пошумели и на том все закончилось.
   «Лесники» потопали домой, понурив головы. Предзакатное солнце сочувственно смотрело им вслед и грело согбенные спины.
    Они подошли к плотине и как по команде остановились – хоть картину «Утраченные грезы» с них пиши.
   Все стояли молча. Казалось, над всей округой навис вопрос: «Что делать»? Только Бычков усердно, никого и ничего не замечая, аппетитно причмокывая губами, шарил по смартфону.
   Ульяне Самолаевой, разведенке нижесредней упитанности и вышесредних лет, это не понравилось. Она подкралась к Бычкову сзади и заглянула через плечо.
   – Ах, ты бесстыдник! –заорала Ульяна. – Мы тут думаем, что делать, а ты порнуху смотришь?
   – Какая порнуха?! – возмутился Бычков. – «Лента. ру» читаю! Новости! На, глянь!
   Ульяна сначала опешила, но быстро справилась с волнением и взяла смартфон.
   – А это что? – подняла она над головой смартфон. – Это разве не порнуха? Смотрите,  какие бабы с голыми титьками!
   Она по-охотничьи хищно прищурила глаза.
   – Тут и мужики голые! Ах, ты, извращенец!
   – А ты читай! Читай! – не сдавался Бычков.
    – Чё, читать! – продолжала напирать Ульяна. – И так все ясно!
   – Что тебе ясно? Дай сюда телефон!
   Бычков взял смартфон и ткнул пальцем в дисплей.
   – Вот, смотри! Здесь написано, что жители шведской деревни сфотографировались обнаженными для календаря, а на вырученные деньги решили купить дорогостоящее лекарство для больной соседки.
   – Они, прям, догола разделись? – недоверчиво улыбнулся бывший главбух райпо Степаныч, сосед деда Еремеича.
   – Ну, да, – спокойно ответил Бычков. – Только чуть прикрыли…как бы это сказать?...проблемные места.
    Ульяна фыркнула, демонстративно отвернулась и гордо вскинула кудрявую голову:
   – Это у вас, у мужиков, проблемные места, а у нас – интимные.
   Все снова умолкли. Вечернюю тишину нарушала лишь предсонная перекличка собак.
   – А, может?...– кто-то робко подал голос.
   – Верно, – осторожно поддержал другой.
   – А если?... – предложил третий.
   – …И нам, – поспешила на помощь одна из женщин.
   – А вдруг?! – хлопнул себе по бокам Бычков.
  И тут всех словно прорвало. Начался такой галдеж, что даже собаки притихли. Спорили, спорили и наконец решили: выпустить такой же, как и у шведов, а, может, даже и покруче, новогодний календарь.
   – Пээсдовать не будем! Нечего тратить деньги на бумаги! – взвизгнул фальцетом дед Еремеич. – Деньги лучше пустим на календарь!
   И снова надежда вселилась в сердца «лесников».
   Через неделю они опять собрались в клубе, чтобы обсудить вопрос об издании новогоднего календаря. Слухи о затее «лесников» облетели все село, а потому на сей раз в зале народу было больше. Многие петуховцы пришли  из чистого любопытства, и они с недвусмысленной ухмылкой поглядывали на взбудораженных «лесников», дескать, посмотрим, что из этого выйдет.
    Вначале все шло хорошо. Единогласно избрали инициативную группу. Бычков стал руководителем, Ульяна – бухгалтером, Клавишкин – арт-директором, а дед Еремеич – председателем контрольно-ревизионной комиссии.
    «Лесники» сидели в предвкушении чего-то светлого, необычного, но все испортил фермер Молочкин, примаком зацепившийся за село, а потом поглотивший пол-Петуховки.
    – Я был в Швеции, – Молочкин степенно встал и медленно обвел притихший зал. – Видел этот календарь. Да, там фотографии местных жителей…голых. Есть на что посмотреть.
    Фермер сделал выразительную паузу и показал рукой на «лесников».
   – А теперь, – возвысил он голос. – гляньте на них! Мужики – все пузатые!   Морды, извиняюсь, рожи – как у алкашей.  А бабы?…Без слез на вас нельзя смотреть! Одни – тощие, как  колхозные коровы, а у других вымя такое, что в объектив не влезает. У вас не календарь будет, а календурь! 
    Услышав такой приговор, «лесники» совсем приуныли, и все на них стали смотреть с жалостью и с сочувствием.
    Молочкин надел кепи и стал пробираться к выходу. В дверях,  о чем-то вспомнив,  неожиданно обернулся.
   – Между прочим, идея ваша хорошая. Цепляет…

   И снова «лесники», под завязку нагруженные думами, гуськом потопали домой.
Дойдя до оврага, они по привычке остановились. Игриво журчала вода внизу, а в небе жаворонок с упоением воспевал весну.
   – Да, – вздохнул Бычков, – Молочкин, может, и прав.
   Никто не промолвил ни слова, лишь невдалеке нестройно заблеяли овцы, пасущиеся на зеленеющих проталинках вдоль оврага.
    – А, может?...– кто-то робко подал голос.
   – Верно, – осторожно поддержал другой.
   – А, если?... – предложил третий.
   – …И нам, – поспешила на помощь одна из женщин.
    – А вдруг?! – хлопнул себе по бокам Бычков.
   – Правильно! – расставил все по местам дед Еремеич. – Поддерживаю! Мы не хуже шведов! Еще мой прапрадед бивал их – под Полтавой взял в плен ихнюю маркитанку!
   Решили так: больше не пить, не курить, всем начать регулярно заниматься физкультурой и спортом. Старшим назначили Степаныча. Даже договорились завести журнал, чтобы отмечать, кто как тренируется.
   За неделю  в центре улицы установили турник, брусья, проложили вдоль опушки тропинку для скандинавской ходьбы или бега трусцой. 
   Через полгода «лесников» было не узнать – все в меру поджарые, позитивно настроенные и сплоченные – даже Бычков с Ульяной подружились не на шутку. Глядя на них, надели кроссовки и другие жители села, чем незамедлительно воспользовался Семируков, собственноручно  увеличив в отчете численность людей, занимающихся спортом, в восемь раз.      
   Но, увы, так в жизни устроено: кажется, все идет гладко и вдруг…
   В начале сентября решили провести фотосессию. Место для съемок выбрал сам Семируков – здание бывшей школы, построенное еще в царское время и прекрасно сохранившееся. 
    Пригласили из города профессионального фотографа. Тот осмотрел зал, подсказал как изменить антураж, чтобы все выглядело в едином стиле: смастерить стойку, как в баре, поставить на нее самовар, жбан с расписным ковшом, повесить на окна полотняные занавески  и, самое главное. протопить печь.

   И, вот, день «ххх» настал.
   Суетился Семируков, суетился фотограф, только «лесники» стояли застывшие, стыдливо прятав глаза – от их былой смелости не осталось и следа.
   Первыми, не выдержав давления неловкости, к выходу направились супруги Миловидовы. Они ушли бы, но дорогу им перегородил Семируков.
   – Куда вы?
   – Домой, – смущенно ответила Миловидова. – Мы стесняемся.
   – Да, – поддержал жену Миловидов. – Мы – стеснительные и культурные. Когда трах…м-м-м…занимаемся этим делом, даже кошку выгоняем из спальни.
   – Но здесь же кошки нет!
   Миловидовы на миг опешили и растерянно посмотрели друг на друга. Семируков тотчас воспользовался моментом.
    – Вы гляньте на себя со стороны! Оба стали стройными, помолодели…И все жители улицы такими стали. На вас любо-дорого смотреть. Представьте себе, как ваши дети буду гордиться вами, увидев таких родителей на календаре.
    На помощь главе поспешил фотограф.
    – У нас календарь будет эротическим. Это сейчас модно. И вам нечего стесняться. Мы же договорились: интимные места будут прикрыты. Я вас сниму не голыми, а обнаженными! Вы поняли?
    Миловидова подняла глаза на мужа.
    – Ну, коли так…Петь, может, попробуем?
    – Хорошо, – без особого энтузиазма согласился Миловидов. – В конце концов, ради благого дела можно и поступиться своими принципами.
Все облегченно вздохнули и приступили к съемкам.
   Мужчины разделись в одной половине бывшей учительской, женщины – в другой.
   Сначала все стояли кучно, искоса поглядывая на противоположный угол, затем осмелели и, прикрывая руками некоторые части  тела, начали подходить к стойке. Мужчинам было проще: хлоп! ладонью по причинному месту – и полный порядок. А вот женщинам было потруднее: и груди надо как-то прикрыть, и нижепупочную область, полную таинства и коварства. Но, слава богу, все справились и расположились возле стойки.
   – Итак, – объявил фотограф, – начинаем фотосессию! Так как мы в старинной школе, будем прикрываться книгами.
    – А нам груди чем прикрыть? – спросила Лиза, самая молодая из женщин. – Тоже книгами? Это неэстетично…
    – Нет, для этого можно воспользоваться чайными чашками.
   – Не годится! – возразил Степаныч. – Должен быть дифференцированный подход. Вот, – Степаныч указал рукой на Лизу, стоявшую с краю, – для нее нужны будут два ковша, а для Ульяны достаточно двух стопочек.
    Фотограф быстро оценил ситуацию и, чтобы разрядить напряжение, попросил:      
    – Ульяна Федоровна, принесите, пожалуйста, из библиотеки книги.
   – Какого формата? – сверкнув злыми глазами на Степаныча, поинтересовалась Ульяна.   
   – Стандартного, конечно.
   – Шестнадцатисантиметровые?
   – Не годится! – снова стал возражать Степаныч. – Понимаете, должна быть интрига. Пусть книги будут разного формата. Я, например, выберу для себя Большую советскую энциклопедию.
   – Ишь, энциклопедию захотел! – хмыкнула Ульяна. – Тебе, Степаныч, достаточно карманного блокнота. Всю жизнь приписками занимался!
   – Я!? Приписками?! Все, ухожу! С меня хватит! У меня есть свое достоинство!
    Ульяна победоносно усмехнулась:
   – Естественно, свое. Чье же еще?
   Степаныч круто повернулся и, сверкнув накаченными ягодицами, решительно направился в угол, чтобы одеться.
    Все растерянно  стали смотреть  друг на друга. И тут неожиданно  масла в огонь подлила Лиза.
    – Я тоже ухожу! Ни за что, ни про что обидели! Надо же додуматься до такого? Ковш… какие-то два ковша! Я бы еще поняла, если бы сказали: «Фарфоровые тарелки», а то «ковш, ковш»!
    Вслед за Лизой потянулись к своему углу и другие женщины. Распался и мужской коллектив.
    И снова «лесники» – теперь уже вразнобой – потопали домой.
    По дороге никто ни слова не проронил, но, дойдя до оврага, все по привычке остановились. Внизу по-прежнему журчала вода, неся по течению  первые осенние листья,  а чуть вдали,  над частоколом деревьев, курлыча, прощались с летом журавли.
   Все стояли молча, хоть «Реквием» включи.            
   – А, может?...– робко подал голос Степаныч.
   – Верно, – осторожно поддержала его Ульяна.
   – А, если?... – предложил Еремеич.
   – …И нам, – поспешила на помощь Лиза.
    – А вдруг?! – хлопнул себе по бокам Бычков.
   Все быстро разбежались по домам, переоделись и с ломами, рычагами вернулись к плотине.
    Пятеро мужиков – ничем не отличающихся от соседей – спустились  вниз. Они подсунули ломы под плиту, напряглись и…плита двинулась, но не вниз, а вверх!
Не прошла и неделя, как плотина была восстановлена. А деньги, предназначенные для календаря, пустили на строительство новой дороги через плотину. На радостях Семируков даже организовал торжественное открытие дороги с перерезанием алой ленты.
    А потом в клубе был концерт. Выступали приезжие артисты. Но больше всех аплодисментов сорвал Клавишкин со своей частушкой:
   «Мать честная,
   Улица Лесная!
   Мы построили дорогу
   От оврага до порога.

   Мать честная,
   Улица Лесная!
   За картошкой к тете Зине
    Теперь еду в лимузине»
      
   А под занавес, взойдя на сцену, Еремеич вообще выдал сенсацию – оказывается,  немецкая шпионка легкого поведения родила от его деда ребенка и что Анна, Лена Бербок теперь приходятся ему троюродными внучатами племянницами.

   Декабрь, 2022 г.