*Убедительная просьба не читать вендорские тексты в этом кошмарном формате - здесь они просто для знакомства, а читать их неизмеримо лучше уже в заботливом пдф, который ждет всех по внешней ссылке на ВК и, разумеется, абсолютно бесплатно, как всегда было, есть и, очень надеюсь, будет с любыми вендорскими текстами*
Искусство – понятие растяжимое. Хорошо драться топором – тоже своего рода искусство. Но мы рассмотрим только классические виды искусств. Такие, как музыка, танцы, живопись, скульптура и театр.
Танец
Танцевать в Вендоре очень любят. Сакральный акт со временем превратился в общенародное занятие, хотя надо сказать, что это нормально, ибо в глубокой древности этим «сакральным актом» владели все, и танец был одним из выражений гармонии.
Особый ритмический транс, в который входит танцующий, это, по сути, активная медитация, несущая дополнительную пользу для организма на физическом уровне. Разумеется, процесс этот очень энергетичен, что давно привлекло к нему все существа, нуждающиеся в мощном энергообмене. Поэтому сакральные и жреческие танцы – неотъемлемый атрибут любого бога или даже демона, своеобразный ритуал, наполняющий энергией и танцора, и зрителя, и того, кому этот танец посвящен.
Надо сказать, что танцы в Вендоре – это далеко не примитивные пляски. Они изначально были довольно хороши. Понятно, что у примитивных племен и танцы были бестолковые, но народы, развивавшиеся под руководством титанов и богов, к танцам подходили с большим вниманием, относительно быстро превращая их в цельное действо. От сакральных, священных танцев пошли ответвления: военные танцы, театральные, «гаремные»… Особое место заняли стихийные пляски, не имеющие четких канонов и правил, зато (наверное, благодаря именно этому) страшно популярные в народе. Если священные танцы, как правило, имели строгую композицию, то в остальных доля импровизации значительно увеличивалась. Впрочем, спор между апологетами строгих движений и любителями импровизаций как начался пару тысячелетий назад, так и продолжается.
Подход к танцу у многих народов до сих пор достаточно серьезный. Если это не просто повод поскакать и растрясти желчь да дать тонус мышцам, то тогда важную роль начинают играть устанавливающиеся традиции. Особая одежда, специальная обувь, подходящая музыка и повод… И это только самые обязательные. А уж сколько более мелких и индивидуальных забубонов – не сосчитать.
Несмотря на то что танцы, как и языки, брали начало от единого прапредка, с веками большинство из них различаются настолько, что черт этого единого пратанца уже и не видно. Расы и нации развивались, обрастали новыми культурными традициями, немного менялись на уровне физиологии, и понятно, что танец отразил все это, выражая особенности той или иной культуры и подчеркивая физиологические преимущества того или иного народа.
Викинги, например, стараются в танце показать в первую очередь силу, потому танцевальные элементы рассчитаны на громкий топот, перебрасывания женщин из рук в руки, упирания мужчин лбами и прочие силовые проделки. Фламенко появился в Иберии именно потому, что иберийки, получив от восточных вливаний несколько массивные бедра и гибкие руки, не переняли от них еще и природную гибкость талии, оставшуюся в итоге их западно-материковым наследством. Вот и не стали исполнять беллидэнс, а выдвинули на первый план выразительные руки. Отсюда и костюм, полностью закрывающий второстепенный живот, чтобы не отвлекать внимание от магии рук. Отсюда же и прицел на импровизацию, чтобы компенсировать некоторую ограниченность пластики и набора движений.
Логично, что у гибких рас и народов танцы будут максимально подчеркивать гибкость и ловкость, а те, кто в этом плане оказался обделен, пробуют искать другие способы себя показать. Что любопытно, обратная связь тоже существует: века танцев, развивающих гибкость, и всю нацию делают гибче.
Не меньше физиологии танец зависит и от национального характера: количества экспрессии, свободы нравов, культурных ценностей. Так, самба родилась именно у бермудов, чья сексуальная легкость давно прославила их на весь Вендор. Кастовая система в Аджарии, определенная суровость брахманизма и доступность тканей – заставили местных женщин все гуще одеваться во время исполнения не только чисто шиваистских танцев, но даже вполне классического беллидэнса, с годами изменившегося здесь во многом из-за одежды: завернутые в сари, словно в листья капусты, танцовщицы придумывали новые элементы, которые нивелировали бы одетость и подчеркнули красоту тела сквозь ткань. В итоге получился уже совсем другой танец, нежели тот, что танцевали в Осириане, а потом и на всем востоке… Кстати, техника беллидэнса вообще меняется – все чаще женщины, желающие найти богатого покровителя, думают не столько о танце, сколько о том, чтобы в выгодном свете показать себя: свои формы и постельные способности (тут явный перегиб в сторону движения бедер)… Это нарушает баланс танца, разрушает его изначальную сакральную гармонию в угоду примитивным низким целям…
Так что танец далеко не везде развивается от меньшего к большему. Нередко именно человеческие запреты и предрассудки мешают не только развивать танец в сторону большей гармонии, а даже хотя бы сохранить уже данное богами и титанами. Зато благодаря наслоению традиций мы получили добрую сотню разновидностей танцев, без учета еще многих сотен различных их вариаций.
***
Кратко пробежимся по самым популярным в Вендоре танцам, взяв за точку опоры региональную принадлежность.
Скандские пляски далеки от понимания танца как искусства. Гномы и вовсе похожи на шебутные мячики-кубики, которые скачут по земле, повинуясь броуновскому движению. Лунные эльфы в своих движениях соблюдают выдержку и достоинство – их медитативность пассивна и резких движений не предполагает. В танцах – все движения, как правило, строгие, импровизировать мало кому приходит в голову, разве что особо веселый эльф захочет повторить безудержные движения беззаботно танцующих фей. А вот порядок этих движений – как ни странно, сугубо вольный: лунники танцуют, ловя окружающий ритм, словно пытаясь выразить момент одним из известных движений.
Кельты в свойственной им манере попытались упорядочить пляску. Они, в отличие от скандов, уже не просто тупо скачут, а в четком ритме, который сами же себе задают, отстукивая такты подошвами, к которым прибита всякая звонкая хрень. На балах был период, когда кельты пытались привить себе свойственную эльфийским танцам степенность. Получилось так себе, но для понтов хватило.
Разнузданный скач саксов танцем называть не будем. А вот галлы, куда более изящные по своей природе, в танцах более милы, чем даже кельты, хотя суть их танцев приблизительно та же: пляски в четком ритме с запоминанием последовательности движений.
Иберийцы, которые к западу принадлежат чисто географически, но никак не культурно, из-за несколько топорной западной физиологии (примешавшейся к восточной доминанте) не стали мастерами беллидэнса, зато придумали фламенко. Кстати, надо отметить, что иберийцы народ не особо закрепощенный и весьма открытый для новых веяний, благодаря чему кроме фламенко в Иберии лихо отплясывают не только нумидийские танцы, напоминающие синтез сиртаки, лезгинки и беллидэнса, но и подражают комичным плясовым зулусов... Впрочем, фламенко сейчас в Мавритании вне конкуренции. Выразительные руки-змеи под страстные ритмы не так давно появившихся иберийских гитар – это настоящая магия: достойный ответ условного запада безусловному востоку…
Эльфы Мефальи производят двоякое впечатление. Их традиционные танцы вполне хороши, как и в Менаоне, но слепое подражание людям, характерное для столицы, вызывает только грустный смех, даже более грустный, нежели кельтское подражание самим эльфам. Среди мужчин эльфов встречаются боевые танцоры, но школа постепенно угасает, уступая место человеческой системе подготовки бойцов.
Амазонки предпочитали военные танцы: с копьями, иногда с привлечением лошадей. Восточная пластика и западная отточенность движений делают этот танец довольно приличным, хотя это все же нечто среднее между боевым искусством и танцевальным. Офелия пытается внедрять среди подданных чувство прекрасного, но до танцев дело еще толком не дошло, и уже не факт, что дойдет.
Олимпия принадлежит сиртаки, но стоит заметить, что, как и у иберийцев, популярность национального танца не мешает развитию остальных. На карнавалах менады лихо жгут самбу, популярность беллидэнса набирает обороты (правда, пока тоже больше на карнавалах и дионисиях), мужчины вовсю импровизируют в военных плясках, театральные постановки обязательно включают в себя танцевальный элемент, причем часто похожий на кельтскую чечетку… Словом, в Олимпии танец чувствует себя, как дома.
Ланиста предпочитает смотреть танцы, максимально брутальные и сексапильные, а танцует упрощенный вариант сиртаки, как бы эстрадный, что ли, его вариант с элементами ламбады.
На Руси в почете хороводы и удалые пляски, доведенные до немалого совершенства. Мелькают элементы лезгинки, придуманной нартами, живущими в горах у Новгорода. Хазарские пляски же – это синтез лезгинки и степных дрыганий вокруг костра. Русичи довольно хорошо танцуют, но растущее в княжестве ханжество затирает легкий налет эротизма, присущий некоторым русским танцам.
Фриланд, как и следовало ожидать, впитал в себя целый сонм танцевальных культур. В чистом виде здесь почти ни один танец не встретить, но синтетический танец «Тоддос», родившийся на стыке культур, вмещает в себя столько движений и вариаций, что может называться отдельным стилем. От аудитории и исполнителя зависит степень откровенности одежды и движений. Кстати, мужской тоддос тоже довольно крут, хотя и уступает в энергетике (в брутальности тем более) той же самой лезгинке.
Паладины танцы презирают, считая их ниже своего достоинства, скифы же предпочитают скачки на лошадях, которым в редких танцам неминуемо подражают.
Дроу давно используют танец в боевых целях. Научившись танцу с клинками у некой путешественницы еще много веков назад, они тщательно берегут традиции танца с клинками (бэтлдэнса), передавая его из поколения в поколение самым ловким и гибким из своих дочерей. Бэтлдэнс обожаем в мире, люди пытаются его перенять, и у некоторых получается, но подавляющему большинству никогда не научиться делать это так, как делают дэнсии Сарагосы: века традиций, подходящая пластика и долгие тренировки – это дает возможность именно дроу считаться лучшими танцующими с клинками… Остальные танцы несут ритуальный характер, причем сохранили именно священный смысл в силу жреческой традиции, до сих пор чтимой у темных эльфов.
Нартекс притягивает наиболее слащавые танцы, наблюдается даже некоторый переизбыток в беллидэнсиях, тем более что по-настоящему круто им владеют единицы. Мужчины здесь любят бедуинские воинственные пляски, напоминающие лезгинку, но значительно уступающие ей в технике и сложности. Александрия смешала олимпийскую культуру и осирианскую, но все больше поддается востоку. Тунхан совсем не похож на родину беллидэнса – сотня-другая недоласканных жриц еще способна исполнить красивый танец для фараона или жрецов, а вот народу как-то не до танцев – им бы в постели подрыгаться после тяжких будней и строительства пирамиды Левия.
Бермуды – родина самбы и фанданго. Так вышло, что сюда стекаются самые безбашенные люди из Аджарии, Номадера и Фриланда. Жаркий климат, отсутствие самого понятия «аморальность», относительная опасность существования (аборигены периодически нападают на побережье) – все это породило страстные бермудские танцы, по эротической мощи превосходящие даже беллидэнс. Танцы энергичные, ритмичные и не скрывающие плотских желаний. Беллидэнс все-таки нес изначально определенную эстетику и гармонию, а под влиянием аджарских танцев и вовсе наполнился изяществом, самба же – это откровенное желание близости, иногда прямо в нее и перерастающее. Идеальный танец для карнавалов и пьяных оргий… Кстати, это и самба в том числе виновата в не совсем верном понимании современного беллидэнса… Фанданго же – это интересный парный танец, суть которого в том, что всю страсть партнерше нужно выразить без малейшего к ней прикосновения (которые все более популярны в танцах разных народов). Это уже два электризующихся бешеными темпами потенциала, в какой-то момент заставляющие пространство между ними искриться… Странно, но танец Фанданго возник под влиянием школы Миямото, где один из стилей боя с противоположным полом назывался Фань-Дань и выражался примерно так же, как и танец.
В Аджарии танец – это едва ли не главное национальное достояние, пятая Веда, так сказать. Даже бог Шива постоянно танцует, успевая танцем и созидать, и разрушать. Танец Шивы изначально нес исключительно священный замысел и был схож с осирианским беллидэнсом, чье происхождение окутано тайной и присваивается целым рядом богинь и богов. Но с точки зрения энергетик имелись различия, и в беллидэнсе текло больше страсти, тогда как танец Шивы стремился к некоему подобию гармонии, хоть и понимал ее по-своему… С веками два этих танца переплелись, в аджарском – появился эротизм, в беллидэнсе добавилось гибкости и пластики. Брахманизм заставил танцоров одеваться более закрыто, что, кстати, неожиданно помогло сохранить танец в более чистом виде, чем беллидэнс. Если в последнем фактор обнаженки играет все большую роль, то в аджарском танце на голом теле далеко не уедешь, и рулят те, кто умет именно танцевать, а не демонстрировать свою привлекательность…
В движениях аджаров больше гибкости, пластики и эстетики, их танцы милее, что ли, и нежнее, хотя в плане страстности и энергетики беллидэнсу уступают значительно… К слову, мужские танцы мужественными тяжеловато назвать – там все тоже построено на пластике и ловкости. Направлений в аджарском танце несколько, и большинство из них – это танцы-истории, когда танцовщица или танцор рассказывают одну из зашифрованных в танец космогонических историй с помощью изящных движений тела. Также нельзя не добавить, что со временем аджарские танцы очень сильно канонизировались: движения и переходы настолько закрепились, что вместо импровизации теперь сурово преобладает «модульная» конструкция. Это очень красиво смотрится первые несколько раз, но затем, честно говоря, способно быстро утомить… В последние века Шива пришел к мысли, что танец – это способ поднять вибрации тела до уровня тонких планов. Не здесь место рассуждать, насколько это верно, зачем Шиве и к каким последствиям рискует привести, однако понятно, что на танцах это сильно сказалось: повсеместно стали обучать конкретным видам танцев, еще больше стандартизируя все движения.
Ханьские танцы – любопытное явление. В них почти начисто отсутствует эротизм (в материковом его понимании), зато очень развито подражание животным. Гармонии же больше, чем в большинстве других танцев. Это очень уравновешенные с точки зрения энергии танцы, несмотря на всю сложность некоторых элементов. Начисто отсутствует желание себя показать – исключительно слияние с природой. И эта цель чаще всего достигается. Классический ханьский танец не менее сложен, чем ханьские боевые искусства, и, кстати, часто встречаются мастера, владеющие в равной степени и тем, и другим… Императорская традиция все больше выдвигает на первый план массовые танцы с военной направленностью и яркими нарядами. Это сильно обедняет жителей. Хорошо, что пока классические ханьские танцы еще не под запретом, но кто знает, насколько глубоко зайдет конфликт императора с некоторыми монастырскими традициями. Есть риск через пару веков не увидеть женщин-лебедей и мужчин-тигров.
Танцы Синая вроде бы похожи на ханьские, но страсть к театрализации, костюмированию и гриму выделяет их из общего ряда, давая полное право не считаться прямой калькой. Здесь больше поиска, иррациональной созерцательности, а вот гармонии и звероподражания меньше.
***
Мы перечислили только то, что успели – целый танцевальный пласт остался нетронутым. Но общие тенденции наметить удалось. И главная из этих тенденций: Вендор танцевать обожает!
Музыка
Изначально музыка была создана для гармонизации существ со Вселенной. Пение было одной из любимых и наиболее мощных молитв Творцу. Титаны и боги с помощью голосовых вибраций могли без слов сказать Творцу все, что хотели. И такой порядок просуществовал до самой Гипербореи. Однако уже в ней, повинуясь жажде разнообразия, охватившей гипербореев (используется наравне с «гиперборейцев»), музыка расширила свои границы: от самостоятельной молитвы раздвинувшись до аккомпанемента другим жанрам.
Причиной тому, возможно, стало изобретение инструментов. По слухам, первую кифару изобрел Аполлон, находясь как раз в Гиперборее. Некоторые певцы оценили возможность творить музыку, не напрягая голос, некоторых подкупила возможность подыгрывать себе в унисон. Но больше всех обрадовались другие… Те, кто не обладал хорошим музыкальным слухом и голосом, но тоже хотел приобщиться к этому виду искусства, стали использовать музыкальные инструменты, вместо того чтобы, как раньше, повинуясь течению энергий, развивать в себе другие таланты, более ярко выраженные… Понятно, что подобия инструментов были и раньше (да и «несогласные» попадались с глубокой древности). Трещотки, тимпаны, дудки – это было изобретено еще с тех пор, когда танцу понадобился аккомпанемент. Но те инструменты были столь далеки от пения, что полноценной музыкой считаться не могли. Теперь же были изобретены первые инструменты, способные создавать мелодический рисунок, и по каким-то своим законам они быстро получили популярность, дав музыке и дополнительный статус «фона». К моменту гибели Гипербореи были созданы десятки инструментов, пока довольно тяжеловесных и примитивных, но уже вполне мелодичных…
Кто знает, может так и лучше. Ведь пение по-прежнему оставалось на важных ролях. Другое дело, что теперь хорошо петь было не так вопиюще важно для исполнителя – арфа и лира забирали часть внимания себе, так что в пении все большую важность начинал играть текст.
Но это уже не в Гелиополисе, а в Олимпии, Осириане и прочих регионах, которые остались существовать (а какие-то и начали) после северной катастрофы Нулевого.
На важные роли музыка выдвинулась в Осириане. Боги много вложили в эту культуру, в том числе и в искусстве. Арфы, ударные, целые оркестры существовали в Осириане, хотя и надо сказать, что это именно здесь музыка заметно ушла в сторону, с точки зрения философии – начав выполнять фоновую роль для «более важных» актов (как правило, ритуальных).
В Олимпии музыка считалась искусством номер один, однако священный смысл пения как молитвы был почти окончательно утерян. Попадались гении, игравшие и певшие именно для создания гармонии со Вселенной, но их были единицы, зато рапсодов и аэдов, применявших пение для воспевания подвигов героев в угоду слушателям – были десятки, если не сотни... Может, это и здорово, что было столько желающих петь для людей, но грустно, что мало кто продолжал петь для Бога…
Любопытно, что в Олимпии не было многоголосия – один сплошной унисон. Правда, в теории музыки нашлись кое-какие успехи (буквенное обозначение нот фиксировало высоту и иногда даже длительность), но еще не столь явные, чтобы сделать музыку широко доступной, понятной и единой для всех желающих, а не только для гениев-самоучек, игравших без малейших знаний теории – просто на слух и за счет открытых творческих каналов.
Инструменты были те же, что и в Осириане: какие-то попали через Аполлона, какие-то уже заимствовались… Но важно, что здесь ценители оказались гораздо тоньше, чем в стране пирамид, и музыка начала развиваться в темпе аллегро. Флейты, лиры, кифары, кимвалы (цимбалы)… Разные инструменты для разных ситуаций. Последние, например, вместе с разными пищалками и тимпанами составляли «оружие» вакханок. Первые обожались в простонародье. Лира, изобретенная в Осириане Тотом-Гермесом, вообще прекрасно прижилась в Олимпии…
Что интересно, струнных инструментов существовала попросту масса – в каждом народе были свои особенности создания струнного инструмента, каждый из которых имел глубоко собственное звучание. Лютня, гусли, ситар, цимбала, лира, арфа, кифара – у каждого из этих инструментов был собственный неповторимый звук. Духовые тоже развивались, хотя до полноценных труб в большинстве случаев еще не дошли, ограничившись различными версиями флейты, свирели и дудок. Смычковые же начали появляться только незадолго до МП, и, например, виолы во времена Санчо, Лели и Лимы – настоящая редкость. Играет на них всего несколько десятков фанатов (как правило, из эльфов), и на звук скрипок 21-го (или 17-го) века нашей цивилизации это похоже не особо.
В какой-то момент в народе вновь возникла неодолимая тяга к пению. Голос во все времена оставался главным инструментом, но ближе к МП вокал испытал новый бум, и певцов развелось очень много, причем на их популярности среди народа эта конкуренция почти что не сказывается.
Изрядно подсобила и иберийская гитара. Вроде бы мало отличавшийся от других инструментов, этот струнно-щипковый агрегат неожиданно выделился среди собратьев богатыми возможностями аккомпанирования. Причем аккомпанирования гармонического, звучащего не фоном для голоса, а полноценным партнером. О «Металлике» речи пока нет, но песенки уже вполне нормального уровня – не хуже большинства бардовских времен начала третьего тысячелетия. Соло еще не в моде, но аккордика начинает вырисовываться, хоть пока в основном на слух, ибо олимпийская система как-то не очень подходит для иберийских шестиструнок.
Песни чаще всего посвящены двум темам: героический эпос, который обычно звучит длинным речитативом, и любовная лирика, исполняемая более протяжно и иногда заунывно. Аэды любят импровизировать, каждый раз исполняя песню по-разному: скелет у такой песни один, но на него надеваются новые детали, расставляются другие акценты, добавляются разные детали… Рапсоды же предпочитают исполнять готовые песни, не привнося почти ничего своего, либо, привнеся раз, остановившись на этом варианте как на окончательном.
Особое место занимают драматические песни – арии, написанные для театральных постановок. Это протяжные песни, позволяющие проявить вокальный дар, их мы рассмотрим в разделе «Театр».
Если кратко пробежаться по регионам, то можно отметить несколько деталей. Западные культуры по-разному относятся к музыке. У скандов она не очень изысканная и предназначена больше для поднятия скальдами боевого духа бойцов. Кельты не очень здорово поют, но достигли определенных успехов в мелодичности струнных инструментов, среди которых выделили лютню. Длинные однотонные трубы-дудки используются больше для привлечения внимания, чем как музыкальный инструмент, заменив некоторым компактный рог. Тексты менестрелей и бардов, кстати, весьма толковы, а звуки, которые часть из них научилась извлекать из самодельных духовых инструментов, имеют порой довольно оригинальное медитативное звучание, как, например, в волынке и ее вариациях.
Про олимпийцев и так много сказано, музыка саксов – явление неизвестное. Гномы предпочитают шумные инструменты, сливающиеся в сумбурный коктейль барабанов, звонких цимбал и прообразов наших труб, с которыми у знатоков металлов наилучшие отношения. Поют громко, но не каждое ухо разберет что это: громкое пение или тихий крик?.. Эльфы Менаона дошли до создания виолы, но еще не успели «раскрутить» ее, хотя определенной пронзительности звука уже достигли. Поют высокими голосами, протяжно, мелодично и, будем откровенны, красиво, стараясь влиться в звуки природы… Их же лесные собратья, стремящиеся к урбанизации и очеловечиванию, подрастеряли навыки прошлого, а человеческую музыку еще не прочувствовали. Хотя стоит сказать, что эльфы-певцы в человеческом народе весьма популярны, и особенно нравятся маленьким девочкам за нежность и хрупкость.
Иберийские гитары близки к тому, чтобы сделать в музыке переворот, но повсеместным явлением пока еще не стали. Понятно, что в Мавритании они захватили сердца всех, кроме зулусов, для которых венцом искусства является зычная монотонная труба вувузела. Даже пуны, до этого увлекшиеся олимпийской традицией, взялись переучиваться, хоть и без шансов пока догнать самих иберийцев. Что интересно, прообраз гитары – ситар – попал в Иберию как раз через пунов, активно бравших по миру то, что им нравилось. Поют иберийцы тоже неплохо, увлекшись протяжным пением драматических театральных арий. Ланиста взяла на вооружение длинные кельтские трубы, но и олимпийские инструменты уважает, хоть и слегка насмешливо относится к лиричности. В пении капитолийцы сильны, а некоторые из них даже пытаются освоить виолу, которую, разумеется, приписали себе.
Особое отношение к музыке на Руси. Здесь еще сохранилась священная направленность пения, да и в крови заложено желание петь. Поют русичи громко и протяжно. Голоса чаще низкие, но есть и высокие. Хоровое пение – гордость русичей, причем это почти всегда многоголосие… Инструментов много, но из оригинальных можно отметить лишь балалайку, ибо гусли мало отличаются от юго-западных аналогов, а остальные инструменты тем более схожи, поскольку заимствованы из общего котла – из Гипербореи. Есть еще такой жанр, как народный импровизационный речитатив, обычно смешной, на грани с пошлостью, но он популярен только на севере, в то время как знаменитое хоровое многоголосие любят повсеместно. Это бас природы, отражающий величие и красоту Руси.
Многоголосие нартов – иное. В нем слышится напев могучих гор. Если подходить справедливо, то песни нартов наиболее приближены к той медитативной беседе с Творцом, которой пение было в начале времен. С точки зрения гармонии и мелодики, можно уточнить, что здесь меньше голосов, чем в русском многоголосии, а партии держатся более строгих интервалов (нарты еще не знают, но это квинта ).
Музыка степняков не отличается особым изяществом, как и танцы – это больше походные дудки и свирели как дань общению с животными. Скифы по понятным причинам быстро освоили щипковые инструменты, но до мелодики не дошли, предпочтя этому трехнотную медитативность своих примитивных аналогов лиры.
Дроу не поют, чему причиной сырость подземелий, да и отказ от своего прошлого. Музыку тоже не очень чтят, предпочитая только ту, которая помогает в ритуальных трансах. Паладины гудят лишь священные гимны, орки ужасно поют по физиологическим причинам (у них отличается строение связок). Амазонки от искусства далековаты и не без удивления (хотя без особого пренебрежения и с любопытством) наблюдают за теми белыми музыкальными воронами, которые периодически попадаются среди них. Некоторые всегда тайком пытаются повторить, но сразу обычно не получается, а гордость не позволяет просить обучить «такой пустяковой ерунде». Вот и выходит негласная договоренность, что амазонки не «травят» попадающихся среди них менестрельниц, а те в свою очередь делают вид, что играть и петь – очень легко, но раз остальные заняты более важными делами, то они готовы взять на себя эту несложную, но нужную миссию.
Лидийцы были весьма музыкальны. Тем удивительнее, что их музыка не оставила ощутимого следа в Вендоре. К МП во Фриланде музыка слышна часто, но это, как правило, смесь музыкальных традиций других народов, а не отголоски лидийской. Что ж, значит, не так хороша и была…
Музыка осирианцев не только не развивалась в последние столетия, но, наоборот, все больше угасала, как и само государство. Нартекс предпочитает танцы, и музыка там носит фоновый характер. Правда, тех странствующих музыкантов, которые приходят в столицу купечества попеть, слушают обычно с удовольствием. Но если на соседней улице начнется выступление какой-нибудь танцовщицы, то слушателей у певца останется маловато.
Аджары отдают предпочтение монофонии. Они переняли музыку еще во времена Первой Попытки и тесно сплели ее с танцем, обученные совсем юным тогда Шивой. Очень часто можно услышать, как исполнитель поет и танцует одновременно… Поначалу песни были только священными гимнами или же помогалкой «для танцев», однако во времена Культурной волны стали самостоятельным и довольно массовым видом творчества. Жаль, что позже рамки брахманизма стандартизируют и музыку, ограничивая самобытность и вводя «правила жанра»… Что касается инструментов, то это все те же флейты, и литавры (здесь они назывались «нагары») и различные вариации лир, разве что более звонкие, видимо, под влиянием ханьцев. Самые популярные – вина и ситар – инструменты, дающие довольно интересный объемный звук. Есть даже смычковые инструменты, но они пока не впечатляют, а с появлением виолы могут и вовсе на пенсию отправляться… Зато аджары очень мило поют. Они поют очень высоко, для неискушенного уха даже смешно, особенно с учетом обилия слов и малого количества протяжных нот, к коим больше тяготеет запад (лидируют нарты, Ланиста и Русь).
Бермудам не до песен – им бы самбу потанцевать. Отсюда довольно какофонический характер национальной музыки, направленной на более ритмичное и трансовое настроение для танца. Что ж, если раньше фоновая музыка часто помогала войти в транс для сакрального ритуала, то теперь помогает войти в танцевальный транс, чтобы излить страсть и сделать первый шаг к оргии. Это не только на Бермудах практикуется, но, повторимся, это, наверное, не совсем и музыка в ее верном понимании. А некая звуковая составляющая, доступная людям еще в наидревнейшие времена, когда инструментов не было вовсе, кроме ударных и трещащих.
Ханьцы любят высокие звонкие звуки. Отсюда любовь к звонким ударным, да и натяжка струн на их сэ выше, чем на западных струнных аналогах. Духовые, как правило, тоже довольно пронзительны, особенная любовь имеется к горнам. В то же время важную роль играет звукоподражание, а старая музыкальная традиция старается сгладить звук, чтобы он гармонировал с природой и не заглушал ее. У эльфов научились, что ли?.. Или это у всех «народов первых попыток», не «испорченных» мегаполисной и технологичной Гипербореей? Красиво и протяжно петь ханьцы как-то не очень умеют: возможно, физиология, возможно особенности языка, но факт остается фактом. Поют, естественно, тоже высоко.
Зато именно ханьцы находятся ближе других к созданию универсальной нотной системы. Собственно, система уже больше века как создана в знаменитой Школе искусств Даньтяня, и, в отличие от ахейской – учитывает и тон, и длительность, и даже для аккордов имеет обозначения… Главная проблема в том, что все эти обозначения – иероглифы, которые не особенно признают на материке. Впрочем, восток Вендора уже вполне себе освоил ханьскую нотную грамоту, и если капитолийцы в ближайшие годы не проведут, как планируют, глубокую инвентаризацию нотной системы, именно ханьская система ляжет в основу мировой. Возможно, просто с более универсальными значками, отражающими меньше, чем иероглифы, но зато легкими в начертании и запоминании.
У Синая собственных музыкальных традиций маловато. Но надо упомянуть, что петь они любят больше, еще выше (нередко подражая детским голосам) и как-то помелодичнее, что ли… Вот у них это лучше выходит, чем у ханьцев, у которых они, в общем-то, всю музыкальную культуру и позаимствовали.
Резюме. Музыка развивается в Вендоре интенсивно, намного интенсивнее, чем в нашей цивилизации. Нотная грамота уже имеется и кое-где превращается в полноценную систему, многие инструменты оказались изобретены быстрее, чем у нас, да и музыкальные ходы опережают наше время. Немного огорчает, что музыка в глазах многих – развлечение, и вместо разговора с Богом стала фоновой болтовней с человечком. Но это общая тенденция отхода от уснувших богов и все меньшего понимания людьми Замысла Творца…
Театр
О театре мы расскажем куда меньше. Ведь его роль пока еще довольно мала, если сравнивать с музыкой или танцем. Как таковой он существует только в Олимпии, Аджарии и на Синае. Остальное лицедейство назвать театром сложно – это просто костюмированные представления, столь любимые в Даоссии, да и в других странах тоже.
А ведь начинался театр со священных мистерий – ритуальных обрядов, с помощью которых жрецы и жрицы вновь и вновь изображали события прошлого: борьбу богов, титанов, противоборство стихий и прочие космогонические мифы. Это были впечатляющие постановки, которые, порой, переходили грань между игрой и реальностью и завершались кровавыми обрядами или жертвоприношениями.
Стоит сказать, что в глубокой древности такие постановки несли чаще созидающий посыл и символизировали вполне нормальные явления: создание мира, приход весны (в регионах, где была зима), круговорот мироздания… С помощью подобных представлений можно было быстро и наглядно показать (или напомнить) людям самые важные понятия, дать глубинные знания, помочь постичь и прочувствовать суть явлений… Но это мощное образное оружие не могло остаться без внимания темных сил, которые постарались создать свои культы, ежедневно разыгрывающие такие постановки, что могли напитывать их энергией. Некоторые боги предпочитали тайные ритуалы, некоторым требовались зрители, и все больше народа вовлекалось в эти ролевые игры, имеющие совершенно противоположные заряды, в зависимости от мировоззрения бога.
К слову, в Гелиополисе гиганты сплотились как раз после ряда таких мистерий, в которых изображали войну титанов с богами. Титаны как-то проморгали этот момент, пойдя на поводу у давней (пусть и позабытой) вражды, а гиганты сумели с помощью могучих образных ритуалов промыть мозги многим нейтральным существам, пропитавшимся ненавистью к богам. Постановки были мощны еще и тем, что борьба показывалась натурально, и актеры по-настоящему убивали друг друга, зная, что бессмертны и уже к концу постановки снова возродятся… Лучшим актером Гипербореи, кстати, слыл (и заслуженно) некто Кощей – сын титана Вия…
После гибели Гипербореи архидьяволы и темные боги вовсю принялись доить идею с постановками. Правда, бессмертия у большинства «актеров» уже не было, но ведь можно найти новых… Нейтральные боги тоже пользовались инсценировками, показывающими их в лучшем свете, и опять-таки напитываясь энергией участников и зрителей.
На широкую сцену театр вышел после того, как боги начали засыпать. Просто теперь поменялись сюжеты. Оставшись без прямого взаимодействия с богами, люди стали рассказывать о своих делах: о великих войнах, о героях и подвигах, постепенно переходя и к более приземленным ракурсам в духе социально-бытовых драм…
Настоящим искусством стал олимпийский театр. Талантливые сказители писали пронзительные сюжеты, аэды облекали это в музыку, а актеры пели, танцевали и изображали действующих лиц.
Поначалу это, конечно, выглядело несколько примитивно и схематично. Но, в отличие от нашей истории, формализм и традиция оказались довольно быстро пройдены, в актеры стали брать и женщин, роль хора снизилась (раньше, по сути, действия на сцене не было, а обо всем сообщал хор), а действие стало чуть более приближено к реализму, хоть и осталось-таки подчеркнуто изображением на грани нарочитой имитации. К МП олимпийский (точнее, ахейский) театр – популярное и интересное явление.
Заслуживает внимания и аджарский театр. Он брал начало от тех же древних мистерий, поначалу тоже приурочивался к праздникам и являлся одной из форм празднования наряду с танцем и песнопениями. Но во время Культурной волны виды искусства стали тесно сливаться, а тематика расширилась: сначала до героического эпоса, потом и до социальных драм… От ахейского театра аджарский отличает особое внимание к пластике (здесь танцы почти непрерывны), скупость декораций и несколько надуманный «мыльный» сюжет, слишком сентиментальный и плаксивый, как на западного зрителя… А так – та же обильная риторика (вопросы невидимому собеседнику или зрителю), глубокий классицизм игры и сюжетных ходов, яркость одежды персонажа, много музыки… Ну, и любовь зрителей, конечно…
Ханьский театр не столько театр, сколько цирк. Здесь в ходу акробатические приемы, постановка боев. Здесь же самый продвинутый в Вендоре кукольный театр, причем куклы обычно механические. Заслуживает внимания и театр теней. Сюжеты обычно эпические, хотя в разные времена проскальзывают и космогонические, в зависимости от популярности того или иного учения (Дао, конфуцианство, буддизм)… Театральных же постановок, наподобие ахейских, здесь попросту нет как явления. Кстати, непонятно почему…
Синайский театр, о чудо, не заимствовал ханьскую традицию, а создал свою. Актеры были людьми, но, правда, играли различных богов. Театр был глубоко религиозным, и очень редко кто осмеливался осквернить помост житейским сюжетом. Все движения были торжественны, церемониальны и несли какой-то сакральный смысл, импровизация не допускалась. Речь актеров была медленной, пафосной и величественной – все по строгим канонам…
Вполне понятно, что это породило противодействие, и, когда захлебнулось в уставах даже разделение театров на нестерпимо традиционный но и вполне, казалось бы, народный кабуки, появился совсем уже скандальный театр «Манга-Манга», который стал затрагивать темы, к которым и близко не подходили более смелые ахейцы и аджары. По сути, театр перенес площадную культуру на помост. Обыгрывая канонические сюжеты, актеры театра «Манга-Манга» вовсю издевались над богами и духами (ками), изображая их педофилами, насильниками, регулярно обыгрывая однополые и межвидовые отношения. За театром началась охота, но неуловимые актеры мало того что успевали удрать до появления стражи, так еще и отлично сражались, неизменно выходя победителями из стычек с властями, а пару раз даже с карательной группой ниндзя. Благодаря этому (ну и благодаря своей пошлости, конечно) «МиМы» получили бешеную популярность в народе, особенно среди подростков и молодежи...
Попытки создать полноценный театр есть и у других народов, но там пока все ограничивается площадными представлениями, маскарадами, ряжеными, карнавальными мистериями (вот уж кто до сих пор получает массу энергии, так это Дионис) и зачаточным кукольным театром.
Ланиста же пошла по своему пути и вместо театра сделала первые полноценные реалити-шоу и ток-шоу. На Форуме регулярно соперничают острословы (Агора в этом плане менее агрессивна и массова), а в Колизее проливают настоящую кровь гладиаторы. Как ни печально, на это приходит посмотреть куда больше народа, чем даже на сверхпопулярный ахейский театр. Увлекся театром враг Ланисты Нумидон, но он предпочитает пока приглашать ахейские труппы, а не создавать свои, что, в целом, редкость для пунов, старающихся перенимать у мира все новое.
Кстати, казалось бы, склонные к искусствам эльфы театр не признают. Они принимают только перевоплощение в другой вид, но не в другого эльфа или человека. К тому же любят делать это в одиночку, без зрителей… Впрочем, отдельные эльфы-актеры встречаются, но это те, которые живут среди людей и играют, кто бы мог подумать, эльфов. Известно, что царь лунников недавно организовал в Менаоне лесной театр, но как это выглядит, никто не знает, ведь в Менаон теперь крайне сложно попасть…
Резюме. Изначально театр был способом приобщить зрителя к явлениям природы и помочь вникнуть в природу вещей. Но позже стал все чаще использоваться для подпитки культов различных богов и демонов, после чего занял развлекательно-обучающую нишу, повествуя уже о более приземленных вещах. В классическом варианте он стоит на стыке лицедейства, музыки, эпоса и танцев. Другое дело, что классический театр есть только в Ахее, в Аджарии и с натяжкой – в Синае. Остальное больше напоминает цирковые представления и маскарады площадной культуры, хотя редкие постановки-спектакли проскакивают в разных городах, а нанимать актеров для увеселения на каком-то мероприятии стало даже модно… В разных странах актеры занимают разные ступени сословия, но редко где это уважаемые особы, в отличие от тех же певцов… У театра есть несколько путей развития. Но, скорее всего, он просто развивался бы в тех же направлениях: классический театр в Ахее, пластический – в Аджарии, религиозный в Синае, акробатический и кукольный в Даоссии, реальный в Ланисте. А остальные народы выбирали бы то, что им больше по душе, параллельно с этим потихоньку открывая двери и для всех театров других видов…
Живопись и скульптура
Интересно, что живопись долгое время сначала просто не появлялась, а потом – медленно развивалась. Дело в том, что древние владели образами достаточно хорошо, чтобы не нуждаться в письменных изображениях – они могли во всех деталях представить себе любую картину, увиденную в прошлом или даже выдуманную, и так же легко показать ее другому в виде мыслеобраза.
Первые скульптуры появились, когда богам понадобилось передавать информацию примитивным племенам, взятым для развития. Дикари не владели образами, и приходилось все им объяснять с помощью примитивного искусства. Что любопытно, богам приходилось сдерживать себя, ведь стоило сделать статую более-менее красивой, как дикари начинали поклоняться именно ей, принимая за бога. Позднее, схематичность и примитивизм лягут в основу древнего изобразительного искусства…
Даже в Гиперборее еще не было нужны в живописи и скульптуре – образы были все еще сильны. Однако статуи создавались и там, ведь вирус величия уже проник в жителей Гелиополиса, а мода на памятники существовала не одну сотню лет, пусть в основном и у мрачноватых сил, выражавших таким образом свое величие и могущество перед дикими племенами и подчиненными собратьями.
Но нормальное развитие Изо получило только после северной катастрофы. Боги вовсю принялись окультуривать племена и нуждались в способах передачи информации даже не так между ними и дикарями, как просто между дикарями… Письменность заняла важное место, но большим эффектом обладали изображения, потому его и взялись быстренько развивать.
В Шумерии, в Осириане, в Аджарии, в Олимпии – везде к тому времени существовало примитивное рисование, но теперь оно получило толчок и за пару веков прошло путь от схематичных монохромных набросков до попыток работать с цветом, сюжетом и перспективой… Люди с удовольствием приняли дар богов и взялись активно рисовать. Поначалу техника была ужасной: рисовались просто контуры и силуэты фигур, одновременно и в фас, и в профиль (первые попытки работы в 3D). Занятно, но недостаток техники быстро нашел себе оправдание в виде канонов. Не получается передать окружающую действительность? А… А… А и не надо ее передавать! Искусство должно не просто изображать действительность, а делать это по четким правилам и как бы сквозь призму восприятия автора… Последняя добавка – это уже модернизм, но ведь, что интересно, плоды живописи начала и середины 20-го века нашей цивилизации мало чем отличаются от первых попыток дикарей передать мир на плоскости.
Изо было преимущественно монументальным (разрисовывались большие плоскости) и носило почти исключительно религиозный характер (с этой целью, в общем-то, и давалось дикарям). Что интересно, гиперборейский десант (не боги, а люди), постепенно теряющий образные способности, иногда тоже брался чертить грифелем, но здесь у него получалось хуже, чем с архитектурой, например, или танцами – ведь живописной техники-то не было и раньше, а значит, навыки приобретались тоже только сейчас.
Впрочем, именно десантники и расталкивали маховик Изо, быстро придумывая новые техники, новые способы и новые формы. Мозаика, рельеф, фрески, скульптура – это все быстро приобрело популярность и бросилось вдогонку за убежавшими вперед другими видами искусства.
Правда, в Осириане все зачахло вместе с уходом богов. Зато в Олимпии и в меньшей степени в Аджарии Изо развивается стремительно. Нужно упомянуть и Шумерию, где успехи в настенной живописи были немалыми. Искусство расписывать кирпич разноцветными красками и покрывать его глазурью в Баальбеке достигло вершины. Правда, по-настоящему высокого уровня достичь удалось уже в то время, когда и аджары с ахейцами рисовали вполне прилично.
Аджары развивались схоже с шумерами: испытывали немалые трудности с достоверностью изображения фигур и динамики вообще. Зато быстро овладели секретами стойких, ярких красок, которые вдохнули в их живопись жизнь. Рисовать предпочитали на стенах пещерных комплексов, причем старались насытить картину десятками персонажей, не всегда удачно прорисованных, но зато обязательно ярко раскрашенных. Настоящий бум аджарская живопись испытала во времена все той же Культурной волны, когда массовая самодеятельность всячески поощрялась. Так как с красками проблем не было, а специальные поверхности стоили куда дороже, активно разукрашивались стены, камни и предметы быта, что тоже сказалось на общем уровне: ведь редкий мастер создаст шедевр, заляпывая деревянное ведро яркими красками без малейшего представления о перспективе и золотом сечении.
В Олимпии, наоборот – динамика получалась более-менее реалистичной, зато долгое время художники не желали отказываться от четырехцветной живописи, считая, что большее количество красок затмит саму работу. В этом, возможно, была истина: кто знает, может быть, именно благодаря этому в вопросах графики олимпийцы были впереди всех. Другое дело, что всегда важно вовремя отбросить ставший обузой канон.
Следом за многоцветной живописью ахейцы сделали новый шаг вперед и перестали массово марать вазы, переключившись на более подходящие поверхности. Изобретение Аполлодором кисти вывело живопись на новый уровень. Картины на деревянных досках стали, наконец, полноценными портретами, очень достоверно изображая лица с помощью красок любых цветов.
Ахейская школа быстро завоевала популярность в мире. Обучаться рисованию стало модно от Гелэриса до Нартекса. Кельты придумали рисовать на холсте, восток «поделился» рецептами новых красок, и в Вендоре начался живописный бум, который продолжается и во времена повествования.
С пластикой сложнее. Понятно, что дети вовсю лепят разные фигурки, пользуясь различными материалами в зависимости от достатка родителей. Но серьезные скульптуры требуют большего внимания, чем даже очень толковая картина. В Ахее пластика была какое-то время куда популярнее живописи, но пик скульптуры прошел, оставив о себе след в виде тысяч разной степени талантливости статуй и памятников. В мире эстафета подхватилась сразу несколькими регионами: на каждом углу лепят статуи в Ланисте, любит это дело Нумидон, гномы занимались этим и до ахейцев, и после. В общем, статуй (причем иногда просто шедевральных) в Вендоре куда больше, чем картин, но если пластика свой пик пережила, то живопись в самом расцвете.
Региональные особенности затрагивать не будем, тут слишком много зависит от видения конкретного ваятеля или художника, и единых региональных принципов сейчас уже осталось не так много, чтобы их касаться. Даже эльфы уже давно не ограничиваются своей любимой пейзажностью, основав уникальное направление «Эхо ощущений», имеющее многие черты импрессионизма и абстракционизма, а еще недавно пафосные синайцы – сейчас вовсю изгаляются в порнографических иллюстрациях.
Одним словом, к МП живопись – это развитое искусство. За определенную сумму ваш портрет напишут на любой поверхности и любыми красками, и это будет отличный портрет. А захотите – будет вам и скульптура. Хоть барельеф на всю стену…