Проснулся утром и почувствовал себя странно и необычно. Мысленно пробежался по своим болячкам, которые в мои года на восьмом десятке, очень редко оставляли меня надолго. Ничего не тревожит, но почему то на душе так скверно и тревожно. Пульт от телевизора маняще лежал рядом на столике, но я решил не включать телевизор, тем более, что настроение он не улучшит, а окончательно испортить это завсегда и с большой охотой.
Хочу сказать, что в моем возрасте каждый новый день это как подарок жизни. Многие сверстники навсегда лишены этого подарка, так, что приходится жить и за них. Решил сходить в СПА-зону, на людей посмотреть, себя показывать, хотя последнее мало кому доставит удовольствие, но это и к лучшему. Хочется тишины и покоя.
Бассейн встретил меня голубым кафелем и прозрачной водой, которую делили на дорожки натянутые пластиковые канаты. Рабочий день, начало дня, - так, что посетителей не много. В основном пожилой народ, только резвились на крайней дорожке дошкольники под зычные команды толстой тренерши. Я поплавал, но надо сказать, без особого удовольствия. В соляной пещере было пусто, насыщенный солями тёплый воздух вводил в дремоту и успокаивал. Я подумал, что вот оно – мое счастье, но длилось оно не долго. Вошли две очень бодрые старушки в возрасте, когда его не скрывают, а активно гордятся.
Не обращая внимание на меня, женщины заговорили, - да так громко, как говорят артисты со сцены в театре, пытаясь привлечь зрителей. Пещера наполнилась дребезжащими голосами, от которых не было спасения, но приходилось терпеть. Все бы ничего, но скрипучие слова проникали в мозг и крепко держали в своих объятиях меня, - немого и бесправного свидетеля чужих откровений. Попросить помолчать вышло бы себе дороже. Скорее всего, бабушки приходят в бассейн именно поговорить. Не обращая на меня внимание, они продолжали обмениваться новостями.
- Назаровна, как твой муж, полегчало ему?
Своим вопросом подружка словно открыла бутылку шампанского в Новый год. Собеседница начала бурно фонтанировать:
- Нет, милая моя, всё по прежнему. Лежит, капризничает. Постоянно требует то лекарства, то еды, то врачей. Вызываю, приезжают и разводят руками. Онкология. Возраст, - говорят, да и неоперабельный. Готовьтесь, держитесь… Вот за него и держусь. Он всю жизнь у меня шутил, и сейчас смерть подкалывает: дескать, - врешь, не возьмешь. А сам губы от боли кусает.
Тут собеседницы защебетали о своих проблемах, а у меня реально заложило уши. Потом все же удалось разобрать вопрос в адрес супруги шутника:
- А дети помогают?
- Нет, они живут далеко от нас. Свои семьи, свои проблемы. А ты как без своего Ивана?
- Да уж пять лет, как схоронила. Тоже сильно болел последние годы. Тяжело было, все исхода ждала, чтобы дух перевести. А вот сейчас скучаю. Недавно приснился. Пришёл ко мне, присел на краю кровати, взял за руку, и много, о чём переговорили. Проснулась, - рука тёплая, и ощущение, что Иван рядом, будто отошел на минутку на кухню.
- К себе не звал?
- Нет, что ты. О чём говорили, не помню, но на душе было радостно. Единственное, что сказал, чтобы к нему не торопилась. Сказал, чтобы жила подольше. Мол, лет через двадцать придешь, - будет о чём поболтать, а сейчас рано..
Собеседница на минуту замолчала и задумалась о чем то своём, затем попыталась перевести разговор, уходя от неприятной темы.
- Что-то Александры не видно. Последнее время она неважно себя чувствовала
- Сама беспокоюсь, не случилось ли чего?
И тут распахнулась дверь, и в соляную пещеру вместе со стайкой радостных детей, опираясь на палочку, проковыляла совсем древняя старушенция. . По тому, как радостно её встретили подруги, я понял: - это она, Александра. И мне вдруг полегчало… От соляных процедур, не иначе.
Дома я в приподнятом настроении включил телевизор, и мой поход в бассейн в одно мгновение был перечёркнут жирным, чёрным крестом. Иностранный журналист показывал быт украинских военнослужащих. Поздняя осень, холод, дождями размытые окопы, в которых местами по колено грязной желтой воды. И в них несколько солдат, -притулились, кто как мог устроиться. Рваная обувь и одежда, пропитанная желтой глиной. Смотреть на всё это больно. Это враг, и тут уместно бы ненавидеть, но приходит только жалость. При том, что я знаю: наши солдаты, невидимые для журналистов, сейчас напротив, в таком же гиблом окопе.
Журналист смаковал быт несчастных, не показывая их лиц. И я представил, как матери и жены, проводившие на войну своих детей и мужей, увидели в этих солдатах своих родных. И какая волна боли наполнила многие тысячи сердец украинских и русских женщин.
И я вдруг удивился: в беседе престарелых подружек в бассейне, наверняка помнивших лихие и жестокие времена, и даже ТУ войну, - сегодня не прозвучало о войне ни слова. Как будто жизнь, забота друг о друге, здоровье и семья – а значит, главное и вечное, - гасило жадное и алчное пламя войны прохладным родником мудрости и понимания неизбежного.
Я вдруг представил, как Александра в детстве вполне себе могла видеть живого фашиста или бандеровца, - жестоких врагов, искалечивших жизнь ее Родины много лет назад. И разве она может испугаться сейчас повторения? И понял: нет, не может.
Не испугается.
Потому что.
Я подумал, что завтра снова поеду в бассейн, а вдруг повезет? Не для обретения пошатнувшуюся было веру в нашу победу над фашистами. Я по здравому разумению ничего и не терял. Просто отвезу дамам коробочку конфет.