~~~~~~~~~~~~~~~~~~ПАЛАТА № ТРИ-НОЛЬ-ШЕСТЬ
# – заключение между двумя такими знаками слова, фразы, предложения, абзаца означает курсив.
## – заключение между двумя сдвоенными знаками означает жирный курсив.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~Глава VII. Память
~~~~~~~~~~~~~~~~~~VII-3. Октябрь-2021. Август-2022
Никто из живущих не знает, когда настанет его последний день и час.
«Сколько бы я ни прожил, – думал Марат Авазович, – сомнительно, что после меня будет человек, который так решит судьбу памятника, что я, уйдя под землю, буду из могилы своей вполне спокоен и удовлетворён».
Когда 3 октября 2021 года Марат Авазович побывал возле могилы своего отца, он встретился с Насимом. Тот – хранитель кладбища в Хилоле. Авазов в нескольких фразах обрисовал ситуацию с памятником покойной жене. Спросил, можно ли будет его привезти и установить на кладбище родового кишлака. Насим ответил (он много лет живёт с семьёй при входе на кладбище, там его хозяйство, земля, скотина, жена, дети; там он состарился, стал степенным): «Здесь выкопаем на небольшом участке могилу. В неё опустим немного земли с ташкентской могилы вашей жены. Закопаем, а сверху – памятник поставим. Привезите землю!».
Авазов вернулся в Карши. Через день, 5 октября, в День своего рождения, поехал с другом-одноклассником Салимом на кладбище Ишаншаит, где упокоена его, Авазова, мама (родители Сафарова – там же). На каршинском кладбище тоже было получено согласие принять памятник.
Время летело. Его же, как известно, ни на миг не остановишь.
Вспомните, читатель, перед одноклассниками нашего повествования в одночасье возникло неожиданное #уравнение#, которое подходило им обоим. В одной части #уравнения# – возможность для Марата жить в каршинском доме Салима, в другой – возможность для старшей дочери каршинца жить в квартире ташкентца.
И дополним то, что было сказано чуть выше: ташкентская квартира Авазова всего лишь однокомнатная, кухня вынесена на лоджию, небольшое кухонное помещение превращено в кабинет, в котором живёт душа Нигоры, некогда вселившаяся в памятник, который больше года тому назад после 10-ти лет пребывания в гараже перенесён в благоустроенную квартиру.
Но даже если жилище было бы 5-комнатным, с наличием в нём памятника любой человек заставил бы себя смириться, только если ему деваться было бы некуда. Старшая же дочь Салима пребывала не в таком критическом состоянии. Ибо есть квартира сестрёнки. Есть дом на земле родителей бывшего мужа. Можно пребывать либо там, либо там. Но ведь она, старшая дочь Салима, как и большинство нынешних людей, хочет жить в таких условиях, чтобы быть независимой от кого бы то ни было. Тем более что у неё сын такой…
Словом, перед Авазовым встала неотложная задача, а именно: вывезти памятник в Карши.
Два дня искал он машину. В оптовой части базара на Куйлюке встречались Дамасы с кашкадарьинскими номерами. Но ни один из них не собирался ехать в Карши: работали на месте. На Ипподроме (так в Ташкенте с советских времён называется эта местность) была такая же ситуация. А с Нексиями таксистов, курсирующими между Карши и Ташкентом и обратно, которые подскакивали к Авазову и усердно предлагали свои услуги, практически было невозможно решить задачу.
Отправил сыну сообщение.
— Может, у тебя есть возможности или знакомые. А может, к Равшану обратишься. Ведь у него – гипермаркет в Карши. Конечно, туда и обратно курсируют его машины. А памятник, лишне напоминать, это вашей с Равшаном маме первый памятник…
— Я подумаю, – ответил Акмаль.
В тот же день за решение задачи взялся Салим. Позвонил сыну, самому младшему из своих детей. Их у Салима, скажем наконец здесь, пятеро, из которых четыре дочери. Сын работает и живёт с семьёй в Ташкенте. У него, оказывается, есть и возможности, и нужные связи. Вечером, когда на улице были уже густые сумерки, приехал к Авазову. Познакомились. Очень приятный молодой человек: симпатичный, высокий, стройный, приветливый, улыбчивый, внимательный к собеседнику. Тёзка и сверстник сына Марата Авазовича. С ним были пять мужчин и грузовой автомобиль.
— Кому и сколько надо платить? – спросил Авазов.
— И машина наша, и люди наши, – естественно и по-доброму улыбался сын Салима. – Никому и ничего не нужно давать. Всё нормально.
Он оставил работников, а сам уехал на своей легковушке. И те со всеми делами справились: отделили параллелепипед памятника от фундамента, снесли все части вниз, погрузили, уехали. Следующая стадия решения задачи: перекидка памятника на Ипподроме на машину, возвращающуюся в Карши с каким-то грузом. Её выезд в дорогу – через день.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~VII-4. В ту же ночь
Да, #уравнение#, которое в одночасье, словно по волшебству, возникло 10 августа перед Маратом и Салимом, вызвало в душе первого настоящую радость, истинную благодарность. И тогда он сразу почувствовал облегчение в суставах, в которых боли держались уже больше месяца, то слабея, то вновь усиливаясь.
Следующей моральной опорой стало для Авазова то, что Салим и его сын решили самую главную и трудную часть задачи вывоза памятника в Карши. И душа Марата Авазовича воспарила в упоении. И мысли в голове были стройны. И остатков болей, из-за которых он был в стороне от всей #физики# с памятником, как будто и не было (да участия Авазова и не требовалось – было же пять мужчин от сына Салима!)! И в теле дыбились бодрость и решимость, как после ночи здорового сна! А в реальности и ночь в своём течении шла вверх, приближаясь к вершине #синусоиды#, и Марат ещё не был в постели ни минуты, и спать вовсе не хотелось, и сам Морфей всё ещё бродил неизвестно где...
Это была ночь на 26 августа.
Марат в 1:56 выехал на велосипеде от своего подъезда. В 2:35 был возле ворот кладбища. На дорогу (больше 15 километров) ушло 39 минут. Видно было с 5 метров, что ворота закрыты: огромный замок старого образца и крупнокалиберная цепь.
Что делать? Может, удастся открыть? Благо, ворота только в нижней части сплошные, а на уровне замкa’ и выше – решётчатые. Руку можно просунуть.
Освобождение цепи от одного крючка, другого, третьего, ещё один оборот, – и открыл створку ворот!
Проехал в темноте до могилы.
Лопаточкой от кухонного набора снял с небольшой площадочки дёрн возле самого памятника. И с неё набрал земли в пакет.
Вышел с ворот в 2:48. Всего ушло 13 минут. Жутковатых, однако.
Возле своего подъезда был в 3:26.
Доехал за 38 минут.
Земля с могилы Нигоры будет нужна, если памятник ей не примут на каршинском кладбище и придётся везти его в Хилол.
Теперь душ. И попробует поспать. В 9:00 должен быть у Сонии Авазовны. Договаривались!
Душ принял. Но сна нет. Приготовил завтрак. Может, яйцо варёное, каймак (сметана высокой жирности), хлеб, шир-чой (чай с молоком) призовут Морфея.
Теперь, если ляжет, кажись, сон придёт.
А встать надо в 7:00. Чтоб молочников с области увидеть: три дня назад остались Марату Авазовичу должны 43 тысячи, у них сдачи не было с полтинника. Уедет же завтра рано! И долго-долго ничего у них покупать не будет. Надо забрать должок!
Так и сделал.
У Сони оставил велосипед, чтобы не занимал места в квартире, в которой будет жить старшая дочь Салима со своими сыном и племянницей.
Затем поехал на вокзал.
И вновь удача: купил билет на завтра, 27 августа, на поезд «Афросияб», уходящий в 7:00. Поезд идёт на Карши с остановкой в Самарканде, и именно им, скоростным, предпочитают толпы иностранных гостей добираться до этой туристической #мекки# Узбекистана. И билетов на «Афросияб» может не быть и за неделю. Повезло Авазову! Ведь ему завтра непременно нужно быть в Карши, чтобы встретить машину с памятником.
На сборы ушло много времени и сил: ехал-то не на три дня, а надолго.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~VII-5. Переговоры, труды, деньги
После Самарканда пришло сообщение от Салима: «Груз уже прибыл в Карши».
Салим встретил Марата на вокзале, и они поехали на Ишаншаит.
Как назвать человека, который на кладбище за главного перед клиентами? Администратор? Смотритель? Распорядитель? Заведующий? Управляющий? Начальник? Это тот же мужчина, у которого Авазов в прошлом году получил согласие принять памятник его жене. Лет 50-ти, немалых габаритов в высоту, ширину и толщину, неторопливый и важный в движениях, с малоподвижным лицом. Такими в советские времена были председатели колхозов. Видимо, и этот, #Кладбищенец#, как те #раисы#, имеет много еды и хорошо прикладывается к ним!
Возражений против памятника у него не было. Не имел ничего против, если памятник установят у могилы матери Авазова. Сказал, что такая машина (Isuzu-фургон) не сможет проехать до места. Нужно сгружать здесь (на открытом пространстве территории кладбища, расположенного после одного из боковых ворот, куда въехал автомобиль). А потом уж думать, как действовать дальше.
Кладбищенец ушёл по своим делам. Подошли четыре человека. Помогали водитель грузового автомобиля, Сафаров и Авазов. Общими усилиями справились.
Все нужные переговоры вёл Салим: Марату из-за его слуха делать это трудно. И расплачивался с рабочими Салим. Из них остался один. Трое уехали на велосипедах. Обед.
Оставшийся трудяга стал звонить. Через полчаса прибыл старый «Москвич»-фургон. Вчетвером: рабочий, водитель, Салим и Марат, – загрузили все части памятника на #пирожковоз# (народное название такой машины в советские времена). Сгрузили в том месте обочины дороги, откуда до могилы мамы Авазова метров 40 между другими холмиками и памятниками. Водитель #пирожковоза# получил деньги с рук Салима и уехал. Перетащили, куда следовало, боковые бруски и фундамент памятника. Оно далеко не лёгкое, но втроём справились. А вот на основную часть и людей не хватало, и три пары рук были уже довольно уставшими. Решили так и оставить до завтрашнего дня. Рабочий получил от Салима свои деньги и ушёл. Давние одноклассники поехали к себе.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~VII-6. На другой день – 29 августа
После завтрака выехали со двора. Тут Марат подумал, что можно было бы и пакет земли с ташкентской могилы взять с собой, хотя на Ишаншаите она и не требуется. «Ладно, сегодня большое дело по установке предстоит. А земля – в другой раз», – подумал Авазов.
Кладбищенец был в пределах своих владений. Сказал, что по установке надо говорить с его сыном, который скоро подъедет.
Тот подъехал через полчаса на собственной Lacetty. Представительный молодой человек лет 30-ти, белолицый, крепкого телосложения, выше отца. Съездили на машине Салима на место. Марат высказал свои представления по установке: расширить площадку могилы, раздвинув кладку влево и вправо; установить памятник жене рядом с камнем матери.
Вернулись к месту, где была первая встреча с сыном Кладбищенца. Ушёл произвести расчёты. Появился через некоторое время и выдал совершенно дикую цену. Надо, мол, старое устройство могилы переделать заново, чтобы рядом установить привезённый с Ташкента памятник. Это, мол, дело не лёгкое. Заказов у нас, мол, так много, что ваше дело будет готово где-то через месяц.
Технология и психология вытряхивания денег с клиентов просты: они же на кладбище являются не для прогулок, не для увеселений, но в день горестный, чтобы закопать родного человека, и ради него за ценой не постоят, без каких бы то ни было слов и торгов выложат требуемое. Видно же, что и этот клиент, ташкентец, врос сердцем в памятник жене, не мог избавиться от него в столице, не поскупился привезти за полтыщи километров. И здесь заплатит – никуда не денется!
В советские времена кладбища состояли в государственной структуре с её порядками, правилами, требованиями, делопроизводством, бухгалтерией, расчётами.
При Первом Президенте Узбекистана поначалу ещё были действенны традиции #развито’го# социализма. Со временем коррупция и теневые дела стали основной силой. При Втором же Президенте грабёж населения, земли и природных ресурсов, прикрываемый всякого рода дутыми декларациями и пышными обещаниями, стал свойствен всем сферам и нишам.
Возможно, кладбище Ишаншаит есть предприятие с малым штатом работников и небольшими размерами доходов и расходов. Но пользуясь тем, что власти во всех своих ипостасях и попустительствуют грабежам, и процветают за счёт них, на кладбище нелегально обосновалось большое число работников. А Кладбищенец и его сын дерут с клиентов. За счёт чего и себя не обижают (откуда же тогда у них отъевшийся вид и Lacetty!), и трудяг своих обеспечивают, и #крыше# своей регулярно и крупно #кидают#. Да к любому городскому кладбищу ещё и служители религии присосались. Потому как с обретением республикой Независимости произошло возрождение сцепки властей с мечетью (существовавшей до Революции тыщу лет). Что при Втором Президенте и вовсе стало основой государственности и политики как внутренней, так и внешней.
— Я понимаю так, – начал Авазов, обращаясь к Сафарову, когда #Сын-Кладбищенец# (этот, наверно, тоже растит Наследника #кладбищенского престола#) отошёл куда-то, оставив их поразмышлять, – что здесь нет строгого надзора над землёй огромного пространства, отведённого некогда для захоронений. Нет и проверок могил и памятников со стороны тех, на кого возложен такой контроль. В Ташкенте вроде бы есть и учёт земель на кладбищах, и какой-то порядок выделения участка под могилу, и проверки. А здесь, может, всё, как в наше время дело обстояло на уроках физкультуры в младших классах: девочки были заняты прыгалками и классиками, а мальчики толпой бегали туда-сюда за мячом, играя в футбол. То есть делай, что хочешь. Вот давай и мы будем поступать по своему разумению. Вчера работники кладбища неплохо поимели от нас. И мы установкой памятника можем заняться сами. Надо найти людей на стороне.
— Правильно!
#Да, Марат Авазович, вы правы. Только позвольте уточнение с дополнением. Проверяющие ташкентских кладбищ есть, но они лишь получают – зарплату и ##на лапу##/ А проверки делают всего-то ##на бумаге##. Ведь не будут же они обходить тысячи и тысячи могил и памятников! Замучаются! А они того – не хотят! Жаждут только благ и удовольствий! Они, кладбищенцы-контролёры, вроде того техника с Госстандарта, который больше месяца игнорировал вашу, Марат Авазович, заявку (в смысле, не он сам, но начальство!). Явился к вам только по вашему требованию от заведующего отделом (вот таков он, государственный стандарт!). И за 5 минут – конечно, за мзду от вас! – оформил нужные ##бумажки##: снял счётчик тогда-то (якобы), проверил, вернул через 10 дней, поставил, вкрутил новую пломбу, всё o’key.#
#А Кладбищенец заведения на окраине Ташкента, куда вы, Марат Авазович, хотели пристроить первоначальный памятник Единственной и Неповторимой, отказал вам, ссылаясь на проверки только потому, что он точно знает: не с руки ему драть с вас такую же сумму денег – можете возмутиться! – какую он без сучка и задоринки снимет с клиента, доставившего своего покойника для захоронения. То бишь зачем ему ##задёшево## отдавать клочок участка кладбищенского, если никогда не иссякнет поток желающих приобрести ##задорого##, которые ##надёжно## придавлены своими чувствами и мыслями, что здесь и сейчас постоять за цену, – это и Богу неугодно, и себе не к лицу, в стыд и в срам?! А землица – пусть лежит, не заржавеет: «Не успею я, Кладбищенец, всю распродать кусочками, так у меня же будет Наследник, или на худой конец – Преемник!».##
#К слову сказать, у Президентов так называемых центральноазиатских стран – и не только! – так же…#
#В Зазеркалье есть страна:
счастьем – снизу ввысь! – полна.
Но и там в наш век для ханства
нужно вычурное хамство.
В ханах прежде был Султан.
Вслед за ним пришёл Руслан.
В хватке тренируя рот,
принц наследный час свой ждёт.
И под ним – таков уж рок! –
будет люд платить оброк:
безотказен там народ.
В том своё он видит счастье
в день и ясный, и ненастный…#
— И не нужно сейчас делать переделку на могиле мамы, – продолжил Марат свои суждения. – Надо просто пристроить памятник Нигоре сбоку. А детям я напишу, что, когда я умру, меня следует положить рядом с мамой. Вот тогда и нужна будет перестройка! А сейчас её делать – напрасная затея, обречённая в будущем на реконструкцию, серьёзную, действительно необходимую.
— Во! – Салим своим указательным пальцем чуть ли не ткнул Марата. – А где нам найти сторонних работников?
— Есть же, наверно, в Карши биржа #мардикёров#?
— Есть, но там очень недёшево.
— Давай в Хилол поедем. Там парней и мужчин, которые не знают, чем заняться, много.
— Хорошо. Поехали в Хилол.
В кишлаке зашли к Ислому-ака. Салим обрисовал ему ситуацию. Проездили с ним туда-сюда в поисках людей. Не получается!
Тогда Ислом-ака, сидящий рядом с Салимом, решил действовать по- другому. Выехали куда-то далеко за кишлак. Дорога стала то сильно ухабистой, то пыльной в полколеса. Наконец оказались там, куда направлял Салима Ислом-ака: пустырь бескрайний, безлюдье, – и только два человека ведут примитивное строительство. Было видно, что строят небольшой дом, но вместо фундамента не монолитный бетон, а шлакоблоки. Один из работающих оказался племянником Авазовых, младшим сыном их старшего брата Рахмона, скончавшегося в 2009 году.
И они все вместе – впятером – тронулись в Карши.
И сделали всю работу на Ишаншаите.
— Маму хоронили в 2009-м, – сказал Марат Салиму, когда они развезли хилолцев по их местам и вернулись домой. – Вокруг её могилы было пусто. С годами тогдашняя открытость настолько обросла новыми могилами и схожими друг с другом памятниками, что стало не легко отыскать мамин камень. Теперь памятник Нигоре, видный с дороги, высокий и цветом другой в сравнении с окружением, будет всегда верным, безошибочным ориентиром.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~VII-7. 30 августа
С утра Марат и Салим поехали на Ишаншаит.
Небольшой лопаткой, специально захваченной, Марат впритык к памятнику Нигоре выкопал лунку, опустил в неё землю с ташкентской могилы над костями Единственной и Неповторимой, закрыл сверху каршинской землёй.
Попросил Салима прочитать подобающую суру: тот знает и умеет. В отличие от Марата. Если последнему это было бы необходимо, то и он заучил бы наизусть нужное и популярное. Но он прагматичен: «Что же я буду подобен тем, кто бубнит, коверкая арабский язык, а главное – не понимая смысла, или основательно позабыв в долгом, непрерывном течении дней интерпретацию, некогда читанную! Такая #попугайщина#, может, и нужна Аллаху от тех, кто ею увлекается и служит ей. Но лично от меня Всевышний ничего не требует. Уверен я, что после моих хотя бы 50-ти лет Он предоставил мне полную свободу во всех моих мыслях, чувствах, высказываниях, произведениях, действиях и бездействиях».
Салим прочитал.
Дружно сделали #омин#.
#Альхамдулилляхи Раббиль-Алямин.#
~~~~~~~~~~~~~~~~~~VII-8. 31 августа
В предыдущие дни Авазов информировал о происходившем сестрёнку Сонию, дочь Наргизу, невестку Алиму. В ответ получал от них слова одобрения, благодарности, восхищения. А теперь дошла очередь до сына.
— А где ваш отец захоронен?
Вообще-то, Марат Авазович своего отпрыска на могилу отца своего водил, когда Авазову-мл было лет 20 (сейчас – 40). Забыл, значит, по причине слабости памяти от Природы.
— Аваз-бобо захоронен в Хилоле. Это – закон: на какой земле родился, там тебе и лежать. Или рядом с отцом. Или рядом с мамой. Или рядом с родителями, если они вместе лежат.
В прошлом году на кладбище в Хилоле получил согласие. Сказал надсмотрщик: «Привезите землю с ташкентской могилы. Выкопаем неглубокую могилу здесь, опустим туда землю с ташкентской могилы, закопаем, а сверху памятник поставим.
Потом мы с Салимом побывали – в том же прошлом году, через день после Хилола! – на Ишаншаите. Тоже согласились. Про ташкентскую землю ничего не говорили, но сказали, что нужно будет Свидетельство о смерти.
Потому, когда памятник был отправлен в Карши, я позаботился о земле и свидетельстве.
Ишаншаит был предпочтительнее Хилола. Во-первых, я родился в Карши. Во-вторых, на Ишаншаите лежит мама. В-третьих, до каршинского кладбища будет легче добираться моим детям и внукам. В-пятых... В-десятых…
Если Ишаншаит воспротивился бы, то памятник твоей маме поставил бы рядом с памятником своему отцу. И сам там лёг бы.
С Ишаншаитом получилось. Вот и я там буду.
— Кладбище в Хилоле, где вы договаривались и где лежит ваш отец, это одно и тоже кладбище?
— Да, могильник в Хилоле единственный.
— Тётя Сима на третьем кладбище?
И там молодой человек бывал! Мало того, что у него память от Природы слабовата, но многие события и факты, в общем-то, немаловажные, не задерживаются в его душе! Так уж он устроен! Что тут поделаешь!
— На Ишаншаите упокоены: мамина мама (бабушка моя), дядя Ильяс (мамин брат, отец Нели), дядя Юнус (мамин братишка), моя родная сестрёнка Саима, Абдулла Абдуназаров (муж Сонии), Султан и Амина Чегебаевы (дедушка и бабушка Алимы, #пра# – твоих детей Аминочки и Азимчика), знакомые и другие родственники (скажем, родители Шохруха, мужа Юлдуз Абдуназаровой).
Но все лежат в разных местах огромного пространства, весьма удалённых друг от друга.
— Понятно, значит хорошее место. Только отец ваш отдельно.
— Когда в 1991-м хоронили маму и когда в 1999-м мы поставили на её могиле памятник (были ты, Наргиза и мой друг-писатель Сабит Мадалиев с женой), и позже, я хотел лежать в земле рядом с этим памятником.
И вот теперь, спустя более 30 лет, я говорю: так оно и будет!
То есть, когда я уйду в мир иной, ты меня похоронишь на каршинском кладбище Ишаншаит. Именно возле моей матери и истинного памятника твоей маме.
До того мы с тобой, конечно, побываем вместе на Ишаншаите. И я тебе покажу и расскажу, как это должно быть.
Сейчас ознакомлю только на словах.
Чтобы выкопать для меня могилу, нужно будет убрать переднюю кирпичную кладку. И будет место для меня. А также раздвинуть боковые кирпичные стенки. И памятник какой-нибудь мне – можно совсем простой! – поставить слева от памятника моей маме, твоей бабушке. Об эпитафии я подумаю…
Прежде, чем привести последнюю фразу сына Марата Авазовича, скажем следующее.
На дорогом по расходам памятнике над костями Нигоры, написаны строки, так же купленные за деньги, но банальные, глупые, бездушные, не соответствующие правде жизни, просто-напросто лживые.
Первая строка: «Сиз хакингизда ўйласак доим» (думая о вас всегда). Второе слово пишется с одним "к" (с #хвостиком#), а не с двумя, как на памятнике от Равшана (показан выше).
Последняя строка: «Нега сизни ўйлаймиз доим» (почему мы всегда думаем о вас).
Вот она, ложь! Не думаете вы всегда! На то просто-напросто и возможности нет! К тому же здесь враньё никак не сойдёт за поэтический приём! Неприемлем по отношению к той, чьи останки лежат под блестящим камнем в виде разворота книги! И даже унизителен!
А стихи на настоящем (истинном) памятнике Нигоре написаны кровью сердца любящего мужа, который в них отметил и детей – Акмаля и Наргизы.
Сейчас рядом с могилой Нигоры есть прямоугольник 1х2 м, огороженный мраморными плитками.
Это место, когда Авазов в 1999-м водружал памятник (в присутствии, повторим, Наргизы, Акмаля, друга-писателя Сабита Мадалиева и его жены), оставил для себя, сделав холмик и воткнув на его вершину бетонную отметку с могилы Нигоры.
Нет!
Марат Авазович теперь там не хочет лежать!
Тёща-стерва недостойна быть с ним рядом!
(Почила в 2020-м, в День рождения дочери своей Нигоры, прожив без малого столетие. Правда, последние пару лет ей было тяжко, провела в постели…).
Да и тесть-слабак – тоже (ушёл в 1984-м)!
А в первом – настоящем! – памятнике Нигоре её душа.
Вот и будут их, НН и МА, души рядом!
— Я так и понял, что вы себе место там забронировали, – резюмировал сын.
Прагматизм, рационализм, практицизм, #деньжизм#, вещизм и другие подобные #измы#, сидящие в том или ином человеке и проявляющиеся во всех его высказываниях и действиях, могут оказывать на окружающих не очень бо’льное, не очень обидное воздействие, вызывать у них не очень большое сожаление, если в этом человеке позывы самоидентификации, самообеспечения и самосохранения сочетаются с глубоким умом, хорошей памятью, отзывчивым сердцем, сопереживающей душой, широким кругозором, истинной культурой. Да уж: сложные, трудные, разветвлённые, многозначные условия, необходимые и достаточные, чтобы в нынешнем мире человек стремился, старался стать и быть Человеком.