Великий человек делал вид, что не замечает тихого злословия. На самом же деле закулисная война досаждала ему жестоко.
Он чувствовал, что народ от него уходит, что публика переносит свою любовь на других.
"Да, приятно было посидеть у котла популярности,- думал он, - но котел - вещь ненадежная: любой бездарный проныра норовит его опрокинуть, да так, чтобы непременно ошпарить.
Но это ничего, - утешал он себя, - это можно пережить. Я покажу им, с каким достоинством держится Великий человек".
И он пытался... он то и дело тянул себя за вожжи, напоминая о своей приверженности христианскому всепрощению и буддийской "таковости". Он вырывал из своего сердца ростки негодования прежде, чем те разрастались в ветвистые обличительные речи.
Но семян было брошено много, и Великий человек устал.
Беззаботная личина, натянутая в минуты насильственного просветления, сползла... и Великий Человек решил ответить сплетникам.
Ответить со всей силой письменного слова! Это будет не просто отповедь - это будет образец высокого искусства!
Влекомый порывом самовосхищения, он энергично поднялся из кресла, вытянулся, величаво вскинул голову, протянул руку и снял с полки Фразеологический словарь.
Торжественно уложив его на край стола, Великий человек взял чистый лист и написал: "Уважаемые сограждане! Мне удивительно смирение вашего слуха перед лживостью собственных речей!"
Не желая затягивать паузу, он потянулся к словарю, надеясь наткнуться на подходящую комбинацию изящных слов в категории "сплетни", но взгляд никак не отрывался от написанной фразы.
Великий человек в задумчивости почистил пером щель между зубами и вычеркнул слово "Уважаемые".
Чувствуя, как мысли кутаются в колючий плед творческой меланхолии, он снова сунул перо в рот, а взгляд - в словарь, и... обомлел. Открытые страницы были пусты. Он перевернул еще несколько - пусто.
Великий человек побледнел, как типографская бумага, только что потерявшая смысл.
Боковым зрением он уловил движение: на его большом академическом столе толпились слова, перемешиваясь в каком то диком семантическом танце.
Было очевидно, что они выпали из словаря! Но, когда очевидное отступает перед невероятным, ничего не остается, как занять место зрителя в последнем ряду, или больно себя ущипнуть.
Великий человек никогда не торопился с выбором.
...
Товарищи, освободилось место! - перебивая друг друга, кричали слова. - С занимаемой площади вычеркнуто неугодное слово. Для замещения требуется конкурс!
Претенденты из группы синонимов выстроились в шеренгу, и словарная толпа возбужденно обсуждала их достоинства и недостатки.
Разразился спор. Почему синонимы? какой в этом смысл? у них он не меняется! Дайте слово антонимам! - кричали из толпы. - Долой дискриминацию по семантическому признаку!
Пошатываясь на слабых логических основаниях, синонимы расползлись без борьбы, но один категорически уперся, и кое-кто в полемическом пылу пытался оторвать у него лишние буквы, подгоняя под размер антонимической речевки.
Граждане понятия! - вопрошали неологизмы. - Вы имеете понятие о том, что здесь происходит?
Великий человек наблюдал с разинутым ртом, как уважающие себя фразеологические обороты, свысока поглядывая на малобуквенные дефиниции, кичливо демонстрировали сноски, подтверждающие, что они были в употреблении нобелевских лауреатов.
Но когда бунтующие словарные категории выступили с призывом переходить на личности, не взирая на лица… Великий человек вздрогнул, захлопнул рот и, сглотнув окровавленную слюну, пришел в себя.
Выпадения из реальности случались с ним и раньше, но без галлюцинаций и острого пера во рту, за что он поплатился проколотой десной.
Такова уж его великая натура: стоит ступить на зыбкую почву творчества, как фантазия, тут же накручивает сюжеты, увлекая в "кносский лабиринт" бессознательного.
Вернувшись к реальности и программному посланию, Великий человек подошел к делу конкретно, перечислив столбиком все свои претензии к пасквилянтам. А в конец втиснул красной строкой перечень упреков к молчаливым соглашателям. Страница дышала местью.
Но душа требовала продолжения, и он исписал второй лист. На этот раз по бумаге разлилась обида, добросовестно выплеснутая мелким почерком. Великий человек не поскупился на слова, красноречиво себя пожалев.
Гнев предательски угас, и, перейдя к третьей странице, он испытывал к своим оппонентам презрительную снисходительность, а приближаясь к середине, - уже подумывал о том, что, возможно, и сам где-то был неправ, признал за собой несколько провокаций и даже слегка устыдился того, какое большое значение придавал он такой ерунде.
Философски заключив, что каждый в этом мире в чем-то не прав, он бросил в корзину исписанные листы и водрузил на место словарь.
Окончательно успокоившись, Великий человек приступил к новой поэме. Написав первое двустишие, он удовлетворенно хмыкнул и затих в ожидании вдохновения, совершенно не замечая, что за стопками рукописей, мстительно на него поглядывая, прячется вычеркнутое слово...