Продолжение рассказа "Люся".
Начало см. "Люся-1" и "Люся-2".
Надежда Владимировна вышла, а я впал в вязкое полусонное состояние и сквозь дрему слышал, как она долго разговаривала по телефону. Ухо противно ныло и дергало, словно в нем вырос больной зуб.
Скоро боль, однако, стихла, и я провалился в забытье. Наверное, подействовали уколы.
Меня разбудил шум в прихожей. В гостиной, где я лежал, было темно, но в коридоре включили свет, и сквозь приоткрытую дверь мне хорошо была видна высокая плечистая фигура Николая Леонидовича. Рядом с ним стояла и растерянно улыбалась Люда.
Надежда Владимировна осторожно трогала ее, словно она была стеклянная.
– Люсенька, ты цела?
– Цела, мама, однако этот Леша – самый настоящий козел!
– Это вот он тебя спас, – зычно сказал Николай Леонидович дочери и повел глазами в полумрак гостиной.
Люда зашла в комнату, включила свет, и, в ужасе расширив глаза, бросилась ко мне. Родители застыли на пороге, не осмеливаясь войти.
Она встала передо мной на колени, обняла за плечи и заглянула в глаза.
– Валера, что с тобой?
– Так, оступился по неосторожности.
– Как ты узнал, что задумал этот гад Леша?
– Просто догадался по некоторым признакам.
Она громко застонала, нежно положила голову мне на грудь, и я ласково провел ладонью по ее густым каштановым волосам.
– Ты очень красивая.
Она еще плотнее прижалась щекой к моей груди, продолжая неотрывно смотреть мне в глаза. Я гладил ее по волосам как маленькую, а по ее щекам текли горячие слезы.
Два дня я провел в семье Тимченко. Лечение Надежды Владимировны оказалось эффективным. Когда я вернулся из увольнения, лишь кусок пластыря на ухе напоминал о моей ране.
– Бандитская пуля? – не преминул съязвить Кабанов (такие вещи он замечал мгновенно).
Впервые за три года нашего, так сказать, совместного проживания его колкая шутка оказалась недалека от истины. А больше никто меня ничего не спрашивал, даже замполит, и мою стычку в подъезде удалось скрыть.
Неделя промчалась незаметно, и поздно вечером в пятницу, сменившись из наряда, я вырвался в увольнение и поспешил в гости к Тимченко, однако, войдя в их двор, не успел дойти до подъезда. Меня перехватили мои старые знакомые – Белобрысый и Сутулый.
Страх, который охватил меня в первую секунду, вдруг сменился лютой ненавистью, и я разъяренным носорогом ринулся на них. Белобрысый с недобрым хохотком выставил вперед свою лопатообразную ладонь, словно защищаясь.
– Товарищ слушатель, смирно!.. Брось, пойдем, с тобой хотят поговорить.
Они провели меня в полутемную беседку, сюда не доставал свет от фонарей, и застыли у входа словно часовые. Под довольно просторной крышей меня ждал, развалившись на скамейке, с виду приятный спортивного телосложения коротко подстриженный парень с правильными чертами лица и пронзающим насквозь взглядом. Леша был очень похож на него, только по сравнению с ним выглядел слишком худым, поэтому мне было совсем несложно догадаться, кто оказал мне честь своим вниманием.
– Привет, Виктор.
У парня слегка отвисла челюсть.
– Блин, Валерий Олегович, ты точно ясновидящий!.. Ладно, садись, разговор есть.
Я опустился на ближнюю скамейку, и, сидя друг напротив друга, мы встретились взглядами. Во взгляде Виктора сквозила холодная насмешка.
– Примерно таким я тебя и представлял, гусь лапчатый. Головастый и упрямый, как моя кость. Тебе было сказано больше здесь не появляться. Жить не хочешь?
– Ты, Виктор, конечно, молодец, с самого детства благодаря папе усвоил правила игры, и главный ее принцип, – любым способом добыть что-то задарма, чтобы потом продать за деньги.
– Чего-чего?
– Вот, например, найти красивую девочку лет четырнадцати, самый сок, взять ее задарма силой, совратить, а потом сделать из нее проститутку – курицу, несущую золотые яйца.
Наверное, целую минуту он оторопело смотрел на меня, не в силах произнести ни слова.
– Слушай, а я тебя недооценил, – наконец, сказал он. – Ладно, с тобой все ясно, ты мне лучше скажи, кто надоумил оперативников постучать Леше в дверь и сказать, что ему пришло срочное сообщение от старшего брата.
– Я ничего об этом не знаю.
– Ой ли?.. Судя по всему, ты не такой простой, каким поначалу кажешься. Ты все понял и направил милицию по адресу, так?
– Так.
– Вот! Они уголовное дело возбудили, шьют Лешке попытку изнасилования, а это, как минимум три года колонии, только ничего у них не выйдет. Из изолятора мы его уже освободили, адвокат у нас хороший, и от суда мы его обязательно отмажем. Так что ничего ты не выиграл, носорог.
– Мне в твои игры играть неинтересно. Давай посмотрим на дело с другой стороны.
– С какой другой?
– Теперь, несмотря на твою поддержку, вряд ли он даже на пушечный выстрел приблизится к Людмиле. Вот это настоящая игра.
– Хм, здесь ты прав, что верно, то верно. Из школы его исключили, придется устраивать парня в другое место. А за себя ты не боишься?
– А что, разве тебе была дана отмашка?
Виктор помрачнел и как-то сразу сник и сдулся. Он мгновенно уловил, что я имею в виду. Весь его гонор куда-то мигом улетучился, а по щекам недобро заходили желваки.
– Проехали, замнем для ясности. Ты – парень неплохой, могли бы дела с тобой делать, только какой-то ты, все у тебя шиворот-навыворот.
– А я вот о чем мечтаю. Взять бы у ведьмы хорошую злую метлу, да так ею отмахать по нашей необъятной родине, чтобы крепкий ветер перемен унес таких, как вы, к чертовой матери!
– А ты борзый! Правильно ухо тебе порвали. В следующий раз порвем мошонку. Ты меня понял?
– А не пошел бы ты…
Виктор страшно побелел и резко поднялся. Сзади звонко щелкнул выкидной нож. Белобрысый, как видно, все понял без слов, однако в последний момент Виктор остановил его резким жестом руки. За такую самодеятельность его папаша и иже с ним, конечно, не погладят по головке, – вот что его остановило, а вовсе не жалость или совесть.
– Повезло мне с тобой встретиться, – зло сказал он, опустившись обратно на скамейку, и вдруг сладко улыбнулся. – Ты лучше расскажи, как разгадал ребус.
– Да рассказывать-то особо нечего.
– Не прибедняйся.
– Сыночек высокого начальника Виталия Челобанова хочет сделать из младшего брата-семиклассника настоящего мужчину. Для этого по задумке старшего брата ему для начала надо сделать женщиной его одноклассницу Людмилу, которая младшему брату очень нравится. Все, кажется, просто, но есть одно досадное препятствие, – девочка свято блюдет свою честь. Чтобы сломать стену, старший брат при помощи своих подручных, бывших спортсменов, инсценирует ее ограбление, после этого младший брат возвращает ей сорванный с ее шеи кулон и, пользуясь завоеванным расположением, планирует изнасиловать. Братья полагают, что девочка должна попробовать, а там втянется, и все будет как по маслу.
Виктор хлопнул себя по крепким мускулистым ляжкам и захохотал.
– А ты крут!.. В самом деле, сечешь фишку. Позабавил!.. Жаль только, что голова у тебя ясная, а сердце дурное. Народу решил послужить? Девочек-семиклассниц, которых проститутками делают, стало жалко?.. Пень ты, Валера, и давай без обид! Что такое народ? Разве у него есть сила? Народ – это белый лист бумаги, на котором такие, как мой папа, напишут любой лозунг, а народ никуда не денется, завопит в ответ, разогретый и поддатый: «Давай, блин, веди!» Сегодня на строительство коммунизма, завтра на реставрацию капитализма, а потом на какую-нибудь войну, где народ твой будет дохнуть пачками, но терпеть, потому что так надо, потому что лозунг на белом листе бумаги высочайшей рукой аршинными буквами начертан. Зеленый ты еще, потом узнаешь. А Людка твоя тоже еще зеленая, хотя скоро из нее получится очень сладкая виноградинка, не пропусти.
Я резко поднялся.
– Вижу, Виктор, все у тебя будет хорошо. Дела будешь ворочать, по стопам папы пойдешь, а может даже переплюнешь его, кто знает. Жизнь и впрямь куда-то в оголтелый материализм катится, и люди начинают деньги любить больше, чем солнышко на небе. Ничего я не могу противопоставить твоей силе, только метлу. Стоит она себе в углу нашей многострадальной избы прутьями вверх, руки ведьминой требует, а прутья у нее, Витя, ох, жесткие!
Я решительно двинулся к выходу. Мои приятели, насупившись, преградили мне дорогу, и я с размаху врезал Белобрысому ногой в пах так, как нас учил в спортзале наш инструктор по самбо капитан Хромов. Хорошо я попал, он упал и долго катался по земле, извиваясь раненой гадюкой.
– Это тебе за то, что ты девочку напугал и на человека в форме руку поднял.
Сутулый, испуганно выпятив влажную губу, отпрянул в темноту. Я оглянулся и посмотрел на Виктора.
Он насмешливо покачал головой.
– Рискуешь, Валера, однако сегодня тебе, как видно, многое позволено, но запомни, - только сегодня, завтра все будет по-другому.
Надежда Владимировна содрала пластырь, внимательно осмотрела мое ухо, сделала укол, сказала, что завтра утром сделает еще один, и постелила мне на диване в гостиной. Родители рано легли спать, а мы с Людой допоздна засиделись на кухне.
Она держала меня за руки и неотрывно смотрела в глаза так, словно завтра меня отправляли на фронт. Мы говорили о многом, – о моей учебе, будущей службе, о ее учебе, интересах и планах на жизнь. Мы говорили и не могли никак наговориться.
– Ты не жалеешь, что с Лешей так получилось?
– Ты, наверное, решишь, что я дура, но я рада, что так получилось. Благодаря этому Леше у меня есть ты, понимаешь? Это самое главное. Теперь у меня есть ты!
– Люда…
– Молчи, пожалуйста, ничего не говори, иначе все испортишь. У меня появился ты, не призрачный, не предполагаемый, а настоящий. Дождись меня, пожалуйста. В будущем году я закончу восемь классов, а потом пойду в медицинское училище, буду практически взрослой. Тебе совсем немного потерпеть надо. Мы не будем ждать моих восемнадцати лет. В исключительных случаях разрешают выходить замуж в шестнадцать, а мой случай, в самом деле, исключительный, верно?
– Да.
Я смотрел в ее покрасневшие от слез глаза и не знал, что сказать. Говорить о том, что я с первого класса люблю одну девочку и, несмотря на то, что мы с ней совершенно разные люди, точно знаю, что она станет моей женой, мне в тот момент не хотелось.
Конец
25 октября 2018 года