Мне всегда было интересно, откуда берутся творческие идеи. С учеными тоже не все так просто, но там еще можно немного понять "идейную" кухню. Сидит человек за столом, думает, вычисляет, с калькулятором сверяется, формулы красивые пишет или же в колбе жидкости смешивает и удовлетворенно потом результат описывает (если жидкость не взорвется и не отправит исследователя к праотцам). Но как быть с моими идеями? Почему когда-то осенний, желтый каштан вдохновил меня на рассказ, а в этом году молчит, ни словечка не желает подарить? Почему когда я варю борщ, мне в голову обязательно постучится волшебная мыслишка? Она на запах хорошего бульона забрела? Откуда она взялась?
Вопросов было много, и я даже не догадывалась, что очень скоро получу ответы на некоторые из них.
Десятое декабря выдалось невнятным, так я называю такие дни, когда, казалось бы, все хорошо, и я успеваю и дома что-то сделать, и погулять, и поговорить с мамой или подругами, и написать что-нибудь, но... Вроде бы день прожит не зря, но есть в нем какая-то недосказанность, даже неудовлетворенность, словно этот день должен был быть совсем другим. Невнятный день, который и сам не понимал, что именно ему надо. День нехорошо помотал мне нервы своей недосказанностью, поэтому я долго не могла уснуть, хотя очень стремилась в свое любимое Междумирье. Я надеялось, что написанная сказка (о чем бы мне написать? о борще? о мамином Фосике? о соседских котах? о собаках? о бусах?) успокоит и утешит меня, и уже новый день будет приятным и хорошим, внятным. Наконец-то я смогла уснуть и...
В Междумирье меня ждали гости. Около моей ели стоял большой, старый диван, на котором сидел Странный Тип. Да, да, именно так: Странный Тип, первые буквы заглавные.
- Ты очень догадливая и чуткая. Правильно подумала о заглавных буквах, - вместо приветствия сказал мне Странный Тип - высокий мужчина одетый тепло и старомодно, лица его было не разглядеть из-за больших очков с темными стеклами и плотного шарфа, намотанного по самые очки, несмотря на плотный шарф, закрывавший рот, голос его звучал четко и громко, словно он не со мной разговаривал, а парадом командовал - позволь представить тебе таракана Федора и мыша Евлампия, а паука Феофана мы оставили дома, у него голова кружится и лапы дрожат от наших перемещений.
Мои ноги подкосились, и я плюхнулась в снег.
- Боишься тараканов или мышей? Может быть пауков? Но Феофана здесь нет, я только что тебе сказал, - усмехнулся Странный Тип, а я почему-то была уверена: он прекрасно знает, что именно громкий звук его голоса уронил меня в сугроб. Намеренно.
- У вас странное чувство юмора, вам нравится смотреть, как люди падают в снег? - я поднялась, чувствуя, что сейчас скажу Типу какую-нибудь гадость.
- Вовсе нет, но ты была недовольна прожитым днем, он был для тебя невнятным, сейчас, после сугроба, он достаточно внятен и осязаем?
- Вполне, - буркнула я и без разрешения села на диван, подальше от таракана и мыши. Таракан возлежал на белой кружевной подушке и увлеченно читал книгу (забавно, оказывается такие крохотные книжечки печатают исключительно для образованных тараканов!), а мышь сидела рядом и аппетитно грызла кусок с виду очень вкусной колбасы.
- Мышъ, - неожиданно сказал Странный Тип.
- Простите?
- Я-то прощу, а вот Евлампий может обидеться. Ты назвала его мышью. А он мышъ, - Странный Тип так ярко произнес это слово - мышъ, что я увидела, как оно вылетает изо рта Странного Типа и несется к Евлампию. Тем временем, Странный Тип продолжил:
- Евлампий так любит все твердое, жесткое, грызливое, что даже в слове "мышъ" настаивает на твердом знаке. Думая о нем, как о мыши, ты оскорбляешь Евлампия.
Это странное и забавное объяснение (белиберду, если уж говорить совершенно честно) он изрек тоном самодовольным и менторским. Я подавила хихиканье, боясь, что Странный Тип обидится и снова уронит меня в снег. Евлампию же, как мне показалось, было абсолютно все равно, что там о нем говорят.
- Вы сказали, что паук остался дома. Где этот дом?
Честно говоря, мне было все равно откуда они явились, и я только могла поблагодарить судьбу за то, что паук не выносит путешествия. Пауков я как раз очень боялась.
- Это абсолютно неважно, да ты все равно туда дорогу не найдешь, зачем тебе лишнее знание, - спесиво ответил Странный Тип, а я обиделась. В гости я, конечно, не собиралась, но ответить можно было и повежливее. Я решила, что достаточно потратила времени на этого грубияна и его неожиданную компанию и уже собралась попрощаться и забраться в свой кабинет, в котором, как я надеялась, меня ждет подсказка, как Странный Тип сказал:
- Есть книги, которые пишут писателей, а есть писатели, которые пишут книги. В первом случае человек зависим от своей, как он думает, книги, она же в свою очередь, владеет им, изматывает его, выжимает все соки и если книга велика по размеру и талантлива, она может писателя и прикончить. Это редко случается, у таких книг есть чувство самосохранения и продолжения рода, то есть новых книг, поэтому они человека всего лишь сильно ослабляют, писатель болеет, хиреет, но продолжает писать, потому что книгам хочется быть напечатанными.
Меня словно ледяной водой окатили, мне стало так холодно, что зубы застучали, а руки и ноги превратились в ледышки. А все потому, что я поняла, иногда именно мои рассказы пишут меня. И как сильно они успели меня "исписать"?
- Ну, ну, ну, какая ты впечатлительная! Евлампий, дружочек, принеси-ка нам чашечку горячего какао, вон там, под елью стоит и термос, и чашка. Кстати, я бы предпочел чашку не с муми-мамой, а с Смусмумриком, мне кажется, он более творческая личность. Согласна?
Я кивнула, но на самом деле мне было все равно, меня колотила дрожь и я боялась, что не смогу удержать чашку в руках.
Евлампий бросил колбасу и юркнул под ель, застучал термосом и чашкой и быстро вернулся, аккуратно неся чашку, полную какао. На чашке был изображен (черт возьми!) Смусмумрик.
- Пей аккуратно, маленькими глоточками! - сказал Странный Тип голосом заботливой тетушки. Я хотела сказать, что не смогу удержать чашку, но Евлампий так внимательно посмотрел на меня, что мне оставалось лишь сказать "спасибо" и взять чашку. Руки, к моему изумлению, вмиг потеплели, и я с удовольствием выпила горячее какао.
- Ты узнала в моем описании себя? Не пугайся, несколько рассказов не в счет, вот если бы ты поддалась уговорам какого-нибудь большого и серьезного романа о смысле жизни и судьбах мира, вот тогда, боюсь, тебе бы пришлось несладко.
- Вы говорите о них, как о живых существах.
- Ты думаешь, это не так? Не разочаровывай меня, ты показалась мне умной.
Я промолчала, не понимая, что такого глупого я сказала. Но раз уж Странный Тип считает меня сообразительной, лучше уж держать рот на замке и просто слушать.
- Завтра я расскажу тебе, как устроено Мироздание и откуда берутся идеи, а сейчас...
- Только завтра? Почему? - перебила я Странного Типа, от которого тут же подуло вонью негодования.
- Потому что сегодня уже поздно, кроме того я прошу тебя, написать короткий рассказ о Евлампии. Видишь ли, ему очень хочется войти в Историю.
- Может быть для этого ему нужно совершить какой-нибудь подвиг или великое деяние?
- Может быть, но это хлопотно, долго и опасно. И какое деяние ты ему предлагаешь совершить? Спровоцировать кота на драку? Пробежать по столу в дорогом ресторане? Полететь на Луну? - очки Странного Типа неодобрительно блеснули, а я растерялась. Мышъ и подвиг вещи действительно не очень совместимые. Подвиг и Мышъ. Почему бы и нет? Я вспомнила, как кто-то мне рассказал про котят, которых нерадивая кошка-мать надолго оставляла одних. И вот какая-то дерзкая и отчаянная мышь (с мягким знаком) загрызла одного котенка, а второму обгрызла уши. Что если Евлампий почему-то решит вступиться за котят и в честной драке победит безымянную мышь? А потом... нет, мышъ-герой не станет дружить с кошкой и котятами, это было бы слишком фантастично, но он может найти забытый в кладовке мешочек с макаронами, мешочек весьма увесистый, которого мышу хватит надолго. Он устроит норку в кладовке и будет там жить долго и счастливо, каждый день вспоминая свою битву с наглой мышью.
- Очень недурно, - сказал Странный Тип, а Евлампий тихонько пискнул, хотя я еще ни слова не написала, а только придумала историю, - весьма и весьма интересно, нам всем этот подвиг очень нравится, но Евлампий был бы очень тебе признателен, если бы ты добавила в повествование пару мешочков с гречкой и пшеном.
- Добавлю, - послушно ответила я и даже не удивилась, когда увидела, что мышъ Евлампий тащит из моего "кабинета" лист бумаги и ручку. Я поблагодарила мыша и быстро написала рассказ.
- Что ж, приятного тебе внятного дня и до завтра, - сказал мне Странный Тип, когда я повесила лист с рассказом рядом со звездой. Я обернулась, чтобы попрощаться с ними, но их и след простыл. Ни дивана, ни Странного Типа, ни таракана, ни мыша, как будто бы их и не было. Я протерла глаза. Может быть они мне приснились? Такое, говорят, бывает. Сон во сне. Может быть, но... десятая звезда горит, а рядом с ней висит шарик, в котором котенок с обгрызенными ушками и мышъ пьют молоко из одного блюдечка.
- Разве так бывает? - спросила я у шарика и...
... проснулась, подумала, что этому Странному Типу я могу доверять, а это значит, день будет внятным, а ночью я послушаю историю про устройство Мироздания и, вполне возможно, с ее помощью зажгу одиннадцатую звезду.
©Оксана Нарейко