После отпуска, когда в конце августа мы прибыли в нашу соскучившуюся по нам казарму, нас отправили якобы на стажировку на должности сельских участковых инспекторов, а на самом деле, – на усиление на время уборки урожая пшеницы. Шатская область всегда славилась своими урожаями зерна. Задача состояла в том, чтобы не допустить краж и нарушений общественного порядка, – для перевозки с поля, приема зерна на ток и его подготовки к отправке на элеватор из города приезжали водители грузовиков, а также преподаватели и студенты.
Меня поселили в пустующем здании детского сада, располагавшемся в переулке со смешным названием Заячий, и поставили на довольствие в местную рабочую столовую, выдав талоны. Я разместился во флигеле, здесь была довольно просторная комната, а в другом крыле здания поселили пять девушек, они были студентками института инженеров железнодорожного транспорта.
Куратор девушек, его звали Юрой, был преподавателем института. Он оказался замечательным парнем – общительным, дружелюбным и эрудированным. По ночам зерновой ток работал, и мы с ним ходили провожать девушек на смену и со смены. Меня поразило, как он свободно читал карту звездного неба.
- Вон, видишь, созвездие Кассиопеи, вот Персей спешит спасти свою прикованную к скале Андромеду, а вот тот самый Змей, а это Лебедь.
Водители привозили зерно с полей на крытых брезентом грузовиках, сгружали его на платформу, а девчонки лопатами перекидывали зерно на ленту транспортера. Зерноток был заметен издалека, – огромные холмы пшеницы высотой с пятиэтажный дом выдавали его местоположение. Он был огорожен добротным высоким в полтора человеческих роста деревянным забором и хорошо освещался мощными прожекторами и большими электролампами, напоминавшими ослепительно сияющие стеклянные груши.
Среди студенток выделялась Рита. Высокая, с копной каштановых волос, правильными чертами лица и потрясающими по глубине и шарму синими глазами она была отлично сложена. Ее кожа отличалась удивительной белизной, как у красавицы из русской сказки. Невозможно было не обратить на нее внимания, и многие молодые водители пытались заговорить с ней, однако она лишь холодно улыбалась в ответ.
Особенно старался водитель Саша – высоченный парень под два метра ростом, с густой волнистой темно-русой шевелюрой, приятным, всегда улыбчивым лицом и впечатляющими бровями, которые вполне могли соперничать с бровями скончавшегося год назад вождя Леонида Ильича Брежнева. В отличие от других водителей, он выскакивал из своего грузовика аккуратный, чистенький и модно одетый, бросались в глаза его светлая куртка-ветровка, которую обычно тогда носили геологи, на ней, между прочим, я ни разу не заметил ни травинки, ни былинки, ни пятнышка, и ярко-красные короткие резиновые сапожки чешского производства, о чем я узнал из его хвастливых речей.
– Мне товарищ из Чехословакии привез.
Даже небольшая монтировка, которую он по обыкновению засовывал в один из сапожков, смотрелась как-то по-особенному и весьма органично. Такой ухажёр мог, конечно, иметь успех у девушек. Они бросали на ленту зерно, а он стоял рядом, лихо курил болгарские сигареты, которые в шутку называл «сигаретами противопожарными» из-за того, что они долго раскуривались, и вечно балагурил. Рассказывать он был мастак, и его запасы смешных историй были просто неистощимыми.
– Приезжайте к нам в Молдавию, девчонки. Такого солнца, овощей, винограда и вина вы никогда больше нигде не попробуете!
– Помог бы лучше, чем языком трепать. Видишь, сколько зерна еще!
– Нет, девчоночки, у каждого своя работа, а мне до двух часов ночи баранку крутить, голова должна быть свежей, а руки ненатруженными.
Помогал девочкам я, и они это очень скоро оценили. А Саша лип к Рите, – и обнять пытался, и на ушко что-то шептал. Она краснела в ответ и, не глядя на него, отпихивала его локтем, однако другие студентки косились на него с явным интересом, особенно Ирина, несколько меланхоличная бледная худая брюнетка, соседка Риты по комнате.
Так беззаботно и весело прошли две недели, затем я поймал ночного заведующего зернотоком с небольшим мешком зерна, заметив в одном из темных углов территории, что широкая доска забора висит на одном гвозде, и, отодвинув ее, можно не только самому пролезать, но и набитые зерном мешки проносить.
Участковый инспектор, который меня курировал, упитанный подвижный капитан, обещал мне благодарственное письмо организовать, а с пойманным за руку заведующим плотно поработал, сделав из него осведомителя, поскольку на уголовное дело хищение пяти килограммов государственного зерна не тянуло.
Тот факт, что он делал это систематически, участкового не вдохновил.
– Это еще доказать надо. Замучаешься доказывать!
Мой авторитет в глазах студенток вырос еще больше, а вскоре зарядили дожди, грузовики не могли возить зерно в такую погоду, и мы сидели в детском садике, наблюдая за тем, как ливень поливает снаружи оконные стекла.
Юра не растерялся и организовал вечер отдыха. Выдумщик он был страшный!
Вечером все собрались в большом зале. Рита выглядела лучше всех, – в новенькой блузке, элегантных брючках и с потрясающими золотыми серьгами в ушах. Они были крупными и очень заметными, свисали с ушей на цепочках в виде золотых шариков, имели форму крестов, над которыми разверзлись в стороны крылышки ангелочков.
В этих серёжках Рита сама была похожа на ангела, и многие девушки смотрели на нее с завистью.
Мы рассадили девочек на матрасы у стены, поскольку со стульями у нас была напряженка, и начались веселые игры и розыгрыши. Все номера проводил Юра, не знаю, откуда он их столько знал. В общем, вечер он вел как заправский работник дома культуры.
В самый разгар действа мы с ним вышли на середину зала, он впереди, я сзади, и исполнили подготовленный нами заранее номер, который он тоже придумал сам. Подражая кенгуру, мы стали прыгать друг за другом следующим образом, – прыгаешь только тогда, когда хлопаешь себя ладошкой по заду. Со стороны смотрелось очень забавно, и девчонки покатывались со смеху. Даже обычно холодная и субтильная Рита разгорячилась, раскраснелась и одарила нас благосклонным взглядом.
Мало того, мы еще пели. Правда, всего один и тот же куплет, но какой!
Прыг-скок, прыг-скок,
Я – веселый гонококк,
Прыгаю я высоко,
Спесь сбиваю с лиц легко.
Окончание нашего выступления было отмечено бурными аплодисментами, однако энергия Юры на этом не иссякла. Начались какие-то конкурсы и загадки, которым не было конца, а потом у нас был сытный деревенский ужин с трехлитровой банкой самогона, которую Юра раздобыл у местных жителей.
Мы засиделись далеко за полночь. В голове с непривычки шумело от выпитого, и я подсел на матрас к Рите. Точно не помню, что ей говорил, помню лишь, что гладил ее удивительно белую нежную руку и что-то многообещающе шептал, глядя в темноту.
Она изредка косилась на меня, однако руку не отнимала. Так продолжалось довольно долго, пока она не встала и не ушла вместе с другими девушками спать.
Весь следующий день девочки отсыпались, поскольку опять моросил дождь, зерно не возили. Все были вялые после бурно проведенной ночи. А меня участковый попросил не просто проверить зерноток, как я обычно делал в дождливый день, а подежурить там до ночи. Он был почему-то уверен, что проверяющие из области заявятся именно в такую погоду, но никто не приехал.
Последовавшее вслед за этим новое утро принесло, наконец, долгожданный луч солнца. Девушки снова кидали зерно, а я ходил по территории, наблюдая за порядком, поскольку участковый попросил меня рядом с девушками не торчать, и лопату в руки не брать.
– У каждого своя работа, Валерий. Если проверяющие тебя увидят с лопатой в окружении смеющихся девиц, впечатление будет, поверь, нехорошее. Вот, мол, чем занимаются слушатели школы милиции на стажировке!
Я обратил внимание, что Рита не вышла на работу. Девочки сказали, что она заболела.
Следующим утром я вышел из комнаты, готовый идти на завтрак. В этот момент дверь комнаты Юрия раскрылась, и в коридор вышла Рита. Она была вся лиловая и с заплаканными глазами. Даже не посмотрев в мою сторону, девушка поспешно удалилась к себе.
Сразу вслед за ней вышел Юра и, увидев меня, с заговорщицким видом поманил к себе. Мы зашли в его уютную комнатку, и он плотно закрыл за собой дверь.
– Слушай, Валера, у нас крупная неприятность. Накаркали мы, наверное, песней про гонококков!
Я недоуменно уставился в его посеревшее лицо, не зная, что думать.
– Что случилось, Юра?
– У Риты пропали ценные золотые сережки, которые были изготовлены задолго до революции, их подарила ей бабушка к будущей свадьбе.
– Следует немедленно сообщить участковому.
– Я сообщил.
– А он?
– Сказал, что надо меньше пить самогон, тогда не будет ничего теряться. Слушай, он, оказывается, такой язва! Откуда он про самогон узнал?
– Я ему не докладывал. Наверное, кто-то из девчонок что-то в столовой сказал. Я видел, как вчера он очень весело с ними там общался. А вообще, его понять можно. Начальство из различных инстанций с инспекцией почти каждый день приезжает, интересуется, нет ли происшествий. Ему только кражи ценных сережек у заезжей студентки для полного счастья не хватает!
– Да я его понимаю! Я предлагаю самим изобличить вора без его помощи.
– Частный сыщик Шерлок Холмс и детектив полиции Лестрейд?
– Скорее доктор Ватсон и Шерлок Холмс. Забудь пока, что ты носишь милицейские погоны.
– Почему?
– Я уверен, что серьги взяла кто-то из девочек. Мало ли, бес попутал, я хочу сам с ней разобраться, чтобы не ломать ей жизнь.
– Воспитательная беседа?
– Что-то вроде того.
– Ты подозреваешь кого-нибудь?
– Тебе лучше самому послушать, что говорит Рита.
– Что ж, давай послушаем.
– Ты, кажется, парень толковый.
– Мы теряем время.
Юра выскочил за дверь. Через минуту в комнату вошла она, на ее лице еще оставались следы лиловых пятен, и глаза по-прежнему были красными. Юра усадил девушку со мной рядом на кровать, а сам стал к двери, подпер ее спиной и скрестил руки на груди, обхватив правой рукой левый локоть.
Затянувшуюся паузу нарушил Юрий.
– Ритуль, пожалуйста, повтори то, что ты мне рассказала, в присутствии Валерия. Он все-таки учится в школе милиции, их там, кажется, натаскивают раскрывать преступления.
Рита, опустив голову, изучала заклепки на своих модных заграничных штанах. Я положил свою ладонь ей на руку, однако она резко отдернула ее.
– Не трогай меня!
– Хорошо, не буду.
– Ты только лезть обниматься можешь!
– Давай посмотрим, а вдруг я смогу что-то еще?
– Хорошо, только никому ни слова.
– Расскажи все спокойно, без нервов.
Она раздраженно передернула плечами. В легкой маечке, довольно глубоко открывавшей грудь, она смотрелась очень привлекательно.
– Сережки лежали в черной пластмассовой ювелирной коробочке, а коробочка была спрятана во внутреннем кармашке крышки чемодана.
– Коробочка на месте, а сережек нет?
– Да. А откуда ты знаешь?
– Просто решил уточнить. Рита, постарайся успокоиться и вспомнить, когда ты видела их в последний раз и когда обнаружила пропажу.
– Вспоминать-то нечего. Позавчера поздно вечером после душа, было, наверное, часов десять, все девчонки собрались в комнате, где я живу вместе с Иркой. Кто-то, Света, кажется, попросила показать сережки, которые я надела накануне, когда у нас было застолье и веселые игры.
Я вытащила из-под кровати чемодан, откинула крышку, полезла во внутренний карман, достала коробку, раскрыла ее, а она пуста! У меня буквально глаза на лоб полезли. Подарок бабушки!!.. Им цены нет, они очень старинные.
Рита вдруг жалко сморщила свое сильно покрасневшее лицо, и по ее щекам потекли крупные слезы. Я участливо положил ей ладонь на плечо, и на этот раз мое прикосновение не вызвало у нее негативной реакции.
– Не расстраивайся раньше времени. Давай лучше подумаем, как можно их найти.
– Да где же их теперь найдешь?
– Когда ты видела их в последний раз?
– В ту ночь, когда у нас был вечер отдыха. Я вернулась в комнату из общего зала под утро, очень устала, но не поленилась, открыла чемодан, извлекла коробочку, положила в нее обратно серьги, коробочку засунула поглубже во внутренний карман крышки чемодана, закрыла чемодан и задвинула его под кровать.
– Кто знал, что ты хранишь серьги именно там?
– Не знаю, может быть, Ира. Когда я прятала серьги в чемодан, она лежала в своей постели и, кажется, спала, точно не знаю, она лежала неподвижно, отвернувшись к стене.
– Ты включала верхний свет?
– Нет, за окном начало светать.
– А когда ты доставала серьги, чтобы надеть их на вечер, кто-нибудь видел, как ты их доставала из чемодана?
– Нет, никто не видел. Я была в комнате одна, дверь была закрыта.
– Который был час?
– Около восьми вечера, кажется. Мы собрались, насколько я помню, в восемь. Когда Ира вышла, я достала серьги, надела их и пошла в общий зал, где к тому времени все собрались, и Ира в том числе.
– Электрический свет в комнате был включён, когда ты доставала серьги?
– Конечно, потому что на улице полчаса как стемнело.
– А оконные шторы задернуты?
– Да, я их всегда задергиваю перед тем, как включить свет, у меня такая привычка с детства.
– А зачем ты вообще взяла серьги на сельхозработы? Вроде бы ты знала, что здесь будут одни лишь будни, и вряд ли имело смысл брать с собой дорогие украшения.
– Ты не понимаешь, это мой талисман, я никогда с ним не расстаюсь и всегда ношу или вожу с собой.
– Кто-то мог ночью, пока ты спишь, выдвинуть чемодан, открыть крышку…
– Исключено! Чемодан задвинут под кровать глубоко в дальний угол, а рядом с кроватью стоит тумбочка, она мешает. Надо залезть под кровать, чтобы вытащить его на белый свет, чем я, собственно говоря, и занимаюсь каждый раз, когда мне требуется достать вещи. Получается много возни и шума. Нет, нет, это невозможно, к тому же я запираю его на замок, а ключ всегда ношу при себе.
– А окно?
– Что – окно?
– Вы его открываете на ночь?
– Мы его открываем только для того, чтобы проветрить комнату, а затем запираем на старые тугие шпингалеты.
– Рита, теперь давай вспомним вот что. Ты положила серьги в чемодан и легла спать. В котором часу проснулась?
– Около одиннадцати утра.
– А теперь расскажи, все, что ты делала, буквально по минутам.
Она озадаченно уставилась на меня.
– Всё, всё?
– Прости, я неточно выразился. Меня интересует, когда и на какое время ты выходила из комнаты, где были в это время другие девочки, и где была Ира.
Помолчав минуту, Рита начала вспоминать.
– Ирка поднялась раньше меня, и, когда я проснулась, ее не было, она сидела с девочками в комнате, где живут Оля, Света и Люба. Я набросила халат, сходила в душ, вернулась, переоделась и присоединилась к девочкам. Весь день мы просидели у них в комнате, болтая о всякой ерунде, даже в столовую не ходили. Свете пришла посылка от мамы, она в отличие от нас всех в Шатске живет, так что еда у нас была, а вечером мы все пошли в нашу с Иркой комнату, потому что Света попросила показать серьги.
– Девочки все время сидели в комнате?
– Как можно все время сидеть в комнате! Кому-то надо было в туалет, кому-то в душ, но потом все возвращались и присоединялись к общей компании.
– Почему вы не сидели в общем зале?
– Там было холодно.
– А Ира тоже сидела с вами весь день?
Рита наморщила лоб.
– Погоди, дай вспомнить. Она отлучалась… да, точно, она отлучалась!
– Куда? В душ?
– Нет, не в душ. За окном стали сгущаться сумерки, а она, дура, в этот момент вдруг вспомнила, что хотела отправить маме деньги. Ирка надела куртку, резиновые сапоги и пошла на улицу. Моросил дождь, было сыро, мы ее отговаривали, но она сказала, что мама очень ждет перевод.
– Она долго отсутствовала?
– Где-то час, наверное. Пришла, сказала, что перевод маме отправила, и успела к закрытию почты только потому, что подвернулся знакомый водитель грузовика и подвез ее. Затем она снова подсела к нам, мы как раз чай заварили.
Вдруг лицо Риты сильно напряглось, а красивый лоб пересекла глубокая озабоченная борозда. Я невольно подался к ней.
– Что-то вспомнила?
Она с досадой покачала головой и тяжко вздохнула.
– Да нет, ничего.
Рита решительно поднялась с кровати, как тогда ночью с матраса, на котором мы с ней вместе сидели.
– Разговоры пустые, вопросы дурацкие! Ты все равно ничего не найдешь, тоже мне сыщик. Я устала, все, забудь об этом деле!
Юра покачал головой.
– Рита, так нельзя себя вести. Человек искренне хочет тебе помочь.
– Сказала бы я тебе, чего он на самом деле хочет!
Она стремительно вышла из комнаты. Юра пытливо посмотрел мне прямо в глаза.
– Она тебе нравится?
– Как такая девушка может не нравиться?
– А это тебе не мешает?
– Думаю, что напротив – помогает.
– Хорошо, в таком случае что нам делать?
Честно говоря, в тот момент, я совершенно не представлял, что можно сделать. Минуту мы неловко молчали, и я, наконец, нарушил затянувшуюся паузу.
- Знаешь, что бы Рита не говорила, следует осмотреть окно.
– Снаружи или изнутри?
– Вначале изнутри, а затем снаружи.
– Все девочки, кроме Риты, ушли на завтрак, так что мы можем это устроить.
Однако осмотр Ритиной комнаты ничего нам не принес.
– Что-нибудь нашел, Валера?
– Ничего не нашел. А ты?
– Ничего. Обыкновенное окно, створки заперты на шпингалеты.
– Может быть, какие-то следы грязи от обуви или еще что-нибудь такое?
– Нет, ничего такого.
– И я не нашел. Что ж, отрицательный результат - тоже результат. Пойдем, осмотрим окно снаружи.
Мы вышли на улицу, прошли через просторный палисад с увядшей травой и встали под окном Ритиной комнаты. Беглый осмотр ничего не дал.
Юра вдруг нагнулся и поднял окурок, который валялся на бетонной отмостке рядом с цоколем.
– Родопи, – сказал он, различив марку. – Сырой, однако еще не размок окончательно. Я не курю, ты, насколько знаю, тоже не куришь, а так можно было бы подумать, что кто-то из нас торчал здесь под окном, куря болгарскую сигарету.
– Рита мне нравится, однако не до такой степени, – сказал я, попытавшись пошутить.
Юра лишь кисло улыбнулся в ответ.
– Смотри, сигарета явно не докурена до конца. Человек сделал несколько затяжек и бросил ее.
– А может быть просто случайно уронил в лужицу и не стал поднимать.
Больше, как мы ни старались, ничего примечательного не нашли.
– Ладно, месье Пуаро, время, пора идти в столовую, – сказал Юра.
– Проголодались, Гастингс? – подыгрывая ему, сказал я.
– Крутит она, чего-то не договаривает.
– Кто?
– Рита.
– Как созвездие.
– В смысле?
– Вот ты мне показывал на ночном небе прекрасные созвездия. Они разные – Лебедь, Большая медведица, Малая медведица, Гончие псы, Кассиопея, Цефей, Персей, Андромеда, Змей, много их, но есть нечто такое, что их все объединяет.
– Хм, да? И что же?
– Некоторые звезды хорошо видны, а некоторые не рассмотреть невооруженным глазом и приходится контур созвездия домысливать.
Юра не успел ничего ответить, в этот момент мы вошли в общий зал и услышали тихие горестные всхлипы. Я умолк на полуслове. Мы не сразу сообразили, откуда доносится звук, потому что зал был пуст.
Наконец, Юра понял, метнулся к окну и отогнул край длинной шторы. Там, упершись животом в подоконник и погрузив лицо в руки, стояла и плакала Ирина.
Юра тепло обнял ее как сестру и погладил по черным как смоль волосам.
– Ирочка, дорогая, что с тобой?
Девушка не смогла больше сдерживаться и громко разрыдалась у него на плече.
– Она мне такое сказала, такое…
– Кто?
– Ритка.
– Что она тебе сказала?
– Мол, я такая вся скрытная, веду двойную жизнь, якобы такая скромница, а на самом деле воровка и клинья подбиваю к одному водителю, чтобы на пару ночей отдаться.
В этот миг в зал вошла Рита с половиком в руках, и Ирина сразу умолкла. Рита зло метнула в нас раздраженный взгляд, словно злая ведьма из страшной сказки, черты лица у нее исказились, а губы сжались в тонкую ниточку, превратив прекрасный рот в уродливый шрам.
Я мысленно ужаснулся. Как она могла мне понравиться? Наверное, в тот вечер я выпил слишком много деревенского самогона.
Рита вышла на улицу и стала раздраженно трясти половик, словно желая, как пыль из него, вытрясти из своей жизни все беды. Ирина вдруг отстранилась от Юрия и требовательно уставилась ему прямо в глаза.
– Я не буду с ней жить в одной комнате! Что хотите делайте, не буду и все. Я вообще уйду отсюда. Пойду вон на постой к местным жителям. Мне в жизни никто ни разу дурное слово не сказал, а эта жердь носатая воровкой и потаскухой обозвала!
– Погоди, не суетись под клиентом, Ира. Что-нибудь придумаем. Да вот, Света, кажется, хорошо с Ритой ладит. Ее подселим к ней, а тебя на койку Светы в другую комнату переселим. Согласна?
Ирина молча кивнула. Я тронул ее за рукав свитера.
– Ира, скажи, пожалуйста, а вы с Ритой давно проветривали комнату?
Она недоуменно посмотрела на меня.
– Каждый день вечером перед сном проветриваем.
– Каждый раз на шпингалеты запираете?
– Запираем, конечно. Ой, нет, один раз я заметила, что не заперли. Каким-то вечером я, как обычно, подошла к окну, чтобы створку открыть и тогда заметила. Все потому, что не я, а эта жердь мослатая комнату проветривала. Ничего толком делать не может, и мозги у нее куриные.
– В какой вечер ты обнаружила, что шпингалеты были не заперты?
– Подождите, дайте вспомнить. А, так на следующий день после нашего вечера отдыха, поздно вечером я обнаружила, что окно плотно закрыто, однако на шпингалет не заперто. Видимо, тогда, когда был вечер отдыха, суетились, спешили, прихорашивались, и она, наверное, в спешке створки плотно затворила, а на шпингалеты, дура, не заперла! Может быть, думала, что потом мы еще комнату будем проветривать, однако потом под утро мы пришли совершенно никакие, и было не до проветриваний. Самогон сильным оказался.
– А кто тебя подвез на почту, ты его раньше знала?
Она закусила губу и опустила голову.
– Это к делу не относится.
– Ей веры нет, она себя выгораживает, – сказал мне Юра, когда мы вдвоем шли на завтрак в столовую.
– Ты подозреваешь ее?
– Женский коллектив – это, скажу я тебе, нечто!.. Ирина вполне могла взять серьги.
– В самом деле? А мне показалось, что она больше книгами интересуется, чем тряпками и украшениями.
– Все женщины по натуре хищницы, но умеют искусно это скрывать, притворяясь слабыми и беззащитными, это всего лишь тактическая маскировка. Даже при виде сверкнувших на солнце стеклянных бус у любой женщины невольно разгораются глаза, а здесь не бутафорские бусы, а целое бабушкино состояние! По моим расчетам эти серьги потянут на стоимость двух автомобилей "Волга".
– В таком случае логично было бы подозревать всех девушек.
– Ирина отлучалась, когда все девушки сидели все вместе в одной комнате. Под предлогом отправки денег матери она вполне могла воспользоваться отсутствием Риты и вытащить серьги из чемодана.
– А ты уверен, что она знала, где лежали серьги?
– Нет, не уверен, но, если две девушки три недели живут вместе в одной комнате, я сомневаюсь, что она не знала.
– Сомневаешься?
– Ирина – особый случай, Валера! В том, что она могла взять серьги, я не сомневаюсь. Девочка из неблагополучной семьи, родители живут в сельской местности, отец крепко пьет, мать – инвалид. Ира донашивает вещи старшей сестры, выгадывает каждую копейку, чтобы послать хотя бы часть стипендии матери. А Рита из обеспеченной семьи, у нее все есть – заграничные вещи, дорогие украшения, и она не может не вызывать зависть.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать, Юра, однако мотив преступления – более весомое понятие.
– Да неужели? Просвети! Что-то юриспруденция мне стала в последнее время очень нравиться.
– Внешний фактор, особенно, связанный с вещами, проживанием, питанием, конечно, имеет значение, но это еще не мотив.
– А что в таком случае есть мотив?
– Как человек относится к неблагоприятному внешнему фактору, в чем для себя видит выход из трудного положения, – вот что может при соответствующем отношении стать мотивом правонарушения. Сам посуди. Ирина, девочка из неблагополучной семьи, сама, без волосатой лапы поступила в институт, старательно учится, даже сюда в отличие от других девочек кое-какие учебники прихватила, мечтает, как видно, стать высококлассным инженером. Сколько инженер получает? Немного. Следовательно, не деньги ее прельщают, а сама железная дорога, которой она искренне интересуется и, судя по всему, действительно увлечена этим делом. Так?
– Откуда ты столько знаешь про Ирину? Как будто ты, а не я у нее преподаватель!..
– Ты сам рассказывал, когда мы ночью рассматривали созвездия, причем не только о ней, но вообще обо всех девочках.
– Вот, блин, ничего не помню, а у тебя, слушай, память просто превосходная! Так что будем делать, мсье?
Продолжение следует.
См. "Бабушкины серьги-2".