«Заблудился… всё-таки заблудился…»
Мысль ужалила, как злющая осенняя оса. Михаила передёрнуло от дурного, полезшего в голову – не выберется он, не найдут его, сдохнет в лесу от голода, волки сожрут, или медведь заломает. А всё потому, что дурак он – Михаил. Ехал бы по основной дороге, на кой чёрт приспичило на лесную сворачивать? Лень виновата, спешка, быстрей доехать хотел до деревни. Но кто ж знал, что теперь по этой дороге не ездит никто, что заброшена она? Михаил не знал, потому как не был в этих местах давно, лет пятнадцать, наверно, если не больше. А сейчас к двоюродной бабке Глаше поехал помочь с хозяйством. Сам вызвался, помнил, что когда-то давно спасла она его.
«Хорош помощничек, в трёх соснах заблудился…»
Ещё одна мысль куснула, язвительная такая мысль, полная насмешки.
Надоедливо пищали голодные комары, окружили серым облаком, жаждали крови. Не кусали пока, аэрозоль от кровососов действовал. Но всё равно их писк с ума сводил.
Ругал себя Михаил. Зачем вообще из машины вылез, когда та заглохла? Переночевал бы в салоне, а утром пошёл помощь искать… Но что сейчас говорить – поздно уже.
Единственно, что радовало – ночь белая. Северная летняя ночь, время, когда нет тьмы.
Михаил в сотый раз попробовал включить мобильник. Бесполезно. Батарея разрядилась. Быстро, без предупреждения. Бац – и новенький смартфон стал бесполезной вещичкой, которую впору выкинуть в кусты.
А дорога всё уже и уже становилась, лес подбирался с обеих сторон и, казалось, что вот-вот поглотит его, Михаила, оплетёт ветвями, сделает частью леса. Как в тех снах, что снились ему иногда.
«Да как так-то?»
Должен он был не один раз к машине выйти, а то и вовсе на основную дорогу к деревне. А так плутает, бродит туда-сюда и будто бы всё дальше вглубь леса заходит. И, как возможно, это?
«Никак лешак чудит…»
А нет, глупости это, и предрассудки. Так рассуждал Михаил. Но всё равно верил. Казалось, что чьи-то глаза буравят, обжигают спину. Часто оборачивался, пытаясь увидеть того, кто ворожит, сбивает с толку. Но не было никого. Только он, комары и лес. Совсем как в далёком детстве, когда заблудился он восьмилетним пацаном на лесной поляне, усеянной земляникой. Нашла его тогда бабка Глаша глубоким вечером, перепуганного до смерти, бледного, дрожащего. Что увидел тогда Мишка, что перепугало до смерти, он не помнил, стёрла память эти воспоминания, похоронила в самой глубине подсознания. Но с тех пор боялся он леса, чурался его мощи. А сейчас сам себе удивлялся – как и посмел свернуть на лесную дорогу и выйти в лес? Никак и, правда, нечисть постаралась.
Устал Михаил, присел на поваленное дерево, подпёр подбородок рукой, задумался.
«Что делать-то?»
Как выбраться из леса? Сидеть на месте и ждать? Вдруг кто мимо пойдёт – охотник какой-нибудь или грибник. Может, он, Михаил, в паре километров от людей. Плутает, а деревенские дома рядом совсем. А может, и нет… в самой чаще он леса, там, куда редко ступает нога человека…
Тишина в лесу. Оглушающая, тревожная. Не слышно ни птиц, ни зверей, ни ветра. Смолкло всё. Даже комары пропали. Только стук сердца в груди нарушал эту благословенную тишь.
Всё-таки чистый воздух в лесу. Дышал глубоко Михаил и не мог надышаться. Соскучился он по нему. После городского смога пьянил лесной, переполненный кислородом, воздух, обволакивал мозг сладким дурманом, клонил в сон.
Заклевал носом Михаил, как усталый птенец в гнезде. Глаза закрывались. И вот уже провалился он в сладкий-сладкий сон, полный спелой земляники. Смеялся Михаил во сне и вновь был маленьким мальчишкой, удравшим с друзьями на лесную солнечную поляну. Вот только померк резко солнечный свет, исчезли друзья. Высокие деревья обступили со всех сторон. Тени нашёптывали слова, понять которые маленький Мишка не мог. Плохо становилось на душе, будто бы некто высасывал из него все хорошие чувства и эмоции.
Проснулся Михаил. Даже на лбу выступила испарина. Огляделся – в лесу он. Совсем, как тогда в детстве.
— Ау, — крикнул он, не зная зачем.
Отозвалось только эхо. Тихое, еле-слышное эхо.
— Ау…
Потемнело небо над головой. Громыхнуло. Молния пронзила ночь.
Блеснул вдали, в лесу, огонёк алый, крохотный, еле заметный. Зашлось в груди сердце Михаила – неужто люди бродят. Поднялся на ноги, ломанулся в чащу…
Продирался сквозь кусты, что цеплялись за одежду и волосы, царапали лицо и руки. Вот только к огоньку не приближался, а, напротив, только отдалялся.
«Что же за напасть такая?»
Пропал огонёк. Погас, словно задул кто. Или опять лешак за нос водит? Вздохнул Михаил, хотел обратно на дорогу выходить, как вдруг услышал треск за спиной. Медленно обернулся и затаил дыхание, не веря глазам своим.
Распускался алый цветок на кусте. Совсем крошечный, тонувший в листьях-перьях, рос на глазах огнецвет – самый прекрасный цветок, что могли увидеть людские глаза. Заколотилось сердце в груди у Михаил от восхищения, от созерцания красоты неведомой ранее.
Непроизвольно потянулась рука к огненному цветку. Хотелось прикоснуться, почувствовать, удостовериться, что не снится ему всё это. Обжёг пальцы огнецвет, но не отдёрнул руку Михаил… Сам не понял, как сорвал огненный цветок…, разлился жар в груди, озарило ярким светом сознание…
Девичий смех колокольчиком прозвенел в лесу. Вздрогнул Михаил, помотал головой, прогоняя наваждение. И вроде по-прежнему всё. Только жёг руку огненный цветок, но не было больно, а, наоборот, приятно.
Вышел вновь на дорогу Михаил и застыл на месте, как каменное изваяние – не пошевелить ни рукой, ни ногой. Изменилось всё вокруг. Вроде так же было – заброшенная дорога, лес, да тишь. Но и будто по-другому всё – изменилось, или раньше также было, да он не замечал.
Услышал Михаил, то, что прежде не слышал никогда. Голоса деревьев. Могучих исполинов, росших столетиями, и совсем младых, что проросли в этом году.
Услышал шёпот ветра. Узнал, что носится тот по миру и видит, как сменяются поколения, да уходят времена.
Услышал голоса зверья и птиц, которые наперебой волнительно вещали меж собой, что пришёл в лес чужак.
Увидел, как дышит лес, как вздымается его огромная грудь.
«Чертовщина какая-то…»
Страшно стало Михаилу. Сунул огненный цветок в карман ветровки. Вроде стихло всё, но не до конца. Тревога пробежалась по телу мелкой дрожью, когда вновь услышал он звонкий смех. Туманным пятном вдали силуэт вырисовался. Пусть неясный, но человеческий.
— Эй! — крикнул Михаил, и бросился догонять.
А силуэт всё больше отдалялся.
— Постой!
Бежал изо всех сил Михаил. Запыхался весь, взмок. А звонкий смех всё громче и громче звучал.
— Да, постой же ты!
Остановился силуэт, замер. Ухнуло сердце вниз у Михаила, когда нагнал. Женщина перед ним, невесть как в лесу оказавшаяся посреди ночи. Странная, словно из сказки вырвавшаяся. Сарафан на ней белый, красной ниткой вышит. Русые волосы в толстую косу собраны.
— Кто же ты? — выдохнул Михаил.
Обернулась. Глаза яркие, васильковые – не видел прежде таких Михаил. Губы алые, пухлые. Зубы белые, что жемчуга. Лицом милая.
— Как ты тут оказалась?
Не успела ничего ответить незнакомка, только улыбнулась грустно и рассеялась в воздухе, как мираж призрачный.
Взревел кто-то за спиной у Михаила. Вздрогнул он, повернулся, и земля ушла из-под ног от страха. Огромный бурый медведь стоял на задних лапах перед ним.
Крик застрял в горле горьким комком. Онемел Михаил. Не мог и с места двинуться, ноги будто вросли в землю, а всё тело парализовало.
— Как и посмел прийти сюда в этот час, Человек?
«Я схожу с ума…» - мелькнуло в голове у Михаила. Вот и смерть пришла – заломает его медведь.
Опустился на четвереньки зверь косолапый, принюхался.
— Нашёл-таки… столько лет прошло…
— Что… нашёл?
Михаил заозирался по сторонам – никак шутит кто. Но нет не было никого. Только лес, дорога, он и бурый медведь.
— Иди за мной… — проревел косолапый.
И Михаилу ничего не оставалось, как послушаться. С трудом заставил себя следовать за зверем. А тот заводил его в самую глубь леса, туда, куда и в самом деле никогда не ступала нога человеческая. Шелестела листва деревьев, встревоженная появлением человека. Шуршала трава под ногами. А потом зачавкала влажная почва.
«В топь, топь ведёт...»
Билась паника в голове. Бухало сердце в груди. Шумела кровь в ушах. Бежать…бежать надо. Вот только в два счёта догонит его косолапый и тогда неминуемая погибель…
Но медведь вывел на лесную поляну. Вывел и тут же обратно в кусты.
От яркого пламени костра заслезились у Михаила глаза. У костра сидела девушка, та самая, которую догонял, и грела руки.
Поёжился Михаила – ведь и впрямь холодно, несмотря на лето. И как возможно такое?
— Садись к костру, — пригласила девушка, — обогрейся.
Послушался, скромно присел чуть поодаль от неё.
— Ты почему робкий такой? Ближе садись…
Девушка рассмеялась и похлопала по земле около себя. Михаил ничего не оставалось, как придвинуться ближе к ней. Потрескивал огонь в костре, шептал ветер, теребя волосы.
— Рассказывай…— вдруг велела девушка.
— Что?
— Как оказался здесь.
Пожал плечами Михаил – что рассказывать? Заблудился он, не знает как к людям выйти, вот и вся история.
— И как звать тебя, заблудившийся? — спросила девушка, когда он закончил говорить.
— Михаил…
— Мишка значит? А ведь я видела тебя уже…
— Когда?
— Давно… Заплутал ты в лесу, так же, как и сейчас. Только маленьким ты был, сидел в кустах ни жив ни мёртв от страха.
Обомлел Михаил. Уставился на девушку, не зная, что и сказать. Не мог никак вспомнить, что произошло в тот далёкий день его детства. Она же усмехнулась, будто прочитала его мысли, и продолжила:
— Не мог ты видеть меня... Никто не может…
— От чего же?
— Судьба у меня такая… — помолчала немного, — я лёгким ветерком бабе Глаше нашёптывала, где найти тебя… А она слышала, хоть и мало кто меня услышать может…
— Кто же ты?
— Пойдём, Миша, провожу тебя, да и расскажу дорогой.
Встала девушка с земли, подала руку Михаилу.
— Ну, пойдём… — выдохнул он.
В миг погас костёр, только серый пепел остался в каменнице.
«Чудеса, да и только…»
Подумал Михаил, так до конца и веря, что всё это в самом деле с ним происходит. Казалось, что всё это сон – сказочный, странный сон, навеянный духом леса.
— Чары на мне колдовские… — начала рассказывать девушка, когда вышли они на дорогу, — давно, очень давно, жила я вместе с отцом в деревушке на берегу реки. Одни жили, матушка умерла родами. Но вот привёл отец в дом жену из города, мачеху мне… начали жить втроём. И всё бы хорошо, да по весне в деревне младенцы умирать стали по ночам. Грешили на нечисть лесную…
Вздохнула девушка, а потом дальше продолжила:
—Но однажды увидела я случайно, как мачеха ночью в птицу чёрную обращается. Проследила. Долетела птица чёрная до избы, где младенец на неделе народился. Обратилась в чёрный дымок и сквозь щель в избу. Ни мертва, ни жива стояла я и ждала. Нет бы бежать, дуре, да отцу рассказать… Но что говорить, поздно уже. Пришла я в себя, когда она передо мною уже стояла – лицо в крови младенческой, глаза огнём дьявольским полыхают… И сказала она мне, что никто и никогда не увидит меня больше, красоты моей, что место моё теперь в лесу, что только раз в году цвести буду, и будет шанс у меня избавиться от чар колдовских…
Остановилась девушка резко, посмотрела вдаль:
— Смотри, Миша, заря занимается…
И правда, заалело небо.
— А что дальше-то? — спросил Михаил.
— Дальше? Мачеха попалась всё-таки, сначала поколотили её, а потом сожгли на костре.
— А ты?
— А я здесь теперь… Смотри, Миша!
Синела машина на дороге. Его, Михаила, машина, выйти к которой он не мог всю ночь.
«Да как так-то?»
— Всё бывает… — прошептала девушка, будто прочитав его мысли, — а теперь пора мне.
— Постой!
Схватил Михаил девушку за руку:
— Возьми подарок от меня!
И вложил в ладонь ей огненный цветок.
Засияло лицо у девушки, исчезла грусть из васильковых глаз. Вспыхнул свет белый, яркий, ослепил на мгновение Михаила, а когда открыл он глаза – не было больше рядом девушки, исчезла она вместе с ночью белой. И только ветер донёс тихое-тихое спасибо…
Конец. Декабрь 2022 г.