Странное, зловещее чувство при упоминании о «чёрной гадалке», напророчившей смерть Пушкину от белого человека, белой головы или белой лошади. Не стоит ли за этим подсознательное чувство вечного соперничества белого и чёрного, Африки и Европы, белого и цветного человека, двух цивилизаций? А ещё в этом предсказании о белом человеке, белой голове и белой лошади могла присутствовать антитеза с Чёрной речкой как трагическом контрасте жизни и смерти. Для полноты предсказательница могла бы упомянуть и о том, что встреча с «белым» неизбежно окончится переходом в «чёрное». Да и сама гадалка г-жа Кирхгоф в сочетании чёрного и белого выступает как мрачный символ неразлучной пары жизни и смерти. Белое и чёрное как свет и тьма. Тут всё так странно сплелось. Наши страхи выступают не на пустом месте.
И ещё одно неприятное предположение. Дантес оправдывался тем, что целился в ляжку, но ведь это в опасной близости низа живота, в том числе гениталий. Не было ли у него подлого намерения попасть именно туда?