В сечень, первый день зимы, схоронили Степана. Мрак, холод и смерть опустились на Украину, когда-то цветущую республику в стране Советов. Василь давний друг Степана пришел с кладбища в свой огромный и богато обставленный дом, достал бутыль горилки, налил две чарки: одну себя, другую поставил рядом с портретом друга в черной рамке и, подняв свою, молча выпил. Пустота и какое-то отчаяние окутали его, словно, он оказался в безвоздушном пространстве. Обхватит голову руками, он даже завыл, словно одинокий волк, который потерял свою стаю. Потом он раз за разом наливал горилку до краев чарки и глушил, глушил вместе с солеными слезами, текущими по его лицу. Сколько Василь так просидел, он не помнил. В душе было по-прежнему пусто и глухо.
Наконец, он упал лицом на стол и заснул. Очнувшись, по инерции включил телевизор. На экране выскочил маленький, зеленый человечек и стал что-то кричать о кацапах и москалях, о перемоги, о мировом сообществ и еще что-то такое несуразное. Василь громко выругался и выключил телевизор. Встал из-за стола и, посмотрев на часы, решил позвонить туда, где его могли понять и посочувствовать. Василю было глубоко наплевать на мировое сообщество, на этого злющего зеленого человечка из ящика, он просто хотел поговорить с человеком, которого Василь и его друг Степан, считали своим товарищем.
Телефонный звонок раздался в тихом заснеженном Подмосковье, в небольшом, но уютном особнячке.
- Слушаю вас – произнес уже не молодой, седовласый мужчина, ровным мягким голосом.
- Привет, Александр Николаевич! Это я, Василь!
- Здравствуй, здравствуй Василь. Давно тебя не слышал... Как ты там?
- Степана сегодня похоронили...
- Как Степан Нестерович умер? Ты же говорил мне, что с ним все хорошо. Пролечили американскими препаратами и ему стало лучше.
- Николаевич, а когда это было? Вспомни! Еще в прошлом году. А после февраля мы с тобой не разговаривали. Будь она проклята, эта война. Может бы приехали к тебе и ты снова полечил и жил еще... А лекарство американское ему не помогло. Сперва лучше стало, а потом сник и уже все лето пролежал, наделся к тебе в больницу попасть. Но, куда там... Скажешь о России хоть слово – загребут и в подвал. А там сам понимаешь, какой разговор... Препарат-то ваш российский, хорошим оказался. Если бы не он, то умер бы Степан еще раньше. У нас его не достать. Привезли из Польши, но видно подделка, сравнили этикетки, а там ошибки на каждом слове. Значит, не настоящий... И Василь замолчал, не зная, что еще добавить к своему горю.
- Послушай, Василий Остапович, а чего ты до меня не добрался?
- О чем ты говоришь, Николаевич? Не будем об этом.
- Не будем – согласился Александр Николаевич. Ты лучше с семьей к нам переезжай. Дачу, которую вы со Степаном строили, пустая стоит. Я вот с внучкой да с женой на субботу и воскресенью приезжаю, и то не каждый раз, работы много, а внучка в школу ходит. Приезжайте, живите! Слышишь, Василь Остапович?
- Слышу! Спасибо, Николаич. Не с кем ехать, да и не знаешь как?
- Через Польшу говорят можно. Потом в Белоруссию и к нам...
- Все эти разговоры – вранье. У меня сын с невесткой в Польше давно живут, еще до войны переехал, ты же знаешь...Хотел младшего сына Тараса туда переправить, чтобы от войны откосить. Куда там. Деньги взяли, а его нашим спецслужбам отдали. В армию Тараса заграбастали и на восточный фронт направили. С тех пор о нем не слуху, ни духу. Не знаем, жив или нет. Ходил к нашему начальству, ответ один: воюет хлопец. А последний раз, когда пришел в военкомат, так там сидел какой-то майор из службы безопасности и на мой вопрос, что с сыном? Ответил, а тебя прапор советской армии давно пора на фронт отправить. Хватит ходить и людей от дела отвлекать. Понял? Женке рассказал, так та мне и говорит: деньги нужно дать и много, тогда оставят в покое. Я говорю, за Тараса уже давали и что? Сгинул! Нет, говорю, денег не дам и воевать с православными не пойду. Отправил ее к старшему сыну в Польшу, а сам залег на дно. Никуда не хожу, ни с кем не знаюсь. Работу бросил. Соседям сказал, что на оборонное строительство ушел, а сам в православный храм устроился, работаю, как послушник... Что батюшка скажет, то и делаю. Но, в основном по ремонту, сам понимаешь, руки просят своего дела. Молиться день и ночь не мое... Василь снова умолк.
Александр Николаевич понимал душевное состояние своего украинского собеседника. Сам такое переживал. Он вспомнил, как за крещение сына его с работы чуть не турнули, готовую диссертацию на ученый Совет не допустили. Мол, там нет ссылок на марксистко-ленинское учение.
- Но, это же медицинская, сугубо научная работа – стал оправдываться Александр Николаевич.
- Но, диалектика марксизма должна присутствовать, как основа мировоззрения – ответил ему парторг института, Афанасьев Виктор Герасимович.
Витек, как его звали все за глаза на цикле лечебного факультета мединститута, в котором они когда-то вместе учились, был неумолим. Сам Витек прибился к профсоюзным органам еще в студенчестве, и вскоре стал профоргом цикла, а потом по общественной линии перелетел в руководящий состав института, заместителем по оргработе и вскоре ему предложили должность порторга института. Так и стал Витек членом большое ученого Совета вуза. Никакой научной значимости его мнение не имело, но без его закорючки, диссертационные материалы на защиту не выходили. Прошлое и та интернациональная идеология объединяла Александра Николаевича с его украинскими друзьями, больше через родственные связи. Хотя формально они находились на разных полюсах социальной лестницы.
Александр Николаевич -директор клиники и ученый, а он, Василий Остапович- строитель самоучка, бригадир небольшой группы работяг с Украины, с которыми они познакомились с десяток лет назад, когда он нанимал их на строительство загородной дачи.
- Василий Остапович, мое предложение в силе, приезжай сюда, работы тебе с бригадой море. Заработки не хуже, чем в Европе. Приезжай, пока там у вас смута не закончится. Буду ждать. Ты не торопись с ответом. Если надумаешь, позвони! Прими от нас с женой соболезнование из-за смерти друга и хорошего человека. Пусть земля ему будет пухом!
- Спасибо, Александр Николаевич! Хорошо, что нам удалось поговорить. На душе полегче. Даст Бог утрясется смута и мы снова буем жить дружно, как прежде...
Надеюсь на это и я. – ответил Александр Николаевич.
Попрощавшись, каждый остался со своими мыслями. Александр Николаевич вспомнил их встречу ровно десять лет назад. Он тогда начинал строить дачу. Нанял по объявлению бригаду. Перечислил, как они просили, приличный аванс на покупку стройматериалов, инструмента. Все вроде бы ничего. Начали бодро: выкопали котлован под фундамент, привезли блоки и плиты перекрытия, а потом неожиданно пропали. Александр Николаевич целый месяц вел переговоры по телефону со старшим мастером. Но,у него всегда ссылался то на то, то на этом, тянул с началом строительства. Приехав, как-то неожиданно на объект, Александр Николаевич застал своих работяг на соседнем участке, где уже шла кладка стен чужого дома полным ходом. Работяги ответили:
- Мастер приказал, мы и работаем. Нам все равно где работать, лишь бы платили...
- Так я вам заранее денег дал – разгорячено ответил Александр Николаевич.
- А мы ничего не получали – ответил один мужичок. Разбирайтесь с мастером. Мастер на телефонные звонки не отвечает, а потом его люди и он сам пропали совсем.
Расстроился Александр Николаевич ни на шутку. Хотел к зиме дом по крышу подвести, а уже конец августа и еще фундамента нет. Уже выезжая с участка, он заметил дом, который начали после него возводить,где ловко работали строители, наводя кровлю из металлочерепицы. Даже залюбовался, как они поднимают и кладут листы с одного места на другое и, на глазах крыша покрывалась ярко-красным цветом. Вот ведь умеют работать, подумал Александр Николаевич и притормозил.
- Кто у вас старший, ребята? – спросил он, выходя из автомашины.
- А Василь! - Позовите, поговорить хочу – попросил Александр Николаевич.
Через пару минут, к нему подошел старший,плотный мужчина ,лет сорока пяти.
- Извините, как вас зовут?
- Василий Остапович – добавил немного смутившийся мужчина.
- Хотел попросить вас ко мне на стройку перейти.
- Это куда? - спросил старший, хитро прищурив глаза.
- Да тут рядом, на повороте, угловой дом...
- Ааа – понятно. Там ваши варяги напортачили и свалили...
- Как напортачили? Они еще ничего не сделали – удивленно ответил Александр Николаевич.
- А плиты и фундамент все Б\У. Не гожи будут для серьезного дома.
- Да вы что? А я не обратил внимания – удивился Александр Николаевич.
- Вы кто по профессии? – спросил прямо Василий Остапович, этого интеллигентного с ног до головы собеседника.
- Я доктор, врач, профессор.
- Вот именно профессор, таких доверчивых и ловят. Деньги взяли вперед?
- Да! 25 процентов от сметы.
- Плохо дело! А договор-то есть?
- Не успели составить...
- Вот, что профессор, сейчас мы крышу докроем и освободимся. Нужно посмотреть документы на ваш объект и оформить акт о неисправности плит и фундамента. Возможно будете в суд подать... Через неделю придем...Устроит?
- Я согласен. Вижу, что вы порядочный человек. Откуда?
- С Украины и все хлопцы у меня свои, от туда же... Дам вам профессор Степана, моего прораба, он разберется с вашими документами, оформит все как надо и тогда будем договариваться о цене и сроках стройки.
- Здорово, Василий Остапович! Меня все устраивает...
Так они познакомились. Степан оказался лучшим другом Василия, вместе родились в одном хуторе, вместе пошли в армию. После дембеля Степан окончил строительный техникум, пошел на стройку, а Василий остался в армии, сверхсрочником, в должности прапорщика и виделись они друг с другом только в отпусках. Отгуляли на своих свадьбах, завели собственные дома, все шло хорошо. А тут перестройка нагрянула, как гром среди ясного неба. В девяностые и советская армия развалилась, и самой страны Советов не стало. Украина приобрела независимость.
Василий Остапович снял мундир, вышел в запас и стал думать, чем заниматься. Степан выручил.
- А что Василий думать. Ты привык командовать, я вот бригаду из наших хлопцев соберу, будем работать строителями, коттеджи ставит, командуй. Так и пойдет дело.
И дело действительно пошло и успешно. Позвали в Чехию. За пару лет заработали столько денег, сколько до этого за все предыдущие годы не могли и мечтать. Машины немецкие привезли, дома новые для себя построили. И все бы хорошо, но, чешские работяги поняли, что нельзя чужакам работу денежную отдавать, турнули оттуда украинцев. Поехали в Польшу и там та же картина. Вот тогда они и повернули свои взоры на Россию.
Василий Остапович со Степаном и бригадой за три месяца, к концу ноября, возвел и покрыли крышу над домом Александра Николаевича, а в конце декабря сдали объект под отделку.
Александр Николаевич был в восторге от слаженной работы и добросовестном отношении хлопцев Василия Остаповича. Платил хорошие деньги. Работали люди на совесть по двенадцать часов в день, в воскресенье отдых. Одним словом, дом отделали так, что он стал заметным из всех стоящих по соседству, и можно было экскурсии водить. Красота и главное тепло и уютно стало в доме ,особенно от камина из изразцов, сложенного умелыми руками украинского хлопчика, под руководством дотошного Степана.
Потом, работа для бригада украинцев нашлась еще. И через год на даче появился гараж, баня, бассейн. Все с толком и качественно сделанные. Главный прораб Степан Нестерович, тихий, скромный человек ,ни разу не повысил голос на строителей, был душой стройки. И вот с ним приключилась беда – внезапно заболел. Работал на кровле и вдруг почувствовал себя так плохо, что вынужден был лечь на раскаленные листы железа.
Александр Николаевич предпринял все возможное и невозможное, чтобы определить Степана Нестеровича в онкологическую клинику Москвы. Там выставили страшный диагноз: миеломная болезнь, рак крови, называют её в народе. Степана Нестеровича пролечили и он пошел на поправку. Вскоре запросился на выписку .
- Зачем спешишь? – прямо спросил его Александр Николаевич.
- Хочу домой. У нас во Львове хорошая больница открылась, с немецким оборудованием и отличными специалистами. - Жена звонила, просит приехать. Она договорилась, что меня возьмут на лечение. Да и дешевле будет...
Александр Николаевич не стал возражать. Права пациентов никто не отменял. А потом, дома и стены помогают, вспомнил он народную мудрость.
Степан оказался снова на Украине и в течение нескольких лет безуспешно лечился в Львовской клинике. Потом ,применили новое лекарство из Америки и ему стало лучше.
Но, через пару лет болезнь вернулась в более тяжелом течении. Сперва ,Степан Нестерович перестал ходить, видеть, потом стали отказывать руки, появилась слабость и тошнота, словно он не мужик, а беременная женщина. Рвота сопровождала его после приема любой пищи. Василь позвонил Александру Николаевичу, все рассказал, попросил помощи.
Александр Николаевич отправил Степану российское лекарство, глутоксим, посоветовавшись с онкологами и очень надеялся на хороший результат. Препарат сотворил чудо! Степан Нестерович встал на ноги, прошла тошнота и летом следующего года он с трудом, но приехал в Россию. Александр Николаевич опять похлопотал и Степана вновь обследовали и пришли к выводу, наш препарат помог, болезнь временно отступила, но требуется оперативное лечение - трансплантация костного мозга. Он добился, чтобы Степана Нестеровича поставили на очередь, как беженца с Украины, для чего он подключил все свои связи и влияние.
Но, судьба распорядилась по своему. Ситуация между Россией и Украиной резко ухудшилась, и Степан был вызван на родину для призыва на военную службу.
- Какая служба? Ты же должен на инвалидности находится? – горячился Александр Николаевич, уговаривая остаться Степана.
Но, все было напрасно.
- Нет, Александр Николаевич, спасибо за все, что вы для меня сделали. Но, я поеду домой. Иначе семью мою возьмут в заложники. Такая у нас там сейчас мода.
С тех пор больше они не виделись. Уехал и Василий Остапович. И вот она сегодня, нежданная весть - умер Степан Нестерович. Война обнажает не только все зло, но и дно человеческой души, разверзнув бездну для падения, но она же заставляет совестливых людей сблизиться друг с другом, перед борьбой за правду и выживание. И находятся силы и предводители у народов, и они устраняют все препоны к миру и добрососедству. Так было и так будет! Другого не дано.
- Мир вашему и нашему дому! – с надеждой произнес вслух Александр Николаевич, смотря в окно на запорошенные снегом деревья Подмосковья.