Сказывалась особенность местного климата, завлекавшего в свои жаркие объятия ещё солдат Александра Македонского. Дышать становилось просто нечем.
- Слушай, Олег, поехали на озеро, - предложил Георгий, добродушный большой и плотный как медведь советник царандоя. - Вода там замечательная, горная, чистая, холодная.
Горная дорога считалась относительно безопасной, если не принимать во внимание один короткий участок между скал, который все старались проскакивать с ветерком. Там у нас в течение короткого времени сгорело два бронетранспортера, затем обстрелы прекратились, но никто не знал, возобновятся ли они вновь.
Из расположения выехали на бронетранспортере втроём - Георгий, я и спокойный как удав пропитанный машинным маслом солдат срочной службы. Мы с Георгием сели к пулемёту в башне, а солдат - за руль.
Настроение у нас было великолепное, Георгий всю дорогу балагурил, не уставая сравнивать окружающую местность с горными пейзажами Грузии, и сравнение оказывалось не в пользу Афганистана.
Ничто не предвещало неприятностей, никакого дурного предчувствия, однако именно на том самом проблемном участке между удобных для обстрела дороги скал двигатель заглох, и бронированная махина встала как вкопанная.
- Топливо закончилось, - бодро сказал солдат так, словно сообщил нам внезапную чрезвычайно радостную новость.
- Утечка? - сказал я.
- Нет, забыл заправить бак.
Георгия всего будто перекосило.
- Э, слушай, забыл, как забыл, как можно забыть! Что за беспечность, слушай, как так можно, не знаю. В гости к душманам привез, честное слово!
Солдат махнул рукой и спокойно закурил "Казбек".
- Да ерунда, что вы так переживаете! Сейчас сбегаю в расположение за соляркой. Двадцать литров нам за глаза хватит.
Мы с Георгием переглянулись и вылезли на броню. Нам открылся великолепный пейзаж. Справа грозно тянется отвесная стена серых скал. Слева зияет бездонная пропасть. Обрыв такой, что голова кружится. В другой обстановке потрясающий вид вызвал бы восхищение и чувство восторга, однако в нашей ситуации величественность дикой природы производила гнетущее впечатление.
Проклятая вражда человека к человеку! Казалось, все вокруг подспудно дышит опасностью и грозит неминуемой гибелью. Среди скал чудились коварные зрачки длинных стволов вражеских старинных винтовок.
Солнце спряталось за горную вершину. Скоро стемнеет, а темнеет здесь быстро. Следует как можно быстрее убираться восвояси, однако идти пешком слишком рискованно.
Позади и впереди нас тянется прекрасная асфальтированная дорога. Если бы не вынужденная остановка, мы сейчас не торчали бы здесь мишенью, а, искупавшись, посвежевшие и довольные стрелой мчались бы обратно.
Странно всё как-то получилось. Вполне возможно, что солдат вовсе не забыл заправить бак, а намеренно привез нас сюда. Сдать моджахедам двух старших офицеров советской милиции, советников местного царандоя, - серьезный поступок. Если верить листовкам, которые непрестанно разносят и раздают из-под полы чумазые мальчуганы из кишлаков, солдата ожидает щедрое вознаграждение - крупная сумма в твердой валюте и сытая жизнь в Соединённых Штатах Америки.
В таком случае пора появиться тем, кто, как говорится, заказал музыку.
- Ай-яй-яй! - Георгий покачал головой и вытянул автомат из люка. - Как нехорошо получается.
Солдат выбросил окурок, взял пустую канистру и быстро пошел по дороге в сторону нашей базы. Вот парень, откуда он такой взялся, даже автомат с собой не прихватил. Мне все больше начинало казаться, что солдат специально привез нас сюда.
Мы с Георгием, не сговариваясь, остановили его, отобрали канистру и, не обращая внимания на его возражения, загнали в бронетранспортер.
- Запомни, если пойдем пешком, то только вместе.
- А чего ждём? Пошли!
- Погоди, остынь, ишь ты какой! Когда не надо, слишком шустрый. Ты бы шустрил, когда технику проверял перед выездом.
Я был полностью согласен с Георгием. Он озвучил мои мысли.
Под прикрытием брони мы, сжимая автоматы, напряжённо, до рези в глазах долго всматривались в очертания скал, но никаких признаков присутствия противника не обнаружили.
- Товарищи командиры, - нудно ныл из нутра бронетранспортера голос солдата, - пойдёмте домой!
Мы молчали, не желая вступать с ним в бесполезный диалог. Пусть потомится немного, впредь будет наука.
Вдруг из-за поворота со стороны озера вынырнула ярко разукрашенная словно новогодняя ёлка разноцветная фура. Увидев застывший на дороге советский бронетранспортер, водитель-афганец отнюдь не убавил, а напротив заметно прибавил скорость.
- Сейчас мы у духанщика бензин попросим, - сказал Георгий.
Он вышел на дорогу и выразительно махнул дулом автомата, которое оказалось куда более авторитетным, нежели жезл сотрудника дорожной полиции.
Дышащая жаром фура, тяжко вздохнув, нехотя прижалась к обочине и остановилась. Георгий без церемоний, обстановка не позволяла, вытянул за шиворот из кабины испуганного афганского парня и знаками показал, что нам требуется топливо из его бака.
Обаятельный худой водитель сверкнул белозубой улыбкой и, эмоционально размахивая руками, принялся что-то объяснять. Георгию показалось, что парень отказывается, и он приблизил ствол автомата к его лицу, но я отвёл оружие моего коллеги в сторону.
- Он говорит, что его бензин не подходит к нашему бронетранспортеру.
Георгий оставил водителя и отвёл меня в сторону.
- Грузовой автомобиль сможешь повести?
- Я кроме мотоцикла ничего никогда не водил.
- Хм, тогда сделаем так. Возьмём бронетранспортер на буксир. Наш солдат с автоматом сядет в кабину фуры рядом с водителем. Мы остаёмся в бронетранспортере. За руль в бронетранспортере сяду я, у меня дома своя машина, водить умею.
Так и сделали. Прицепили трос, развернулись, и фура с надрывом потащила за собой многотонную массу. Минуту ехали нормально.
Георгий, посмеиваясь, уверенно держал руль.
- Единственное, что мешает, так это узкая щель.
- Обзор, конечно, не тот, что в "Жигулях".
- Ничего, Олег, доедем. Я везучий. Проверено. В Грузии на "Жигуленке" не по таким дорогам гонял. Эх, милая моя Грузия! Вот закончится наша длительная командировка, приедешь ты ко мне домой, насладишься сладким воздухом моей родины, съешь прозрачный виноград, выпьешь домашнего вина, увидишь наших женщин и уезжать не захочешь.
В этот момент дорога стала забирать влево, фура вписалась в поворот, а бронетранспортер едва не слетел в пропасть.
Я невольно схватился за руль.
- Георгий, куда, обрыв, не видишь?
- Вижу, Олег, руль не слушается!
Руль, в самом деле, словно свинцом налился, отяжелел, а дорога как назло стала петлять. Нас спасло то, что фура, пуская клубы черного дыма, медленно тащила бронетранспортер и никак не могла набрать скорость.
Наш руль закапризничал не на шутку, Георгию становилось всё сложнее и сложнее управляться с ним. Если руль все-таки удавалось повернуть, то для того, чтобы возвратить его в исходное положение, требовалось ещё больше усилий.
Рулевое колесо возвращалось медленно, поэтому наш бронетранспортер катился так, словно его вел захмелевший водитель. Он широко выезжал то влево, то вправо. Георгий то и дело не успевал вписываться в повороты, а они, как нарочно, пошли один за другим.
- Солдат. так твою, - страшно вздувая жилы на шее, весь взмокший от напряжения кричал Георгий, - не видишь, что за спиной, э, слушай, что за человек!
Мысли иногда передаются на расстоянии, однако то был не наш случай, а услышать наши крики из-за надсадного рёва двигателя фуры солдат не мог. Я высунулся из башни и попытался знаками показать, что необходимо срочно остановиться. Ответной реакции не последовало.
Солдат, как видно, всецело сосредоточился на водителе-афганце и поэтому совершенно не смотрит в боковое зеркало заднего вида. Водитель-афганец, конечно, обязан видеть, что творится позади его фуры, но, похоже, он крепко испугался наших автоматов и мало, что теперь соображает, или, возможно, решил, что раз мы так едем, значит, так надо, нам виднее, а то что руками машем, так это подгоняем, чтобы ехал быстрее.
Мы понимали, что рано или поздно съедем в пропасть, но поделать ничего не могли, оказавшись в ловушке. Фура продолжала натужно тащить нас вперёд к очередному роковому повороту. Водитель, как видно, приноровившись к своему тяжёлому бронированному хвосту на тросе, заметно прибавил ход. Похоже, ему крепко надоела возня с нами, или стало поджимать время, а, может быть, он, в самом деле, решил, что я, высунувшись из люка, жестами требовал увеличить скорость.
По всей видимости, все решится в ближайшие секунды, наш бронетранспортер либо сорвется с края обрыва вниз, либо врежется во встречный автомобиль, если он, на беду, на скорости выскочит из-за поворота.
Я кожей почувствовал, что сейчас случится непоправимое.
- Стой, стой!
Георгий не слушал, продолжал рулить, однако руль заело наглухо,
и было совершенно непонятно, на что надеялся мой товарищ. Я силой заставил его нажать на тормоз.
Трос натянулся до предела как гигантская гитарная струна и, вырвав крюк заднего бампера афганской фуры, отлетел в сторону.
Наш бронетранспортер глубокомысленно замер у самого края отвесного склона, словно раздумывая, стоит ли ему ехать дальше. Фура устало фыркнула и тоже остановилась.
Мы вылезли на дорогу. Георгий был весь мокрый словно только что искупался прямо в одежде.
- Олег!
- Георгий!
- Олег, если бы не ты, я вообще ничего не соображаю. Проклятый руль! Кажется, вот-вот, и он сейчас повернется, а он как нарочно не поворачивается.
Я попытался пошутить.
- Вот как ты на своих "Жигулях" ездишь! Теперь понятно, дорогой.
Георгий придал лицу серьезный вид, однако озорные смешинки в глазах выдавали.
- Олег, я сделал открытие. Оказывается, боевой бронетранспортер это совсем не "Жигули".
- Вот так мы живём, Георгий. Пока кончиком пальца или чего-то там ещё не проверим, - не успокоимся.
Посмеялись, и напряжение незаметно ушло, растаяло.
Тем временем солдат вылез из кабины фуры.
- Чего вы, товарищи командиры, понятно, что с заглушенным двигателем выключается гидравлический усилитель рулевого колеса, до этого без усилителя никогда не рулили?
- Э, слушай, отойди лучше, - сказал, отмахнувшись, мой товарищ, было непонятно, в шутку он говорит или всерьёз, однако в глубине его чёрных глаз, в самом деле, мелькнули недобрые огоньки. - Ты нас сегодня точно угробить решил!
Солдат невозмутимо пожал худыми плечами, отошёл и снова закурил свой "Казбек". Похоже, он действительно не понимал, какой опасности мы все подвергались.
Небольшая передышка вернула способность думать.
- Сделаем так, - сказал я. - Солдат сядет на своё привычное место, я сяду в кабину к афганцу и буду следить, чтобы он ехал медленно и аккуратно, а то они вечно спешат, несутся, сломя голову. Ты, Георгий, располагайся в бронетранспортере и отдыхай. Вижу ты устал крепко.
- Э, нет, товарищ сар мушавер! - обняв меня за плечи, сказал Георгий. - Афганца на себя возьму я, а вы как старший оставайтесь, пожалуйста, под прикрытием брони, да и солдату с вами будет спокойнее, а то я не сдержусь и гостинцев ему точно навешаю, он сегодня заслужил!
Солдат услышал, повернулся к нам и изогнулся в реверансе.
- А "дедушку" бить нельзя! Семь дней до приказа.
Опять посмеялись, совершенно забыв об опасности. Афганец с лучезарной улыбкой терпеливо ждал, когда мы окончим свой разговор, периодически прерываемый громким смехом.
Я показал ему на трос. Он ловко прикрепил его к заднему бамперу фуры. Затем поменялись местами и так доехали без проблем.
Загнав бронетранспортер в расположение, мы подошли к афганскому водителю. Он был рад безумно, что мы его отпускаем, предлагал в подарок свои товары - персидские ковры, японские часы и магнитофоны.
- Бакшиш, бакшиш!
Он, наверное, не понял тогда и не осознал позже, по прошествии времени, что в тот день спас нам жизнь. После этого еще было всякое, однако вернувшись из командировки в Союз, я, завидев мчащиеся по дорогам фуры с высокими весело разукрашенными бортами, неизменно вспоминал этот случай и мысленно благодарил симпатичного, дружелюбного, бесхитростного афганского парня.
6 декабря 2009 года