У неё была подагра, радикулит, несварения кишок, калит, склероз, отрос коленок, почечные колики и недержание мочи. Может она ещё, чего не будь, забыла. Она не помнила что- то важное запамятовала. Ах, да, сердце пошаливало, и была одышка. Она помнила в одной части черепушки и забыла, во второй части мозга, ну, как, поставила курочку отварить, а получился, зажаристый цыплёнок на угольках. Соседи вкушали прелести рая вместе с ней, весь аромат. Но ей продали счётчик дыма пожарники. Она всегда его включала, а вдруг забудет, что - нибудь важное, счётчик дыма сработает, заголосит, а еда у неё стояла на первом месте, после сна. Что ещё оставалась старушки, пилюли и сон, не «Дом два» смотреть, возбуждаться не на кого. Муж сразу продёрнул ноги, салат не хотел резать и помойное ведро выносить. Всё было на ней. Она была не согласна, всё тянуть на себе. Другим нужен наверно вместо мебели муж сидячий у телевизора, глас у них блестел, с чего это, когда упаришься всё делать самой.
Она как муха сонная теперь, всегда спит, когда не ест. Соседи какие - то упёртые попались, ругаются постоянно, а через стенку ей всё слышно. Но им не светит дожить до её склероза в старости. Уши затыкала, не помогло, жалко их. Она помогает их разнять, в такт стучит по батареи. Жаль трубу не знает, где купить, она бы сыграла на их нервах, как они ей. В пионерлагере могла сыграть пару нот. Так ставит им «Марш Шопена», помогает успокаивать им нервы и себе, что играют на похоронах.
Это важно в её жизни, дочь напомнит, какие таблетки на завтрак, какие к ужину слопать. По баночкам разложит лекарства, каждый день, идёт на работу. Что можно съесть и нельзя, подпишет в холодильнике, аккуратная у неё дочь. Но, она всё равно приложится к солёненькому огурчику, или чесночку маринованному, то, сбегает в магазин за селёдочкой, тогда у неё душа спокойна – променад сделала, душу успокоила.
А, если, соседи снизу попадутся, она им улыбалась своей беззубой челюстью, сразу отлетали те в стороны.
- Наверно боятся, что я их укушу, что ли, - шептала она себе.
-Я же безвредная, как синея поганка, пока не откушаешь, не поймёшь, - кричала она им в след, смеясь над ними.
Какие-то нелюдимые стали люди.
-Опять я их напугала, своим видом,- шепчет она.