Полжизни назад
...Война размыла всякие границы, и с этим невозможно
было бороться: еще пару месяцев назад было бы
немыслимым встать в компанию мужчин старше и на
равных вести с ними беседу, а сейчас мы как
изголодавшиеся по еде звери, вышли на охоту
человеческого общения.
Увлекшись разговором, мы не
сразу обратили внимание на шум приближающихся
самолетов, а потом разбегаться стало поздно: они
были на подходе. По команде одного из старших мы
разбежались вдоль ограды, надеясь на
невнимательность летчиков – остаться незамеченными.
Над нами пролетели три косы смерти, эти железные
изваяния птиц. Ирония, не правда ли, сделать машину
смерти в форме символа мира и свободы?
Отбежав от ограды и взглянув в небо, мы увидели, как
истребители идут на разворот – явный признак
внимательности и исполнительности пилотов! В воздухе
раздалось «Д1ай-схьай довда!»* и мы все кинулись в
разные стороны.
Я бежал, и, казалось, сердце переместилось в голову!
Потому что я слышал только его биение! Видел, как
руки хватаются за воздух, пытаясь помочь мне бежать
быстрее. Видел свои ноги, которые так отчаянно
топали по земле, что в ней должны были образоваться
кратеры. Глаза, у которых открылась зоркость орла,
предусмотрительно замечали все препятствия на пути,
чтобы ноги не споткнулись и не потеряли драгоценные
секунды на спасение.
Забежал во двор, взбежал по ступенькам в дом,
оказался в зале, окна которого выходили в ту
сторону, откуда обратно летела смерть. Несколько раз
я метнулся в разные стороны, - кинулся на кухню,
бросился в сторону ванной и обратно забежал в зал -
не мог решить, куда спрятаться. Через прозрачную тюль,
которой заботливыми руками матери были обвешаны окна
зала, я смотрел, как грозно приближаются
истребители. Неизбежность придала мне последней
решительности, в голове промелькнула последняя
надежда: «надо встать в дверном проеме, возможно
меня не завалит». И когда я выбрал себе последнее
пристанище – метровый проем, обрамленный
выкрашенными в белый цвет деревянными наличниками –
губы сами зашептали «Со кхоьллина волу Аллах1, гечде
Ахь суна!»**
Послышался свист скидываемых ракет, земля пришла в
движение, я схватился руками за боковые наличники. В
окно самолетов уже не было видно – значит уже
подлетали. Дом затрясся, все начало сыпаться, шум
самолетов слился со взрывами ракет. Все это время на
фоне не стихал шум пулеметного обстрела. Я закрыл
глаза и с обреченностью повторял одно и то же. Я
надеялся, что все произойдет быстро и безболезненно,
и где-то глубоко внутри все же надеялся остаться
живым! Моя надежда была неуместна в готовом рухнуть
на мою голову доме.
И вот все смешалось в одно мгновение:
раздался хруст разламывающейся деревянной оконной
рамы, одновременно во все стороны со стоном
разлетелись стекла, послышался свист чего-то очень
быстрого, я зажмурился и весь сжался. Раздался
глухой звук и комнату заполнил шум вращения. Он
звучал так отчетливо, как будто только он и
существовал во всей Вселенной. Я открыл глаза и с
ужасом заглянул через плечо вправо: из стены торчал
хвост ракеты, на котором отчаянно вращался
пропеллер. И сигналом, что мне нужно бежать, сломя
голову, стало то, что пропеллер сбавлял скорость
вращения. И снова весь мир переполнило биение
сердца, оно стучало у меня в висках. Я спустился с
лестницы в два рывка, перескакивая по две ступеньки.
Моим глазам предстал двор, и я его не узнал: старая
яблоня была свалена поперек двора – не двинуться,
крыша гаража была снесена вместе с одной стеной, от
большого дома остались стоять только пару стен и
лестница. Все происходило в мгновения секунд – я
кинулся на улицу и бежал вдоль домов все дальше и
дальше от своего двора.
Я пришел в себя, когда был уже в конце нашей улицы,
потребовалось усилие воли, чтобы заставить мышцы
перестать сокращаться, неся тело. Успокоившись, я
двинулся обратно. Шел медленно – ждал взрыва ракеты.
Потерял счет времени и не мог прикинуть, пора ли
пропеллеру остановиться или еще нет. В своих
раздумьях я подходил к своему двору и увидел, как из
нескольких соседских ворот выглядывают люди.
Завидев меня, первым из всех вышел отец, вереницей
потянулись все остальные, в том числе и те, с кем
мы стояли разговаривали полчаса назад. В общем
потоке наших рассказов остальные
поняли хронологию случившегося. От нашего дома
отошли еще дальше. С того вечера мы с отцом ночевали
уже в соседском доме.
Спустя неделю к нам окольными путями приехали бывшие
соседи, чтобы увезти тех, кто передумал оставаться.
И отец позвал меня на улицу, я думал – для
поручения. До сих пор помню его сосредоточенное
лицо, глаза, избегающие моего взгляда,
решительность, которая была настояна семь дней и
ночей. Он выдал мне переживания этих дней в одной
сухой фразе: «К1ант, хьо д1аваха
веза»***. Не успел я даже облачить в слова свое
несогласие, как он продолжил: «Вайщиъ цхьана д1авахар
нийса хир дац. Х1инца хьо д1аг1о, хьоьца кхин шиъ
лулахо хир ву. Йухахула д1абог1учаьрца соъ д1авог1ур
ву , - и все ещё видя, я против, добавил, - Соьца
къийса ца луш, хьайга бохург де, дерриге а дика хир
ду»...****
* Д1ай-схьай довда! - разбегайтесь (чеченский)
** Со кхоьллина волу Аллах1, гечде Ахь суна! - О,
сотворивший меня Господь, прости мне мои грехи!
(чеченский)
*** К1ант, хьо д1аваха веза - Парень, ты должен
уехать (чеченский) (В чеченском менталитете супругам
по отношению друг к другу, родителям по отношению к
детям и снохе по отношению к родственникам мужа не
принято было обращаться по имени, считалось
нескромным)
**** Вайщиъ цхьана д1авахар нийса хир дац. Х1инца
хьо д1аг1о, хьоьца кхин шиъ лулахо хир ву. Йухахула
д1абог1учаьрца соъ д1авог1ур ву - Уехать вместе
будет неправильно. Сейчас ты уезжай, с тобой поедут
два соседа. Со следующими уезжающими приеду я.
Соьца къийса ца луш, хьайга бохург де, дерриге а
дика хир ду - Не спорь со мной, делай, что тебе
говорю, все будет хорошо! (чеченский)