Игра Светлой Ночки - «Дорисовать картину»
http://proza.ru/2022/11/29/158
На заставке - задание.
Акварель Дмитрия Куликова «Горел теплотою закат…».
- Ну? Ты согласна, милая?
- Ох… что-то мне страшно, дорогой. А вдруг не получится?
- Но это наш единственный шанс, второго может и не быть, уверяю тебя! Поверь мне и не бойся, прошу!
- И всё же… страшновато…
- Но иначе мы никогда не исполним свою мечту. Решайся же, пора! Ещё немного и будет тот самый поворот. Я хорошо запомнил его.
- Ну хорошо... В конце концов «Не попробовав не узнАешь». Надеюсь, мы выдержим…
- Не сомневайся, милая! У нас всё получится! Готова?
- Да!
- Тогда на счёт «три». Раз! Два! Три! Прыгай!
*****
В кабине грузовика, ползущего по грунтовой дороге вдоль небольшого, но живописного озера, ехали двое. Один - Андрей Никодимыч - завхоз из местного Дома культуры, вечно хмурый, полноватый седой дядька в сером, наглухо застёгнутом плаще. Другой - низкорослый, тощий, но жилистый шофёр Петруха, неопределённого возраста. Про таких говорят «маленькая собачка до старости щенок». В руках у Никодимыча папка с одним документом, важно именуемым «Акт приёма-передачи». В кузове грузовика - предмет передачи - груда старых стульев, увенчаная таким же старым и потрепанным креслом-качалкой.
На крутом повороте Петруха резко притормозил. Куча стульев, по инерции подалась сначала вперёд, потом назад, покачнулась, накренилась вбок, при этом что-то сдвинулось, грюкнуло, стукнуло, будто упало…
- Э! Поаккуратней! Не растеряй груз!
- Ха! Тоже мне… груз…. домкультуровский хлам. Его б в топку, а мы везём, бензин, время своё тратим!
- Ишь ты какой, хлюст. «Хлааам». Понимал бы што! Это ж работа! Ручная! Я помню, как мой отец с двоюродным братом их мастерили! Дерево натуральное, понимать надо! А оно ж живое, это тебе не фанера какая-нибудь. Да если ты хочешь знать, им кажному! Каж-но-му! мастера имена дали, как людЯм! Их ежели подремонтировать-подкрасить оне не один год ишшо простоят. Вот увидишь, когда из мастерской забирать будем, какая красота получится! Эх, Петруха, темнота ты необразованная всё же… сам ты «хлам»
- Ладно, ладно, не причитай… доедем-довезём хламушник твой. Мне то што, всё одно куда ехать, раз плОтют.
- Ну вот и ехай потихоньку, не тряси сильно-то…
Грузовик крякнул рычагами, выпустил серое облако выхлопа и вскоре скрылся за поворотом. Никодимыч не оглянулся, а потому и не увидел, что на пыльной обочине стояли двое.
******
- Закрой глаза и следуй за мной. Не бойся, милая, здесь совсем рядом.
- У нас получилось! Мне не верится….
Слегка прихрамывая и переваливаясь они пошли к озеру.
Через некоторое время он, немного волнуясь, проговорил:
- Мы на месте, любимая! Открывай глаза!
- Ахххх! … У меня сейчас дыханье остановится - какое чудо! Какая прелесть!
- А я что говорил? Это незабываемая картина! Я помню о ней все эти тридцать лет!
- Так вот что ты имел в виду, сказав мне при первой нашей встрече: «Сударыня! Плавные линии Вашей спинки напоминают мне очертания озера, блеск одеяния - сияние солнечных лучей, отражающихся в его водах, а цвет изящных локотков - ясный свет вечерней зари». Признаюсь, не понимая каково это, я не поверила тебе…
Она смутилась и продолжила: «Конечно, по прошествии этих тридцати лет я уже не та…» Но он перебил: «Вздор! Я по-прежнему вижу в тебе ту самую, пленившую моё сердце красавицу, мою Элегию! Я счастлив, что смог исполнить нашу мечту и показать тебе это великолепие вечерней зари над озером, достойное кисти самых великих художников! Но, поверь мне, ни один из них не способен передать бумаге или полотну, ту любовь и восхищение, которые я испытывал и испытываю к тебе!»
То ли от смущения, то ли от лучей закатного солнца, она снова зарумянилась и прошептала: «Мой Принц, благодарю тебя, любимый!». Устремив свои взоры на гладь озёра, окрашенного в самые разные оттенки красного, от густо бардового до нежно розового и золотистого, они восторженно замолчали…
*******
Идиллическую тишину нарушил гул приближающегося грузовика. Через пару минут он поравнялся с тем местом, где были эти двое.
- Ёксель-моксель, Никодимыч, гля!!! Вот они, голубчики. А мы их обыскались!
- Точно, Петруха, оне самые! Мне даже в акт не надобно заглядывать: стул ручной работы под названием «Принц» - одна штука, кресло также ручной работы «Элегия» - одна штука. Оне в нашем ДК завсегда рядышком стояли, неразлучно, прям как щас… Забирай их, Петруха, завтра с утра свези в мастерскую. Да передай, мол, нашлась пропажа наша. Тута оне…
Петруха обернулся на его слова и удивился: суровый Никодимыч широко и по-доброму улыбался. Или это Закат-проказник мазнул своей кистью по его лицу от уха до уха?