Командир бригады коротко обрисовал суть. Я сделал кое-какие пометки в блокноте.
Тростники вдоль реки, которые военные на карте обозначали как зелёную зону, прошли довольно легко, крупных формирований не обнаружили, серьезного сопротивления не встретили, задержали несколько десятков человек с оружием в руках. У противника есть убитые и раненые.
Наши потери незначительны. Несколько человек ранено, подбиты три боевые единицы, - два танка и одна боевая машина пехоты (БМП) подорвались на минах, но их вполне возможно восстановить.
Душманы укрылись в лощинах предгорья. Сейчас там идет бой. Батальоны советской и афганской армий, подразделения афганской милиции (царандоя) пытаются очистить местность и приблизиться к горам, где по сведениям разведки сосредоточены крупные силы мятежников.
В горах имеются заброшенные штольни, в них боевики устроили оружейные и продовольственные склады, а также оборудовали долговременные огневые точки (ДОТы) с крупнокалиберными пулеметами ДШК. Вертолеты ведут постоянное наблюдение, однако не все ДОТы выявлены. Вот такая специфика боевых действий в условиях горной местности.
- Ваш царандой хорош, - заметил комбриг, подняв на меня глаза. - Воюет здорово. Так, товарищи, а сейчас обед. Война войной, обед по расписанию.
Командный пункт напоминал военный городок в миниатюре. Всё было продумано и должным образом организовано - связь, санитарный пункт, полевые кухни. Неподалеку темнели несколько автомашин, внутри которых имелись откидные полки для отдыха.
Офицеры постоянно работали с картами, отмечали изменение обстановки, корректировали артиллерийские и авиационные удары. Громко работала рация. Можно было слышать, как батальоны ведут переговоры между собой, осторожно продвигаясь по горной лощине.
- "Лиса", "Лиса", я "Вепрь", почему молчишь? Где противник? Приём!
- "Вепрь", "Вепрь", я "Лиса", я "Лиса", - наконец, раздался из динамиков в ответ на запрос крайне взволнованный молодой голос, - смотри справа, кто-то бьёт по нам, у нас потери. Помоги! Координаты...
Командир бригады мог в любой момент выйти в эфир и вмешаться в переговоры, отменить команду, дать свою или поддержать огнем тяжелой артиллерии по указанным координатам.
Русская речь перемежалась с певучими голосами афганцев.
- Балли, балли.
Так поддерживали связь через командный пункт батальоны царандоя и афганской армии. Вот он, наглядный пример разумного командования. Каждый занимается своим делом, у каждого рода войск свои пункты управления, они поддерживают со своими подразделениями постоянную связь, передают команды командиров и руководителя объединенной группировки.
Авиаторы поддерживают связь с вертолетами и боевыми самолётами. Артиллеристы, расположившись в непосредственной близости от командного пункта, наносят удары по координатам, переданным им наблюдателями с передовых позиций. "Град" пока молчит, ожидая особой команды.
Идет настоящий бой, кругом сплошной гул от разрывов снарядов и бомб. Иногда по рации раздаются мрачные сообщения командиров, называется условная цифра. Все понимают, - опять кто-то убит или ранен. Вертолеты, бросив облёт, подстраховывая друг друга, немедленно летят туда. Раненых и убитых увозят с поля боя и доставляют в госпиталь постоянной дислокации бригады.
Наскоро перекусив, я воспользовался паузой и связался с царандоем. Подчинённые мне советники также поддерживали связь с царандоем, выполняя общую задачу операции.
Скоро стало очевидно, что дело продвигается с трудом. Противник оказывал жестокое сопротивление. Разведка доносила о хорошо обученных за границей бойцах. Все одеты в униформу, ведут себя нагло и самоуверенно, многие слова выкрикивают по-русски, показывают неприличные жесты.
Вертолеты с переменным успехом пытались подавить долговременные огневые точки, искусно оборудованные в скалах. ДШК по-прежнему представляли угрозу полетам и препятствовали прикрытию пехоты с воздуха.
Противостояние ДШК и вертолетов напоминало дуэль. Вертолеты приближались к склонам на предельно допустимое расстояние, вызывая огонь на себя. Противник хитрил, ждал, когда вертолет приблизится как можно ближе, чтобы наверняка сбить его.
В какой-то момент стрелок не выдерживал и открывал огонь. Вертолет мгновенно засекал его местоположение и наносил мощный ответный огневой удар управляемыми и неуправляемыми реактивными снарядами.
Вот и сейчас я вдруг заметил дрожащий бледный огонек, отчаянно заморгавший среди бугристых неровностей отвесной скалы. Пулемет стрелял по вертолёту.
Пилот среагировал мгновенно. Он умело развернул винтокрылую махину и ювелирно точно вогнал снаряды в амбразуру. Раздался мощный взрыв. Снаряд угодил точно в цель. Еще одна долговременная огневая точка подавлена.
Тем временем "Лиса" снова замолчала, но теперь "Вепрь" взволнованно сообщал о своих потерях от плотного огня, просил помощи. Артиллеристы дали залп из крупнокалиберных орудий по указанным координатам.
С борта вертолета поступило сообщение - пробит двигатель, аварийная ситуация. Пилоту дали команду дотянуть хотя бы до командного пункта. Дотянуть удалось, однако при посадке крепко пострадал экипаж.
В боевой суете время течет незаметно. Близился вечер. Очистить горные склоны не удалось.
Батальоны получили команду остаться на ночь на своих местах и готовиться к круговой обороне, затем уточнили координаты расположения основных сил противника и предоставили "Граду" возможность подвести итоги за день.
Тихие синие сумерки разорвали резкие визжащие залпы. Эффектные огненные молнии стремительно и грозно ринулись в небо. Через мгновение горы охватил бушующий огонь.
"Град" не сбавлял темп. Везде стоял один сплошной оглушительный грохот.
Скалы заволокло дымом. "Вепрь", "Лиса", афганские радисты корректировали огонь. Так прошло несколько минут, а затем наступила звенящая тишина. Наступление прекратилось. Батальоны занялись подготовкой к предстоящей ночи.
Когда совсем стемнело, комбриг дал указание через каждые пятнадцать минут навешивать над расположением наших войск осветительные мины и давать несколько залпов из всех орудий и "Града".
Мощные ракеты, жадно дыша огнем, через каждые четверть часа поочередно накрывали один квадрат местности за другим. Лежа на полке в кузове автомашины, я пытался уснуть, но как только засыпал, раздавались залпы реактивной артиллерии. Все вокруг начинало судорожно трястись и подпрыгивать. Уснуть по-настоящему так и не удалось.
Утро не принесло облегчения. День прошел в точности как предыдущий. Колоссальное напряжение и отсутствие результата, вот чем окончился следующий день. Ночью продолжались непрекращающиеся залпы реактивных снарядов, а на следующий день всё повторилось вновь.
Прошло четыре дня. Упорные бои продолжались безрезультатно.
Противник оказывал серьёзное сопротивление, нанести решающее поражение не удавалось. Потери личного состава угрожающе нарастали.
Я не узнал себя в походном зеркальце. Осунулся, побледнел. Голова трещала от бессонницы, пропал аппетит. Есть и спать в таком напряжении совершенно не хотелось. Организм работал в аварийном режиме на износ.
Я находился неподалеку от бронетранспортера связи, когда пуля ударила в распахнутую крышку люка и рикошетом взвизгнула у моего виска. Рядом стояли офицеры штаба, наблюдавшие за ходом боя.
- "Бур", - со знанием дела сказал кто-то из них. - Снайпер выстрелил, но с предельного расстояния. Наудачу. Вот почему неточно.
Интересно, куда он целился. Я стоял в двух метрах от бронетранспортера, офицеры - чуть дальше.
Мне сделалось немного не по себе. Противник без оптики довольно точно стреляет с предельно дальней дистанции из длинноствольных английских ружей столетней давности. Понятно что будет, если он в следующую минуту вдруг найдет и возьмёт в руки какую-нибудь современную снайперскую винтовку, однако офицеры, не проявляя беспокойства, по-прежнему стояли у бронетранспортера и переговаривались друг с другом.
Артиллерия и авиация продолжали вести практически непрерывный огонь. "Вепрь" и "Лиса", а также батальоны афганской армии и царандоя докладывали, что душманы упорно держат оборону, наступать дальше не представляется возможным. Огонь неэффективен. Противник умело укрывается за уступами скал и огромными валунами. Огонь авиации и артиллерии только перемалывает скалы, он не причиняет никакого ощутимого вреда. В ответ комбриг снова и снова приказывал артиллерии лучше делать свою работу.
Настроение бойцов падало. Потери росли.
Я пытался понять, в чем дело. Современная военная мощь не справляется с противником, вооруженным лишь одним стрелковым оружием. Так быть не может!
Вдруг я обратил внимание на молодого офицера советской армии. Он нервно ходил взад и вперёд по командному пункту, и казалось, что он хочет что-то сказать, но не решается обратиться к комбригу.
Я подошёл к нему.
- Что-то случилось? Почему вы так болезненно воспринимаете ведение боя?
- Да что там! - Офицер печально улыбнулся в ответ и махнул рукой. - Понимаете, по-моему, мы ведём огонь с использованием артиллерии по устоявшейся схеме, которая сложилась еще со времён Великой Отечественной войны. В общем, конечно, правильная схема, она выверена боевым опытом. Вот только, к сожалению, она не работает в данном конкретном случае.
- Вы серьезно?
- Вполне. Я - офицер-артиллерист и очень люблю артиллерийскую науку. Недавно окончил академию. В общем, у меня есть конкретные предложения по тактике ведения огня.
- Что ж, какие проблемы, доложите командиру.
- Нет, все не так просто.
- В чем сложность?
- Во-первых, я не имею достаточного опыта и сомневаюсь. Во-вторых, поймут ли меня, в армии учить командиров не принято, а вот таким умникам-выскочкам как я урок будет преподан на всю жизнь.
- Бросьте эти мысли, поймут, всё поймут, если доложите спокойно, не умничая, - уверенно сказал я. - Вы сами видите, каждая минута промедления стоит жизни новым и новым людям. Решается судьба многих, и мы обязаны сделать всё возможное, чтобы снизить потери.
- Вы, конечно, правы.
Офицер кивнул, глубоко вздохнул, но продолжал медлить. Подумав немного, я решительно направился к брезентовому пологу, за которым находился командир бригады со своими связистами. Стараясь не выпячивать инициативу артиллериста, чтобы не было неприятностей, спокойно сказал:
- Товарищ командир, у меня и офицера-артиллериста имеются некоторые соображения по порядку ведения артиллерийского огня.
Командир удивился, однако я говорил спокойно, взвешенно, убедительно. Он заинтересовался и повернулся к офицеру.
- Слушаю вас.
Мой артиллерист быстро достал блокнот и стал взволнованно излагать свои мысли. Он говорил, а сам чертил схему, наносил синие и красные стрелы - действия противника и направления наших артиллерийских ударов. Предложение сводилось к следующему.
Когда наши батальоны начинают атаку, противник, используя удобную для обороны каменистую местность, оказывает сопротивление. Когда батальоны залегают, душманы понимают, что сейчас начнётся артиллерийский удар, и, естественно, поспешно покидают боевые позиции, укрываются в щелях и пещерах. В результате наш огонь испепеляет пустое место.
Как только обстрел прекращается, мятежники получают своеобразный сигнал, - сейчас начнется атака. Они вновь занимают прежние позиции и, как ни в чем не бывало, продолжают оборону. Так повторяется постоянно. Наш огонь бьёт мимо цели, поэтому следует изменить сложившийся порядок.
- Любопытно, - сказал командир, идея ему явно понравилась. - Похоже, у них, в самом деле, есть где укрыться, отступив с передовых позиций. Сейчас посмотрим. Как говорят артиллеристы, проверим мысли на местности.
Как только батальоны в очередной раз доложили, что атака захлебнулась, командир дал команду начать артподготовку не менее интенсивную, чем прежде. Земля стала вновь болезненно содрогаться от разрывов.
Когда артподготовка закончилась, через паузу по старой схеме должна была начаться новая атака батальонов, однако через паузу поступила неожиданная команда нанести предельно мощный удар из всех орудий, в том числе из реактивной установки "Град".
Огонь усилили с воздуха. Ударили ракетами вертолеты, штурмовики сбросили мощные бомбы. Получился удар потрясающей силы.
Мощный огневой шквал, самый длительный по времени, накрыл горы. Земля тряслась как в лихорадке. Местность сплошь заволокло плотной пылевой завесой.
Когда огненный смерч, наконец, осел, комбриг дал команду атаковать. Через минуту командиры подразделений доложили, что противник исчез в горах, понеся большие потери. Батальоны практически без сопротивления достигли подножия скал, захватили оружейные и другие склады. Потери в наших рядах прекратились.
Комбриг с презрительной ухмылкой приблизился к офицеру-артиллеристу, крепко пожал ему руку и звучно хлопнул по плечу.
- Ах ты, сволочь, вот сволочь!
- Как, почему? - сказал я, опешив.
Комбриг, увидев моё растерянное лицо, рассмеялся от души. Презрение оказалось игрой.
- Товарищ сар мушавер, вы не в курсе, я вам поясню. У нас, у военных, сволочь это высшая похвала. Сволочам орден Красной Звезды полагается, а может быть даже кое-что покруче.
Офицер-артиллерист стоял весь пунцовый и взмокший от напряжения, пытался улыбаться, однако у него плохо получалось.
- Виноват.
Комбриг обнял его, а затем вдруг грозно повернулся ко мне.
- Да и ты хорош! Надо же, из милиционера в артиллериста за четыре дня перековался. Отметим!
У всех мгновенно поднялось настроение. Нечеловеческое напряжение резко спало. Офицеры сразу расслабились, принялись шутить. Забыв на время устав, они превратились просто в сильно уставших людей без должностей и званий.
Дали команду обедать. Комбриг непрестанно балагурил и смеялся, не уставая острить по поводу артиллерийских навыков советников царандоя.
После обеда командный пункт начал готовиться к снятию. Техника выстраивалась в колонну, грузили боеприпасы и другое имущество. Вскоре машины, подняв невообразимую пыль, двинулись в сторону Кандагара.
Я направил своего замполита в расположение одной из колонн. Сам решил остаться до окончательного снятия лагеря.
Замполит проворно забрался на броню танка. Я пожалел его, посоветовал сесть в кабину огромного бензовоза, чтобы спасти глаза от опасной пыли и грязи, однако он оказался опытным воякой.
- Мне моя жизнь дороже собственных глаз, - со смехом сказал офицер и остался сидеть на броне.
Колонна тронулась. Случайно или нет, но из всех бензовозов именно бензовоз, в который не сел по моему совету замполит, в пути следования подорвался на мине как раз с той самой стороны, где мог сидеть в кабине мой офицер, согласись он на моё предложение.
Машину крепко подбросило, кабину жутко разворотило. Колесо мгновенно разулось. Шина стремительно взлетела высоко вверх. Водитель получил тяжёлое ранение, его долго не могли вытащить наружу.
Когда, в конце концов, его удалось вызволить из западни, подоспевшие солдаты тросом зацепили бензовоз и, не обращая внимания на страшный скрежет разутого колесного диска, дотащили машину по камням до расположения.
- Виноват, я у вас в долгу, - позже при встрече с замполитом сказал я.
Он небрежно махнул рукой, как видно, нисколько не переживая.
- Ерунда, Олег Александрович, даже не думайте. Понимаю, вы хотели как лучше. Обычная история. Хочешь уберечь глаза, а теряешь жизнь. Костлявая словно подлавливает, насмехается. Вот так!
5 декабря 2009 года