ГЛАВА 5
Вот уже несколько дней он не получал никаких новостей и не удивлялся этому. У него раньше был шанс, хотя и не оправдавший надежд, она сказала ему слова любви, потому что того требовали приличия, эти странные буржуазные приличия, или потому что была нимфоманкой. Однако он был разочарован, и это усиливало его естественную грусть. Он мало разговаривал, скучал и пытался читать книги, избегая русских романов.
На пятый день после обеда полил ливень, Жиль был плохо выбрит и лежал на диване в гостиной, свернувшись калачиком, когда она вошла, одна, и села рядом с ним. Она внимательно смотрела на него, он видел её расширенные зелёные глаза и чувствовал запах дождя, исходящий от её шерстяного платья. Когда она заговорила, её голос был напряжён, и он сразу же ощутил огромное облегчение.
- Ты что, не мог мне позвонить? Или приехать?
- У меня нет ни телефона, ни машины, - весело сказал он и попытался взять её за руку, но она сухо отдёрнула её.
- Я жду уже 5 дней, - сказала она. – Вот уже 5 дней я жду грязного, небритого человека, который, к тому же, пытается острить!
Она внезапно показалась очень рассерженной, и это развеселило Жиля даже больше, чем он ожидал. И что любопытно, у него в кои-то веки не было впечатления, что он кого-то провёл, просто она никогда ни в ком не ошибалась. Он попытался объяснить:
- Я не был уверен, что ты хочешь меня видеть.
- Я сказала тебе, что люблю тебя, - проговорила она угрюмо. – Сказала я тебе это или нет?
Она встала и направилась к двери так быстро, что он едва не упустил её. Она была уже в вестибюле, надевала плащ, когда он догнал её. Одиль могла войти в любую минуту, или кухарка, но он всё равно заключил её в объятия. Шум дождя снаружи, эта женщина в гневе, неожиданность её визита, запах дерева от лестницы, тишина дома – всё это опьяняло Жиля. Он нежно поцеловал её, и она наклонила голову, упрямясь, но затем вновь подняла её и обвила руки вокруг его шеи. Он проводил её в свою спальню безо всяких уловок, с экстравагантной смелостью, которую ему придало желание, и они стали настоящими любовниками, какими только могут стать 2 человека, влюблённые в любовь, и знающие это. Именно в этот раз к Жилю вернулся вкус к удовольствиям.
Наступил вечер. Жиль услышал сестру, которая раздавала поручения внизу более громким голосом, чем обычно, и он внезапно понял, повернулся к Натали и начал бесшумно смеяться. Она лениво открыла глаза, но сразу же вновь закрыла их. Он спросил:
- Где ты оставила машину?
- Перед дверью. А что? Ах, Боже мой, я совсем забыла о твоей сестре и Флоране. Я хотела только оскорбить тебя и уехать. Что они подумают?
Она говорила усталым, спокойным голосом, каким говорят после занятий любовью, и Жиль спросил себя, как он мог 4 месяца жить, не слыша такого голоса. Он улыбнулся.
- А что, по-твоему, они подумают?
Она не ответила и отвернулась.
- Я знала, - сказала она, - я знала, что так и будет между нами. Знала с того момента, как увидела тебя. Это забавно.
- Это лучше, чем забавно, - сказал он. – Пошли, выпьем «порто-флип».
- Что, так и спустимся, безо всяких объяснений?
- Ничего другого нам не остаётся, - сказал Жиль. – Никогда не нужно ничего объяснять. Одевайся.
К нему вернулся властный, решительный тон, какого у него уже давно не было, и он внезапно осознал это, увидев весёлый и слегка ироничный взгляд, который ему послала Натали, еще завёрнутая в простыни. Он наклонился, поцеловал её в плечо:
- Да, - сказал он, - всё это пустяки.
И, внезапно поддавшись неосознанному порыву, добавил:
- Спасибо, Натали.
Они вошли в маленькую гостиную с такой беззаботностью, какую приобретают после 30 лет, и Одиль с Флораном вскочили на ноги при их виде и покраснели. Флоран воскликнул: «Какой сюрприз!», поднимая руки к небу, а Одиль поздравила Натали за смелость приехать по такой погоде, когда она сама не решалась высунуть носа на улицу. Понятно, что они оба делали вид, что не заметили машину, которая вот уже 2 часа была припаркована у их крыльца. Это проявление такта и крайняя близорукость обрадовали Жиля. Одиль говорила о погоде, о необходимости выпить чего-нибудь согревающего (здесь она вновь покраснела), и Флоран бросился за бутылкой портвейна. Натали сидела на диване, положив свои длинные руки на колени, улыбалась, отвечала, иногда смотрела на Жиля, который стоял, опершись на камин. Его развлекала эта маленькая провинциальная комедия.
- Кассиньякам не повезло, в такую погоду бала на открытом воздухе не устроишь, - говорила Одиль с печальным видом.
- Вы идёте к ним? – спросила Натали.
- Я боялась, что Жиль не захочет идти, - сказала Одиль оглушённо, - но теперь…
Поняв, что она сказала, она остановилась в ужасе, а Флоран, который протягивал ей стакан, замер на месте, глядя на неё с яростью. Жиль едва не расхохотался и живо отвернулся.
- …теперь, когда он выглядит получше, - продолжила Одиль, - может быть, вы составите нам компанию?...
Она смотрела на брата умоляющим взглядом, и он кивнул головой, чтобы её подбодрить. Глаза Натали были полны слёз, должно быть, она тоже с трудом сдерживалась от хохота. «Боже мой, - внезапно подумал Жиль, - как я должен благодарить эту женщину? Сколько времени я не испытывал подобной усталости, такой лёгкости, какую даёт любовь, и где тебя подстерегает дикий смех или слёзы?»
- Конечно, я пойду, - весело сказал он, - но буду танцевать только с вами двумя.
И он так нежно улыбнулся Натали, что она быстро заморгала и отвернулась.
- Мне пора ехать, - сказала она. – Значит, увидимся завтра вечером у Кассиньяков?
Жиль помог ей надеть плащ. Он открыл для неё дверцу машины, всунул голову в окно:
- А завтра после обеда?
- Не могу, - сказала она с отчаяньем, - у меня собрание дам из Красного Креста.
Он расхохотался:
- Правда, ты ведь супруга важного чиновника.
- Не смейся, - сказала она тихим дрожащим голосом. – Не смейся. Ты не должен смеяться.
И она тут же тронулась, оставив Жиля в смущении и некоторой задумчивости.
Весь вечер сестра окружала его новыми знаками внимания, от чего он смеялся. Женщинам нравится, когда их братья, а иногда и сыновья становятся охотниками, даже если в жизни этих женщин, как у Одиль, нет никакой романтики. Это вознаграждает их за всё.