Вместо эпилога
В результате атак Тяжелой и Легкой бригад противостоявшая им двухполковая гусарская бригада Рыжова потеряла в общей сложности 257 человек. Меня, как, полагаю, многих, мучит вопрос, почему русская кавалерия была так унизительно бита британскими коллегами в Балаклавском и в предшествующем ему сражении при Альме? Вот наша пехота, та вроде бы проявила себя достойно. Недаром один француз, сидевший в траншеях под Севастополем, написал «когда русские идут в штыковую атаку, не устоит даже дерево».
Хорошо себя показала при Балаклаве и наша артиллерия. Англичане признают, что по скорострельности и меткости огня русские пушки превосходили британские. Капрал Морли из 17-го уланского полка Легкой бригады вспоминал, что почти каждый залп русских артиллеристов и стрелков собирал ужасный урожай смерти в рядах его товарищей. В артиллерийской дуэли, которая произошла во время отступления русских гусар после их столкновения с Тяжелой бригадой, наши канониры также вышли победителями.
Неужели всё дело в неумелом командовании – мол, лучше лев во главе стада баранов, чем баран во главе стаи львов?
Как докладывал в то время своему руководству прусский генерал Матцмер, «… материал этой грозной (русской – А.А.) армии превосходен, но на наше счастье, все обер-офицеры никуда не годятся, а большая часть офицеров в других чинах тоже немногим лучше их. Большинство генералов думают только о проведении перед императором своей части церемониальным маршем и не думают о высшем образовании офицеров и целесообразном обучении войск…».
В целом русские кавалеристы того времени на смотрах и маневрах демонстрировали блестящую манежную выучку, хорошо разбираясь в «ранверсах» и «транверсах» (термины выездки), осуществлении «боковых движений» и хождении «контр-галопом». Более всего начальством ценилась красивая посадка на длинных стременах, а управление конем и владение оружием стояли на втором плане. Чрезмерное внимание уделялось плац-парадам, вообще внешней стороне (вплоть до того, что для каждого полка подбирались лошади одной масти), но никак не боевой подготовке.
Отсюда становится понятным, что британцы били наших гусар и гоняли казаков не только потому, что ими командовали бездарные командиры.
В середине XIX века превосходство британских кавалеристов над русскими носило объективный характер. Мнение русского современника: «Ни одна страна не находится в таких выгодных условиях относительно образования хорошей кавалерии, как Англия: в ней такое обилие природных кавалеристов, спортсменов, встречается во всех слоях населения, что они с детства знакомятся с лошадью, с уходом за ней и с ездой и развивают в себе необходимые хорошему кавалеристу ловкость и смелость на коне».
У англичан были лучшие лошади:
«… лошади английской кавалерии, породистые и красивые, быстрые и крепкие, не имеют себе равных в других армиях» - мнение нашего специалиста той эпохи, утверждавшего к тому же:
«…при непродолжительной скачке наши лошади утомляются…, по причине негодности войлока, за кавалерийскими полками едва ли не целыми табунами тянутся лошади со сбитыми спинами…».
У англичан было лучшее холодное оружие: сабли компании Wilkinson Sword имели меньшую, чем наши, кривизну (у нас их принимали за палаши), и это позволяло не только рубить, но и эффективно наносить уколы.
Боевая выучка сынов Туманного Альбиона также превосходила нашу. Не только британские кавалерийские офицеры, но и все нижние чины обучались фехтованию типа «парад-рипост» («защита-ответ», то есть после парирования удара противника ему тут же наносится ответный удар), причем верхом и в движении. Английских всадников обучали блокировать удары, направленные также на лошадей, прежде всего в область головы и шеи. В нашей кавалерии искусству фехтования, да и то «на ногах», обучались главным образом аристократы; по уставу, от офицеров требовалось «не рубиться в общей схватке, а следить за порядком и ходом боя».
Брошюра «Правила обучения фехтованию в кавалерии» увидела свет только в 1861 году. У нас, правда, учили рядовых кавалеристов «колоть и рубить вполоборота/назад/направо/налево»; «отбивать направо/налево/вверх»; делать «мулинет» (вращать саблей над головой); рубить пехоту и отбиваться от ее штыков», но «главная составляющая владения саблей — кисть руки — до конца Крымской кампании в русской кавалерии даже не «разрабатывалась».
По воспоминаниям русских кавалерийских офицеров того времени, «кроме езды, нас ничему не обучали; … защищаться от ударов люди не умеют; … фехтованию на саблях и палашах полагалось обучать только нижних чинов гвардейской кавалерии; … где же и откуда у нашего кавалериста явится умение нанести удар, отбить оружие противника, вовремя уклониться от удара и вовремя послать коня вперед, чтобы самому нанести удар?».
Выдающийся русский кавалерист и не менее выдающийся специалист по владению холодным оружием граф Ф. Келлер писал (уже после Крымской войны): «…возьмем, для примера, хоть наше обучение фехтованию и рубке. После прежнего, отжившего «направо руби» и «налево коли», перешли на одностороннее и двустороннее фехтование, но последнее делается шеренгами, по команде, и всегда пешком, на таком расстоянии шеренга от шеренги, чтобы противника и даже его оружия клинком не достать…; к вольному бою, где солдат учится наносить и отбивать удары, учится ловкости, находчивости и умению управлять конём в бою, никогда не переходят; в результате кавалерист, прослуживший четыре года, не имеет представления о том, как ему действительно на войне предстоит действовать тем оружием, с которым он упражнялся четыре года».
Недаром британские драгуны, делясь своими впечатлениями о балаклавском бое, отмечали, что «русские не защищаются и стремятся нанести удар вам по голове, орудуя саблей как топором… Я успел нанести этому проклятому дурню пять уколов в корпус, а он совсем не защищался, а потом ударил меня сверху по голове».
Удары, нанесенные таким образом, редко оказывались эффективными (т.е. смертельными), поскольку британские драгуны разных полков носили прочные стальные шлемы или плотные медвежьи шапки. Курьезный случай произошел тогда с адъютантом Скарлетта лейтенантом Александром Эллиотом. Перед боем, увидев на Эллиоте фуражку, генерал настоял на том, чтобы тот явился, «как положено», - в шлеме, хотя сам командир счел возможным напялить на себя какое-то немыслимое темно-синее шерстяное пальто.
Лейтенанту, разумеется, пришлось подчиниться и нацепить нелюбимый им шлем с острым навершием, предварительно обмотав голову шелковым шейным платком (не нашел положенных ремешков). В бою Эллиот получил 14 сабельных ударов – большинство в голову – потерял сознание, но выжил благодаря шлему и платку, которые уберегли голову от тяжелых травм.
А вот еще одно мнение русского специалиста того времени: «Если к этому прибавить превосходное обмундирование, снаряжение и вооружение, то мы получим верное представление о современном состоянии английской кавалерии».
К сказанному остается добавить, что в Балаклавских боях британские кавалеристы в массовом порядке применяли револьверы, у нас – только уланы и только карабины…
Даже Светлейший князь Меншиков с горечью констатировал в октябре 1854 года: «Моя многочисленная кавалерия годится только для занятия равнины и для демонстраций перед выходами из гор, занимаемыми англичанами»…
Коротко об одном из самых распространенных мифов-заблуждений в серии сказок об атаке «Легких». Речь идет о клише на тему истребления под Балаклавой генофонда английской аристократии. Миф этот оказался настолько живучим, что дошел до наших дней и обосновался на страницах некоторых современных исторических сочинений. В научно-популярных статьях, посвященных атаке Легкой бригады, сплошь и рядом повторяются утверждения о массовой «гибели цвета британской аристократии».
Это не соответствует действительности. Один убитый в сражении аристократ из рода Мальборо оказался всего лишь лепестком, сорвавшимся с пышного цветка, который до сих пор красуется на ветвистом аристократическом кусте пэров и лордов. По официальным британским данным, в Балаклавском сражении (даже не в ходе атаки Легкой бригады) погибло 13 офицеров (один подполковник, один майор, семь капитанов, три лейтенанта, один корнет), 11 – ранено, 2 - пленено); еще 13 офицеров получили ранения разной степени тяжести. Всего, как потом подсчитали, из состава Легкой бригады не вернулись из боя 343 человека, подавляющее большинство из которых – нижние чины, к аристократии, разумеется, не относившиеся. Несмотря на тяжёлые потери, Бригада продолжала существовать как боевая единица, её полки оставались в Крыму до конца войны.
Для британской общественности действия Легкой бригады и 93-го шотландского полка в сражении под Балаклавой - это прежде всего образец мужества, величия духа, презрения к смертельной опасности, элемент военного фольклора, наконец. Для военных историков - пример некомпетентности военачальников, бессмысленной, преступной траты человеческих жизней.
Если ставить банальный вопрос о том, кто взял верх в Балаклавском сражении, ответ представляется очевидным. Хотя, конечно, Фридрих Энгельс, изрекший «Союзники полностью проиграли сражение под Балаклавой», нам теперь не указ. В отечественной историографии исход битвы сгоряча назвали «единственной победой в Крыму», но позднее, в советскую эпоху, более сдержанно - «успешным наступлением, благодаря которому удалось перерезать основную коммуникационную линию англичан между Балаклавой и неприятельскими позициями у Севастополя».
Приближается к истине взвешенная оценка, данная нашим военным теоретиком А.А. Свечиным: «… в этом бою мы перехватили шоссейное сообщение Балаклавы с расположением англичан; в течение всей зимы 1854–55 гг. и следующей весны англичанам пришлось доставлять на позиции всё снабжение из Балаклавы по скверному проселку с бездонной грязью, крутыми подъемами; на этом проселке погибли все лошади английской артиллерии и все их попытки образовать обоз провалились; создалось положение, при котором Английская армия умирала от голода и холода в 12-ти км от переполненной запасами Балаклавы».
Нельзя не привести также мнение нашего авторитетного историка Е. В. Тарле: «в моральном отношении у русских от этого балаклавского боя было ощущение победы, а у англичан — ощущение (и притом очень болезненное) поражения, сознание совершенно бессмысленно загубленных жизней, потерь, вызванных бездарностью и военным невежеством главного командования. Реглан всю вину постарался свалить на Лукана и Кардигана, будто бы не понявших его. Правительство и пресса его поддержали, чтобы не подрывать престижа».
В английских источниках мы находим следующее откровение: командующий Реглан «отнесся к последствиям поражения под Балаклавой настолько серьезно, что решил очистить город и перенести английскую базу в Казачью бухту... Очищение Балаклавы находилось уже на полном ходу, когда английский генерал-интендант заявил протест... Генерал-интендант считал, что оттуда он совершенно не сможет довольствовать армию. Реглан… уступил, но написал английскому военному министру официальную депешу, подготовлявшую к очищению Балаклавы». В дело вмешались даже французы, заявившие, что возьмут на себя прикрытие города и прилегающей местности. Слово свое они сдержали, опоясав базу артиллерийскими батареями и выставив пехотное и кавалерийское охранение.
Главный инженер британских вооруженных сил в Крыму Бургойн отметил, что в итоге русские захватили большую часть пространства, прилегающего с суши к Балаклаве, и с того времени постоянно угрожали оттуда Балаклавской военной базе союзников. С того же времени британская кавалерия, понесшая «невосполнимые», по определению пехотного генерала Кэткарта, потери в людях и лошадях, прекратила активное участие в боях. В письме брату П.С. Липранди не без некоторого хвастовства отмечал: «…Английская кавалерия была также мною уничтожена, всем этим делом распоряжался я и по моему проекту оное было исполнено…».
Тем не менее, в феврале 1855 года королева Виктория, понимая сомнительность успешного исхода сражения, после долгих и мучительных колебаний, всё-таки приняла решение учредить планку “Balaklava” для Крымской медали, которой награждались британские военные за участие в кампании на полуострове. Медалями с этой планкой наградили весь личный состав британских подразделений, имевших отношение к Балаклавскому сражению, и даже тех пехотных полков, которые лишь подошли к полю битвы и поучаствовали в оживленной ружейной перестрелке, длившейся с полудня до вечера 25 октября 1854 года. Напомним, что последний акт битвы завершился ближе к полудню, когда уцелевшие бойцы Легкой бригады добрели до своей исходной позиции. Но, как говорится, героические неудачи нередко вдохновляют больше, чем победы…