Мир уверен, что в детство вернуться нельзя: еррр-рунда - можно!
Мое детство: дом, на земле в центре города.
Отдельный дворик, три белых налива, вишня и сирень, посаженные дедушкой Ароном.
Канава, по которой стекает дождь из большого общего двора за двумя деревянными, высокими, остроконечными заборами заборами: нашим и соседским.
Сарай с дровами и углем на зиму.
Летний душ: большая алюминиевая бочка над деревянной крашеной кабинкой, размерами с туалет/ванную комнату в хрущевке.
Большая клетка, размером с кухню в хрущевке (узнал намного позже) для Рекса: венцом любви германского дога с кем-то соразмерным по стати и характеру, рыжим защитником и добряком.
Летняя кухня, со всякими таинственно запретными хозяйственными вещами.
Беседка, с большим столом и удивительными складными полотнянными лежбищами, болотного цвета. Высокий каменный забор из бута, отделяющий нас от улицы.
К сараю и Рексу, мимо беседки и душа ведет, от канавы, мощенная кирпичом дорожка, с такой же, кирпичной канавой, упирающимися в дверь в общий двор. Кстати, более никогда и нигде не видел мощенные кирпичом дорожки или тротуары.
Дорожка начинается от мостика (круглая чугунная крышка с колодца), перед которым большая, закирпиченная, площадка, всегда под солнцем. Две липы, дверь тамбурная в коридор дома.
Зима. Топим печку: согревает обе комнаты, красивый резной кафель, увенчанный, во второй комнате, декором короны. Всегда хотел посмотреть, что там, в короне: не посмотрел.
Топить печь уже моя обязанность, восьмилетнего внука Рахиль Галантер (девичья Цирюльник), потому, что дедушки Арона уже нет, с лета.
Утром, зимой, окна разрисованы морозом. Под теплым, тяжелым, в красном шелке, в треугольнике белого пододеяльника, одеяле тепло и благостно. Каждый вечер, перед сном (с момента осознания себя живу в этом доме, у бабушки и дедушки, в силу учительской профессии родителей и негодности к садику) бабушка подходит ко мне, уже укрытому одеялом, говорит слова, которые уже не вспомнить и делает конверт из одеяла в ногах.
- Бабуля, зачем это?
- Это конвертик, что бы было тепло! Спокойной ночи!
Этот конвертик и профессионализм доктора, взбодрившего семью оптимизмом и верой в абисэле мазл, еврейское счастье, выкишкали меня до пенсионного удостоверения.
Вольф Моисеевич Гивельберг. Всегда, вначале к нему, поговорить, потом к Рахиль Борисовне, бабушке, подхватившей оптимизм врача и позволившей вам читать эти строчки.
Холодно, но бабушка уже и гимнастику сделала, и на кухне не отдыхает: что-то готовит на русской печке/плите. Какая чуднаная печеная картошечка получается в духовке этой плиты!
Так как, уже два раза сказано: "Славик, вставай!" - дискуссия и лень исключены.
Холодная вода в кране. Пока готовится завтрак, чищу золу из печки, закладываю первые поленья, мелкие и побольше, поджигаю скрученную газетку и ... живительное тепло согревает чугунную дверцу и идет выше по всей печке и обеим комнатам. Теперь завтрак.
Полагаю, в комнате из крупного бута (стены 60 см), температура утром +15-17 градусов, т.к. топили не позже начала вечера.
К чему весь мой рассказ?
XXI век, тот же город, окраина микрорайона, огромный ...дцати этажный панельный дом, самая мааасенькая жилплощадь, центральное отопление работает! Температура утром +17,1!
Другое не только время, все, включая одеяло, но конвертик!
Все тот же конвертик из одеяла в ногах. Такой же делал дочери, с момента ее появления. Уверен, что и сегодня, она спит, умостив ноги в конвертике.
Под одеялом, в конвертике, тепло, спокойно, благостно: вот вам и возвращение в детство, живущее, в каждом из нас, пожизненно: бабушками и дедушками, папой и мамой, печкой и золой, картошкой из русской печки на кухне - миром добра и заботы.
Так что, спасибо, родные, за мое сегодняшнее тепло в душе и благоразумие вокруг нее: иначе жить, сегодня, невозможно.
P.S. Кого и куда горю "благодарить" за, пока, только +17,1 утром, может додуМать каждый читатель, ибо ентих, в каждой стране, как донов Педров в Бразилии, и не сосчитать!
5 декабря 2022 г.