Глава 4
Предварительный анализ проб грунта, взятых с поверхности Калейдоскопа – двенадцать не выявил каких-либо неожиданностей. Состав почвы в районе приземления практически не отличался от состава грунта Плутона, Харона или некоторых спутников Нептуна или Урана. То есть можно было предположить, что в целом развитие планетной системы Калейдоскоп мало отличалось от развития той же Солнечной системы. Но странная форма магнитного поля планеты наводила на мысль о том, что внутреннее строение космического тела имело серьезные отличия от известных ранее планет. Для прояснения этого вопроса требовалось провести зондирование грунта, и подготовкой данного мероприятия занимались сейчас Алберт Вонг и Пьетро Матинелли. Им активно помогала Анабель Григ, поскольку молодая дама живо интересовалась феноменом необычной звездной системы.
Другая группа под руководством Петра Самородова готовила к запуску четвертый зонд, предполагаемый для отправки на поиски замолчавшего первого. Все попытки установить связь с пропавшим аппаратом оказались безрезультатными, а рассмотреть его на столь большой дистанции ни один радар не смог бы. Теоретически, можно было попробовать задействовать гравитационные локаторы. Но, во-первых, зонд, предположительно, находился на очень малом удалении от плоскости вращения планет, и поэтому мог не обнаруживаться на фоне того же Калейдоскопа – одиннадцать. А, во-вторых, при просвечивании системы с помощью гравитационных локаторов по вектору, идущему вдоль плоскости вращения планет, выяснилось, что в направлении центрального светила адекватной информации получить не удастся. В этом направлении происходило очень странное, периодическое искажение гравитационных волн, словно в систему через равные промежутки времени входил еще какой-то массивный объект.
Подобный объект, гипотетически имевший массу, превышающую массу центрального светила или сопоставимую с ним, мог бы искажать картину именно так, как это выглядело на экранах гравитационных локаторов. Но в этом случае неизвестный объект неизбежно менял бы траекторию движения планет, особенно с учетом их малой массы, к тому же, объект удалось бы зафиксировать иными средствами. Однако никаких иных небесных тел, помимо самой звезды и двенадцати спутников обнаружить не удалось, да и в движении планет возмущений, совпадающих со скачками гравитационного поля, не происходило. Даже странные девиации скорости движения небесных тел по орбитам, как выяснилось после некоторого наблюдения, никак не совпадали с изменениями гравитации. В общем, система Калейдоскопа преподнесла еще одну загадку, которая уже стоила экспедиции потерянного зонда.
– Поневоле в голову приходят ассоциации с той системой, где мы наткнулись на полиметаллические вирусы, – заметил мимоходом Самородов в тот момент, когда командир зашел в транспортный отсек, чтобы узнать, как продвигается подготовка очередного зонда.
– Согласен, имеется некоторое сходство, – после небольшого размышления ответил Протасов, – но все же, как мне кажется, ничего подобного мы в данной системе не обнаружим – здешний феномен имеет иную природу.
– Да...а, – вздохнул старший инженер, бросив взгляд на экран, в котором висела бежево-малиновая капля Калейдоскопа – двенадцать, с освещенной стороны, казавшаяся немного ярче, – однако зонд номер один пропал без следа, при этом вначале появились перебои со связью, примерно так же, как в случае с полиметаллическими вирусами.
– Будем надеяться, что здесь мы не столкнемся с этой напастью, – слегка поморщившись, покачал головой Протасов, – приключений трехлетней давности мне хватило за глаза.
– Ладно, посмотрим, что будет дальше, может все не так и сложно, – махнул рукой Самородов, возвращаясь к работе.
– Что же, будем надеяться, – кивнул головой командир и покинул отсек, направляясь к каюте доктора Матинелли, устроившего нечто вроде мозгового штурма, пытаясь понять, с чем они могли столкнуться в столь странной звездной системе.
Самородов, тем временем, вернулся к стартовому комплексу, где расположился зонд номер четыре, подготавливаемый к запуску для поисков своего собрата. В группу, занимавшуюся подготовкой, входили – Анабель Григ, Ален Бессель и Филиппе Сорди, сдавший к этому моменту свою вахту Дмитрию Чистову. Научная же часть экспедиции собралась сейчас в каюте Пьетро Матинелли для обсуждения плана дальнейшего изучения системы Калейдоскоп с учетом вновь открывшихся обстоятельств.
Каюты на новейших кораблях, коим являлся «Крузенштерн», заметно отличались в лучшую сторону от помещений для экипажа на своих предшественниках, даже тех, что имелись на относительно комфортабельном «Лаперузе». По крайней мере, прошлая каюта Протасова позволяла разместить лишь штатную кровать-кушетку, маленький столик, пару стульев плюс бытовой блок размерами метр на полтора и санузел. Да и помещение, занимаемое тогдашним командиром Андрея, Грегори Уинслоу, ненамного превышало по размерам каюту первого пилота.
На «Крузенштерне» же Протасов располагался на вполне комфортной и современной кровати с поддержкой силового поля, повторяющего контуры тела, бытовой блок был почти в полтора раза больше, а в санузле имелся отдельный паро-ионный душ. Последних на «Лаперузе» имелось всего три штуки на весь экипаж.
Конечно, в отличие от помещения, где располагался командир, остальные каюты имели несколько меньшие размеры, но все же и они были намного комфортнее прошлых. И сейчас в каюте доктора Матинелли помимо хозяина спокойно расположились все члены научной группы – Алберт Вонг, Бенджамен Кларенс, Константин Нефедов и Наталия Сосновская.
Специалист по происхождению и развитию различных форм жизни к настоящему времени находилась не у дел, занимаясь исключительно наблюдением за планетой и помогая, в силу своих способностей, остальным. Однако она надеялась, что экспедиции все же удастся обнаружить какую–либо форму жизни, и даже высказала пожелание посетить планеты лично, высаживаясь на их поверхность. Но, увы, двенадцатая планета после первого этапа исследований казалась абсолютно стерильной – ни единой формы жизни, даже в форме бактерий, на ней не обнаружили. Что же касается высадки на какую-либо планету, то Андрей Протасов считал, что к настоящему моменту не возникло предпосылок к такому способу ведения исследований. Впрочем, какие предпосылки могут возникнуть в ходе экспедиции в дальнейшем, не мог предсказать никто из членов экипажа.
Именно обсуждение возможных вариантов развития событий и стало предметом оживленной дискуссии в каюте у Матинелли. Появление командира, пришедшего в разгар диспута, лишь добавило оживления беседе.
– Вот я хочу спросить командира Протасова... – Повернулся к Андрею Бенджамен Кларенс. – Каково его мнение – где, с большей долей вероятности может находиться тот центр, который управляет всем этим безобразием? – в этом месте ученый сделал неопределенный знак рукой, видимо, имея в виду систему Калейдоскопа в целом.
– Насколько понимаю, господин Кларенс твердо убежден в том, что система является искусственным объектом, созданным достаточно давно и продолжающим управляться из некоего единого центра? – с легкой улыбкой на лице поинтересовался в ответ командир.
– Ну, в данной ситуации сложно представить себе что-то иное, – Кларенс казался как будто разочарованным ответом Протасова, и с недоумением пожал плечами, – большинство из тех аномалий, что мы здесь обнаружили, вероятнее всего, имеют искусственное происхождение.
– Вот, вот, в чем и заключен основной вопрос... – Подняв указательный палец и, вновь улыбнувшись, ответил Протасов. – Именно – вероятнее всего, ибо мы не можем сказать об этом с большой долей определенности... – Командир поднял руку, предупреждая эмоциональную реплику Кларенса, который уже подался, было вперед. – Ни в коем случае не считайте меня каким-то ретроградом, но пока мы видим исключительно внешние эффекты, но ничего не знаем об их происхождении, поэтому – не рановато ли начинать делать какие-либо выводы?!
– Браво, Андрей! – на лице Матинелли появилось довольное выражение, и ученый даже хлопнул в ладоши. – Вы почти дословно повторили то же самое, о чем говорил я буквально за пять минут до Вашего появления здесь.
– Да, я понимаю, что одной из целей нашей экспедиции является, в том числе, выявление возможного объекта, который можно отнести к Сфере Дайсона. – Продолжил, тем временем, командир. – Но, как и любая исследовательская миссия, наша экспедиция, в первую очередь, должна заниматься изучением неизвестно феномена непредвзято, подчеркну еще раз – непредвзято. – Протасов помолчал немного, а потом добавил:
– Если же мы будем любые явления, не укладывающиеся на первый взгляд, в привычные теории, объявлять творением некоей высокоразвитой цивилизации, то вряд ли приблизимся к разгадке происходящего.
– Да, в этом Вы, безусловно, правы, командир. – Кларенс выглядел несколько обескураженным, да и на лицах Вонга и Сосновской тоже появилось выражение легкого разочарования, один только Нефедов сохранял олимпийское спокойствие. – И все же нельзя не признать, что если в случае с магнитным полем или движением планет в разные стороны еще можно найти какое–то объяснение естественного характера, то в случае с изменением скорости движения небесных тел и возникновением гравитационных аномалий, это кажется практически невозможным?!
– Что же, в этом могу с Вами согласиться... – Протасов обвел внимательным взглядом собравшихся ученых. – Налицо наличие в системе некоего фактора, появление которого кроме как творением некоей цивилизации не объяснить, и все же хочу предостеречь от слишком поспешных выводов и, тем более, от впадения в какое–то восторженное состояние, близкое к эйфории. Как раз именно теперь нам всем необходимо максимально собраться и быть предельно внимательными. Потеря автономного зонда при отсутствии каких-либо видимых причин – почти всегда явление неординарное, поэтому нужно быть настороже и соблюдать осторожность при любых действиях.
Командир замолчал, еще раз обводя взглядом всех членов научной группы, а потом остановил глаза на Пьетро Матинелли. Руководитель научной группы с довольным видом кивнул головой и посмотрел на Алберта Вонга:
– Понимаю, командир сейчас вылил на всех нас этакий ушат холодной воды, но все же, Алберт, прошу Вас, попробуйте еще раз сформулировать свою гипотезу, только чуть менее эмоционально.
Планетолог некоторое время молчал, видимо осмысливая сказанное Протасовым, затем немного откашлялся и начал излагать свои мысли:
– Как правильно заметил командир, даже такие явления, как странная форма магнитного поля у Калейдоскопа – двенадцать и противоположное направление вращения некоторых планет вполне объяснимы без обращения к теории искусственного происхождения. В конце концов, не исключено, что именно в районе полюсов планеты расположены колоссальные скопления магнитных материалов, которые и дают столь странную картину с магнитным полем. Что касается вращения планет вокруг своей звезды в разные стороны, оно может быть объяснено, пусть и с изрядной натяжкой тем, что в момент формирования системы, рядом с ней дрейфовало несколько довольно массивных объектов, которые в той или иной степени повлияли на движение по первичным орбитам сгустков протопланет. Хотя и в этом случае вращение планет по появившимся орбитам, со временем должно было прийти к некоему единому варианту.
Алберт замолчал на несколько секунд, посмотрев сначала на Матинелли, а затем на Наталию, после чего продолжил:
– Если же принять во внимание еще и странные задержки по времени и незначительные, практически незаметные, но все же фиксируемые изменения скорости вращения, то налицо некая аномалия, говорящая о весьма необычном механизме действия всей небесной механики в системе Калейдоскоп. Центральное светило имеет чрезвычайно малую величину, не подходящую для существования возле него такого количества планет. Поэтому можно предположить, что в самой системе или в непосредственной близости присутствует некое массивное космическое тело, которое и создает предпосылки ко многим аномалиям. Но и в этом случае, переменный характер ряда факторов заставляет думать о том, что и неизвестный объект обладает весьма экзотическими свойствами. В том числе, переменной величиной гравитации и, плюс к этому, еще и собственными колебательными движениями, как раз и заставляющими планеты двигаться в разных направлениях.
– Но, при таком раскладе подобный объект заставлял бы смещаться и звезду, – заметил Константин Нефедов, с легким прищуром посмотрев на Вонга, – а по всем имеющимся данным, Калейдоскоп – ноль вполне стабильная звезда, если конечно, его можно назвать полноценной звездой.
– Что же, резонное замечание, – согласился Алберт Вонг, задумчиво поглядывая куда-то в сторону двери, – и здесь я вынужден вновь обратиться к гипотезе, согласно которой система претерпела некогда некое изменение искусственного характера.
После того, как планетолог замолчал, некоторое время все сидели молча. Было видно, что каждый остался при своем мнении, не желая отступать под давлением доводов оппонирующей стороны. Впрочем, как справедливо заметил командир, полного набора объективных данных у экспедиции не имелось, а значит, и делать какие–либо выводы было рановато. В этот момент у командира прозвучал мелодичный вызов личного коммуникатора.
– Да, Дмитрий, – ответил Протасов дежурившему Чистову, – что у тебя?
– Четвертый зонд готов к запуску, – отрапортовал первый пилот, несший вахту в рубке управления, – есть интересные данные от зонда номер три, проводившего очередное бурение грунта на планете.
– Сейчас буду, – коротко ответил Протасов вахтенному и, выключив коммуникатор, повернулся к внимательно смотревшим на него ученым, – что же, возможно, в скором времени мы получим ответы на некоторые вопросы.
– А нам можно присутствовать при запуске зонда и узнать о данных бурения? – немедленно заинтересовалась Наталия Сосновская.
– Ну, а зачем вы тогда здесь находитесь? – добродушно усмехнулся командир, поднимаясь со своего места.
Специалист по развитию жизни в космосе бросила оживленный взгляд на Алберта Вонга и Константина Нефедова и тотчас поднялась со своего места. За ней начали подниматься и остальные участники дискуссии, двигаясь в сторону двери. Протасов обменялся понимающим взглядом с Пьетро Матинелли, после чего вышел в коридор.
Дмитрий Чистов с некоторым удивлением посмотрел на многочисленную делегацию, появившуюся в рубке управления вместе с командиром, но ничего не сказал, только покачал головой. Впрочем, Матинелли и сам сообразил, что присутствие такого количества людей в святая святых любого корабля Службы Дальней разведки, не совсем соответствует регламенту и отправил Кларенса и Нефедова в соседнее помещение. Там располагался центр наблюдения, контроля и слежения за космическим пространством, и сейчас там находился Ален Бессель, как раз закончивший подготовку зонда и вернувшийся обратно. В рубке управления его присутствие не требовалось, а вот в центре контроля присутствие оператора могло стать положительным фактором. К тому же, к Дмитрию Чистову вот–вот должен был присоединиться Филиппе Сорди, коему предстояло управлять зондом номер четыре, а значит, третье место в рубке окажется занятым.
Разумеется, против присутствия двух членов научной группы, Бессель нисколько не возражал. Любопытство всех членов экспедиции было вполне понятным.
Тем временем, второй пилот прибыл в рубку управления и приступил к процессу запуска еще одного автономного аппарата.
– Трехминутная готовность, – доложил Сорди после проведения всех необходимых в таких случаях процедур.
– Добро, – кивнул головой Протасов, переходя на несколько неофициальный тон, что говорило о его немалом волнении, которое он, впрочем, старался не афишировать, – что у инженеров?
– Полная готовность... – Почти тотчас откликнулся Самородов. – Все системы функционируют нормально. – Старший инженер помолчал немного, а потом добавил:
– Мы задублировали все регистрирующие устройства, а заодно собрали почти полноценный гравитационный локатор из двенадцати дистанционных гравиметров. Сложнее всего было с установкой гиперчастотного детектора, пришлось демонтировать часть оборудования с одного из резервных блоков корабля.
– Разве подобное допускается в дальних экспедициях? – с интересом посмотрел на командира Матинелли, прерывая на мгновенье старшего инженера.
– В особых случаях – да, – после небольшой паузы вздохнул Протасов, – а, как мне кажется, случай у нас явно неординарный, – командир сделал секундную паузу, – спасибо Петр, можете покидать стартовую зону.
– Минутная готовность, – вновь доложил Сорди.
– Так, а что же все-таки с результатами очередного бурения на поверхности планеты? – напомнила о второй цели визита в рубку Наталия Сосновская, чей внешний облик сквозил нетерпением.
С её точки зрения, подготовка зонда к полету являлась не самым интересным занятием, тем более что и результат мог появиться не ранее чем через пару часов или даже больше.
– Думаю, сразу после старта зонда мы займемся этим основательно, – успокаивающе покачал головой Протасов.
– Готовность – десять секунд, – послышался голос контрольного стартового автомата, – девять, восемь, семь...
Через несколько мгновений последовало заветное – «ноль, запуск!», корпус корабля снова слегка вздрогнул, а спустя пару секунд, на экране появился очередной зонд. Всё более ускоряясь, аппарат устремился в направлении центрального светила, повторяя в целом маршрут, пройденный ранее зондом номер один. Разница заключалась лишь в том, что четвертый зонд шел более коротким путем, не перемещаясь по пологой дуге, чтобы обозревать максимальное пространство внутри системы, а идя по кратчайшей траектории к точке исчезновения первого аппарата.
– Принял сопровождение, телеметрия – полная, все параметры в норме, – доложил теперь уже Филиппе Сорди, слегка повернув голову к командиру.
– Отлично, держим полное сопровождение, – ответил Протасов после небольшой паузы, а потом добавил, включив связь с транспортным отсеком, – готовьте, на всякий случай, пятый зонд, – после чего повернулся к Сосновской и, улыбнулся, – ну, а сейчас – самое время посмотреть, что там у нас с полученным грунтом.
Дмитрий Чистов вывел на информационные табло, расположенные перед каждым из присутствующих, информацию, полученную с зонда номер три, успевшего провести несколько бурений на поверхности Калейдоскопа – двенадцать. На главный обзорный экран эти данные решили не помещать, чтобы не мешали наблюдать за полетом еще одного космического аппарата.
– Так, и что у нас интересного? – покачав головой, спросил Протасов, пристально всматриваясь в данные на информационной панели. – Присутствуют легкие металлы и многовато металлического водорода в связанном состоянии.
– Да, обыкновенно такое бывает на планетах с достаточно большой массой, где имеются многочисленные выходы различных руд металлов на поверхности, – заметил Матинелли, с интересом изучающий полученную информацию, – причем, заметьте, это отчетливо видно на пробах, взятых с глубины двадцать и более метров.
– Да, в поверхностном слое ничего подобного не наблюдается... – С задумчивым видом проговорил Алберт Вонг, глядя на колонки цифр и разноцветные графики. – Пробы грунта с глубины три и семь метров состоят из хорошо известных смерзшихся газов и мелкой пыли, вероятно, принесенной из космоса. – Планетолог помолчал немного, а потом добавил:
– И весь набор легких металлов начинается примерно с пятнадцати метров, как будто на этой глубине мы имеем дело с планетой, существовавшей многие сотни тысяч лет назад, а потом прежнюю поверхность покрыла космическая пыль.
– Сколько же лет должно пройти для того, чтобы пыль въелась в породы на такой глубине? – поинтересовался Чистов, посмотрев сначала на Вонга, а затем переведя взгляд на Кларенса.
– Не меньше сотни тысяч лет, – почти не задумываясь, ответил Кларенс, – а в каких-то случаях, может и больше.
– Первые пять минут полета – все в норме, – доложил в этот момент второй пилот.
– Ну, хоть в этом плане что-то в норме, – как будто даже с оттенком разочарования проговорил Кларенс, – увы, в остальных аспектах до нормы далековато.
– А имеется ли какая-либо зависимость между количеством металлического водорода, примесей легких металлов, и глубиной залегания пород? – вновь поинтересовался первый пилот. – Или эти металлы появляются на какой–то границе сразу, без всякого перехода?!
– Хороший вопрос, – немного помедлив, кивнул головой Вонг, – но для ответа на него требуется пробурить не меньше десятка скважин в нескольких местах, а то может оказаться, что мы имели несчастье оказаться на месте падения какого-то полиметаллического метеорита.
– Ох, лучше не будем говорить о полиметаллических метеоритах, – с грустью заметил командир, вспомнив о приключении, пережитом в системе, где произошло столкновение с конгломератом странных организмов.
– Да, и к тому же, в том месте, где сел зонд, нет ни единого следа от падения небесного тела. – Многозначительным тоном добавил первый пилот. – Причем не только кратера, но вообще ни единого следа. – Чистов помолчал немного, а потом дополнил и вовсе задумчивым тоном:
– Впрочем, планета вообще напоминает бильярдный шар, ровная до безобразия сфера, если и остальные планеты системы такие, я, пожалуй, перейду в группу сторонников искусственного происхождения.
– Ну, для получения более точных данных нам придется ждать больше времени, – со скептическим видом покачал головой Вонг, – зонд пока пробурил всего три скважины, а этого мало для того, чтобы делать какие-либо выводы.
– А что у нас со вторым зондом, тем, что проводит сканирование поверхности с малой высоты? – теперь командир обратился к Дмитрию Чистову.
– На данный момент сделано больше трех десятков витков... – Немного помедлив, доложил первый пилот. – За это время удалось найти только две длинные впадины, хотя правильнее было бы назвать их просто канавами, глубиной не более двух-трех метров, которые тянутся на десятки километров, во впадинах имеются темные вкрапления, но для детального рассмотрения необходимо менять программу полета.
– Ясно, однако, менять программу пока не станем, а займемся впадинами чуть позже, – немного подумав, ответил Протасов, а потом снова посмотрел на Чистова, – что-то еще?
– Имеется одна небольшая странность, – немного поколебавшись, произнес Чистов, – вблизи полярной области зонд не смог опуститься на высоту ниже полукилометра, как будто натолкнулся на некое силовое поле.
– Ничего себе – небольшая странность! – воскликнул Алберт Вонг, и в голосе его слышалось заметное воодушевление.
– Да, такое явление сложно объяснить естественными причинами, – согласно кивнул головой Пьетро Матинелли, – с учетом того, что возле полюса имеется характерное искажение магнитного пояса планеты, это может оказаться аномалией искусственного происхождения.
– Количество попыток снижения? – поинтересовался Протасов, пристально глядя на Чистова.
– Пока только две, – после секундной паузы ответил первый пилот, – при этом первая была на самом окончании витка в зоне видимости, а затем зонд поднимался на высоту двух километров, как это забито в его программе.
– На следующем витке снова попробуем снизиться, – помедлив мгновенье, распорядился командир, – только теперь на другом участке, подальше от того места, где фиксировалось сопротивление неизвестного поля.
– Хорошо, командир, – коротко кивнул головой Чистов, вновь обращая все свое внимание к пульту управления.
В обзорном экране появилось укрупненное изображение поверхности планеты в том районе, над которым сейчас пролетал зонд. Рядом с этим изображением постоянно менялись цифры, показывающие высоту полета, скорость аппарата и некоторые другие данные. Поверхность выглядела ровной, без единой складки местности и, казалась нарисованной неким художником на одном большом холсте. Цифры высоты неуклонно уменьшались, и одновременно с ними снижались, хотя и не столь быстро, показатели скорости. Но в тот момент, когда зонд оказался в шестистах метрах от серебристо–бурой равнины, его плавное снижение замедлилось, хотя маневровые двигатели старательно пытались повернуть аппарат к планете. Скорость при этом продолжала падать, а вот показатели магнитного поля начали довольно быстро увеличиваться. А спустя какое–то время аппаратура зонда зафиксировала излучение в рентгеновском диапазоне спектра.
– Сбрось еще скорость, – немного подумав, приказал первому пилоту командир, – пусть зонд идет в режиме свободного падения.
Чистов быстро набрал на пульте нужные команды, после чего маневровые двигатели снизили свою работу до минимума. А еще через несколько секунд и основной движок убавил тягу почти втрое. Окончательно выключать всю двигательную систему не имело смысла, ведь могла появиться необходимость вновь быстро набирать скорость.
Но этого не понадобилось – продолжая лететь по инерции, зонд не снизился ни на йоту, продолжая держать высоту около пятисот метров, хотя по всем физическим законам должно было произойти резкое снижение под действием силы тяжести.
Неизвестное силовое поле существовало, причем существовало только в приполярной области и имело достаточную мощность, чтобы удержать на весу тяжелый летательный аппарат.
Продолжение - http://proza.ru/2022/12/04/1256