- Итак, вы готовы подписать договор? – снова спросил человеко-птиц.
- А что будет, если я откажусь? Нет, я не сказал нет, просто интересуюсь.
- Мы не можем вот так вот взять, и отпустить вас домой. С большой долей вероятности арлесианцы найдут вас и убьют. Просто так, на всякий случай, чтобы перестраховаться. А, подписав договор, вы будете находиться под нашей защитой. Я не пытаюсь вас шантажировать, просто объясняю, как все выглядит с юридической точки зрения. Кстати, на принятие решения у вас осталось не так много времени.
- Не так много, это сколько?
- Чуть больше двух часов.
- Допустим, я подпишу договор. Что дальше? Вы отправляете меня служить в какое-то там ваше военное представительство? (Алекс почувствовал, что Тар Ваал как будто нервничает)
- В данный момент у нас нет возможности отправить вас к месту службы. Портал захвачен арлесианцами, мы чисто технически не можем это сделать. Но, подписав договор, вы будете находиться под нашей защитой, а значит, поедете с нами в убежище. Дождемся нашу эскадру, а потом уже отправим вас к месту назначения. Если честно, вам очень повезло. Очень многие хотели бы оказаться на вашем месте.
- Скажите, а что с Кефиром?
- С ним все нормально. Он уже в убежище. Договор он пока не подписал. Ждет, когда подпишете вы. Можете подписать его сейчас, а можете уже в убежище. Смотрите, как для вас будет лучше.
Алекс задумался. Когда все складывается хорошо, это тоже внушает определенные опасения. Что-то словно подсказывало ему изнутри, что в скором времени его ждет что-то очень опасное и неизведанное. Что именно, он не знал, и не мог даже предположить. Просто чувствовал. Был еще один деликатный момент. Он уже неоднократно думал об этом. Так может, об этом стоит сказать именно сейчас?
- Я хотел еще спросить вот о чем. В последнее время я как бы попадал в прошлое. Мне кажется, вы что-то об этом знаете?
- Да. Но мы пока не можем раскрывать вам все карты. Есть вещи, которые человеку лучше не знать.
Ну, да, назови человеку день, когда он умрет, интересно какова будет его реакция?
- Все эти прыжки в прошлое, они как-то связаны с вашими исследованиями? – спросил он, понимая, что это вопрос из разряда риторических. Даже не спросил, а просто озвучил свою мысль.
Тар Ваал утвердительно кивнул.
- Я так понимаю, такие прыжки или как там их называть, еще будут повторяться? (Сказал, и понял, что попал в точку). Тогда у меня будет просьба личного характера. Не могли бы вы отправить меня в 1993 год? (Тар Ваал внимательно смотрел на него. Согласится или нет? А ведь, скорее всего он знает, о чем я думаю).
- Хорошо. (Дарк улыбнулся) Мы учтем ваши личные пожелания. Пусть это будет для вас чем-то вроде активного отдыха.
- Тогда давайте ваш договор. Чего тянуть? Надеюсь, подписывать его нужно не кровью?
- Вот именно что кровью. Кровь содержит вашу ДНК.
Дарк достал мобильный телефон и сделал звонок. Пришла медсестра, статная рыжеволосая женщина с красивыми ногами. Сделала Алексу надрез на пальце, такой же, какой делают, когда берут кровь на анализ, и заправила его кровью нечто, похожее на авторучку. Он поставил подпись, и тут же почувствовал, как перед глазами все начинает расплываться, словно на лобовом стекле машины, когда льет сильнейший дождь и не работают дворники.
Он ехал в метро.
- Двери закрываются. Следующая станция – Тараса Шевченко.
У него сразу появилось ощущение, что все, что происходит, уже когда-то происходило и сейчас просто повторяется, и что сейчас должно произойти что-то очень важное. Выйдя на своей станции, он посмотрел в сторону выхода, и остолбенел. Метрах в пятнадцати впереди него шла Надежда Павловна. Тут же какой-то высокий мужчина догнал ее, повернулся, видимо, что-то у нее спросил и пошел с нею рядом. Алекс почувствовал укол ревности. Как видно, она не возражала против знакомства. Или не особо возражала. Вот он открыл перед ней дверь и, пропуская ее вперед, положил руку ей на талию. В подземном переходе они остановились. Она достала из сумочки клочок бумажки, что-то написала на нем (видимо, номер телефона), и отдала мужчине, тот развернулся и пошел в другую сторону. Он тронул ее за талию.
- Надежда Павловна, здравствуйте.
Она резко обернулась. Как будто бы она была чем-то разгневана, но, узнав его, приветливо улыбнулась.
- Боже, как ты меня напугал.
- Ах, извините.
- Ничего. Ну, рассказывайте, как ваши дела.
- Да вот, еду домой с тренировки.
- А я ездила на курсы повышения квалификации. Послали от школы. Завтра нужно раздать моему классу табели, а я их еще даже не заполнила. Потом у меня неделя каникул, но буду ездить на курсы.
Поднявшись по лестнице, они вышли из подземного перехода на улицу.
- Вам в какую сторону? – поинтересовалась она.
- Туда (он указал рукой в сторону своего дома) Но, если вы не против, то я прогуляюсь с вами.
- Хорошо. (Чтобы ей сказать, чтобы повернуть разговор в нужное направление?) Как у вас с английским?
- Да, все хорошо (он спохватился - ой, что же я говорю). Но бывает, нам задают сложные тексты, я многих слов там просто не знаю. Нужно переводить статьи из газет на английском. «Москоу ньюс» или «Морнинг стар».
- Было бы интересно посмотреть, что вам там задают. (Он пытался сообразить, что ей сказать, но, как на зло, ничего не приходило в голову). Вы сейчас на первом курсе?
- Да. (Блин, когда она сказала, что хотела бы взглянуть на его тексты по английскому, надо было не тупить, а сказать, что может их показать. Зашел бы к ней в школу. Взял бы коробочку конфет да бутылку вина или ликера, глядишь, и общение бы наладилось).
- Как хорошо, что у меня сейчас не выпускной класс. Выпускной - это такая нервотрепка. А вот на следующий год у меня выпускной.
- Сейчас так быстро теплеет. Снег уже почти весь растаял.
- Как же надоел этот весенний авитаминоз (она недовольно поморщилась).
Они почти подошли к ее дому.
- Да, было бы интересно глянуть, что вам там задают по английскому – снова сказала учительница (Да не тупи же).
- Так я вам могу показать.
И тут случилось то, чего он совершенно не ждал.
- Можем ненадолго подняться ко мне. Угощу вас горячим чаем или кофе.
- Да, это можно.
О таком повороте он не мог даже мечтать. Пока ехали в лифте, Надежда Павловна смотрела прямо на него. А ведь я ей нравлюсь – подумал он. И тогда, летом возле дома, и сейчас она смотрела на него так, как девушка или молодая женщина смотрит на парня, который ей нравится. Правда, непонятно, насколько сильно он ей нравится, но это лучше, чем ничего. Сам он считал себя привлекательным. Крепкий, добротно накачанный. Красивое мужественное лицо. И потом, очень может быть, что ей нравятся парни намного моложе, чем она сама?
Она открыла ключом дверь. Следом за ней он вошел в квартиру. Это была стандартная двушка.
Сняв куртку, Надежда Павловна осталась в джинсовой юбке и розовой кофточке из тонкой шерсти. Сев на пуф, сняла сапоги, и переобулась в бежевые домашние шлепанцы. Бог ты мой, какие у нее ноги.
- Мойте руки и проходите на кухню. А я пока переоденусь.
В ванной ощущался еле уловимый запах здоровой молодой женщины. На трубе висело три полотенца. Алекс подумал, что вот этим вот большим бело-розовым махровым полотенцем она вытирается, когда моется. Полотенце пахло смесью мыла, шампуня и свежего женского тела.
Над ванной на вешалке для белья висели женские трусики. Белые, в мелкий синий горошек. Белые, в мелкий цветочек. Черные, полупрозрачные. Светло-бежевые. Белые, с кружевом и с полупрозрачной вставочкой на том самом заветном месте. Интересно, какие трусики на ней сейчас?
На кухню зашла Надежда Павловна. В летнем платье в белую и розовую полоску, на пуговках спереди, в бежевых домашних шлепанцах и без колготок. Светлые волосы рассыпались по плечам.
- Наверное, вы хотите есть? Могу сварить вам пельмени.
- Не откажусь.
Было приятно, что она проявляет к нему заботу. Она поставила на плиту кастрюлю с водой.
- Показывайте, что вам там задают.
Пока она смотрела в его тетрадь и листала газету «Москоу ньюс», он пялился на ее голые коленки.
Она встала, чтобы насыпать в кипящую воду пельмени. Он ощутил желание подойти к ней и обнять.
Большая миска с пельменями стояла посреди стола. Ему она положила полную тарелку. Несколько штук положила себе.
- У меня есть немного домашней наливки.
- Задним числом отметим 23 февраля и 8 марта. (Она улыбнулась).
Наливки в бутылке было около половины.
- Вы мужчина, вы наливайте.
Он налил ей, а потом себе.
- За встречу – улыбнувшись, сказала она.
Это была сладкая смородиновая наливка. Надежда Павловна пояснила, что черная смородина растет у них на даче, а наливку делает ее мама.
Пельмени были на вкус так себе, но из ее белых рук он мог есть все, что угодно. Она сидела рядом. Через ткань платья двумя объемными полусферами соблазнительно проступал ее бюст. Что делать? Обнять? Поцеловать в губы? Тронуть за грудь? Откровенно сказать, что она нравится ему, как женщина?
- За вас, Надежда Павловна.
Поднимая свою рюмку, она улыбнулась. Наливки в бутылке оставалось на один или два раза. Надежда Павловна почти полностью вынула ступни из шлепанцев. Нужно будет предложить ей выпить на брудершафт – подумал он, понимая, что решиться на это будет непросто.
Ему вспомнился анекдот. Мальчик учил английский по порнофильмам. Экзамен не сдал, но учительницу уговорил. Конечно, он не стал его рассказывать, а рассказал другой, примитивный армейский про прапорщика. Учительница весело смеялась, обнажая ровные белые зубы. Она снова сунула ноги в шлепанцы. Потом наполовину высунула.
- Знаете, первое время в армии у меня было всего два основных желания.
- И какие же?
- Выспаться и нормально поесть.
- Там так плохо кормили? – в ее глазах промелькнуло беспокойство.
- Нет. Только первое время плохо. Потом перевели в другую часть, и там уже кормили просто прекрасно. Но там были очень высокие нагрузки, и потому нам постоянно хотелось есть. А потом, в боевой части, все стало совсем уже экстремально.
- Ого. В боевой части… А где вы служили?
- Сначала в обычных войсках. Потом забрали в спецназ, в учебку, а после учебки отправили в Афган.
Он сказал «в обычных войсках», и ему самому стало смешно. Что это за такой род войск «обычные войска»? Есть пехота, ПВО, танкисты, артиллеристы, стройбат, погранцы, тот же спецназ. А тут он так и сказал «в обычных войсках», чтобы не упоминать стройбат, и она это проглотила. Словно в каком-то анекдоте про блондинку. Хотя, о таких страшных войсках, как стройбат она почти наверняка ничего не знала.
У нее округлились глаза. Она снова поставила ноги на шлепанцы, словно показывая, какие у нее красивые ступни и пальчики на ногах.
- Вы воевали в Афганистане?
- Довелось. (Он сказал это так, словно речь шла о чем-то совсем обыденном, хотя, упомянул об этом, чтобы рисануться)
- Так расскажите. Это же так интересно.
Он и рад был бы рассказать ей о том, как воевал в Афгане, но многого просто не помнил. Вот их ИЛ-76 приземляется в аэропорту Кабула. А дальше все обрывается, словно в кино. Кефир рассказывал ему про бой с душманами и о том, что было после боя. Но сам он этого совершенно не помнил. Вот они подошли к кишлаку, устроили засаду. С минуты на минуту должна подойти пехота. Но дальше снова все обрывается. Казалось, кто-то почистил ему память, как на компьютере удаляют ненужные файлы.
- Ну, расскажите – чуточку капризно попросила Надежда Павловна.
- Знаете, самым сложным было то, как нас готовили. С утра до вечера то бегали, то стреляли, то метали ножи в цель. То рукопашный бой, то прыжки с парашютом. (Про прыжки он загнул. Прыжков было всего пять). Случалось, ночью поднимали, и устраивали марш-бросок или ночные стрельбы.
- Да, вам есть, что вспомнить.
В ее взгляде читалось восхищение и что-то еще…
- А дедовщина у вас была? Знаете, про Советскую Армию писали и рассказывали страшные вещи. Что над солдатами там издевались. Что многие не выдерживали.
- В спецназе дедовщины практически не было. А вот в обычных войсках, там была и дедовщина и много чего еще, гораздо хуже.
- А что-то могло быть еще хуже дедовщины? (Она не только красивая, но еще и очень добрая, и его злоключения вызывают у нее сопереживание).
- Всякое бывало (он пожал плечами).
- Надо же, какую суровую школу вы прошли.
Подвинув ногу под столом, он словно случайно коснулся ее стопы. Чуть надавил. Интересно, уберет она ногу или нет? - подумал он, и подвинув ногу еще, ощутил приятную мягкость ее коленки. (А ведь она чувствует, как я отношусь к ней. Да и наверняка видела, как я на нее пялюсь. Обычно женщины замечают такие вещи)
Она молчала, и он молчал, не зная, о чем говорить. (Она прекрасно все поняла, и все эти застольные разговоры – не более, чем условности. Она все поняла, в том числе то, что я это понял). Он надавил стопой чуть сильнее, и ощутил ответное пожатие.
- Давайте, уже допьем эту наливку – Надежда Павловна небрежно махнула рукой – сколько ее там осталось.
Значит, нужно предложить это сейчас. Потом может просто не быть возможности. Допьют наливку, попьют чай, и он пойдет к себе домой. Кажется, он робел сильнее, чем перед прыжком с парашютом или перед спаррингом в полный контакт.
- За 8 марта.
- Хорошо.
- А давайте выпьем на брудершафт?
Она молчала, словно не расслышала, что он сказал. Потом чуть заметно кивнула. Их руки переплелись. Выпив, Надежда Павловна поставила рюмку на стол. Интересно, что она сейчас думает, и что она сейчас чувствует? Теперь в любом случае он должен ее поцеловать. Но ведь поцелуи бывают разные. Когда он поцеловал ее в губы, она закрыла глаза, и он сразу почувствовал, как ее язык нежно облизывает его верхнее небо.
- Дожилась. Вот уж не думала, что когда-то буду целоваться со своим бывшим учеником – тихо сказала она, и виновато улыбнулась. Он обнял ее за талию.
- Ах, Надежда Павловна, вы такая молодая и красивая.
- Не такая уже и молодая. (Она вздохнула)
- Но вы такая красивая.
- Знал бы ты, сколько раз мне говорили об этом.
- Давайте я схожу в магазин, куплю чего-нибудь к чаю, ну и какого-нибудь вина.
- Ну, я не знаю. Стоит ли…
- Так много мы пить не будем, чисто символически.
Денег в кармане было вполне достаточно не то, чтобы скупиться в ларьке или в магазине, а даже для того, чтобы сводить даму в кафе или ресторан. В ларьке возле метро продавали и алкоголь, и кондитерские изделия, и еще всякую всячину.
Выбор алкоголя был шикарен. Множество вин, коньяков и ликеров в красивых бутылках, и куча разновидностей водки. Абсолют. Чингиз-хан. Столичная. Московская. Пшеничная.
Он взял вишневую настойку в красивой бутылке, небольшой тортик с розочками из крема, банку польских консервированных сосисок и банку оливок.
- Да, и презервативы.
До этого сегодня может и не дойти, но лучше, чтобы они были. Продавщица понимающе улыбнулась.
- Сколько?
- Восемь.
- Куда это ты собрался? – раздался сипловато-прокуренный бодрый голос.
Рядом, созерцая ликеро-водочное великолепие, стоял Шапа.
- Так, в гости к одной знакомой.
- Добавишь немного лаве на бутылку?
- Добавлю.
- Может, и примешь со мной для тонуса пятьдесят капель?
- Так я иду в гости.
Шапа иронично хмыкнул. Употребление алкоголя у него было возведено в некий особый рутуал.
- Так ничего, выпьешь немного для храбрости. Кстати, я видел, как вы шли с той блондинкой. Просто не стал подходить, а то мало ли. Так что, присядем на лавочку, хлопнем, и разбежались?
- Только я еще возьму мандаринов (Вспомнилось, как она жаловалась на весенний авитаминоз. Да, еще надо купить ей цветы).
- Лучше бы взял еще чекушку.
- Шапа, у меня не фонд помощи алкоголикам. Я сам сейчас бедный студент.
- Ладно-ладно, знаем мы, какой ты у нас бедный. Такие вина покупаешь дамам.
- Ну, за успехи во всех начинаниях – произнес тост Шапа. (За то, чтобы сегодня я переспал с Надеждой Павловной – добавил про себя Алекс).
По вкусу водка подозрительно напоминала разбавленный спирт. Закусив мандариновой долькой, Шапа достал сигареты «Столичные».
- Будешь?
- Давай.
Выкинув бычок, Алекс закусил сникерсом, чтобы отбить запах.
- Еще по одной?
- Нет, Шапа. Мне надо идти.
- А я бы рассказал тебе кое-что интересное.
- Давай в другой раз?
- Тогда позвони мне завтра. Не забудь. Я просто обязан рассказать тебе кое-что.
- Ладно, позвоню.
- Давай, герой любовник. Капец у тебя шляпа дымится.
- Какие красивые! – воскликнула Надежда Павловна, принимая у него букет из пяти алых роз. В ванной трусиков уже не было. Интересно, какие трусики на ней сейчас?
Под столом их колени соприкасались, и эти прикосновения отдавались у него ниже пояса.
- За что пьем? – поинтересовалась она.
- За 8 марта.
Они выпили на брудершафт и стали целоваться. Просто и естественно. Как мужчина и женщина, которые уже занимались любовью и хотят еще. Это было приятно, и в то же время ему хотелось большего. Чтобы она лежала в постели с раздвинутыми ногами, и голая. Чтобы он лег и вошел в нее (желательно при свете, чтобы видеть ее кукольно-красивое лицо, ее тело, видеть ее чувства и эмоции). Вроде бы, все так просто, а вместе с тем, так дьявольски сложно. Мужчина и женщина сначала просто целуются, а спустя какое-то время целуются уже в постели, когда он лежит на ней сверху. Не так уж часто до этого доходит на первом свидании. На третьем, на четвертом. Бывает, и позже, а случается, что и вообще никогда. Вроде бы, все хорошо, а потом она вдруг говорит что-то, вроде, «ты меня неправильно понял», «я не такая», «я еще не готова» или что-то еще. И отдаляется, оставляя мужчину мучительно размышлять на тему «а что же я сделал не так» и «что могло бы быть, если бы …». Конечно, сейчас все шло хорошо. Трудно было даже представить, что они вот так вот, будут сидеть у нее дома, пить вино и целоваться взасос. Теперь-то он понимал, что нравится ей, и что нравился ей и раньше. Когда он летом встретил ее возле дома. Когда он зашел к ней в школу и попросил помочь с английским. Она сигнализировала ему об этом, но он тупил. Так может, предложить ей это сейчас? Хорошо, не прямо сейчас, но сегодня. А вдруг она обидится? Рассердится. Сразу сделается строгой и неприступной. И что тогда?
- За вас.
- Давай лучше выпьем за 23 февраля. А за меня выпьем потом. И когда пьют на брудершафт, то переходят на ты.
- Хорошо, Надя.
Когда они целовались, его руки с ее талии соскользнули к ней на ягодицы…. Словно нечаянно, он тронул ее за бюст.
Надя сидела, закрыв глаза. Глядя на нее, он ощутил прилив нежности.
- Я люблю тебя – он положил руку на ее голую коленку.
- Ты сам не знаешь, что говоришь – тихо и как-то очень серьезно сказала она.
Взяв нож, он разрезал веревку и открыл коробку с тортом.
- Решил меня сегодня побаловать? - улыбнулась она - Что-то у меня уже голова немного кружится.
Хорошо бы как следует ее напоить. Потом довести до койки. Помочь раздеться. Снять с нее трусики. Он представил, как Надежда Павловна голая лежит рядом с ним в постели. Они целуются. Она раздвигает ноги, и мощным толчком он входит в нее.
- Мне чуть-чуть (она чуть поморщилась) Так за что мы пьем?
- За любовь. (он уточнил) За нашу любовь, Надюша.
Отломав кусочек шоколада, он губами запихнул его ей в рот. Она передала обратно. Целуясь, они так и передавали друг другу этот кусочек. Он взял ее левую грудь, и стал мять. Расстегнул верхнюю пуговку на ее платье, а за ней еще одну.
- Ты очень настойчив – промолвила она, когда он расстегнул крючок на ее бюстгальтере.
- А это плохо?
- Нет. Не плохо. (Она сделала паузу) Ты своего добьешься. Только, ты какой-то уж очень прямолинейный. (Она понизила голос) Но ты своего добьешься.
Так предложить ей это? Сейчас она позволяет себя трогать, значит, в скором времени позволит и кое-что посерьезнее.
- Вот уж не думала, что буду целоваться со своим бывшим учеником. Хотя, у меня был один случай. (Алекс напрягся) Ты в каком году школу закончил?
- В 88-м.
- Значит, он на год младше тебя. Только он после восьмого класса ушел в ПТУ. Так вот, он несколько раз заходил в школу, вроде, как, проведать друзей, ну и заходил ко мне. Довольно симпатичный высокий парень. Потом он из армии несколько раз писал мне письма. Поздравил с восьмым марта. А этим летом пришел ко мне домой. С цветами. С бутылкой коньяка. Сказал, что отслужил в армии и пришел проведать бывшую классную руководительницу.
(Ну, естественно, не он один положил на нее глаз. Красивая женщина. Много желающих закрутить с ней роман. Просто далеко не у всех в такой ситуации хватит наглости. Но, ей, определенно, нравятся молодые парни.
Мы сидели, пили коньяк, разговаривали. А потом он вдруг начал ко мне приставать. Да еще так конкретно. Я сперва даже растерялась. Стал распускать руки. Так и говорил. Я хочу тебя. И все такое. Хорошо, что я мало выпила, а если бы я была более пьяная, он бы, скорее всего, меня изнасиловал. (Представив эту сцену, Алекс захотел надавать тому парню по морде, и не так, как бьют школьники, а так, чтобы поломать лицо) Естественно, я сказала нет. Просила оставить меня в покое. А тогда он знаешь, что сделал? Стал на колени и идет за мной. Я отхожу, а он тыкается мне головой, ты понял, куда. «Надежда Павловна, простите, я был неправ». Стал хватать меня за платье, за ноги. Взял мою ногу, стал целовать. Я не выдержала, сказала ему идти вон. Сказала, что напишу заявление в милицию. Только тогда он ушел. Потом он еще звонил, извинялся. Один раз подкараулил меня возле дома. «Надежда Павловна, вы меня не так поняли». Все я там правильно поняла. В общем, сказала, чтобы он оставил меня в покое и не подходил даже близко. (Ее глаза гневно сверкнули) Я многим мужчинам нравлюсь, так что из того?
Она сидела, опустив голову. Положив руку ей на плечо, он прошептал.
- Надя, я люблю тебя.
- Хотелось бы в это верить. (Вздохнув, она продолжила) Если б ты только знал, как мне трудно. Вот недаром говорят, не родись красивой. Все подруги уже замужем. Я была замужем, но развелась. Муж пил, ругался с моей мамой. Потом уехал в Питер, нашел там другую женщину и оформил развод. Был еще один парень. Мы познакомились летом на море. Потом переписывались, звонили друг другу. Два раза он приезжал. Он служил на Северном флоте, хотел, чтобы я переехала жить к нему. А потом он попал в аварию и утонул. Поэтому я хочу, чтобы ты был осторожным, и не лез ни в какой криминал. (Алекс подумал, что, кроме мужа, у нее явно был не один парень. Красивые женщины всегда вызывают особый мужской интерес. А женщины после тридцати стараются выйти замуж несколько не так, как в двадцать. Вот и у нее, вероятно, были разные истории. Кому-то из мужчин она отказала, а кому-то дала) Ладно, налей мне немножко. (Он налил себе и ей).
- За тебя, Надюша.
В комнате отдыха царил полумрак. На большом круглом столе стояли бутылки с коньяком, водкой и виски, несколько мисок с салатами (Оливье, греческий, винегрет), большое блюдо с картошкой и жареным мясом. Убежище ничуть не напоминало бомбоубежище или бункер, и выглядело, как дорогой отель. Шведский стол. Одноместные и двухместные номера. Зал для совещаний. Комнате отдыха. Спортзал. Бассейн. Зимний сад. Чуть дальше, вроде бы, было озеро, но никто из сценаристов туда еще не ходил. Сейчас несколько сценаристов выпивали, отмечая недавнее вселение, и смотрели на большой плоский экран, где нежно целовались накачанный 22-летний парень и красивая 35-летняя женщина.
Когда она сказала, что у нее был «еще один парень», Егор хмыкнул. Разумеется, парень там был не один. Из них можно было составить небольшую спортивную команду.
Бывший муж. Жених с Северного флота. Через несколько недель после того, как он погиб, у Надежды случился выкидыш. Студент политеха, с которым она встречалась на третьем курсе, еще до замужества. Как она позже узнала, он встречался с еще одной девушкой и, оказавшись перед выбором, выбрал ту, другую девушку, которая была от него беременна, вышла за него замуж и родила от него ребенка.
Мимолетный роман с командировочным. Это когда уже с мужем все катилось к разводу. Муж в очередной раз приехал мириться, и, войдя в квартиру, застал Надежду с другим мужчиной, который успел надеть штаны, но не успел застегнуть рубашку. Сама Надя еле успела накинуть на голое тело домашний халатик. То, чем они занимались, не вызывало никаких сомнений. Получился скандал с руганью и взаимными упреками. А также мужской разговор на площадке между этажами, закончившийся мордобоем, который не выявил победителя.
В 29 лет появился еще один жених. Они встречались примерно с полгода, когда оказалось, что он женат. Правда, он обещал развестись с женой, но уходить не спешил, предпочитая жить с женой и крутить роман на стороне.
Были четыре курортных романа, длительностью от четырех до семнадцати дней. Это те, в которых дело доходило до секса.
В самом коротком сексом они занялись на второй день после знакомства. Они погуляли, зашли в ресторан. Мужчина подарил ей шикарный букет роз и пошел ее провожать. В парке они сели на лавочку передохнуть. Надя была в белых босоножках на высоком массивном каблуке и коротком белом платье с открытыми плечами. Мужчина беззастенчиво ее лапал, а потом стал настойчиво предлагать заняться любовью. Немного поломавшись, она согласилась. Они зашли в беседку. Сначала он взял ее по-гусарски, сидя. Чуть позже Надя наклонилась, и он вошел в нее сзади.
Разумеется, мужчине хотелось продолжения, он пролез к ней в окно, и всю ночь они провели на старой скрипучей кровати. Ушел он под утро тем же путем, чтобы не компрометировать Надю перед женщиной, сдающей комнаты отдыхающим.
На другой день он опять залез к ней через окно. Он хотел без презерватива, но Надя побоялась возможных последствий. После недолгих уговоров она согласилась сделать ему минет.
На четвертый день ему надо было уезжать. Он предложил Наде обменяться телефонами, и следующим летом поехать на море вдвоем. Он работал на Севере и хорошо зарабатывал. Однако, он ей так и не позвонил, потому что по пьяни потерял блокнот с ее номером телефона. А так Надежда Павловна вполне могла бы преподавать английский язык в какой-нибудь из школ Ханты-Мансийска.
Ей было 32, а ему 21, и этой весной он вернулся из армии. Они познакомились в кафешке. Он предложил ей пойти вечером в кинотеатр, и она согласилась. Он хорохорился, рассказывая, как в армии он всех «строил». Надя стала для него первой женщиной. Ей пришлось учить его всему, он даже не умел, как следует, целоваться.
Зато потом ей не пришлось об этом жалеть. Две недели пролетели, как сладкий сон. Мальчик оказался хорошим учеником, но она знала, что учит его не для себя, а для других девушек и молодых женщин. Именно тогда она осознала, что предпочитает парней помоложе.
Ее груди были по размеру, как два крупных апельсина или два не особо крупных грейпфрута. Чуть вытянутые вперед, словно боеголовки, они слегка провисали под своей тяжестью, словно в доказательство своей натуральности. Белые, идеально гладкие, увенчанные небольшими розовыми сосками. На них можно было смотреть вечно. А лучше – не смотреть, а трогать. Или целовать взасос, как младенец сосет материнский сосок. Только мужчиной в такой ситуации движет не голод, а куда более мощный инстинкт, напрочь отключающий мозг. Целуясь с Надей, он мял ее бюст. Потом поцеловал ее в грудь возле соска, и в том месте появился красноватый засос. Потом обхватил губами сам сосок, словно желая попробовать, какой он на вкус.
Надя, словно спящая красавица, сидела, чуть раздвинув голые ноги, опустив голову и закрыв глаза. Наклонившись к ее уху, Алекс прошептал.
- Надюша, я хочу тебя.
Она молчала, словно не слышала. Но он знал, что она услышала. Просто, пребывала в затруднении, не зная, что на это ответить.
Общественная мораль учит, что когда это случается слишком рано, то такие отношения крайне недолговечны, получается, мужчина немного попользовался, и все...
- Как-то уж очень быстро у нас все получается – наконец, сказала она. (вот, признала очевидные вещи).
- Я очень тебя люблю.
- Господи, Леша, я уже не такая молодая женщина.
- Но вы такая красивая. Я люблю вас. (Почему-то он снова перешел на вы).
Платье задралось чуть ли не до пояса, открывая его взгляду безупречно гладкие бедра. Между ними маленьким белым треугольником выглядывали ее трусики.
Сначала он поцеловал ее в губы, и пока они целовались, ласкал ее грудь. Потом поцеловал ее в сам сосок. Запрокинув голову назад, Надя дрожала. Ей становится трудно контролировать себя – догадался он. Делать следующий шаг или пусть все идет так, как оно идет? Они допьют вино. Обменяются телефонами. Договорятся о следующей встрече, и он пойдет домой. А завтра они встретятся и продолжат.
и, совершив над собой волевое усилие, приподнял резинку от трусиков и положил руку ей на лобок, словно мехом, поросший короткими мягкими волосками. Он понимал, что поступил очень смело, что, возможно, следовало попридержать коней, и ждал, какова будет ее реакция. Это было, как зайти в квартиру без приглашения и, стоя в коридоре, ждать, пустят ли тебя внутрь или посоветуют идти с миром. Ни слова не говоря, она взяла его руку в свою, и медленно переложила к себе на бедро.
Все уже зашло достаточно далеко – подумал он - Даже, если сегодня ничего не получится, в следующий раз мы точно займемся любовью. День-два можно и потерпеть.
Но ведь она не возмутилась, не воскликнула что-то вроде, «что ты себе позволяешь». Так почему бы не сделать еще заход? Не сразу, а чуть погодя.
Они опять целовались. Одной рукой он тискал ее бюст. Другую руку он держал на ее бедре. Потом снова залез к ней в трусики, сразу найдя половые губы. Она взяла его за руку, но убирать не стала.
Только чуть вздрогнула и поморщилась, когда он просунул туда палец, который тут же стал мокрым.
Опустившись перед ней на одно колено, он взасос целовался с ней, трогая ее половые губы.
- Леша, я ведь не железная – взмолилась она.
- Надя, ну только один раз – попросил он, заранее зная, что одним разом дело не ограничится.
- У тебя есть презерватив? – спросила она, и он понял, что она согласилась.
- Да, есть.
- Ой, я такая пьяная. Помоги мне встать. (Он подал ей руки, и она встала).
Держа ее за ягодицы, он последовал за ней в коридор, а потом в комнату. Открыв ящик для постельного белья, Надя стала стелить постель.
- Только погаси свет и задвинь шторы.
Сняв платье, она повесила его на спинку кресла. В темноте ее тело белело, словно мраморная статуя. Повалив ее на кровать, он аккуратно стянул с нее трусики.
- Презерватив – напомнила она.
С каждым новым толчком он старался протолкнуть член как можно глубже. Движением бедер Надя старалась вытолкать его из себя, но получалось не полностью, а где-то наполовину или на треть, и сразу следовал новый мощный толчок.
Очень скоро Алекс ощутил, что как-то уж очень хорошо ее чувствует. Презерватив порвался – догадался он. В подобных ситуациях мужчина, словно тетерев в брачный период, не способен думать о чем-то другом, кроме полового акта.
Вот и он не стал останавливаться. Его движения стали еще более мощными. Напряжение достигло крайней степени. Хотелось продлить этот сладкий миг, но это было уже невозможно, как невозможно удержать брошенный мяч в воздухе.
Член судорожно задергался, словно шланг, по которому пустили слишком сильный напор воды, и выплюнул из себя мощную струю спермы. Надя обмякла, словно тряпичная кукла.
- Ты в меня кончил? – не то, чтобы спросила, скорее констатировала она.
- Презик порвался.
Что еще он мог сказать в свое оправдание? Да и оправдания были сейчас не нужны. Но он почувствовал себя, словно ученик, который не знает, правильно ли ответил на вопрос учительницы. Учительница одарила бывшего ученика какой-то по-особому доброй улыбкой.
- А я-то подумала, почему вдруг стало так хорошо.
Алекс достал из ее вагины мокрый от слизи презерватив и положил на пол рядом с кроватью.
- Леша, а ты не боишься, что я забеременею?
Он ответил не сразу. В подобных ситуациях мужчина думает, прежде всего, о собственном удовольствии, а возможные отдаленные последствия видятся чем-то призрачным и не заслуживающим внимания.
- Нет, не боюсь.
Он представил Надю беременной, потом представил ее с детской коляской, в которой лежал толстенький розовощекий младенец.
- А если вдруг?
- Я люблю тебя и хочу быть с тобой.
- Знаешь, у меня проблемы с деторождением, так что можешь в меня кончать.
Вскоре все повторилось по второму разу. Ее мягкие губы. Кукольно-красивое лицо. Разметавшиеся по подушке длинные светлые локоны. Налитые полушария грудей, увенчанные розовыми сосками. Обалденно красивые ноги. Сдавленные стоны при каждом его движении. Раздувшийся от напряжения член. И нестерпимо приятная сладкая боль, когда он кончал. А еще осознание того, что Надежда Павловна, а для него просто Надя, теперь его женщина.
- Ну вот, ты и добился, чего хотел. Сходи, помой его. (Она сказала это мягко, без какого-либо нажима, но почему-то он вновь уловил учительские нотки).
Пока он был в ванной, яркие картинки их недавнего совокупления стояли у него перед глазами, словно сцены из порнофильма, а тело, казалось, помнило все это до мельчайших подробностей. Он снова ощутил жгучее желание. Как тогда, когда они сидели за столом и целовались. Только тогда он еще не был уверен, что переспит с ней. Или когда он впервые увидел ее голый бюст. А теперь они переспали, и он два раза в нее кончил.
- Подожди, я тоже схожу.
Надя, в одних шлепанцах, мягко ступая, вышла в коридор. Ее голые ноги, ее круглый белый зад еще одной до боли сладкой картинкой отразились у него в мозгу.
Пока она мылась, время тянулось нестерпимо медленно. Наконец, в коридоре послышались тихие шаги, и на пороге комнаты появилась она. С мокрыми волосами, завернутая в полотенце, прекрасная, словно вышедшая из морской пены Афродита. Розовое махровое полотенце лишь частично закрывало ее тело, оставляя открытыми плечи и ноги, словно выточенные из мрамора. Он взял ее за ягодицы, ощутив их приятную мягкость. Развернул полотенце вошел в нее, Надя тихо ахнула.
В том, чтобы заниматься любовью стоя, была своя, особая прелесть. Да, немного неудобно, зато ее вагина стала более узкой, и при движениях член буквально терся об ее влажные стенки. Так не могло продолжаться долго, ему стало еще более тесно, вот он задергался, и вскоре взорвался мощным фонтаном где-то внутри. Надя громко вскрикнула и если бы он не подхватил ее, опустилась бы на пол.
- Может, давай попробуем по-другому? – предложила Надя, когда они лежали в постели, и он хотел взять ее уже в пятый раз.
- А по-другому это как?
- Чтобы ты был сзади.
Она встала на четвереньки, словно кошечка, выгнула спину и чуть раздвинула ноги, открывая путь к вагине.
То, что у Нади красивая попа, он знал еще с тех пор, как положил на нее глаз. Сейчас он видел только две округлые белые половинки, в таком положении сделавшиеся еще больше, да разметавшиеся по плечам и спине длинные светлые волосы. Он чувствовал, как внутри поднимается волна какой-то дикой животной страсти. Сидящий в нем дикарь велел цивилизованному человеку отойти в сторону.
Он проталкивал раздувшийся и затвердевший член в обволакивающую его мокрую теплую вагину, с каждым новым толчком стараясь затолкать поглубже. Роскошный Надин зад ритмично покачивался при каждом толчке, распаляя в нем основной инстинкт. При каждом толчке она стонала так, словно он причинял ей боль, но он знал, что на самом деле это совсем не так. Боль и наслаждение зачастую отделяет лишь тонкая грань. Сначала он держал ее за ягодицы. Потом правой рукой взялся за ее сосок, и это прикосновение сладкой тянущей болью отдалось в паху. Уже от одного этого он чуть было не кончил. Еще несколько движений, и член задергался, словно в конвульсиях, извергая из себя мощную струю.
Женщина, раздвинув ноги, лежала на кровати, парень, лежа сверху, раз за разом совершал простые, но необычайно приятные движения.
В то время, как его затвердевший пенис терся о стенки ее вагины, он и она целовались взасос.
- У меня уже губы распухли – с трудом выдавила из себя она, обретя возможность говорить. Он поцеловал ее левую грудь, оставив в паре сантиметров от соска засос. Последовало приближение камеры. Теперь едва ли не треть экрана занимал ее бюст. Алекс задвигался быстрее, чуть ли не вдавливая блондинку в кровать. Еще одно приближение камеры. Вот он задергался, а потом их тела сразу как-то обмякли.
- Я еле сдержалась, чтобы не закричать. Не хочу, чтобы соседи слышали. Будут потом рассказывать про меня всякие гадости.
- Это какой у них уже раз? – спросил Юра Власенко.
- Вроде, седьмой – ответил Егор. Сценарий он писал чуть ли не на коленке.
- Да, похоже, у них еще вся ночь впереди – заметил Виктор Андреевич.
Они лежали, обнявшись и постепенно приходя в себя.
- Ну, что? Будем спать укладываться? – спросила она. Он утвердительно кивнул – Тогда ты иди в душ, я еще полежу немного. Да, и позвони родителям, предупреди, что не придешь домой ночевать.
Алекс вышел. Надежда осталась желать. Камера крупным планом показывала ее роскошное белое тело. Голени. Идеально округлые коленки. Гладкие бедра. Половые губы. Необычайно сексуальный живот. Бюст, два белоснежных холма с розовыми сосками-вершинами. Лицо, еще хранившее следы недавних эмоций.
- Мне бы такую учительницу – сказал Юра – я бы с удовольствием брал у нее уроки.
- У парня хороший вкус – заметил Виктор Андреевич.
Алекс вернулся из душа. Взяв что-то из шкафа, Надежда вышла. Голая и в шлепанцах на босу ногу. Парень проводил ее вбирающим мужским взглядом.
Камера переключилась на ванную комнату. Женщина мылась не спеша, тщательно намыливаясь, и совершенно не подозревая, что на нее смотрят. Вымывшись, она встала босыми ногами на коврик, вытерлась махровым полотенцем, надела пеньюар и направилась в спальню. Черный полупрозрачный пеньюар едва прикрывал ее зад и самый верх бедер, оставляя ноги почти полностью открытыми. Ее груди чуть не вываливался наружу, а сквозь полупрозрачную ткань просвечивали соски. Сейчас Надежда выглядела даже красивее, чем полностью голая.
Едва она легла в кровать, как Алекс нежно обнял ее, сунул руку под подол, и вскоре они уже с прежним пылом занимались любовью. Есть вещи, на которые можно смотреть вечно, и все внимание присутствующих в комнате мужчин было приковано к влюбленной парочке.
Теперь он и она просто лежали рядом и разговаривали.
- Я хочу тебе кое-что сказать. Даже не знаю, как ты это воспримешь. Может быть, подумаешь, что я какая-то сумасшедшая. (Она замолчала)
- Говори. Я слушаю.
- (Она перешла на шепот) В последнее время со мной происходит что-то непонятное. Такое впечатление, будто бы я свою собственную жизнь проживаю заново. У тебя самого такого не было?
Он опешил. Надя словно повторяла его собственные мысли. Хотя, если это происходит с ним и с Кефиром, так почему это не может происходить с ней? И тогда это должно происходить и с другими людьми.
- Знаешь, со мной тоже происходит нечто такое, что не укладывается в рамки здравого смысла, и я хочу во всем разобраться.
- Так давай разбираться вместе.
- Только начнем не прямо сейчас, а чуть позже?
- Почему?
- Потому что прямо сейчас я очень тебя хочу.
Они лежали, нежно обнявшись, и о чем-то шептались, но находящиеся в комнате отдыха зрители не могли разобрать слов.
- Только говори потише. Нас могут услышать. Ну, те, которые все это устраивают.
- Хорошо, Надюша.
- Думаешь, я вся вот такая развратная, взяла, да и отдалась тебе с первого раза?
- Я думаю, что мы просто любим друг друга.
- Да. Друг к другу нас сильно тянет. Знаешь, я помню, какой ты был в школе. Такой мелкий, а смотрел на меня, как мужчина смотрит на взрослую женщину (Она тихо засмеялась). Вот прямо раздевал взглядом. Мне даже становилось смешно. У тебя еще лицо было такое красивое. И сам был такой умный, хорошо учился. Я еще думала, мальчик вырастет, от девочек отбоя не будет. Потом встретила тебя возле дома. Сперва подумала, что за парень? Лицо, вроде, знакомое. Мы тогда пообщались, а позже я тебя вспомнила.
- Наверное, мне тогда следовало вести себя поактивнее…
- Наверное. Правда, я все равно через несколько дней должна была уехать на море. Вожатой в пионерлагерь. Но потом ты мог бы и зайти в школу.
- Я же потом заходил.
- Да, но тебе следовало зайти раньше. (Пока она не познакомилась со своим будущим мужем – догадался он)
- Попробую исправить это упущение.
Он положил руку ей на лобок, и вскоре они уже в очередной раз совокуплялись в миссионерской позе.
- Давай уже спать. Мне завтра утром на работу. Еще нужно заполнить и раздать табели.
Он согласился. Но еще четыре трахал ее полусонную.
Проснувшись, он снова ощутил, как на него накатывают желания. За окном только-только начинало светать. Нади в кровати не было. Умывается или же готовит завтрак? Он потянулся к тумбочке, на которой вчера оставил свои часы, и обомлел. Мебель в комнате была совсем другая. И стояла она совсем по-другому. В кресле лежала его одежда, но не та, в которой он пришел в гости к Наде, а та, в которой он был, когда его привезли с работы в Институт. В сумке лежал его экземпляр договора.
Квартира больше напоминала двухкомнатный номер в отеле. Он заглянул в другую комнату, в ванную и на кухню. Нади нигде не было. Он вышел на балкон. Вместо привычных девятиэтажек всюду стояли четырех-, пяти- и шестиэтажные дома. Чуть дальше возвышался многоэтажный дом, этажей двадцать, если не больше. И с трех сторон виднелись горы, поросшие лесом.
Что же это за город такой? Куда я попал? Неужели это и есть то самое пресловутое Убежище? Интересно, работает ли тут мобильная связь?