Типы существ. Нежить

*Убедительная просьба не читать вендорские тексты в этом кошмарном формате - здесь они просто для знакомства, а читать их неизмеримо лучше уже в заботливом пдф, который ждет всех по внешней ссылке на ВК и, разумеется, абсолютно бесплатно, как всегда было, есть и, очень надеюсь, будет с любыми вендорскими текстами*

Один из самых сложных в понимании и описании типов существ, нежить слишком разнообразна и требует индивидуального подхода к каждому своему виду. Объединяет ее лишь одно – мертвенность тел разной плотности. А уж кто этими телами управляет, и насколько глубоко они мертвы – тут уже полный разброд. Тем более что в эту статью оказались включены и существа, нежитью не являющиеся, а просто тесно связанные с миром мертвых.

Зарождение некромантии
В нормальных условиях нежити не место. Скелеты и трупы должны предаваться земле или сгорать, астральным же духам следует постепенно растворяться в астральном мире или направляться вместе с хозяином в Вечный Мир, если этот хозяин за свою жизнь не сумел поднять сознание выше частоты астральных энергий. Есть еще третий вариант: прохождение чистилища именно в астральной оболочке – когда душа после смерти тела попадает, скажем, в царство Аида, где проходит очищение скукой, чтобы глубоко осознать, как бесцельно и приземленно была истрачена жизнь…
Но даже в этих, нормальных, условиях бывают исключения – когда астральные тела остаются на материальном плане. Причин тому масса, но главная – чрезмерная привязанность к чему-то из последней жизни. И тут есть важный раздел на два варианта: если какую-то разовую, но мощную привязку получила сравнительно высокочастотная душа (жил человек, думая от высоком, но погиб в мучениях, и это его перед смертью слишком впечатлило), то она просто сбрасывает астральную оболочку или обычно ее часть (это важно!), а сама отправляется на заслуженный этаж Вечного Мира, пусть и приторможенная слегка таким якорем. Если же человек и жил низкочастотно, и умер так же, то есть вариант (пусть и очень небольшой), что он останется в астральном теле на материальном плане еще и в полном сознании. Это редкая форма чистилища, и обычно такой призрак получает свободу и билет в Вечный Мир, когда решает какую-то из своих задач (получает прощение, прощает, отдает или что-либо еще: главное – освобождается от привязанности)… Таких случаев, конечно, поменьше, и обычно подобные приземленцы либо очищаются более быстрыми способами, нежели призрачная вахта, либо попросту несут эту вахту там, где и полагается – в астральном мире. Отличие первых от вторых мы рассмотрим, когда речь пойдет конкретно о привидениях и призраках, пока же вернемся к теме.
Это все говорилось о нормальных условиях. Но в Вендоре они давно не такие, и мертвые тела вовсю используются как богами, так и архидьяволами, что уж говорить о рядовых некромантах…
Первым, насколько известно, обратился к нежити Кощей. Поглубже об этом рассказано в статье о Руси, а здесь можно привести упрощенную версию. Запертый в крошечной астральной локации, слившейся с недрами горы, Кощей отчаянно искал способы сначала выбраться оттуда, а затем, вероятно, просто отомстить. Вот и соблазнил Морену – богиню, отвечавшую за уход душ в тонкие планы. Сначала отступники занялись созданием нечисти, извратив ритуалы богов по обращению желающих в берегинь. А затем в изощренный ум Кощея проникла идея о расширении влияния путем создания еще и нежити. Тогда они с Мореной и принялись ловить сброшенные в астральном мире астральные же оболочки. Привидениям не давали спокойно раствориться, а призраков прельщали новыми возможностями.
Постепенно Кощей дистанционно окружил себя сторонниками – первыми некромантами, которые стали поставлять своему господину и нежить другого, нежели раньше, сорта – костяную и плотскую… Вся эта активность предсказуемо встревожила богов русского пантеона, и они сделали ответный шаг – создали резервацию для мертвых душ, а управлять ею поручили богу Велесу и Яге – великой ведьме (говорят, богине), сознательно совершившей ритуал, сделавший нежитью ее саму. Этот ритуал позволил Яге стать полноценной жительницей мира мертвых – проводником между этими мирами для всех, кто мог нечаянно пополнить ряды Кощеевой армии. Велес с Ягой стали наводить порядок в обоих мирах: Велес отвечал за ритуалы, которые уводили покойников в резервацию, где их астральные тела растворялись, а кости и плоть были защищены от попыток овладения. Яга же занималась душами уже внутри так называемой Нави – области астрала, над которой Кощей получил контроль. Благодаря их трудам, появлению первых богатырей и вовлечению в процесс ведьм-ягинь – на большой части севера материка (Русь, Скитания, позже Хазария) – стал наводиться какой-никакой порядок, а в распоряжении отступников оказывалось все меньше мертвых тел и фрагментов душ.
Тогда Кощей отправил некромантов в другие регионы Вендора, чтобы они оттуда пополняли его армии, да и просто закреплялись там сами. Это вынудило и богов других кланов создавать свои резервации по подобию русской. Особенно преуспели олимпийцы, создав большое царство душ под руководством Аида. Другое дело, что, спустя века, Зевс подбил брата использовать энергию душ в своих интересах, но как минимум на некромантской карте мира это никак не сказалось. А вот просчет Одина обошелся Вендору дорого. Лидер скандского клана, напуганный видением о конце мира и поглощенный надеждой его избежать, выделил для душ храбрецов целую кучу залов в своем дворце, но не учел маятник баланса. Внушив всем, что души смельчаков попадают в прекрасную Вальхаллу, он предсказуемо добавил темных красок в описание царства Хель, созданного как резервация для обычных душ. С веками это привело к проблеме: в сознании народа царство Хель стало цитаделью беспросветного мрака, ведь попытка подчеркнуть позитивность Вальхаллы вылилась в противопоставление ей именно царства Хель. А что противоположно доблести? Зависть, злоба и жажда мести. Так, видимо, и укрепился миф о том, что мертвецы царства Хель рано или поздно придут мстить живым, а заодно и эйнхериям – душам, пирующим в Вальхалле. Ну а раз мысли имеют большую силу, царство Хель и наполнилось теми энергиями, которыми окутывалось в сознании народа… Сама Хель, надо заметить, в этом виновата лишь отчасти – в первые десятилетия после своего рождения и вступления в правители царства мертвых она пыталась добросовестно навести там порядок, как это делали Велес, Яга, Аид и Персефона, но затем не выстояла под напором мрачных образов и стала такой, какой ее поначалу ошибочно считали.
В итоге скандское царство мертвых, создаваемое для порядка, превратилось в резервацию для сил тьмы. Причем, раз создавалось оно полноценным царством, именно туда продолжали послушно направляться почти все сброшенные астральные оболочки скандов, а заодно – и те призраки, которым в силу обилия грехов нужно было пройти чистилище мрака. И все они попадали в распоряжение Хель, а вскоре и Кощея, легко подмявшего дочь Локи под себя… Постепенно царство Хель стало тем местом, куда некроманты уже созданного Легиона взялись массово поставлять не только духов, но и другие типы нежити – скелетов и зомби, готовя все это воинство ко дню Рагнарек. Сразу в нескольких местах Ллантрейна, в ряде мест других регионов – были поставлены врата, через которые некроманты отправляли к Хель оживленные трупы и кости. Правда, не везде это получалось – там, где ритуалы совершались в соответствии с установленными традициями, или там, где побывали жнецы и ангелы смерти, завладеть телами покойников не выходило. Но в Скандии такого ритуала быть не могло – любые ритуалы так или иначе были уже прочно завязаны на царстве Хель, а потому хоронить покойников, сохраняя целостность тела, означало подвергать их риску попасть в руки некроманта. Отсюда пошла традиция сжигать мертвецов на плотах, чтобы они никак не доставались некромантам, ну, и пришлось дополнительно мотивировать воинов на храбрую смерть, которая отправляла дух в Вальхаллу, а тело делала неуязвимым для ритуалов поднятия.
Тогда некроманты переключились на Гелэрис и земли варваров. Кельтские боги уснули слишком рано и не успели толком создать свою резервацию для задержавшихся душ. В итоге неупокоенные астральные духи оставались бесхозными и становились легкой добычей некромантов, как и тела, защищенные лишь в тех случаях, когда за покойником приходил жнец или ангел. Варвары же, оставшиеся, по сути, и вовсе без богов, стали просто находкой – сражались постоянно, умирали часто и жестоко, ритуалами были не защищены – Клондайк для некромантов, что и говорить.
Потому вот уже не один век лучшие люди Кощея работают именно в этих трех регионах: Скандия, Гелэрис и Смутные земли Междуморья. Пару веков назад к этим очагам добавился еще один – на ближнем востоке. Там, после крушения лидийской империи, был низложен культ Ахурамазды, и нарушилась система погребальных ритуалов. Темный брат Ахурамазды, Ариман, и до этого иногда применял некромантию, дополняя свою дэво-демоническую армию и мертвецами, но это все равно не было его доминантой. К тому же строгие погребальные каноны (мертвецов поедали специальные собаки) оставляли ему ничтожно мало материала для некромантских ритуалов. Зато после крушения культа хоронить стали кто как, и от Кощея сей факт не утаился – он отправил на восток целую группу опытных некромантов, которые в считанные годы прочно обосновались и закрепились в тех местах, спровоцировав новорожденный орден паладинов на борьбу именно с собой, а не только с демонами и чудищами, как изначально планировал создатель ордена Аристисабаль.
Восток паладинам зачистить более-менее удалось, но отдельные некроманты не сдаются и продолжают свое мрачное дело, даже окруженные со всех сторон гильдиями магов (совершенно не приемлющими некромантию), паладинами и гильдиями бойцов. Что интересно, фатальный удар последней стационарной цитадели нежити на востоке нанесли… вампиры. Но это немного другая история.
На момент повествования (МП), у Кощея под руками есть две собственные астральные резервации нежити и три цитадели на материальном плане. На астральном плане это его собственное царство Темный лес, где он собирает нежить, готовя ее к коротким операциям и мощным кампаниям последнего года, а также – царство Хель, в котором собраны десятки тысяч единиц нежити (в основном – низкоуровневой) для дня Рагнарек. Сама Хель, к слову, уже давно оказалась взаперти на Армагеддонской долине после неудачного ритуала, во время которого пыталась вернуть в мир двух своих братьев – Фенрира и Ермунганда, но не рассчитала сил и была притянута ими сама…
В материальном же мире очаги нежити очень легко вычислить – это Гелэрис, Смутные земли и Скандия. На первом уже не один век заправляет Аделаида – правая рука Кощея, обосновавшаяся на Авалоне – небольшом островке возле Гелэриса. В Смутных землях засел еще один некромант – Корстейн, вовсю использующий местные варварские нравы для пополнения своей армии. Ну а в Скандию вернулся третий по силе некромант, Мефитис, который после неудачи на востоке не потерял доверия Кощея и возглавил остававшихся на Ллантрейне более мелких специалистов. Их база находится в долине Вигрид, но руки уже вовсю тянутся к самому Асгарду – заброшенному городу уснувших богов.
***
Чем же так хороши мертвецы, что сам Кощей вот уже двенадцать веков ими занимается?
Главный их плюс – это отсутствие собственной воли. У нежити сравнительно высокого уровня воля есть, ведь эти мертвые тела подчинены еще живому, осознанному духу, но эта воля локальна. Все ритуалы были разработаны самим Кощеем, и разработаны так хитро, что почти никто из мертвецов не может противиться воле не только самого Кощея, способного воздействовать на разум любого своего слуги в любой момент, но и тем, кто стоит напрямую выше по иерархии, то есть некромантам.
Остальные плюсы заключаются преимущественно в мертвости. Этим воинам не нужно пить, есть, спать, любить, мечтать, сомневаться, лечиться… Им неведом страх, боль и жалость – это безропотные машины для выполнения всех необходимых задач. Надо строить – мы построим великолепный Черный замок по чертежам великой Черной королевы Аделаиды. Надо воевать – мы будем воевать с любым противником. Надо ждать – мы будем ждать веками в своем мрачном, бездумном анабиозе, а потом будем опять строить и воевать…
***
Разумеется, не все так просто. Хватает у нежити и недостатков. Хорошо, когда в твоем распоряжении армия столь безвольных машин, но это требует колоссальной ответственности именно с тебя. Без твоих умелых команд, без твоих безграничных сил – это все превратится в слепую и тупую лавину. Нежить не знает страха, но не знает и отваги, она не имеет слабостей, но неспособна и на подвиг, она не тоскует из-за потерь, но и не прикрывает своей спиной в нужную секунду. Она мертва – в этом ее сила, но и слабость ее – тоже именно в этом.
Некроботы – безвольные рабы некромантов
Настало время подробнее коснуться каждого из основных видов нежити.
Она делится на три ключевых сегмента: костяная, плотская и призрачная. Многие некроманты стараются специализироваться на каком-то одном сегменте, но забывать о других – чревато резким нарушением баланса в отряде, так как свойства нежити разных структурных доминант существенно дополняют друг друга и взаимно маскируют слабые места.
Костяные бойцы хороши в собственной агрессии, но очень слабо держат урон. Плотские – самые живучие, но обычно малы числом, а те, кого может быть много (зомби и упыри) – слишком медлительны. Призрачные воины берут свое хитростью, защитой от простого оружия и специальными способностями, но в бою против подготовленных бойцов с посеребренным оружием – становятся легкой жертвой. Поэтому некромант должен быть не только хорошим магом-ритуальщиком, но и умелым стратегом, либо иметь под рукой такового из числа помощников – лучше всего из черных рыцарей.
Скелеты и трупы – это либо бездушные оболочки, которые управляются небольшим сгустком энергии некроманта, либо полноценные существа (просто мертвые) под управлением астрального духа – как хозяйского, так и постороннего. Понятно, что первые существенно уступают вторым, ибо представляют собой просто мертвых биороботов, способных лишь бездумно выполнять заданную заранее программу. У призрачных бойцов ситуация похожа во всем, за исключением физического тела, в котором астральные духи не нуждаются. Точно так же есть низшие призраки – привидения, которые являются лишь пустыми оболочками, зато, в отличие от скелетов и зомби, не требуют от некроманта энергии для существования (тот их просто перепрограммировал). А остальные – это астральные тела в полном сознании, включая Искру, которая променяла быстрое попадание в Вечный Мир на тоскливое прозябание в астральном теле.
***
Рассмотрим, как выглядит механизм создания костяного раба. Некромант получает в свое распоряжение целый скелет и с помощью несложного ритуала вкладывает в него крошечный сгусток собственной магической силы (по соотношению: 80-90% астральной энергии и 10-20% эфирной ). Этот сгусток, называющийся клумпеном, становится примитивным сознанием скелета и заодно заменяет ему мышечную систему – именно клумпен заставляет кости двигаться, передвигаясь, размахивая дубиной или мечом. По-хорошему, клумпен – это что-то вроде операционной системы, установленной на био- (а точнее, на некро-робота, или еще точнее – некробота). Некроманты научились находить оптимальное количество энергии в сгустке, чтобы и скелет не рассыпался от ветра, но и чтобы лишнего не тратить – ведь смысл вкладывать в хрупкие кости много сил, если эти кости по чисто физическим причинам не натянут лук, ибо просто разорвутся по суставам, пусть даже и немного усиленным равномерно распределенной энергией некроманта?.. Главная боевая задача скелета – ударить раньше, чем ударят его, и, что немаловажно, ударить удачно – мимо доспеха: уж больно ничтожна ударная мощь костяной руки.
Зомби управляются теми же клумпенами, просто требуют для себя больше энергии. Оно и понятно: масса несравнима со скелетом, и на любое идентичное движение требуется гораздо больше затрат. Наверное, поэтому зомбякам не вручаются луки – уж больно медлительна в своих движениях мертвая плоть с полностью прекращенными процессами обмена веществ. Зато у плотского некробота есть свои плюсы – он значительно устойчивее к урону (собственно, устойчивее живого человека), а также несет в своей гнилой плоти массу отвратительных для живых существ свойств: жуткий запах, миазмы разложения и обилие болезнетворных бактерий.
В плане омерзительности недалеко отстали и мертвые пауки. Дело в том, что «пауки» – это образное название искусственных формирований из мертвой плоти, которые буквально лепятся некромантами в их логовах. Четких канонов внешности у этих плотских големов не существует, однако за традицию принято приблизительно такое построение: скромное (диаметром в полметра) круглое тело из плоти, имеющее две функции – соединять ноги и нести в себе «сетеплюй» - специальное приспособление для генерирования и выброса искусственной паутины: менее прочной, нежели настоящая, но куда более отвратительной в силу специфической консистенции. Ноги пауков сделаны из шестнадцати позвоночников – по два на каждую ногу, и благодаря этим позвонковым ногам – мертвые пауки мгновенно переходят из разряда медлительной плоти в мобильные костяные отряды. Управляется вся эта некромасса клумпеном приблизительно зомбовой мощности, боевой пользы не несет, зато радостно оплевывает врагов паутиной. Впрочем, делает это бездумно, а потому слишком тонких тактических изысков ждать не приходится.
Эффективными бойцами считаются гигантские скелеты. Это глубоко региональные персонажи, так как дефицит великанов в Вендоре ощущается все сильнее, и их скелеты поступают в распоряжение лишь тех некромантов, которые работают на Ллантрейне с остатками холмовых гигантов, йотунов и им подобных тугодумов. Категорически низкий разум не позволяет великанам пойти на сделку с некромантами (хотя у тех людей, кто идет – вряд ли дело обстоит намного лучше), поэтому гигантские скелеты – исключительно некроботы. Для управления такими махинами требуется гораздо более мощный клумпен, но это обычно окупается – прочные кости гигантов выдерживают сильные удары, а сами способны смахивать дубинами достаточно крепких бойцов. Понятно, что к скелетам великанов отношение в меру бережное: их всячески усиливают и защищают, а в бой кидают только при крайней необходимости, чаще используя как некроботов-гвардейцев.
Ну а если чья-то сильная рука сумеет разбить мощные кости этих бойцов, то их фрагментам найдется потом применение во время создания костегрыза. Это сильнейший некробот в армиях некромантов, чья единственная настоящая слабость лишь в низкой мобильности. Костегрыз – изобретение Корстейна еще той поры, когда он надеялся обойти Аделаиду в иерархии Кощея и искал альтернативные боевые единицы, способные обеспечивать его отрядам преимущество в ударной мощи в схватках с полноценными военными группировками. Впрочем, королева вампиров быстро освоила инновацию и на богатом дикой живностью Гелэрисе нашла куда более благоприятные условия для создания этих боевых костяных машин. Позже я коснусь причин, по которым звери не являются удачными объектами некромантии, а пока ограничусь только самим фактом. И вот именно из этого непрофильного материала было решено конструировать своеобразных костяных големов, без особой фантазии названных Корстейном «костегрызами»... В отличие от остальных некроботов, на них энергию не экономят, и клумпены, управляющие этими махинами, забирают изрядное количество энергии некроманта. Именно по этой причине никто, кроме Корстейна и Аделаиды, не берется за их производство. Это им десяток мощных клумпенов для костегрызов – капля в море магических сил, а волшебных запасов более слабых некромантов едва ли хватит для одновременного функционирования хотя бы пяти, и это без учета других некроботов и попыток лично колдовать…
Костегрызы – это сравнительно медлительные в движении, но вполне резкие в выпадах своей сборной пасти, «танки». Собираются они не без творческого налета, из самых толстых костей животных. Никаких суставов – жесткое соединение при помощи железных «чашечек», большая сборная пасть и по три заточенных кости с боков и сзади. Заточенные кости регулярно делают выпады за счет движения «рычагов» из костей задних лап и энергии клумпена, не позволяя подобравшимся вплотную противникам расслабленно ломать каркас костегрыза. А двухметровая горизонтальная пасть, стягивающая на себя две трети энергии и состоящая из заточенных же берцовых костей и ребер самых крупных животных, крепится на передней части каркаса и способна, за счет размаха двух десятков костей передних лап, проткнуть-зажевать даже защищенных кольчугой бойцов. Подвижность пасти обеспечивается «шеей» из сплетенных вместе толстых позвоночников, и перерубить эту конструкцию под силу только настоящим силачам, вооруженным крайне прочными мечами… Конечно, в задумке Корстейна все должно было быть еще круче, но физиологию не обманешь – кости плохо приспособлены под незнакомые им движения, они могут только «вспоминать» те движения, которые делали при жизни, поэтому приходилось подгонять задумку под имеющиеся ресурсы. Позвоночник – гнется, кости ног – толкают заточки, а кости передних лап – рычажат открытие-закрытие пасти… И очень здорово, что Корстейн не добрался до останков древних гигантских ящеров с пастью – идеально подходящей для его костегрыза. Правда, и без этого агрегат получился внушительный, хоть и не без недостатков. Тот случай, когда можно в одиночку справиться с целой деревней ополченцев, но быстро лечь костьми в бою с парой богатырей… Напоследок стоит добавить, что у Корстейна были мысли сделать из такого костегрыза личный транспорт. Удобно ведь – засесть внутри костяного кольца или устроиться сверху, и пуляться магией, чувствуя себя под всесторонней защитой. Однако идея провалилась – составляя кости кольцом, нарушали целостность каркаса, что резко сказывалось на его прочности, а сидеть наверху не давали рычаги лап, рискуя зацепить седока.
Если оставить за скобками редких скелетов-переростков и големоподобных костегрызов, то некробот призрачной секции превосходит не только своих материальных собратьев по внутренней пустоте, но и их более продвинутые модификации, управляемые уже сознанием. Привидение, как мы помним, это просто пустая оболочка – астральное тело или его часть, сброшенные душой как балласт при уходе в Вечный Мир. Разновидностей астральных оболочек – великое множество, поэтому систематизировать их – задачка не из простых.

Сложное и скучное объяснение природы астральных слепков
(тем, кому интересен сам бестиарий – можно пропустить до ближайших звездочек)
Важно понять: для единого луча монады на самом деле что отсеивание всего слоя, называемого нами астральным, что лишь части этого слоя – равная задача. Это мы установили условные шкалы частот на делениях «астральный», «витальный», «ментальный», но, судя по всему , это – в целом условности, и их названия просто облегчают механизм понимания явлений, сложных для нашего сознания, привыкшего к цельности материального тела и пытающегося эту цельность перенести на всю остальную монаду.
Монада при жизни окружена большим количеством проекций, являющихся одновременно чем-то вроде нитей или порталов с тем, проекциями чего являются. То есть, если Вы очень хотите близости с синайской актрисой, рядом с ее астральным телом таится Ваш крошечный аватарчик. В то время как возле Вашего – может находиться аватарчик соседки Нюры, долго засыпающей с похотливыми мыслишками о Вас… Аура Чубайса усыпана черными аватарками обманутых старичков , ненавидящих его по самый ваучер… Между астральным телом и его аватаркой открыт канал, сквозь который циркулирует энергия соответствующей сути привязки частоты. И связи такие могут быть с чем угодно: с доменами, людьми, городами, горами, религиями, кладами… Если аватарку долго не питать, она тает, и связь обрывается, поэтому, когда монада старичка уходит в Вечный Мир – через какое-то время окрестности ауры Чубайса становятся чуть чище.
Но если привязка была слишком сильной (особенно эмоциональной, отпечатанной клятвой или другим ритуалом), то этот якорь удерживает соответствующий по частоте фрагмент тонкого тела на тонком плане Вендора, не давая ему сначала уйти в Вечный Мир, а затем – спокойно растаять .
После окончания воплощения душа оказывается на тонком плане, где определяется ее дальнейшая судьба. И тут уже все зависит от того, каким это воплощение получилось. Сознание оказывается на том уровне луча, который соответствует его частоте , после чего может пройти Чистилище прямо здесь, но обычно – отправляется в Вечный Мир на соответствующий сознанию этаж. И отправляется с той частью монады-луча, которая не оставила прочных связей с миром (потому и буддизм, так сказать). При этом всё, что находится ниже сознания – даже в случае отсутствия привязок сбрасывается в виде тонкого слепка, а информация обо всех нюансах воплощения кодируется-архивируется на более тонких телах как сжатый опыт успешно или не очень успешно (см. далее) пройденных уроков. Сбрасывается потому, что частота оставленного слепка – ниже той, на которую уходит сознание, а значит, является ненужным балластом.
И здесь начинаются нюансы… 1. Если у сброшенной оболочки сильных привязок не было, то она постепенно растворяется, распадаясь на энергетические капельки. 2. Если привязки превысили определенный уровень, то растворение происходит дольше, а в кармическое тело монады архивируется информация о плохо пройденном уроке – такие себе галочки на полях воплощения, которые определяют глубину прохождения Чистилища, высоту положения в Вечном Мире  и (или) оттенки последующих воплощений. 3. Если привязки оказались очень сильны (энергетичные, длительные, эмоциональные, закрепленные поступками или ритуалами), то астральный слепок может остаться на очень длительный срок. 4. Кроме сброса того, что находилось ниже уровня сознания, вне монады остаются и все более высокие привязки. Скажем, это был болезненно любящий отец, но жестокий убийца, чье сознание отправилось на уровень нижних этажей астральной части Вечного Мира. Тогда в астральном плане Вендора останется и та часть монады, которая соответствует частоте родственных привязанностей. А ведь это может быть и мерзкий композитор, способный сохранить болезненную привязку своего витального тела с мелодией на уровне витального плана, уйдя при этом на этаж разврата – ситуаций великое множество, и не здесь их разбирать.
Нам важно, что после ухода души в Вечный Мир – на астральном плане остается множество «сброшенных кож», большинство из которых спокойно таяло, если в этот процесс не вмешивались некроманты (для армий) и некоторые боги (для получения «талой» энергии в своих интересах). Степень насыщенности энергиями могла сильно отличаться, но в целом все эти слепки при любых манипуляциях оставались довольно слабыми, и только самые энергичные и «многосвязные» при оперативной вербовке могли стать бойцом, а не астральной «батарейкой» для богов, некромантов или доменов.
А вот из тех, кто всерьез застревает в астральном мире – как раз и получаются настоящие привидения. Эти слепки после отделения от монады притягиваются к тому месту астрала, где торчит их «якорь», и, чтобы растаять – должны от этого якоря избавиться… Потому и важно иметь верные убеждения при жизни, чтобы потом, даже в случае какого-то из ряда вон выходящего события, не оставить свой астральный слепок в материальном рабстве. Например, заранее прощать обиды, чтобы потом твое привидение не требовало сатисфакции (помним ведь, что это отпечатывается и на всю монаду). Любить и привязываться не слепо, чтобы не остаться в мире в роли ненужного и почти бессильного ангела-созерцателя для своих близких. Ответственность иметь, но не ставить ее выше всего, чтобы потом не охранять веками чей-то клад… И так далее… Если же привидению не очень повезло с последним хозяином, и привязка оказалась сильной, то нужно уповать либо на время, либо на помощь других. Причем помощь может быть разной: привидению могут помочь решить терзающую его проблему, а могут просто убить – в обоих случаях наступает освобождение. Оно рано или поздно наступит и так, но обычно это происходит очень долго, так как после обрыва связи с монадой изменяется энергетический обмен между слепком и привязкой-аватаркой. Если раньше через этот канал происходила сильная утечка (а какая еще, если смогла стать якорем?), то теперь связь с доменом (помните сноску?) обрывалась и передавалась в архив монады, а энергию по капельке испускал только образ-аватарка, ну, или каждая из них, если таковых оказалось много…
***
Одна из особенностей некромантских привидений в том, что они как бы переводятся на плотный план. Делается это для разрыва связи с привязкой, и стоит привидению попасть в астрал, как оно снова начинает эту привязку искать. В отличие от демонов, привидение спокойно приживается в мире материи и энергию не теряет, но зато лишается возможности улизнуть от глаз или меча в любую из норок между планами, как это умеют, скажем, феи.
Теперь о бое. Привидение как лишь узкая часть астрального тела несет в себе крайне скудный набор алгоритмов, полученных в последней жизни, зато, связанное со своей напитанной привязкой, имеет некоторый запас астральной энергии. Оно может пугать противников и наносить им небольшой астральный урон: причем наносимый урон уменьшает количество этой энергии в привидении, а удачный испуг – восстанавливает. В силу астральной сути, привидение, контур которого всегда очерчен тонким слоем эктоплазмы, неуязвимо для атак простым оружием, но даже тончайшее напыление серебра узкой полоской превращает оружие в смертоносное и позволяет рассекать эктоплазменный контур, нанося привидению огромные раны, сквозь которые стремительно выплескивается астральная энергия. Словом, живучесть слабенькая, еще и уменьшающаяся от постепенной компенсации привязки в виде страха и боли. Но главный недостаток даже не в этом, а во все той же хаотичности призрачного некробота. Привидение не поддается длительному управлению, а само – чрезвычайно далеко от понятий тактики и стратегии. Некромант может взять его под свой контроль на несколько секунд, чтобы дать команду, но так как спектр действий некроманта в разы шире, то смысл разменивать его собственные способности на управление всего лишь привидением? Лучше надеяться на совпадение случайных действий привидения с реально оптимальными. Ведь, в отличие от материальных некроботов, привидение не тупо бросается на первого встречного или стреляет в ближнего врага (распознать чужого клумпен тоже обычно в состоянии), а просто непредсказуемо действует в полном соответствии с творящимся внутри него хаосом.
Так что, если в этом нет особой необходимости, некроманты стараются обходиться без некроботов, чтобы всегда лично влиять на ход боя и держать его нити в своих руках, а не полагаться на удачные действия несмышленых подопечных. Тем более что на каждого из них приходится тратить собственные силы – крохи, конечно, по отдельности, но десяток клумпенов, и уже минус одно заклинание в копилке волшебных сил, а сотня – и средних способностей некромант – уже просто наблюдатель. Правда, есть способы почти не тратить собственные силы на клумпены, но все они стационарны – на случай боя около своего логова, а в мобильных условиях – извольте выбирать: самому колдовать по максимуму, либо на некроботов полагаться. Большинство серьезных некромантов хранит некроботов в режиме ожидания – скелеты и трупы просто разложены в соответствующих местах, а в случае необходимости – наделяются клумпенами для ближайшего боя или другого задания, выполняют задачу и, если остались целы, то снова возвращаются в свой странный анабиоз. Привидения разительно отличаются тем, что на них энергию можно не тратить постоянно, но есть другая сложность – для привлечения привидения в свои ряды требуется разовый ритуал, забирающий немалое количество условной маны некроманта. Это нужно для перепрограммирования привидения. Например, оно застряло здесь, чтобы пытаться помогать детям, но это некроманту даром не нужно, а значит, придется перенастроить астральный дух на другие задачи – скажем, на испуг, раз это, судя по опыту веков, выходит у привидений лучше всего...

Остаться в неживых: упыри и скелеты-волонтеры
Все это касалось лишь некроботов – неуправляемой нежити, не имеющей внутри себя Искры Творца. А теперь обратимся к той, что имеет, и начнем с самой слабой.
Скелеты, зомби и пауки – это всегда расходный материал, которого не жалеет ни один уважающий себя некромант. Ситуация слегка меняется в случаях с костяными лучниками и упырями. И дело даже не в том, что они напрямую управляются собственным сознанием (те же упыри в своей жажде плоти не сильно отличаются по тактическому стилю от пустоголовых зомби), а в том, что их уже начинают хотя бы немножечко беречь. Ведь костей и трупов некроманты могут найти едва ли не сколько угодно, а вот заполучить заточенную в мертвом теле Искру Творца – это уже другой уровень сложности.
Костяной лучник – это скелет, управляемый сознанием. Способы этого союза могут отличаться, но суть одна: скелет + сознание. В одних случаях, сознание вселяют в его же собственный скелет, в других – в чужой подходящий. Происходит это просто: некроманты и их сподвижники разыскивают смертельно больных или увечных людей, а потом находят способ уговорить их остаться жить. Точнее, не жить, а существовать, но для изломанных болезнями и увечьями сознаний – это почти идентично. Узнав, что боль прекратится навсегда, но останется возможность не покидать мир (а картинки кошмарной загробной жизни или даже небытия вербовщики рисовать умеют), бедолаги соглашаются. Иногда просят денег для семьи, иногда требуют возможность для мести или чего-то еще – не суть важно. Ведь после того, как доброволец проходит обряд умерщвления и овладения своим (или чужим, если свой увечный или слабый) скелетом, он становится послушным слугой некроманта. К слову, некроманты вполне могут выполнить свою часть условий – тут уж от порядочности зависит. Как и в самом убеждении: та же Аделаида, например, всегда уточняла добровольцам, приведенным в Черный замок, что те могут отказаться и должны помнить, что после ритуала сильно изменятся. Что все энергетические каналы выше физического будут атрофированы, и подавляющее большинство из того, что интересовало или дарило радость, исчезнет (забавно и грустно, что предупреждение редко меняло настрой болвана).
Любая нежить – для Бога уже мертва. Канал связи с Ним сразу прерывается, и это ощущение не из приятных даже для высшей нежити, которая сохраняет циркуляцию энергий других земных каналов (вплоть до четвертого). И превращение в скелета – самое жертвенное и неоправданное решение нерадивого ума добровольца. Ведь ответ за свои поступки он будет нести с учетом всего, что совершит скелетом, а какие поступки он совершит, будучи лишен всех энергий, кроме самой приземленной и низменной, приравнивающей его к низшим животным?.. Зато этих инстинктов хватает на значительно более умелое управление костяным каркасом, нежели в случаях с обычными скелетами-некроботами. Пусть и атрофированная, но душа – это куда больше, чем клумпен, а значит, и скелет – элементарно сильнее и тактически гибче.
Другое дело, что кости – они те же кости, поэтому для таких воинов готовят специальную «экипировку»: суставы и прочие хрупкие места сматывают промоченными в клее тряпками, укрепляют шейные позвонки, а в руки дают не меч, а лук, ведь отправлять в ближний бой даже такого скелета – это очень быстро распроститься с завербованной душой. Неопытные некроманты пытались одевать своих скелетов в доспех и давать щиты, но быстро поняли всю глупость такого решения. Если раньше стрелы и даже выпады мечей могли пройти мимо тех же ребер, то теперь площадь попадания резко возрастала, а прочность костей оставалось прежней, и от удара стрелы в кирасу скелет тупо ломался в пояснице. Заковывать же скелетов целиком допустимо лишь в редких случаях – когда им управляет мощный дух хорошего воина. Но такой боец имеет совершенно иной статус и будет рассмотрен гораздо позже… Для рядовых же костяных бойцов: лук – самое то. Сил глупой души хватает не только на усиление самого каркаса (астральная энергия тонкими нитями пронизывает весь скелет, усиливая его упругость, скорость и прочность), но и на то, чтобы прицеливаться и принимать решения. А в сумме это дает неприхотливого стрелка: быстрого, легкого, хорошо защищенного от вражеских стрел и способного маневрировать.
С упырями совсем другая история. Ими тоже можно стать при помощи ритуала, но чаще всего это происходит иначе. И действительно, зачем тратить силы на ритуал, если стать упырем можно где угодно?.. Ритуалы – это лишь для тех случаев, когда сильно увечный отказывается быть скелетом – тогда можно направить его дух в бесхозное мертвое тело, сделав упырем. Но почти во всех остальных случаях – достаточно укусить. С одним немаловажным уточнением: укушенный должен быть преступником или хотя бы просто изрядной сволочью…
Чтобы долго не копаться в причинах этого факта, обойдусь парой строчек. Вирус плотебешенства, делающий упырем – очень слаб по своей сути. И одного лишь физического контакта – недостаточно (хотя без него никак): вирус передается при двойном поражении – со слюной и с энергией. И вот с энергией-то и главная сложность – астральная часть вируса пассивна и не может быть передана – только захвачена энергетическим каналом самой жертвы. А это происходит лишь в тех случаях, когда энергетические центры человека сильно крутятся в обратном направлении, выкачивая энергию самого человека в различные домены и восполняя эти потери за счет вытягивания энергии других. То есть: имеется сильная обратка на нижних уровнях – можешь стать упырем (кстати, тоже не всегда гарантированно). Не имеется – не станешь, пока не заработаешь обратку… Зато во время ритуала, астральную составляющую вируса можно ввести, и тогда доброволец получит желанное. Другое дело, что желать стать упырем способен лишь человек с уже имеющейся обраткой, как минимум, на уровне разума… Ну и напоследок надо добавить, что ввод обеих частей вируса в нормального человека – невозможен. Мефитис пробовал, но раз за разом терпел неудачу. Кощей впоследствии сказал ему, что астральный вирус не успевает закрепиться против воли жертвы, вымываясь ее энергетическими потоками, если эти потоки более-менее сбалансированы…
То есть что мы имеем: люди, мрачные духом, могут стать упырями как по желанию, так и без – от укуса (оба варианта), либо при помощи ритуала (тут только по желанию). Ритуальная схема нужна обычно тем, кто решил быть упырем в чужой плоти. А вот тем, кто не хочет, а энергии держит в порядке – упырем не стать: ни от укуса, ни от ритуала.
Теперь конкретно о самих упырях.
Легенда о первом упыре
Долгое время считалось, что это какое-то особо дикое ответвление от древнего вампирского проклятья. И некоторые любители кровососов были бы немало удивлены, что на самом деле все было наоборот, и это вампиры пошли от упырей, а не те от них. В первые века эры богов люди были разные: синтез мудрых ариев и примитивных дикарей происходил непросто, и как дикари, бывало, резко мудрели, так и цивилизованные люди внезапно превращались в кровожадных дикарей – что немудрено, если вспомнить, какие природные и социальные декорации украшали то время…
Так, шаман Эпир, живший на территории современной Хазарии, проклял богов и подался в разбойники. Причина этого необычна. Эпир как любитель природы был сыроедом и категорически отказывался принимать тот факт, что люди вовсю стали употреблять в пищу мясо животных. Эта привычка была у дикарей еще с тех времен, когда из-за резкого похолодания добывать растительное пропитание стало почти невозможно. Но боги с ними – с дикарями – Эпир негодовал потому, что на мясо вовсю переходили недавние арии. Гибель Гипербореи сказалась на климате (пусть и не так, как более древние катаклизмы): холода наступали внезапно, где угодно, и люди, стремясь выжить, осваивали дикарский рацион повсеместно, оставляя его и после того, как природа сбалансировалась.
Шаман терпел, терпел… А потом сорвался и объявил мясоедам жестокую войну. Он выслеживал охотников и убивал их. Сначала просто, потом все более изощренно, устраивая мучительные ловушки… Путь насилия не терпит равнины – за несколько лет шаман скатился в самые подвалы жестокости. Он скармливал плененных охотников зверям и насекомым, потом стал связывать их и кормить сырым мясом убитых ими животных, стараясь дождаться, когда оно совершенно протухнет и заставит пленника умирать в муках… Даже не хочется перечислять все мерзости, придуманные этим изощренным умом. Важно, что в какой-то момент Эпир докатился до точки, в которой стал сам живьем жрать мясоедов, бормоча, что это его святая лесная месть…
Однажды следы охотников навели шамана на небольшую заставу, где он и устроил самую жуткую из своих мясных оргий. Эпир усыпил два десятка жителей мощным заклятием, связал их, а затем заставил участвовать в кошмарной игре, в которой семьи охотников должны были убивать и есть друг друга живьем ради обещанной победителю свободы. Некоторые отказывались, тогда Эпир одного за другим убивал их сам и ел: жен на глазах мужей, мужей на глазах жен… Все это продолжалось жуткие две недели, пока не остался только один охотник. Он мужественно молчал все это время, и лишь поедание своей жены пропустил, закрыв глаза… Но ни безропотным, ни всепрощающим этот безымянный охотник не был, и когда пришла его очередь умирать, сказал только две фразы, глядя в сумасшедшие глаза шамана: «Ты зверь, ты будешь есть мясо и не сможешь остановиться, пока не сожрешь самого себя. Да будешь проклят навеки ты и тебе подобные ублюдки!».
Накопленная за две недели ада ненависть превратила эти слова в мощнейшее проклятье, которое легко прицепилось к мрачной ауре Эпира. Жажда человеческой плоти стала терзать его нещадно, он удовлетворял ее и тут же начинал испытывать голод снова… Превратившись за считанные недели в полудикого зверя, шаман стал терроризировать небольшие деревеньки переселенцев с севера на юг. Врожденный шаманский талант не позволял разрозненным кучкам людей поймать Эпира еще несколько месяцев, ставших для него настоящей пыткой. Пока целая группа наемных головорезов не была нанята народом и не устроила удачную облаву. Они нашли Эпира уже полумертвым, когда он объел с себя добрую половину мяса. Шаман сопротивлялся, как мог, искусал всех головорезов, но в конце концов был ими связан так, чтобы в течение еще трех ужасных суток обгрызть с себя все, что было можно. Самым же страшным было то, что Эпир упрямо не умирал. А еще страшнее, что искусанные им головорезы к концу третьего дня потеряли сознание, а очнулись уже такими же, как он – неся в себе проклятье охотника. Головорезы доели Эпира, а потом набросились друг на друга и искусали до смерти. Однако потом поднялись уже в виде мертвецов и положили начало новому виду нежити – упырям, названным так в честь печально известного шамана.
***
Упыри сильнее, чем зомби, выносливее и быстрее, особенно в резких рывках по направлению к живой плоти. Но, в отличие от них же, имеют одну проблему – это, собственно, то самое проклятье: жажда плоти, терзающая застрявшую в полумертвом теле душу необходимостью мясного сыроедения. Эта жажда не прекращается ни на миг, поэтому упыри как существа, уже фактически неуправляемые своим жалким сознанием (у них тоже после смерти отмирают все связи с миром, кроме голодно-агрессивной), должны постоянно находить себе жертв, иначе им приходится есть собственное мясо, что в течение нескольких дней приводит к превращению упыря в скелет (и душа, наконец, освобождается от противного плена).
Понятно, что такое капризное оружие некромантам было бы не нужно, однако они нашли способ консервировать голодных мертвяков, вводя их в состояние своеобразного анабиоза. После этого появилась возможность «хранить» упырей месяцами, выпуская на кровавую свободу, когда это нужно. Правда, в мобильных условиях анабиоз слишком хлопотен и фактически невозможен, но это уже нюансы, ведь в мобильных условиях обычно и есть, чем подкрепиться. Что еще интересно, голодные упыри становятся сильнее и быстрее, зато сытые – выносливее.
Кстати, нельзя не уточнить, что упыри – это хоть и нежить, но нежить не совсем обычная. Появившиеся в результате проклятья, поразившего еще живого человека, они тоже не целиком мертвы. Мощь проклятья и действия Эпира привели к тому, что пищеварительная система упырей продолжает функционировать и после смерти. Сложно сказать, как это стало возможным по чисто физическим законам, но сырое мясо продолжает поступать в разлагающиеся желудки и кишки, а оттуда в виде странной массы всасывается в ткани, позволяя им регенерироваться. Есть подозрение, что это происходит под управлением увесистой доли энергии заточенной в полумертвом теле души.
Возможно, именно из-за этой неокончательной мертвенности многие некроманты брезгуют упырями, хотя немаловажной причиной является и то, что упыри – наверняка самая анти-эстетичная нежить в природе, да и просто – очень уж отвратительны в своем непрекращающемся голоде.

Верхом на ребрах
Перед тем как приступить к первым типам нежити, затрагивающим животную тему, надо, пожалуй, сделать еще одну остановку и уточнить, почему некроманты работают почти исключительно с людьми.
И ответ безобразно прост: тела людей в разы податливее для ритуалов их овладения, нежели что-либо другое. Чем только ни промышляли маги прошлых веков, пытаясь получить в свое распоряжение тела бестий и монстров, духи животных, независимые предметы и просто все, что угодно. Но опыты показали, что тела бестий и монстров требуют чересчур много энергии, а тонкие тела животных вообще неподвластны магии – не имеющие выбора, они свободны и от сетей некромантов, хотя изредка, как и души людей, застревают на материальном плане, вскоре, впрочем, рассасываясь. Предметы поддаются телекинезу и кое-какому зачарованию (правда, без рун или элевоска – слишком слабому), однако наделить их свойством движения – крайне сложно, так как их тонкая конструкция к этому не располагает, а плотная – чтит все фундаментальные физические законы. А иначе бы все некроманты повально наделяли клумпенами не скелеты, а сами мечи, чтобы иметь в подчинении оружие, но не иметь хрупкого носителя этого оружия.
А вот человеческое тело требует минимальных (по сравнению с другими) усилий, чтобы «вспомнить» основы перемещения и рукомахания. И в этом с ним похожи тела, а особенно скелеты, обычных животных. Нет ничего сложного для некроманта – заставить двигаться скелет или труп зверя: проблема, решаемая все тем же клумпеном. Вот только практика показала, что из всех животных имеет смысл поднимать лишь коней. Дело в том, что все законы, работавшие при жизни, после смерти прекращают работать – как бы ни был силен лев живым, в виде скелета или трупа он просто груда костей или плоти, которая целиком и полностью зависит от мощности клумпена. И смысл тогда тратить силы на поднятие льва, если в бою он будет просто бить костяной лапой ровно с той силой, которую на это потратит некромант, а также выдержит его кость? Оставлять же львов в виде трупов – еще печальней, так как тогда они становятся чрезвычайно медлительными, и удары лапой теряют вообще весь смысл (надеюсь, понятно, что об укусах и разговор не идет). Единственный плюс того же льва (да и любого другого животного) – в его живучести рядом с человеко-зомби или скелетом. Но это сильно меркнет на фоне почти полного отсутствия ударной мощи – ведь скелет человека, даже при хрупкости своих костей, сможет ударить мечом в разы опаснее, чем его громоздкий конкурент-зверь – своей костяной лапой. При этом усилий для контроля над останками зверя требуется ровно настолько больше, насколько он превосходит человека в размерах…
Так что для костей и плоти зверей некроманты придумали специальные формы (мы их рассматривали), а в чистом виде применяют только лошадей – причем объяснимо лишь в костяном виде, так как лошадиный труп даже с погранично большим клумпеном будет двигаться едва ли быстрее улитки. Лошадиные скелеты приспособили как транспорт для костяных волонтеров, у которых в этом случае забирают лук и дают в руки по мечу. Эта конструкция называется по-разному: где-то черными всадниками, где-то костяными всадниками, где-то всадниками смерти. Последнее название как-то шире всего распространено, а потому остановимся на нем.
Всадники смерти – это легкая конница не особо, прямо скажем, выдающихся боевых качеств, однако некромантам приходится тратить на ее создание силы (раза в полтора превышающие мощь самой боевой единицы), так как оставаться без легкой конницы в сравнительно массовых баталиях – дело неблагодарное. Отряды всадников смерти совершенно обречены в схватках с конницей паладинов или даже крепкой пехотой, но зато для подавления магов и стрелков – это один из идеальных вариантов.
Управляется лошадь всадником за счет того, что клумпен переходит под контроль сознания седока, причем соединение происходит ритуально, а значит, всадник окончательно теряет себя как самостоятельная пехотная единица, становясь со своей лошадью чем-то вроде костяного кентавра. Костяной конь, благодаря легкому весу, бегает достаточно шустро, своими ребрами защищает более хрупкие кости всадника от легких и средних ударов, от стрел защищены оба, а жалят в обе стороны за счет того, что кости всадника прочно крепятся в скелете коня, и обе руки бойца остаются свободны. Поскольку нижние конечности скелета можно не усиливать энергией, его верхняя половина и руки – гораздо крепче, чем у простого костяного бойца, а вдобавок к большей концентрации сил души добровольца, их укрепляют жилами, тканями и даже небольшими железными накладками в уязвимых местах. За счет этого всадник смерти может пробить мечом легкий кожаный доспех или нанести смертельную рану незащищенному противнику – самое то в борьбе с лучниками и магами… По-хорошему, достаточно удара булавы, чтобы вся эта костяная радость рассыпалась по земле, но ведь не всегда эта булава есть, и всадники смерти – это конница маневра, которую можно придержать, если враг достал моргенштерны, а потом – направить в меру быстрым галопом на затаившихся стрелков или магов.

Личный выбор магов
На следующем уровне костяной линейки находятся личи, и с них начинается важный нюанс. Если все описанные ранее виды нежити неспособны на рост умений, то личи и все остальные – могут прогрессировать и развиваться. Это вечная проблема низшей нежити: в то время как любой живой солдат набирается боевого опыта, она остается ровно той же, что и была – костяная память дает лишь движение, мышечной памяти – просто нет, как и рабочих мышц, клумпены же, как и мутное сознание добровольцев – к росту способностей не расположены… Но личи – это уже первый шаг к развитию, и начинающие костяные маги разительно отличаются от своих опытных собратьев.
Кто такой лич? Ответа здесь два, и начнем с того, что привычней. Это может быть маг, уставший от потребностей тела и решивший, что в виде нежити (а именно скелета) он сможет добиться большего. И здесь есть свой резон, ведь тело имеет свойство стариться, а лич способен просуществовать сотни лет, продолжая совершенствовать свои магические способности. Правда, есть подвох: связав себя с некромантией и став нежитью, маг разрывает все свои связи с любыми доменами, кроме связанных со смертью. Грубо говоря, лич никогда не сможет наколдовать огненный шар или молнию – связи с доменом нет, а свиток прочесть не выйдет из-за отсутствия голосовых связок. Разве что руну можно украсть или отобрать, а потом использовать, но на это личи не идут – полностью увлеченные некромантией, они считают ее венцом магического искусства и брезгуют другими колдовскими ветвями. Уровень лича сильно зависит от того, насколько силен маг в некромантии еще до ритуала умерщвления, но в любом случае, в первое время костяному колдуну придется испытать существенный откат, связанный не только с потерей привычных органов чувств (это вполне заменяется чувствительными способностями духа), но и с мощным дисбалансом энергий – как мы помним, верхние чакры атрофируются, и это немало сказывается на способностях. По сути, из мага образов лич превращается в поборника ритуальной магии, связанной с несколькими проклятьями и инвокациями, которые затем и приходится совершенствовать. Но, опять-таки, это нормальный обмен для фаната смерти. Спектр возможностей значительно уже, но зато есть шанс развивать их до бесконечности. Да и возможности эти довольно интересны – лич получает инвокацию смертоносного луча , совершенствует несколько проклятий на выбор, а затем, если хрупкие кости выдержали бои, получает доступ к поднятию мертвых.
И здесь уместно вспомнить о второй категории личей: обычных людях без волшебных способностей, коих, собственно, среди личей большинство. Их источником энергии становится глубокая ненависть к жизни во всех ее биологических проявлениях. Во время обращения эта ненависть, «подогреваемая» проводником волонтёра, накапливается в специальном сосуде, а затем направляется в изъятое к финалу ритуала сердце самого лича, которое, встроившись в посох, и будет служить ему генератором проклятых лучей… Это куда почетнее участи скелета-лучника или всадника смерти, но на сотню первых и десяток вторых приходится обычно всего один лич: уж больно обильно нужно сочиться ненавистью к живому, чтобы энергии хватило хотя бы на самый скромный начальный набор, позволяющий именно колдовать.
Понятно, что общий, а уж тем более стартовый потенциал таких личей разительно отличается от изначальных магов, и вторых стало принято называть архиличами, дабы подчеркивать разницу между ними – фактически офицерами – и рядовым «личным» составом. Изредка в обычном личе оказывается столько ненависти и везения, что он дотягивает до момента, когда становится на примерно одну ступень с личами-магами, однако никакой путаницы это не вызывает – он просто тоже становится архиличом.
Одна из когда-то очень популярных особенностей данного вида – относительное бессмертие, вызванное наличием филактерии. Такое название имеет специальный предмет, в который лич при помощи сложнейшего ритуала вкладывает около трети своих сил (нередко еще при обращении, и именно поэтому филактериями могли похвастать обычно только архиличи – простым волонтерам с утратой целой трети энергий тогда вообще почти ничего не оставалось бы на активность). По сути, филактерию наполняют чем-то вроде своей астральной миниатюры-слепка, и с этого момента начинается новый этап существования, близкий к относительной вечности. Теперь лич не боится разрушения своей костяной оболочки, ибо вскоре после ее уничтожения – возродится из филактерии снова. На языке компьютеров, он вкладывает в филактерию своеобразный бэкап, который активируется после уничтожения скелета. Основной дух лича в этом случае послушно переносится на зов уже активировавшегося «слепка», где воссоединяется с ним и ищет новый костяной каркас (обычно пару «сменных» скелетов лежит наготове около филактерии, так как вне тела дух лича долго просуществовать не сможет и отправится получать нагоняй в Вечном Мире, транзитом через наверняка суровое чистилище)… Филактерией может стать любой предмет с достаточной энергетической емкостью, и, в отличие от зачарованного оружия, здесь в посредниках, вроде рун и элевоска – нет нужды, как в большинстве случаев с разовым стабильным эффектом, а не порциональной его активацией. Зато необходима фаланга одного из пальцев скелета, чтобы дать сигнал активации, когда весь скелет будет разрушен, и соединенная с ним ритуалом фаланга – тоже.
К тринадцатому веку, правда, число имеющих филактерию личей многократно сократилось. Всему виной – найденное против этого оружие. Христианские священники наловчились уничтожать личей без возврата в филактерию: они посылали глубокие молитвы, полные любви и просьб вернуть грешную душу в Спираль бытия для прекращения ее страданий в богомерзком облике. Не всегда, конечно, но довольно часто это работало, усиливая зов Вечного Мира и направляя дух уничтоженного лича не в филактерию, а в полноценный цикл воплощений. Вдохновившись успехом христиан, их менее сердобольные коллеги с удвоенной силой стали разрабатывать ритуал, когда-то заброшенный из-за отсутствия успехов. Они (это могли быть не только жрецы, а и маги) окутывали пространство вокруг лича густой пеленой, заставляя блуждать в астральных лабиринтах, пока зов бэкапа из филактерии окончательно не угаснет. Такой способ требовал куда больших магических усилий, но что ж поделать, раз многим легче рисовать пелену из сотни сплетенных проходов, нежели от души послать личу полное любви пожелание вернуться к жизни…
В боях личи занимают нишу обычных магов – стрелки задней линии, чередующие стандартные атаки смертоносных лучей  с более ситуативными проклятьями. Опытные личи – это уже фактически соратники руководящего некроманта, которые могут помогать ему в ритуалах: хоть подъема нежити, хоть управления ею с помощью собственных клумпенов.
Не все, кто поменял магию на некромантию, желают греметь костями. Есть те, кто хотел бы остаться в своем (это, кстати, необязательно) теле. Просто живому человеку крайне сложно существовать в окружении костей и трупов, поэтому такие случаи единичны за всю историю некромантии. Тем более что наука это сложная, в рамки короткой человеческой жизни не укладывающаяся, да и увлекает обычно настолько, что новоявленные фанаты радостно меняют свое живое тело на суповой набор или ходячий труп… Последний вариант, к слову, выбрал Мефитис, и то, что он уступает и скелету-Корстейну, и Аделаиде (живому человеку с пассивным вирусом вампиризма) – это лично его слабость, а не выбора формы… Надо заметить также, что некроманты в физическом смысле больше сродни зомби, нежели упырям. У них абсолютно полностью прекращают функционирование все системы, а с разложением они борются сугубо ритуальными способами, раз в неделю делая магическое обновление мертвых тканей.
Жизнь сложнее классификаций, и не хотелось бы устраивать борьбу определений и понятий. Просто заметим, что магов, которые занимаются некромантией в мертвом теле, называют обычно именно некромантами, и своей фирменной дефиниции у них нет. Во избежание путаницы предложим называть магов-трупов – некромантами, а магов-скелетов – личами. Но помнить, что слово некромант – подходит к обоим, и в широком смысле оба типа будут именоваться именно так.
Отличий и правда немного. Некромантам характерен меньший откат назад после умерщвления, за счет чего при равных стартовых они котируются повыше личей, но в остальном – все то же: проклятья, лучи, филактерии (правда, с большими затратами энергии) и подъем нежити. Ну и чисто физическое различие – некроманты помедленнее, но зато гораздо более живучи, что обычно в разы важнее.

Чернее некуда
Обо всех видах вампиров и духов поговорим позже, а пока дойдем до вершины костяной линейки, на которой у нас остаются черные рыцари и костяные драконы. Сначала о первых.

История возникновения черных рыцарей.
Черные рыцари – это не просто закованные в тяжелую броню всадники смерти. Истоки их происхождения таятся в самом начале второго тысячелетия, когда фессалийский военачальник Корстейн перестал выполнять приказы очередного «истинного преемника» Искандера. Он объединил вокруг себя группу гетайров, которая принялась сеять анархию на севере Олимпии, все больше расширяя ареал обитания до границ Капитолии и варварских земель. В условиях гражданских пускай не войн, но регулярных стычек между правителями Фессалии, анархистские взгляды Корстейна нашли своих поклонников. Тем более что непосильное имперское бремя изрядно давило на фессалийцев, и лозунг «Каждый свободен в меру своей ответственности!» - казался удачной альтернативой запоздалым и лишним надеждам на возвращение полумирового господства. За считанные месяцы банда анархиста разрослась до небольшого войска, которое терроризировало обширную местность в той мере кровавого беспредела свободы, в какой Корстейн готов был брать на себя ответственность. И надо сказать, что не слишком склонный к чрезмерному насилию, он особо жестоким по отношению к мирному населению не был. Однако, чем больше рос отряд, тем сильнее он делился на небольшие группы, которые действовали уже в меру собственного понимания свободы. Испытание анархией – это сложнейший тест на прочность духовного стержня. И странно удивляться, что большинство анархистов его не прошли, превратившись в отряды бандитов-беспредельщиков…
В то время соперничающие за власть в Фессалии стороны активно взялись внедрять опознавательные знаки и собственные цвета. Как водится, деление шло на красных и белых. Корстейн выкрасил свой доспех в черный цвет и заявил: «Бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют!». Этот жест в компании сомнительного афоризма разошелся среди сторонников лидера большим тиражом, и по всей Фессалии стали появляться черные всадники, нападая как на белых, так на красных, да и на всех прочих тоже… Возмущение росло, идея анархии, как обычно проросшая в беспредел, окончательно себя дискредитировала, и обе враждующие стороны объявили временное перемирие, чтобы совместно покончить с третьей силой. На черных всадников объявили охоту и в течение года сумели без суда и следствия перебить подавляющее их большинство. Корстейн с кучкой помощников укрылся в горах, но его преследователи не успокоились, пока не загнали анархиста номер один в глубокую пещеру со слишком узким входом, чтобы можно было туда прорваться, используя полное превосходство в числе.
Осаждающие решили выкурить осажденных с помощью дыма, и стали, не спеша (все равно не уйдут, а деревьев и кустов рядом не было), собирать хворост для костра, пока дюжина израненных анархистов тщетно пыталась найти у этой неглубокой пещеры второй выход. Только один из них был спокоен – мятежный философ Крамол. Он отозвал Корстейна поговорить наедине и предложил ему свой вариант спасения. Крамол рассказал, что знает один древний ритуал, который позволит им обоим выбраться из этой передряги.
- Правда, просто обязан предупредить: как человек ты умрешь, но зато останешься жить как особое существо, неподвластное времени и смерти. Ты сможешь начать новую жизнь – жизнь после жизни. Выбор сложен, но…
- Если для этого нужно перерезать все глотки в этой пещере, - перебил Корстейн, - то я согласен.
- Ты удивительно прозорлив, - усмехнулся Крамол и кратко поделился планом действий.
…Когда через несколько часов в узком проходе загорелся костер, а снаружи его дым принялись загонять в пещеру при помощи импровизированных мехов, этот дым уже никому не мог навредить – десять анархистов только-только испустили дух, вынужденно приняв участие в специальном ритуале, организованном Крамолом. Их кровь компенсировала определенную кустарность ритуала, в результате которого Корстейн и Крамол совершили самоубийство, сохранив при этом свои души в уже мертвых, лишенных плоти телах. Костер дымил еще сутки, да так обильно, что никому даже в голову не пришло тщательно проверять задымленную пещеру: заглянули – увидели наваленные трупы все в крови, и обратно вылезли, решив, что анархисты убили друг друга, чтобы не мучиться от дыма…
Крамол, ставший личом, еще двадцать лет будет обучать Корстейна основам некромантии, которой тайно увлекался уже многие годы, а когда падет в неравном бою с самим Аристисабалем, его место около начинающего мертвого рыцаря займут сразу пять некромантов-магов. Корстейн и впредь будет окружать себя помощниками-колдунами, так как в глубине души останется именно воином, черным всадником.
Он заслужит внимание самого Кощея, который и предложит Корстейну создать новый вид мертвых бойцов – по своему подобию: своеобразную элиту из могучих, недовольных жизнью воинов, которых с тех пор будет искать в разных уголках Вендора. Рыцарями же их станут называть немного позже: после того как это слово прочно войдет в народ благодаря кельтскому королю Артуру.
***
Чтобы стать черным рыцарем, нужно пройти обряд, похожий на тот, что совершают личи. С одним лишь отличием – его можно совершать не лично (пардон за каламбуры). Воин на алтаре эмоционально проклинает весь мир и клянется с этого мига нести справедливость смерти… Ритуал дико болезненный, и в этом один из секретов посвящения – при обращении рыцари терпят ужасающую боль, когда с них поэтапно «счищают» всю плоть, пока не обнажатся кости. Жизнь и сознание в это время специально поддерживается разными ритуалами, а вся пережитая боль трансформируется в сгусток энергии, который затем равномерно вкладывается в скелет самого рыцаря, в скелет его будущего коня (лошадь нужно умерщвлять одновременно с рыцарем), а также в его личное оружие.
Разумеется, даже этой энергии было бы мало для создания элитного воина – энергия боли лишь добавляет особых оттенков черному рыцарю, выражаясь в повышенной прочности скелета, в увеличенном уроне, который наносят силам добра лошадь и оружие, а также в том, что это оружие с каждым точным ударом передает противнику импульс его предсмертного проклятия всему миру. Фундаментом же силы черного рыцаря остается энергия некроманта, совершавшего обряд. Причем это не клумпен, а полноценный дар – отдавая мощный сгусток своей энергии черному рыцарю, некромант не получит его обратно никогда. Поэтому число рыцарей всегда ограничено желанием некромантов сохранять свои силы лично в себе, а не рассеивать их по своей армии. Ведь на одного рыцаря требуется энергия, которой хватило бы на сотню-полторы скелетов… Впрочем, те некроманты, кто предпочитает элитную мобильность хаотичной массе бестолковых легионов, делают выбор в пользу черных рыцарей и об этом крайне редко жалеют. А энергия – в некромантии понятие растяжимое и вполне восполняемое разными способами.
Разумеется, раз уж энергию тратят, да еще и с концами, то из рыцарей смерти стараются сделать настоящих долгожителей, буквально вковывая их в прочные латы. Так как это просто скелеты, мышечной памятью не обладающие, главную роль играет даже не боевое умение, а масштаб личности, так сказать – мощь души, желательно в нижних ее энергетических каналах, которые остаются с рыцарем после обращения. Боевые же умения реализуются с помощью энергии, которая у черных рыцарей многочисленными нитями пронизывает весь скелет, кроме этого усиленный и всевозможными материальными способами. Можно сказать, что черный рыцарь – это мастерски сделанный костяной голем, обладающий собственной душой, щедро насыщенный астральной энергией некроманта и силой боли самого рыцаря…
Как и всадники смерти, черные рыцари – одно целое со своим конем. Они связаны ритуалом посвящения, никогда не «пересуществовывают» друг друга, поэтому костяной конь черного рыцаря – тоже максимально защищен, а бедра всадника припаяны к броне, прикрывающей спину лошади. Разумеется, чтобы дать всей этой двойной махине еще и скорость, некромантам пришлось бы делиться доброй половиной своей энергии, а поскольку на такую жертву никто из них не согласен – черные рыцари – это тяжелая и весьма медленная конница. Зато прочная припайка освобождает всаднику обе руки. Другое дело, что в их случае остановились на полутора – черные рыцари часто используют или ромфеи\нагинаты, или бастарды, которые и в одной их руке хороши, а в двух, когда надо – вообще летают. Именно бастарды со временем выиграли «тендер» как самое универсальное оружие и в схватках с тяжелой конницей рыцарей или паладинов, и в боях с обилием слабых ополченцев.
Черные рыцари в социальном плане – близки к одиночеству. Им позволительна самостоятельная деятельность, но, разумеется, они почти беспрекословно выполняют любые приказы совершившего их ритуал некроманта. Мрачные, отрешенные, познавшие все глубины физической боли, они безжалостны, спокойно фанатичны, уверены в своем величии и преданно служат тьме, считая себя кем-то вроде проводников в ее мир – облегченной версией таинственных жнецов… Другое дело, что, редко обладающие тонким умом, они на деле – просто ударная сила преследующих свои цели некромантов-кукловодов.
Можно добавить любопытный момент. Корстейн – предсказуемо главный любитель черных рыцарей, однако сам, если строго подходить, таковым не считается, ибо не проходил нужного обряда. В ранг рыцарей его возвел уже сам Кощей: обходным путем за накопившиеся заслуги, а тем, что его сила после обращения была куда ближе к рыцарской, чем к силе простого скелета, он обязан все тому же Крамолу, честно пожертвовавшему во время обряда чуть ли не половиной своих астральных резервов… Ну, и да – Корстейн к коню не приварен, на деле являясь чем-то средним между личом и черным рыцарем.

Небесный тихоход
Костяные драконы – пожалуй, самые сложные в упокоении существа из всех, кто именно подчинен некромантам, а не просто волей судьбы оказался в их распоряжении, как окажутся позже ангелы смерти и жнецы. Хотя есть и другие мнения, которые мы вполне склонны разделять.
Костяной дракон – это скелет дракона, пожелавшего остаться в материальном мире пусть даже в форме скелета… Вопрос, «почему не мертвый дракон, а костяной» должен отпасть сразу – никаких сил не хватит, чтобы хоть на минуту поднять в воздух мертвого дракона, ведь даже поднятие в воздух его скелета требует огромных затрат энергии некроманта, вдобавок к собственной, весьма существенной энергии самого дракона.
Главная проблема костяного дракона – это отсутствие серьезных атакующих ресурсов. Драконы славны не своими костями, а всем тем, чего у костяного варианта в запасе не обнаружено: огонь, магия, чешуя, крылья, зубы, лапы, хвост. Поэтому Кощей долго хмыкал, заполучив первого такого соратника и потратив немало (как для своего дара убеждения) времени на уговоры умирающего дракона остаться существовать в виде скелета. Кощей провел огромное количество опытов и экспериментов: к дракону по краям цеплялись лезвия, крепились крылья от другого мертвого дракона, добавлялся хвост-хлыст, на лапы надевались клинки… Но все это не приносило должных результатов по простой причине – дракону категорически не хватало резкости движений, которая так удачно присутствует в живых образцах. В итоге было решено еще сильнее урезать скоростные качества костяного летуна, чтобы сделать из него хотя бы нечто вроде мага.
Это решение спасло репутацию костяных драконов. Пусть они значительно уступают живым собратьям, однако ниша для них нашлась – непросто сражаться с тяжелым летуном, игнорирующим стрелы и способным вполне регулярно генерировать из своей пустой пасти направленное облако проклятого дыхания, вытягивающего магические силы. Как и всадники смерти, костяной дракон – это боец маневра: пусть прямой физической угрозы от него и немного, но мало кого оставит равнодушным барражирование такой махины в непосредственной близости. Он действительно просто великолепно отвлекает врага, позволяя перегруппировать силы или банально перевести дух, легко пугает конницу, да и вообще обладает аурой страха, ну а самое главное – может массово истощать магические силы вражеских колдунов.
На такое решение Кощея натолкнул один из драконов, который как-то обмолвился, что магия ему в жизни так толком и не пригодилась. Интеллектуал Легиона призадумался и предложил дракону во время ритуала проклясть весь мир магии, проклясть, как водится, от всей души. И результат крайне обрадовал некроманта номер один – астральное дыхание дракона несло в себе столь мощную программу ненависти к магии, что запускало различные негативные для магов эффекты. То создавало зону антимагии, то резко истощало волшебные силы колдуна, то запускало такие мощные помехи, что заклинание могло ударить и по колдуну, и по его союзникам, либо вообще получалось как-то кособоко… Одним словом, драконье «дыхание», на которое каких только эффектов не пытался повесить Кощей, наконец-то становилось достаточно действенным, чтобы дракон был поистине боевой единицей, а не отвлекающим, чисто психологическим аттракционом.
Клинки на лапы тоже нацепили – чтобы дракон совсем уж безоружным не оставался и мог за счет кое-какой инерции полета резануть врагов. Но это никак не изменило вспомогательного характера костяного летуна, а после нескольких вполне успешных опытов с посадкой на костлявую спину пары-тройки личей – вообще едва не превратило мертвых гордецов в чисто транспорт.
Тем не менее умирающие драконы регулярно пополняют ряды нежити – вероятно, это отличный способ укротить свою природную гордыню: оказавшись большой летающей безделушкой в армиях некромантов, полезной лишь в боях против магов, а в остальное время вынужденной носить на спине каких-то там личей…

Кровавый насос эволюции, или Потому что Владиолус
Теперь обратимся к вампирам… Тайна их происхождения окутана мраком. И те, кто знает правду, прекрасно понимают, почему…

Наброски истории появления вампиров.
Образ вампиров романтизирован в Вендоре не меньше, чем в наше время нашей цивилизации. Нервные и утонченные юноши, экзальтированные мадам, пустоголовые подростки – все они бредят вампирами, мечтая об их прилете. Недоцелованные шеи зудят фантазиями о сладком укусе, полном блаженства… Думается, фанаты изысканного, романтического вампиризма изрядно удивились бы, встретив подавляющее большинство вампиров лично, а особенно узнав историю их возникновения.
Выдача желаемого за действительное характерна для любых миров, поэтому считается, будто упыри и вурдалаки – это просто процент брака в круговороте вампиризма: уроды в аристократической семье кровавых гурманов. Однако на самом деле два неопровержимых тезиса говорят об обратном: 1. Более трех четвертей вампиров – это грязные, оборванные и суетливые вурдалаки, 2. Это не упыри произошли от вампиров, а вампиры от упырей.
Именно так. Потому и не афишируют вампиры происхождение своего вида – не появился еще среди них революционер, который поставил бы низкое происхождение в плюс, как бы, наоборот, подчеркивая всю ту огромную дистанцию, отделяющую современных вампиров от уродливых и жалких упырей – дистанцию, преодоленную самостоятельно!..
А вот в середине первого тысячелетия революционер нашелся. Нам неизвестна в подробностях его история, и даже имя – Владиолус – кажется вымышленным . Однако мы знаем итог: этот укушенный упырем человек, тоже стал упырем, но по каким-то причинам сумел подавить в себе инстинкты мясного сыроедства, ограничившись питьем крови. Неимоверно волевой, он сумел в течение века придерживаться чисто кровяной диеты, однако переживал, что другим упырям не хватает сил для подобного шага. Все эти годы он искал выход: изучал различные книги по некромантии, вникал в обряды, подсматривал за ритуалами… Наконец, с помощью неизвестного жреца, ему удалось разработать свой ритуал, который закрепил его успех и зафиксировал видоизменившийся вирус-проклятье в его текущем состоянии. А после этого Владиолус среди воинов и философов разных кровей выбрал три десятка достойных для его задумки кандидатур, в течение нескольких месяцев ненавязчиво склонял их к «новой жизни», а потом обратил в себе подобных. Несмотря на подготовительную работу, все они болезненно пережили обращение и на первом же общем собрании, организованном Владиолусом, вышли из-под контроля и разорвали своего «благодетеля» на клочки… Однако дело было сделано – вирус выпущен на волю, и вампиры, благодаря тому что теперь сочетали человеческое сознание и новые способности, быстро распространили его по всему миру. Неизвестно, они попросту не успели узнать от Владиолуса правду о происхождении вируса, либо решили ее скрыть, однако к МП эту правду знают лишь единицы.
То, что Владиолус долго и тщательно отбирал будущих продолжателей своего дела, сыграло очень важную роль во всей эстетике вампиризма. Он выбирал умелых бойцов, интеллектуалов и творцов, надеясь, что они продолжат распространение вируса именно в своих кругах. Так и оказалось, благодаря чему за вампирами закрепилась аура высшей касты – сильных, романтичных и умных мечтателей: пленников ночи и воспевателей крови (или наоборот).
А ведь на деле, к моменту повествования изысканных пленников ночи осталось едва ли больше нескольких сотен на весь Вендор, в то время как примитивные кровососы, прозванные кем-то из поэтов «вурдалаками», вовсю закрепились на низших ступенях существования. На это были самые объективные причины, главные из которых – голод и мутировавший во время ритуала вирус. Голод заставлял вампиров кусать других гораздо чаще, чем очередная «тонкая натура» соглашалась сознательно принять новую форму существования, а мутация вируса привела к тому, что стать вампиром теперь формально мог буквально каждый, а не только тот, у кого существовал энергетический вампиризм на нижних чакрах. К счастью для мира, спонтанное обращение по-прежнему было сравнительной редкостью, и из десятка не добровольно укушенных – вампиром становился только один: тот, чья картина мира, система ценностей и энергетический баланс на момент укуса между спокойной смертью и вампирским существованием допускали выбор в пользу последнего.
Вампиры старались разделять простую кормежку и сознательное посвящение. В себе подобных они превращали постепенно, сначала готовя почву для решения, а кормились – беззаботно, в идеале, подальше от места основного обитания. Это «подальше» чаще всего оказывалось какой-нибудь деревушкой, закон вероятности брал свое, и в какой-то момент в этой деревушке появлялся первый вампир. Эти простонародные вампиры – примитивные, слабые, в которых жажда крови быстро подчиняла разум и характер – со временем и стали называться вурдалаками, так как дискредитировали образ утонченных собратьев.
***
Итак, по сути, вурдалаки – это просто слабые (не физически, конечно, а духовно) вампиры. Нередко ими становились и те, кого обращали по всем правилам – уж очень много зависит от силы воли, а ее наличие не так и легко распознать сразу и заранее. Главное отличие вурдалаков от вампиров именно в этой силе воли, которая проявляется в умении сохранять контроль над собой во время сильной жажды крови. Похожие на своих далеких предков, упырей, вурдалаки сразу идут на поводу у жажды, становятся ее рабами и перестают заботиться об остальном: о своем виде, о стиле, об общении, наконец. Это своеобразные вампиры-дикари, которые живут инстинктом добычи крови и в подавляющем большинстве погибают еще до того, как, вдоволь насытившись кровью и впитав в себя большое ее разнообразие, начинают обретать уже чисто вампирскую силу и суть.
«Закон развития от насыщения» был разработан все тем же Владиолусом и во время ритуала «вложен» в вирус. Первый вампир за сто лет существования не раз испытывал глубокую депрессию скуки, а потому решил, что, создавая новый вид существ-долгожителей, просто обязан обеспечить его мотивацией на многие десятилетия. «Жить ради утоления жажды – банально и пошло! – рассуждал Владиолус. – Жить надо для развития! И постепенного обретения совершенства». И продолжал изучать возможности трансформаций и трансмутаций своего организма под влиянием самых разнообразных веществ и ритуалов.
Лишь Бог знает, в какие дебри чародейства и некромантии пришлось залезть этому горящему холодной идеей интеллектуалу, но факт остается фактом – вирус, который он передал тридцати своим будущим убийцам, нес в себе уникальное разнообразие воздействий на организм, которые «включались» в зависимости от развития вампира. Грубо говоря, это была целая система бонусов, стимулирующих развитие каждого носителя вируса. И главным параметром получения бонусов становилась кровь. Надо заметить, что сам Владиолус сначала хотел развивать другие параметры: социальные, интеллектуальные, волевые и духовные, однако не сумел переложить свои желания на язык ритуала. Уже перед самым ритуалом он встревожился, осознав, что почти полная зависимость развития от насыщения разными видами крови – будет дополнительно стимулировать все новые и новые обращения, и в конце концов приведет к тому, что останутся лишь вампиры, которым нечем будет кормиться. Тогда в последний момент в вирус была вложена возможность внутривидового насыщения – сырая и недоработанная, эта программа стала одним из неудачных мест вируса. Нестабильная и индивидуальная, она привела к чрезмерно разной тяге каждого отдельного вампира насыщаться кровью собрата. В итоге, одним нравилось пить кровь других вампиров, другим нравилось делиться, третьим не нравилось ни то, ни другое, четвертым – нравилось все и слишком сильно, а пятые и вовсе – не могли остановиться, пока не выпивали все… Начались конфликты, стычки и междоусобицы, как всегда бывает, когда одни не хотят того, чего хотят другие.
Венцом этих столкновений оказалось появление вампира по имени Мариус. Один из той самой первой тридцатки, он, благодаря системе бонусов, раньше других дорос до совершенно нового уровня силы и принялся наполнять себя кровью всех остальных. Жажда вампирской крови проявилась в нем в высшей мере, и он решил, что должен в конце концов остаться единственным вампиром, соединив в себе кровь всех остальных вампиров, а затем и людей.
- Адам дал кровь всем людям, а я – стану Анти-Адамом – вернув всю эту кровь в одно тело! – делился он с новой жертвой, и обычно именно эти слова были последними, что слышали попавшиеся ему вампиры перед упокоением.
Хмурый одиночка, он слегка смягчался одиночеством других, а может быть, просто понимал, что одиночкам с ним не справиться, а значит, они могут подождать своего часа. В любом случае целями Мариуса становились в первую очередь группы вампиров, желавших держаться вместе. Он не один век был грозой любых объединений – прекрасный фехтовальщик еще до обращения, обретя все способности вампира, Мариус стал едва ли победим. Не трогал он лишь Аделаиду и подчиненных ей вампиров, опасаясь противостоять столь зловещей структуре, как Легион. Но в уме грозного одиночки жило понимание, что рано или поздно его пути с Аделаидой пересекутся.
Впрочем, далеко не всегда двое самых сильных доходят до культового поединка . Так и в этом случае – Мариус и Аделаида с интервалом в полвека уступили свои позиции сильнейших вампиров. Как это сделала Аделаида – мы хорошо знаем из книг, а Мариус еще за пятьдесят лет до того проиграл дуэль вампиру по имени Валек.
Валек был наиболее самобытным из всех вампиров, если не трогать стоящую особняком Аделаиду и не считать полноценным вампирством кратковременный дар кровопийцы, данный лорду Хезебель самим Люцифером лишь для того, чтобы ей затем знать вампирские повадки и уметь мыслить как вампир. Валек появился позже Мариуса, рано проявил задатки лидера, несколько раз пытался объединить разбежавшихся по углам вампиров в подобие свободной организации, однако на пути развития этих организаций неумолимо вставала зловещая фигура Мариуса. Каждый раз после разгрома вампирского гнезда Валеку удавалось не только бежать самому, но и спасать своего брата Корда. Пока, наконец, к исходу двенадцатого века Валек не почувствовал в себе силы противостоять самозваному Анти-Адаму.
Блестящий интеллектуал и мыслитель, утонченный ловелас, Валек к тому времени испробовал очень много разнообразной крови, в отличие от Мариуса, подходившего к питанию слишком рутинно. Почему это столь важно – мы скажем попозже, а пока лишь отметим, что по многогранности личности и чисто вампирским способностям Валек на форсаже обошел угрюмого врага. Он стал умелым дуэлянтом уже в своей вампирской истории, несмотря на упорные тренировки Мариусу в мастерстве уступал, однако не всегда побеждает сильнейший – хаос подарил Валеку счастливый случай, и из культового поединка он вышел победителем. Последний из «тридцати первых», Мариус был побежден и убит на древнем кладбище под Адонаями, где после этого и обосновался Валек со своей новой, уже ничего не опасающейся организацией – Клубом независимых вампиров.
Действия Мариуса, надо сказать, принесли пользу миру – он истребил такое огромное количество расплодившихся было кровососов, что обычные люди вздохнули спокойно. В разных местах появлялись то вурдалаки, то вампиры, но с ними научились бороться, тем более что, напуганные Мариусом, они толкались поодиночке или парами, становясь не самой сложной целью для массовых облав, которые вошли в моду у простолюдинов. Зато постепенно вампиров все чаще стали прибирать к рукам некроманты. Они, естественно, давно уже приглядывались к этим независимым и непредсказуемым существам, проводили над ними эксперименты, однако долгое время ограничивались вурдалаками, которыми было проще повелевать. Только Аделаида вовсю орудовала кровососами как любимым оружием, но с ней отдельная история, к которой вернемся чуть позже… Понятно, что ее пример вдохновлял некромантов на новые опыты, но те, кто конкурировал с новоявленной Королевой, не желали догонять ее, стремясь разрабатывать свои собственные находки, а тем, кто был на задворках Легиона, либо вообще независим – банально не хватало силенок и фантазии, чтобы справиться с непредсказуемыми кровососами… И все же в начале двенадцатого века началось полноценное слияние двух этих сил – некромантам стало невмоготу упускать такое сокровище, как сильные регенерирующиеся летуны, а те устали от напряженного, полного опасностей одиночества.
Слияние во всех случаях, кроме авалонского, происходило достаточно болезненно – вампиры, гораздо более склонные к хаосу, нежели к строгому порядку зла, бунтовали, убегали, качали права. Но постепенно привыкали к новым маскам, тем более что образ их жизни особо не менялся, а просто к выживанию и развитию прибавлялась новая цель – сеять побольше хаоса и страха среди людей. Почему бы и нет? Особенно, если Легион существенно помогал в выживании и развитии…
К моменту повествования вампиры делятся на три группы. Одни примкнули к разным некромантам Легиона, другие – к клубу независимых хаотиков Валека, а третьи – живут сами по себе небольшими группами, либо вовсе поодиночке.
***
Теперь можно поговорить о строении вампиров и их особенностях.
Что ж – строение и в самом деле выделяет их из числа остальной нежити. Вирус Владиолуса настолько многоступенчатый, что между вурдалаком и так называемым вампиром-лордом (позже более популярным станет определение «древний») разница просто колоссальная. Как уже говорилось, обширность и разнообразие выпитой крови позволяют вампиру расти и совершенствоваться. Именно благодаря этому некоторые вурдалаки – те, кому повезло не сгинуть раньше пятидесятой крови  – получают первый полноценный бонус: способность терпеть жажду и размышлять вне парадигмы голода. Затем идут новые ступеньки: прирост силы, усиление энергетических циркуляций, тяга к знаниям и общению. Вурдалак превращается в вампира. Он все еще нежить – просто, в отличие от упыря, не разлагающаяся, благодаря особенностям вируса, который вводит весь организм в состояние, близкое к замороженному анабиозу.
Это особое состояние – изобретение Владиолуса. Вирус поражает тело, и за то время, пока укушенный находится без сознания, полностью меняет системы функционирования организма. Когда укушенный, чье сознание решило не покидать умирающее тело, приходит в себя, оно уже мертво. Связь с Творцом обрывается, чакры, выше четвертой – закрываются до лучших времен, но зато все ткани переходят в состояние законсервированного анабиоза. Температура тела падает на пару десятков градусов, но не ниже нуля, разумеется. Это позволяет тканям находиться в состоянии умеренного разложения, а остальное компенсирует в несколько раз усиленный кровоток. Кровь насыщает ткани специальным регенерирующим ферментом, который еще в первые годы своих исследований нашел и усовершенствовал гениальный Владиолус, обнаружив его в собственных тканях и выделив в отдельное вещество, назвав его «стокерусом». Этот фермент, как уже говорилось, по всей видимости, появился еще у упырей под влиянием огромной образной силы проклятия. Он позволял регенерироваться их тканям после поедания сырого мяса и крови, а Владиолус сумел перевести и значительно усилить его выделение на потребление только лишь крови. Так как обычного, живого, обмена веществ нет даже у «полумертвой» нежити, вроде упырей и вампиров, за все теперь несет ответственность кровь. Именно она переносит фермент регенерации по всем тканям, позволяя им обновляться вопиюще быстро. Настолько быстро, что, в отличие от упырей, вампиры не разлагаются, и все их ткани восстанавливаются быстрее, чем начинают гнить. Правда, на эту регенерацию уходит значительная часть крови, чья плазма под влиянием «стокеруса» и становится строительным материалом для неспособных делиться клеток. Потому-то и существует необходимость регулярно обновлять свою кровь – иначе процесс регенерации нарушается, и через довольно короткое время вампир рискует выглядеть не лучше упыря.
Выпитая кровь всасывается через продолжающий функционировать (пусть и в собственном, специфическом режиме) желудочно-кишечный тракт в сердечно-сосудистую систему, где попадает в сердце – вопиюще главный орган вампиров, изменяющийся под влиянием вируса сильнее всего. Именно сердце генерирует из крови нужный фермент и с ней же отправляет его гулять по сосудам. Причем сердечный ритм вампиров в несколько раз более быстрый, чем у человека – для постоянной непрекращающейся регенерации требуется очень большая скорость, а стало быть, и сумасшедше высокое давление – вот почему, из вампиров кровь буквально хлещет. Потому-то и пробивают вампирам сердце, что оно способно из оставшейся крови регенерировать любые ткани и вновь поставить вампира на ноги.
Но хватит о крови. Самое время заметить, что кровь – обеспечивает сохранность мертвого тела вампира, но все остальные процессы происходят в первую очередь благодаря энергии, пусть и при определенной помощи крови… После обращения телом вампира завладевает его собственный дух. И, как и в остальных случаях с нежитью – именно эфирная энергия духа заставляет тело двигаться, ведь мертвые мышцы, даже разогнанные живой (правда, холодной) кровью – не смогут сокращаться, как живые. Другое дело, что кровь выступает в роли своеобразного усилителя, и равные затраты астральной энергии на удар зомби и вампира на выходе оборачиваются десятикратной разницей именно благодаря тому, что вампирская кровь превращает несущие ее жилы в дополнительный специфический «био-экзоскелет» – упругий и очень мощный каркас, плотную структуру которого можно увидеть в учебниках по биологии на картинке «сердечно-сосудистая система в полный рост».
Отсюда и огромная сила вампиров. Что там – даже вурдалаки, чей дух еще совсем слаб, способны удачным ударом насквозь пробить рукой тело живого человека.
Другое дело, что у вурдалаков все процессы еще слишком слабы – их дух не успевает своевременно и верно направлять энергию внутри организма, а потому и регенерация хромает, и движения сумбурны, и повадки примитивны. Тратя силы на движение, кровь вурдалаков не успевает выполнять восстанавливающую ткани функцию, из-за чего добрую половину суток приходится проводить в покое и холодке – в идеале, в могилах, погребах или гробах. Обычно днем, конечно – вурдалаки страшно боятся солнца, и не по мистическим причинам, а потому, что на нем разложение ускоряется гораздо сильнее, чем работает еще вялая регенерация. Сердце пытается решить проблему, ускоряется еще больше, но не всегда выдерживает и может взорваться. Последнее, впрочем, происходит и у более продвинутых вампиров, хоть и реже – ведь их сердцами управляют уже гораздо более сбалансированные духи.
Постепенно новая кровь облагораживает организм вурдалаков, и тогда начинают активироваться многочисленные бонусы Владиолуса. Вирус ускоряет и оптимизирует процессы в теле, повышая и циркуляцию эфирной энергии, благодаря чему растет ее количество. Вурдалак становится вампиром – еще не полноценным хозяином своего тела, но уже его командиром. Как упоминалось, появляется тяга к знаниям, к овладению новыми навыками, регенерация возрастает, а зависимость от крови – слегка спадает. Приблизительно так начинается путь крови и для сильных личностей, чьей энергетической мощи хватает, чтобы не скатиться в вурдалачество, а изначально завладеть процессом изменений внутри омертвевшего тела и обновленной личности… Где-то на этой ступени включается один из любопытных бонусов Владиолуса – трансмутация в летучую мышь. Дух настолько овладевает телом, что способен изменять его форму – только одну форму: ту, которая так понравилась Владиолусу родственностью, что он вскрыл и исследовал сотни летучих мышей, чтобы магическим путем внедрить их гены в свой гениальный вирус.
Что характерно, большая часть вампиров застревает на этой ступени по одной простой причине – гордыне. Что недавним вурдалакам, что вчерашним людям кажется, что они теперь, в облике вампиров, стали так круты, что не имеют себе равных. И жизнь быстро отвечает им, что они ошиблись, а точнее, ошибались – ибо такие ответы чаще всего приводят к сворачиванию добавочной командировки в материальном мире, отправляя душу в Вечный Мир – отвечать теперь уже не только за грехи жизни, но и за поступки во время затянувшейся смерти… Сложно сказать, это просчет Владиолуса, или его задумка, но между обычным вампиром и первыми бонусами-предвестниками скорого статуса лорда – слишком большая дистанция. Поэтому на добрую сотню обычных вампиров приходится лишь один-два древних, а разница между ними действительно колоссальна.
Вампир – это все еще труп, управляемый духом при помощи крови и эфира. И так будет продолжаться еще довольно долго, пока вампир не испробует достаточное количество крови, чтобы активировать новые этапы трансформации. Сколько конкретно крови – предсказать невозможно. Все зависит от двух основных факторов: личности вампира и личностей тех, кого он кусал. Все дело в том, что у вампиров немного выше среднего включается интересный, пусть и не сразу заметный бонус: теперь они не просто пьют кровь, а вместе с этой кровью впитывают в себя часть астральной энергии, а также небольшой фрагмент эфирного тела укушенного, то есть получают кусок его информационной матрицы. Это происходит мимо сознания, на уровне энергий, но в любом случае обогащает личность вампира, причем пропорционально масштабу личности укушенного. Потому и невозможно прогнозирование – то ли сотен пять крестьян кусать, то ли десяток магов – эффект может быть одинаков. Однако еще не менее важен баланс – кусая, к примеру, только магов, вампир дублирует некоторые энергии и растет меньше, чем в случае укуса мага и рыцаря… Этот рост чаще всего незаметен и плавен, вампир продолжает развиваться, пока не начинает замечать за собой изменения. И не в силе или ловкости, которые и так продолжают постепенно расти, а в структуре тела, эфирная оболочка которого теперь становится значительно более гибкой и мобильной в трансформациях и динамическом применении. Роскошная задумка Владиолуса была в том, чтобы, проведя существо по аскетическому пути мертвеца, затем наградить его, казалось бы, потерянными радостями жизни…
Простой вампир чувствует все на астральном и эфирном уровнях. Но на пути к статусу древнего – он вдруг начинает открывать в себе давно забытые ощущения. Дух становится настолько силен, а букет крови настолько хорош, что организм постепенно, пошагово, выходит из анабиоза. Он по-прежнему мертв как цельная структура: мозг мертвее мертвого и попросту неспособен наладить взаимосвязь между столь же мертвыми органами. Но теперь кроме крови по телу в изобилии и постоянно циркулирует эфирная энергия, способная полностью контролировать материю. И именно за счет этой энергии опытный вампир начинает возвращать себе маленькие жизненные радости. Энергия может заставить работать любой орган, вплоть до половых. Пищеварительная система способна не только направлять кровь в сосуды, но и обрабатывать еду с питьем… Другое дело, что за этими маленькими радостями скрываются огромные возможности – возможности делать с телом самые разные трюки. Именно тут вампир становится способен превращаться на время в размытую структуру, напоминающую туман, тут он учится летать не в надоевшем облике летучей мыши, а как на духу – в своем теле… Его сознание настолько насыщено знаниями о людях, а энергетика так сильна, что уже нет проблемы в том, чтобы легко подавить волю обычного человека или попытаться проделать это даже с волевым оппонентом.
Кровь из необходимости становится лакомством – способом познать новые грани мира, впитав в себя новую информацию и новую энергию. Ведь теперь богатая купажом кровь просто переполнена регенерирующими ферментами, в изобилии производимыми полным энергий сердцем. Физически вампир мало отличается от живого человека – только телесный холод и бледность гладкой кожи – два признака, которые Владиолус предусмотрительно закрепил за вампирами намертво. Он понимал, что с максимальными бонусами вирус превратит вампиров в существ, способных по желанию менять и цвет кожи, и ее температуру, поэтому поставил непреодолимую блокировку на такие метаморфозы. И по сугубо идейным соображениям: создавая новый вид существ, он не хотел, чтобы они маскировались под других существ – пусть даже и тех, которыми когда-то являлись.
«Вампиры – это не тело и не дух, - писал он в своем утерянном дневнике. – Это уникальный синтез тела и духа: когда дух способен по своей силе существовать самостоятельно, но не желает терпеть ограничений духовной формы, выбрав полное возможностей управление собственным вечным телом. Дух может лишь подчинять и наносить некоторый астральный урон. Вампир не пренебрегает материей: он способен точно так же подавлять волю, но кровь пьет реальную и мечом бьет самым настоящим. Меня пробирает дрожь от мысли, какую великую расу я могу создать…».
Кстати, о мече. Лордом вампир становится после ритуала слияния с выбранным им мечом. Этот меч он целые сутки держит в себе воткнутым через ключицу до бедер или даже колен (зависит от длины, но обычно мечи полуторные или двуручные – если для этих силачей нет разницы, чем махать, зачем выбирать меньшее?), зато потом меч, соединенный с ним таким образом, каждым удачным ударом вытягивает из врага энергию, отдавая ее вампиру.
На момент повествования древних в Вендоре едва ли более полусотни, но каждый из них – опаснейший противник, притом, что, к примеру, лорд Клаузер и лорд Валек – это совершенно несравнимые и абсолютно разные во всех отношениях существа. Что уж говорить о Королеве вампиров – Аделаиде, которая, как и Корстейн: считаясь главным в своем роде, не является членом этого рода в полной мере.
А причина неизвестна никому, кроме Кощея, распознавшего в Аделаиде странную энергетическую структуру огромной силы, которая густым каркасом пронизывает ее тонкие оболочки и материальное тело, не позволяя вирусу Владиолуса, полученному, кстати, добровольно, стать доминирующим. Это уникальный случай, но Аделаида несет в себе пассивную, что ли, форму вируса: она остается человеком во всех отношениях, но при этом получила (и не сразу, а честно вкушая кровь) фактически все вампирские качества. Она может не пить кровь, но если пьет – регенерируется мгновенно, а укушенный, как водится, теряет сознание, чтобы умереть насовсем, либо пополнить ряды вампиров своей кусательницы. Ее тело имеет нормальную температуру, но раны заживают со страшной скоростью при совершенно обычном сердечном ритме… А ведь всего-то оказалась в подходящий момент в подходящем месте… Пусть и неслучайно…
Под вампирский занавес – пару уточнений короткой строкой.
Вампиры могут пить кровь животных – она позволяет ускорять регенерацию, но вот жажду не снимает – Владиолус не всесилен, и снять суть проклятия ему не удалось: речь ведь шла исключительно о людях, да и первый штамм зародился в организме, от мяса и крови животных державшемся, мягко говоря, далековато.
Животные, кстати, от укусов не умирают и ни в кого не обращаются. Правда, иногда заражаются бешенством, если вампир был переносчиком еще и этой бяки.
Орков-вампиров нет. Эта странная раса вообще защищена от некромантских манипуляций, и многие некроманты голову себе сломали в поисках причин.
Укушенный, сохранивший жизнь в умирающем теле, может в течение нескольких часов быть избавлен от вируса. Чем раньше лечение – тем больше шансов на успех. Лечить наловчились некоторые клирики (они молитвой очищают дух, после чего очищается и тело) и даже маги – в продаже можно найти эликсиры подавления вируса, но, правда, по солидной цене и с мощными побочными эффектами. Лучше всех справляются с проблемой ведьмы, работающие на стыке материи и образов. Хотя понятно, что еще круче Аделаида, способная нейтрализовать вирус даже в конечной стадии и обратить процесс одним прикосновением.
Некромантов-вампиров на удивление мало. По-хорошему, эта форма идеальна для адепта тайн смерти. Но тут есть проблема «ножниц». Простые вампиры слишком хаотичны, зависимы и непоследовательны для степенного и длительного постижения некромантии – маги, решившие стать нежитью именно в облике вампира, вскоре все больше становились вампирами и все меньше – магами. Лордам же лень начинать с азов занятия некромантией, имея столь мощные чисто вампирские способности… Есть несколько экземпляров, вроде того же Клаузера, но даже его пример показывает, что следовало остановить выбор на чем-то одном.
Вампиры умирают по-разному. Вурдалаки – моментально как будто сдуваются-иссыхают, вампиры, фонтаном потеряв кровь – сгорают, а лорды-вампиры – без малейших спецэффектов, как обычные люди. Это вложено во все тот же вирус: чтобы телом нельзя было повторно воспользоваться уже кому-то другому. А так как лорды от этих манипуляций защищены, им можно умирать по-простому.

Оттенки прозрачного
Есть опасение, что призрачная секция после вампиров может показаться простоватой. Главная ее особенность во внутренней схожести: привидение, призрак, пожиратель, баньша – они избыточно похожи между собой как визуально, так и свойствами, хотя спутать их, конечно, сумеет только новичок.
Вряд ли мы помним все, о чем говорилось в начале статьи, поэтому вернемся к вопросу происхождения призраков. Главное их отличие от привидений – это сознание. Привидения – это просто пустышки: астральные тела в эктоплазменной оболочке, управляющиеся привязками или клумпенами: что-то вроде астральных элементалей. А вот призраки – это уже другой уровень, хоть по чисто боевым навыкам они совершенно равны привидениям. Все дело, разумеется, в сознании. Призраками называются души людей, оставшиеся после физической смерти в астральном теле в материальном мире. Причина обычно та же, что и у привидений – чрезмерная привязка к миру. Для того, чтобы сознание осталось в астральном теле еще и на материальном плане, требуется гораздо более мощная привязка, чем в привиденческих случаях, поэтому призраки встречаются в разы реже. А еще они обычно повреднее и поопаснее, что тоже объяснимо происхождением. Более-менее развитые души, полные сравнительно тонких энергий, лишь в исключительных случаях оказываются в таком специфическом чистилище, как астральное тело, а обычно просто пополняют своими оболочками (и их фрагментами) подземные резервации богов, либо, в случае сильной привязки – оставляют астральную пустышку где-то около объекта привязки. А вот вместе с сознанием остаются в астральном теле лишь те, кто на этой частоте и излучал всю жизнь; у таких астральное тело обычно полно соответствующих ему по частоте энергий – темных и серых.
Для заполучения призрака некроманту требуется более тонкая игра, чем перепрограммирование. Тут, как и в других случаях с живым сознанием, надо убеждать, а не подчинять. Правда, с учетом относительно низких энергий призраков – делать это не так и сложно: чаще всего ситуации вполне универсальны. Месть, охрана-защита, инстинкты, месть – привязки для призраков редко выходят за рамки этого простенького круга. Изредка попадаются и штучные экземпляры с уникальными привязками от самых низменных до очень даже возвышенных, но это можно списать на погрешность, и чаще всего некроманты в такие случаи не лезут, чтобы не тратить время на не гарантированный результат. Легче поискать обычных, «нормальных» клиентов с их жаждой мести либо фанатичной охраной сокровища или близких.
Основная проблема призраков – это их очень малое число. Если привидений некроманты могут насобирать пусть не с избытком, но вполне достаточно, то найти астральное тело с живым сознанием – та еще проблема, ведь такой вариант чистилища для душ высшие силы применяют не очень охотно, предпочитая закрытые локации тонких планов. В то же время, некоторые способности призраков манят некромантов и заставляют идти на хитрости, главная из которых – это все тот же поиск волонтеров. К людям не особо высоких энергий (а это вполне поддается анализу, исходя из поступков и даже молвы) направляются искусители, которые предлагают продлить жизнь на послесмертие. Особо прельщает кандидатов сама форма существования в виде астрального сгустка энергии, способного завладевать совершенно разными телами…
Правда, законы мироздания обмануть непросто – оставаться в виде духа на материальном плане невозможно (еще и потому магам приходится становиться личами или мертвецами – в любом случае, оставаться в теле). Первые добровольцы, завербованные еще веков семь назад, вскоре благополучно отправились в Вечный Мир получать урок не только за жизнь, а и за свое решение. Но хитроумный Кощей быстро догадался, что надо делать: если призраков оставляет на материальном плане только очень острое впечатление-привязка, то и добровольцев надо снабдить именно этим. Теперь давшим согласие бедолагам, перед тем как начать свою новую жизнь в новой (а точнее, в старой, но ранее недоступной сознанию) оболочке, приходилось испытать жутчайший страх в сочетании с ужасной смертью. Не такой, конечно, как у черных рыцарей, но чаще всего тоже весьма мучительной и впечатляющей – иначе их души, повинуясь законам бытия, послушно отправлялись в Вечный Мир…
Что интересно, такое продолжало происходить регулярно – не всегда добровольцев удавалось зацепить настолько, что их астральное тело застревало на материальном плане, а иногда вмешивались какие-то высшие законы, согласно которым душе добровольца предстояло пройти какую-то иную школу-чистилище, нежели ту, что он сам на пару с некромантом себе определил. Но в любом случае, поток призраков в армиях нежити стал пусть и тоненьким, зато более-менее стабильным.
Главная способность призрака – это овладение чужим телом. Такой финт не всегда получается, но игра стоит свеч. Ситуаций обычно может быть две: когда физическое тело жертвы слито с тонкими, либо когда оно самостоятельно. Начнем с первого случая – он попроще.
Призрак теоретически может временно получить контроль над любым материальным телом, но в случаях с волевыми, мудрыми или светлыми душой противниками шанс изрядно приближается к нулю. Тому есть простое объяснение: у светлых и мудрых сознание по частоте излучений находится выше обычных астральных, а потому – недосягаемо для попыток призрака заблокировать его и подчинить тело, в лучшем для агрессора случае позволяя ему на жалкие секунды просто нарушить связь между сознанием и телом  – введя тем самым в короткое оцепенение… Волевые же, хоть и мыслят в похожем по частоте диапазоне, но имеют сильную защиту от попыток нарушить связь между тонкими телами и материальным: грубо говоря, не допускают самого замыкания. Правда, волю можно подавить, но это уже не в силах призраков – тут лучше работать в связке с лордом-вампиром, баньшей или темным ангелом.
Захват тела чаще всего случается в боях с обычными людьми, не обладающими ментальной или волевой защитой. В этом случае на какое-то время связь между телом и сознанием нарушается, и команды плоти отдает призрак. В свою очередь, плоть не теряет физических навыков: все те, что отталкиваются от мышечной памяти – остаются, хоть и с меньшей ударной мощью, так сказать. Если захваченное тело получило несовместимые с жизнью ранения до того, как сознание вернуло его под контроль, жертва захвата умирает, а призрак (невредимым) послушно покидает труп, согласно законам бытия – тем же, повинуясь которым, плоть как бы отрезается от всех более тонких структур.
Зато второй случай более перспективен, хоть одному призраку и не по силам. У двух старших коллег призрака есть по интересной способности. Пожиратели могут поглощать астральные тела жертв, а баньши – временно выбивать из тела душу (а точнее – наоборот). В обоих случаях физические тела на какое-то время остаются отделены от тонких, и призрак может захватить их на неопределенный срок. В случаях с пожирателями нужно действовать очень быстро, и слиться с телом за то время, пока его покидает собственная астральная оболочка – иначе жертва пожирателя попросту умрет, и захват станет невозможным. С воплями баньшей времени чуть больше, но риска – тоже: души мудрых, светлых и иногда волевых людей в некоторых случаях способны вновь слиться с плотью даже после того, как ею, временно бесхозной, овладел призрак. Но чаще происходит иначе – душа пробует восстановить связь, не может преодолеть заградившего собой эфирные каналы чужака, смиряется со смертью и улетает в Вечный Мир на общих основаниях… При этом Закон обходится, так как на материальном плане смерть не фиксируется, и призрак волен остаться в захваченном теле на неопределенный срок. Все способности, связанные с душой, у физического тела исчезнут, но сила, ловкость и тренированность никуда не денутся, и спустя короткое время призрак сумеет им управлять где-то на 70-80% от оригинала . В течение девяти дней призрак может покинуть тело в любой момент (без возможности возврата), но после девяти – только в случае смерти этого тела, пусть даже и с помощью самоубийства.
Кстати, призрак может коротко покомандовать материальными некроботами в случае необходимости. Это бывает полезно, так как далеко не всегда ситуация складывается подходяще для использования своего захватнического таланта, боевые способности ограничиваются слабенькими астральными атаками и попытками напугать, а мозолить глаза вражеским бойцам – весьма опасно: уж больно мало попаданий нужно призраку, чтобы разойтись по невидимым швам и лишиться всей своей астральной энергии. А так – есть возможность юркнуть на полминутки в зомби или скелета, избежать досрочного возвращения в Вечный Мир, а заодно подобраться поближе к кандидату на захват.
Примечательно, что, доя энергию из своей привязки, призрак становится все слабее – возвращая миру испытанные боль и страх , он как бы опустошается понемногу, и в итоге возникает забавный момент, когда призрак, способный присваивать все более сложные для захвата тела, едва заметен, а для его упокоения достаточно вялого взмаха посеребренного меча.
Наконец, его привязка окончательно исчезает, и тогда в развитии призрака наступает первая развилка, причем развилка радикальная: он либо исчезает, отправляясь в Вечный Мир, либо становится духом. Оба пути выбираются неосознанно, и правил некроманты не вычислили – видимо, тут все на строго индивидуальном уровне решается, в зависимости от множества неизвестных.
Дух – весьма любопытен и отличается от тех духов, которыми, еще задолго до появления некромантов, зачастую называли демонов. Лишенный агрессивно-страховых привязок, он теряет возможность пугать и атаковать астральными сгустками (а у призрака точно те же правила, что и у привидений: сгустки из себя же, а страх – пополняет потерянное, но не выше постоянно уменьшающейся условной базовой величины), зато обретает определенную связь с астральным миром. Эта связь проявляется в постоянной подпитке энергией – такой себе астральной регенерацией (полная противоположность чисто астральным тезкам), а также в возможности находить астральные щели и прятаться в них. Впрочем, прятаться ненадолго – есть риск не вернуться на материальный план, поэтому духи предпочитают просто перебегать через астральные щели из одного места в другое, более подходящее для все той же главной фишки – захвата чужого тела.
И дух – это чаще всего временная остановка в развитии призрака. Есть подозрение, что остаться на материальном плане позволяется тем душам, которые еще могут что-то для себя исправить. Снятие привязки дает им свободу, и в этот момент духи действительно свободны, даже от воли некромантов, которые обычно так или иначе способны навязывать призракам свои решения, где – благодаря ритуалу (с добровольцами), а где – благодаря более обширным знаниям астральных взаимосвязей. Если дух в этот момент покидает некроманта и начинает вести самостоятельное существование (чаще всего, короткое и нейтральное – чисто для своих задач, если вдруг совесть проснулась или какие-то другие механизмы), то он вскоре решает свои проблемы и задачи, после чего уходит-таки в Вечный Мир. Если же он продолжает служить некроманту, то чаще всего превращается со временем в пожирателя.
Не стать пожирателем можно лишь в одном случае – если дух будет вести максимально нейтральный образ существования: подлечивать своей энергией призрачных союзников и захватывать тела не бойцов, а вспомогательных боевых единиц, не несущих прямой агрессии (вроде лекарей). Но поскольку такую линию в подчинении у некроманта выдержать тяжело, чаще всего путь духа лежит в пожиратели.
Первый пожиратель появился очень давно, когда могущественный шаман-каннибал (везло на них нежити) был так зверски убит своими врагами, что его призрак остался на материальном плане мстить им. В течение года он расправился со своими убийцами, а когда двое из них от ужаса остались в мире в виде таких же (только более слабых) призраков, дух шамана напал и на них, сумев благодаря ненависти и силе поглотить и астральные оболочки бедолаг. Души тех отправились в Вечный Мир, а шаман вошел во вкус, ощутив, что не только может таким образом вывести свой каннибализм на новую ступень, но и с каждой поглощенной астральной оболочкой становится все сильнее… Спустя десяток лет разросшийся в размерах и мощи пожиратель попал на карандаш к некромантам, и те сообразили, что к ним в руки угодил прекрасный образец усовершенствования призраков. До этого они старались беречь призраков от быстрого насыщения болью и страхом, чтобы не лишать привязки – ведь тогда те либо таяли, отправляясь в Вечный Мир, либо становились духами, от которых некроманты старались избавляться как от непредсказуемых и бесполезных нейтралов. Возможно, это зародыши демонов, и со временем духи становятся именно ими, если целиком подчиняются каким-то энергиям и полностью уходят на астральный план . Вот некроманты и не лезли в эти процессы, либо уничтожая духа, либо отпуская его решать собственные задачи, которые могли только помешать продолжению нормальной службы.
Однако теперь тактику было решено поменять. Эксперименты показали, что пожирателем способен стать любой мрачный призрак, если заставлять его воевать достаточно долго. Все дело в том, что после исчезновения привязки дух вполне свободен в своем выборе, и если его выбор подтолкнуть в сторону темных программ и низких энергий, то он довольно быстро ими наполняется. Решение остается за духом, но почему бы не рискнуть?..
Как уже говорилось, дух не только не слабеет, в отличие от призрака и привидения, но и имеет регенерацию за счет появления связи с астральным миром. Некроманты нашли способ использовать это в своих интересах. После превращения призрака в относительно свободный дух, они снова проводили с ним беседу, предлагая стать гораздо сильнее. Некоторые духи не соглашались и улетали (либо умирали, если некромант оказывался особо сердит), некоторым духам и не предлагалось, дабы оставить их в отряде именно с качествами духа. Но большинство духов в силу своей довольно мрачноватой природы (не будем забывать, кто обычно становился призраком и что после этого испытывал) соглашались продолжить путь по призрачной лестнице. После решения производился ритуал, который уничтожал связь с астралом, лишал духа регенерации и снова привязывал к материальному миру. Но теперь духи, уже испытавшие, что такое подпитка энергией, начинали ощущать голод. Их энергия снова начинала понемногу истощаться, и путь ее пополнения лежал в новой способности, которую духи получали во время ритуала, после которого их уже можно было называть пожирателями.
Пожиратели – это такие астральные раковые клетки, которые будут расти за счет других, пока их не остановишь. Астральный урон, который они способны нанести – мизерный, так как для этого требуется отдать часть своей энергии, а делать это пожиратели ненавидят. Завладеть чужим телом они тоже не могут, ибо вкусили свободу астральных полетов и наотрез отказываются запирать себя в материальной клетке. Но зато пожиратели обладают способностью, которая ставит их в ряд самых опасных существ среди ортодоксальной, скажем так, нежити. Это способность поглощать в себя астральное тело другого. Единственный талант призраков-переростков. Зато сразу фатальный для тех, кто не устоит перед астрально-ментальным искушением пожирателя – зовом свободы и покоя. «Зачем тебе эта бренная оболочка? – как-то так переводятся бессловесные импульсы, отправляемые жертве. – Иди и стань частью нас – истинного воплощения свободы, не связанного формой…». Важно оговориться, что далеко не каждый пойдет на поводу у такого призыва – те, кто ценит жизнь в целом или какие-то ее отдельные проявления, будут иметь неплохую защиту от зова пожирателей. Но в боях с вечно сомневающимися резонерами пожиратели обречены на успех. В случае успешного убеждения есть два варианта: оказаться внутри пожирателя вместе со своей астральной оболочкой или сбросить ее туда, но сознанием отправиться в Вечный Мир вместе с более тонкими телами. Второй случай работает с теми, кто за жизнь напитал достаточно светлых энергий, чтобы поднять сознание выше астральных частот, но по каким-то причинам не выдержал зова свободы и покоя. Первый же – короткое, но емкое чистилище для низкочастотных душ. Астральные тела пленных сравнительно быстро растворяются внутри пожирателя, благодаря постоянной откачке его сил, но есть предположение, что даже короткое время внутри такой отвратной структуры покажется мрачной вечностью.
Пожиратели, к слову, довольно редки. Так уж вышло, что слабость призраков на завершающем этапе их карьеры обычно приводит к упокоению в боях; те, кто выживают, чаще всего улетают в Вечный Мир; те, кто и тут остается – в доброй половине случаев выбирает свободу и независимость, и лишь жалкие остатки из первоначального числа ступают на дорогу пожирательства, еще и обычно умирая от истощения раньше, чем настроят свою новую диету.
Можно еще отметить пятерку древних пожирателей, с некромантами не связанных. Это пятеро древних царей-гигантов, осмелившихся пойти в царство Аида за мертвой водой, но получивших от него не воду, а проклятье в духе: «хотели воды для бессмертия, так теперь будете вечно охранять воду от других, пока кто-то вас не победит и не упокоит». О пожирательстве в этом сдержанном и в меру справедливом приговоре Аида речи не шло, но жадные призраки великанов самостоятельно разрослись до того, что смогли притягивать в себя астральные тела не только людей, но и некоторых обладающих сознанием монстров и бестий. Они веками охраняли мертвую воду, пока… Пока не встретили, наконец, тех, кто не поведется на их ложный призыв к свободе, а в бою подарит быструю свободу им самим.
Так как баньши – это хоть и призрачные существа, но совершенно иной сути, под конец о призрачных воинах – снова бегущая строка.
Все они (тут, кстати, и баньши тоже) получают повышенный урон от магии в силу своей астральной формы – уязвимой для прямых воздействий астральной природы.
Все они могут специальной атакой вытягивать из противника магическую энергию, восполняя свои энергетические потери и заделывая пробоины. Грубо говоря, вампирят от маны.
В боевых условиях все призраки и привидения слабы, если судить по выносливости и способности терпеть удары. Однако все они же достаточно разносторонни, чтобы не лезть в рукопашный бой, а проводить свои коварные атаки, коротко, но резко перемещаясь между воюющими и стараясь действовать как бы сбоку или сзади.
Пожиратели нагло лечатся энергией раненого призрака или привидения, находящегося рядом. Призраки лечатся привидениями в таких же ситуациях. Ну и всегда можно самому пожертвовать частью своей энергии, чтобы выручить коллегу по призрачной сути.
Пару слов о внешнем виде. Все призрачные существа имеют эктоплазменный контур – что-то вроде пленки, возникающей от контакта чистой астральной энергии с миром материи. Этот контур сохраняет энергии внутри, но при повреждении (а он как раз может повреждаться оружием с любой примесью благородных металлов или элевоска) легко расходится, щедро выпуская энергии вокруг… Привидения – это полупрозрачные (даже больше, чем полу) человекоподобные контуры, несущие некоторые признаки внешности последнего воплощения. Размер – чуть больше физического тела, парят, проходят сквозь стены, но это уже ко всем относится. Призраков от привидений отличает более плотная, что ли, текстура, в которой пульсируют заметные глазу потоки энергии, чаще всего темно-мутной. Черты последнего воплощения выражены сильнее, ярче и даже немного утрированно, что ли. Духи интересны тем, что внутри них пульсации энергий не мутно-темные, а серо-светлые, что легко объяснимо, зато и черты последней инкарнации почти стираются – дух начинает новую жизнь. И если эта жизнь ведет к пути пожирателя, то вскоре духа ждут новые, самые значительные в этой линейке метаморфозы. Пожиратели – это черные дымчатые контуры разных размеров, обычно кратных человеческому в два-три раза. Стоит уточнить, что поглощенные астральные тела не увеличивают пожирателя вдвое, а просто повышают его астральную плотность, что отражается на густоте разнообразных пульсаций внутри пожирателя. Кстати, если ему подряд досталось несколько вполне нормальных по частоте излучений душ, то в черном контуре очень даже могут плескаться серые и близкие к светлым потоки.
***
Баньшей выделим отдельно. Они могут сколь угодно напоминать призраков, но происхождение настолько разное, что ставит баньшей в особняки среди всей нежити, кроме самой верховной. Естественно! Ведь баньши – это феи…
Правда, феями они были несколько веков назад – астральными духами, созданными в помощь людям. Астральные феи обычно имели простую задачу – помогать в энергообмене в трех разных (но похожих) функциях: вдохновение, конденсация и усиление энергообмена в особых случаях, универсальность в помощи. Не будем дублировать информацию – о феях подробно рассказано в их собственном разделе (среди демонов), поэтому только уточним последнюю из этих трех функций: видоизменяться согласно нуждам людей.
Эта последняя функция была вложена еще титанами, создававшими первых фей. Титаны предугадывали развитие событий, при котором им придется оставлять людей одних, поэтому стремились выстроить максимально универсальную систему энергообмена. Так были созданы домены, демоны и духи, все строго зависящие от своей энергии. Фей же сотворили как внерамочных помощниц – скользящих меж строгих законов и несущих легкую долю полезно-позитивного произвола. Ну а чтобы этот произвол мог оставаться полезным и после возможного отхода титанов от дел, в фей была вложена функция видоизменения и подстраивания под нужды людей – главных носителей мыслей и образов.
Слегка избалованные Золотым Веком, титаны не думали, что образы и мысли людей будут нести такой негативный заряд, что подавляющее большинство милых, безмятежных помощниц превратят в демониц страсти и духов смерти…
Да-да. Это именно люди создали баньшей своими заблуждениями. Подробнее можно познакомиться в книге Огня в главе «Исповедь баньши», а здесь мы кратко опишем суть этой печальной метаморфозы. Феи для той доли произвола, ради которой создавались, были наделены вполне отчетливым правом выбора в своих определенных рамках. Право выбора действий у них, мягко говоря, было не слишком большое, но вот выбор чувств и объектов их выражения – получался почти в полной мере свободным. Немудрено, что после воцарения в Вендоре смутных веков (середина первого тысячелетия эры богов), восторженная легкость мировосприятия у открытых для людских образов фей – серьезно пошатнулась. Они все чаще сталкивались с социальной несправедливостью, все больше наполнялись энергиями недовольных жизнью людей и постепенно становились глубоко похожими на этих самых людей. Потеряв ощущение гармонии, некоторые из них начинали с особой печалью следить за людьми, глубоко сопереживая их несчастьям. Это были самые жалостливые из фей – раскрытые миру астральные комочки с собственным сознанием… Первые демоны, научившиеся плакать. Без слез, конечно, но никак не с меньшей печалью, и, на свою беду, с похожим звуком , доступным для тех, кто открыт каналам телепатического шепота фей.
Люди стали обращать внимание на то, что кто-то невидимый оплакивает некоторых покойников. Через какое-то время в этом уличили как раз-таки фей, назвав их «плакальщицами». Затем, как нередко бывает, началось рождение мифов. Кто-то слышал плач, а потом потерял родственников и решил, что плакальщицы – это не только плакальщицы, но и кликуши. Кто-то услышал плач (или показалось, или выдумал), поделился этим и вскоре умер сам. Кто-то перепутал мифы и соотнес безобидных плакальщиц с грозными жнецами из универсальных, мультинародных мифов… Изменения происходили постепенно, поощряя новые и новые мифы о бедолашных феях, чья вина крылась лишь в избыточной жалости.
Как после этого удивляться, что через пару веков проращивания мистических заблуждений – самые восприимчивые из астральных фей переняли большую часть тех черт, которыми сейчас наделяется баньша?.. Из плакальщиц они стали кликушами, а из кликуш – убийцами. Из поминального плача народ высосал жуткий крик, причем если века полтора этот крик был предупреждающим, то к моменту повествования уже давно перешагнул черту, отделявшую его от убийственного. Это кошмарное изменение словно кистью отобразилось на баньшах и внешне, послушно повинуясь тем образам, которыми стали наделять баньшей люди. А какими чертами наделяют ужасных призрачных убийц?
Сейчас баньши выглядят как мрачные астральные духи, очень даже страшнее призраков или пожирателей. А их крик совсем недавно эволюционировал до настоящего оружия. Если раньше баньши могли только предвещать смерть тому, к кому она близка по потокам судьбы, то теперь их вопли слышат почти все (за исключением людей, по текущим потокам к смерти буквально иммунным по разным причинам). Это перестало значить, что человек умрет, но стало самим по себе оружием смерти – вопль баньши превратился в сигнал смерти, который распознается душой и дает ей команду покинуть тело. Конечно, это не убер-пушка: многие могут противостоять этому крику, умирают от него единицы (как правило, те, кто был близок к этому по потокам судьбы), а те, кто не умер, но и не защитился могучей волей или высокой мудростью – просто временно покидают тело. Другое дело, что даже этого времени может быть достаточно призраку, чтобы овладеть бесхозным «домиком» и не пустить туда хозяина… Сражаться в общепринятом смысле баньша не умеет, зато при каждом ранении издает свой фирменный астральный крик, при этом вся выброшенная из ран астральная энергия в виде темных сгустков оседает на астральных телах окружающих баньшу врагов, превращаясь в различные проклятья, болезни, неудачи и прочие темные влияния; сам же крик в виде острого сгустка прорывает астральное тело, нанося, как и атаки призраков с привидениями – астральный урон , только в этом случае – всем врагам вокруг.
Встречи с баньшами могут не бояться особо гармоничные люди с чистой кармой, в хорошем настроении и со светлыми помыслами – такие не услышат ни крики, ни вопли, и астральная грязь к ним просто не прицепится . Зато остальные могут получить серьезные проблемы как в конкретной схватке, так и на будущее – мало кто из обычных и тем более мрачных людей пережил встречу с баньшей без серьезной потери настроения, удачи и боевого духа.
Баньши – существа астрального мира , но некроманты сообразили, как привлекать их к себе и получать над ними контроль. Это оказалось делом простым, ведь баньши очень податливы к образам и мыслеформам, а потому достаточно было бомбардировать конкретную баньшу подготовленным информационно-энергетическим импульсом, чтобы она впитывала вложенную в импульс программу и начинала ей соответствовать. К счастью, серьезные изменения не так быстры в реализации, иначе страшно представить, в какое супероружие могли превратить некроманты этих бедолаг. Но даже просто строгое подчинение и постепенное развитие самых опасных свойств вполне способны сделать баньшей одной из главных опасностей для людей, так что очень к месту констатировать радостный факт – баньшей в мире не больше сотни, многие из них обитают далеко от некромантов, а после материальной смерти, возродившись в астрале, еще и стараются спрятаться от своих последних хозяев. Ведь фей смерти терзает неслабый когнитивный диссонанс: изменения в них довольно хаотичны, и однозначными существами тьмы назвать их нельзя. Понятно, что служение некромантам хоть и дает некоторое успокоение, чертя какие-то мнимые закономерности и цели, но большинство баньшей эти цели не разделяет, где-то глубоко внутри надеясь вновь стать феями вдохновений.


Последние известники
В чем-то похожая история произошла со жнецами и ангелами смерти. Правда, еще более путаная.
Когда-то давно жнецов не было. Были ангелы смерти – они же вестники смерти. Но это не значит, что нынешние ангелы больше похожи на своих предков. Тем более что не предков – а самих себя…
Вот теперь уже больше похоже на путаную историю. Что ж. Начнем.
Итак, достоверно известно, что полторы тысячи лет назад титаны создали новый вид демонов-вестников – вестников смерти. С учетом того, что смерть в те времена (во всяком случае в Гиперборее, к жителям которой и были привязаны вестники) была чаще всего добровольной, вестники были просто проводниками, помогавшими уловить оптимальный момент для ухода и подготовки к новому воплощению. Выглядели они соответствующе – сдержанные тона, правильные лица, кроткий нрав, большое терпение (нередко получивший известие просил подождать его какое-то время, чтобы завершить дела). В количестве двух десятков, невозмутимые и доброжелательные, ангелы тонко чувствовали потоки судьбы и помогали людям безошибочно следовать в согласии с этими потоками в свой последний путь.
Но после гибели Гипербореи слишком многое изменилось. Смерть стала настигать где угодно, когда угодно и, как казалось людям, кого угодно. В считанные годы отношение к завершению своей миссии на материальном плане превратилось из важного высокого события в настоящее горе. В Вендоре начала эры богов люди относились к смерти еще довольно сдержанно, однако чем дальше, тем больше в этом высматривали несправедливость и глубокую печаль. Это, в общем-то, нормально, ведь если в Гиперборее люди уходили по собственному желанию, после очевидного завершения главных дел, то теперь часто покидали мир, не успев наглядно показать свои достижения. Ангелов стали наделять чертами глубокой скорби, и они впервые стали меняться, как меняются под влиянием образа не только феи, но и демоны.
Логично, что ангелов смерти никто толком не видел, а точнее, те, кто видел – уже не могли поделиться впечатлениями, ведь арии рассыпались по всему миру, ангелы, логично воспринявшие их как своих же подопечных, слабо успевали за плодящимися в разных регионах людьми и теперь очень редко давали отсрочку, стараясь убедить «клиента», что по высшим законам он уже либо все сделал, либо создал в себе несовместимый с дальнейшей жизнью дисбаланс энергий. А раз никто не видел, то и облик рисовали себе каждый как мог.
Девальвация светлости образа ангела смерти продолжалась и дальше. Когда боги взялись строить свои резервации для душ, они стали обращаться к ангелам смерти, чтобы те помогали душам «их» народов попадать в нужное место. Некоторые ангелы, подустав от всевендорских миссий, крайне усложненных созданием астральных границ между регионами, согласились на это и примкнули к пантеонам, а один из вестников, принявший предложение олимпийского пантеона, даже согласился взять собственное имя, предложенное ему Зевсом. Его назвали Танатос, и он спустя века станет жертвой этого решения, ибо в жнецов не перестанут верить, а лично Танатоса олимпийцы постепенно забудут, лишив подпитки и сил.
Но важнее, что именно с Танатоса начался обвальный переворот в восприятии вестников. Дело в том, что Зевс, стремившийся к максимальной энергичности своего народа, сеял убеждения, что жизнь коротка и прекрасна, и надо успеть воздать почести богам, насладиться жизнью, оставить яркий след, ибо потом подавляющее большинство людей попадет в мрачное скучное царство Аида, где будет уже не до наслаждений, следов и почестей. Правда, особо отличившиеся могут и вовсе угодить на Острова Блаженных, но тут надо совсем уж расстараться и угодить Зевсу… Понятно, что такая реклама превратила смерть в глазах олимпийцев в глубочайшее горе – символ перехода из светлой жизни в мрачное, тоскливое и полное скуки скитание после смерти. Еще понятнее, что символ этого перехода, ангел смерти Танатос – быстро обрел все черты мрачного жнеца, исторгающего ледяным дыханием отбивающуюся от него душу. Это быстро отобразилось во всех видах ахейского творчества и растиражировалось по миру, дав конкретные черты всем безымянным коллегам Танатоса, и без того приближавшимся к подобному облику…
За обликом пошли и внутренние изменения. Из справедливых ангелы смерти стали безжалостными, а затем и вовсе жестокими – это, впрочем, к счастью, лишь в восприятии, ведь ангелы – не феи, и так уж радикально от людских мыслей внутри не меняются. Возможно, секрет этого – в мощном ментальном центре: разуме ангела, неподвластном астральным образам. Зато внешняя астральная форма, конечно, поменялась за века до неузнаваемости. Сначала произошел ребрендинг доброй половины ангелов в жнецов. Кому-то пришел в голову образ жнеца с косой, который косит людей во время эпидемии, образ закрепился, разошелся по миру, да с такой силой, что многие ангелы в какой-то момент действительно стали выглядеть как огромные жнецы с косами. Правда, они хотя бы оставались астральными демонами, а вот то, как ангелы смерти получили материальное воплощение – это просто песня.
К слову, с песни все и началось…

Предсмертная песнь рождает ангела.
Один ахейский бард, Эмоготоил, как-то нечаянно лихо соединил в своем довольно мутном сознании кер и ангелов смерти. Керы – демонические воительницы, которые и в самом деле летали на полях сражений, возбуждаясь от крови и вдохновляя бойцов на кровавые подвиги . И они действительно имели материальное тело. Одинокий, любвеобильный бард, вовсю заигрывавший с мрачноватой эстетикой смерти, наслоил на своего керо-ангела еще и повадки гетеры, получив на выходе черноволосую красавицу с черными крыльями, белоснежной кожей и короткой боевой косой, напоминающей усеченную нагинату. Эмоготоил написал песню «Черный ангел», в которой с типично ахейской творческой смелостью описал свою короткую, но яркую эротическую фантазию. Якобы, ангел смерти прилетела к нему, чтобы забрать в царство Аида, но он перед тем, как отправиться с ней в мир мертвых, выслушал ее красивую историю, попросил исполнить последнее желание, и этим желанием назвал близость с ней. Разумеется, ангел не устояла перед эдаким мачо , и близость, растянувшаяся на целую неделю, позволила барду написать эту песню, которая завершалась тем, что лирический герой, уже испуская дух и передавая его в прекрасные руки проводницы, делает вывод: «Я на целую неделю продлил десятки жизней других, но даже это не достойно той награды, которую я получил в эту самую неделю»…
Весь этот пафосно-романтический бред, полный свеч, слез, неги, снега и прочей дребедени, возможно, так и остался бы личной фантазией автора, если бы волей судьбы, буквально на следующий день после написания песни за ним не явился вполне себе тривиальный Танатос и не забрал в царство Аида развлекать фантазиями Персефону с Аидом. Текст песни нашел друг барда. Пораженный совпадением (ему это, разумеется, показалось отнюдь не совпадением), он отнес слова песни и историю ее создания сразу нескольким именитым бардам, которые наперегонки принялись сочинять достойные мелодии, понимая всю красоту как песни, так и ее, можно сказать, бренд-легенды. Через месяц добрый десяток интерпретаций этой истории гулял в народе, создавая почву для почти беспрецедентного  материального воплощения астрального демона: почву, из которой произрастет напитанный десятками тысяч идентичных образов новый облик ангела смерти, сумевшего получить материальное тело по подобию того, каким его стали повсеместно представлять сотни тысяч людей, пленившись романтичностью и красотой образа.
Надо сказать, что даже четыре десятилетия подпитки (а именно столько понадобилось для обретения ангелами смерти физических тел) человеческими образами не были достаточной причиной для материализации вестников смерти в образах прекрасных дам, но тут сыграл свою роль настоящий демонический бум на материальные тела, запущенный архидьяволами, а также, что еще более важно, прямое одобрение того, кто этими архидьяволами управляет.
- Белоснежная кожа, черные крылья… - проговорил он сам себе, насмешливо улыбаясь. – Вот же ж бред… Ну нате…
***
Таким образом в Вендоре появилось два вида вестников смерти – астральные жнецы и материальные ангелы смерти (можно «темные ангелы»). Их где-то по десятку, и они продолжают достойно сражаться с попытками некромантов взять их под свой контроль. Справедливые, спокойные, бессмертные (их можно убить, но они спустя время возродятся в астрале), они за века ложного восприятия добавили к своим характерам лишь мрачность. Но в их нынешней роли мрачность к лицу…
Разумеется, вестники – никакая не нежить. Это полноценные демоны с мощным ментальным стержнем, который позволяет им оставаться собой, вопреки давлению миллионов образов. Их задача не изменилась: они все так же провожают души в Вечный Мир, перестав выполнять древнее предложение богов (а зачем пополнять душами резервации, которые строятся с непонятными целями, чуждыми законам мироздания?). Хотя некоторые и согласились оберегать такие царства от некромантов, увидев в этом смысл.
Но это выбор конкретных добровольцев, разглядевших в таком решении потоки судьбы. Остальные продолжают делать то, для чего создавались, осознавая всю возросшую важность задачи: в мире, полном некромантии, слишком много душ остается на плотном плане. Когда создавали жнецов, чистилище прямо на земле не предусматривалось, поэтому жнецам чужды такие понятия, как горький, но нужный урок. Они приходят, чтобы отвести душу напрямую в Вечный Мир, где она получит то, что заслужила, а не проходила какие-то странные уроки, избавить душу от которых уже не в силах жнецов, запрограммированных иметь дело лишь с живыми душами в живых телах и не способных исторгать душу из нежити.
Так что жнецы и ангелы смерти теперь сами по себе. Слуги лишь порядка мироздания. Они уже пошли на поводу у богов с их резервациями, и это ни к чему не привело, разве что теперь некоторым из них приходится жертвовать прямой миссией и охранять эти странные скопления живых и мертвых духов. А ведь сил и так не хватает, чтобы охватить весь мир… Как тогда, когда вверенный им народ сначала разбежался по свету, а потом и весь этот свет разделился непреодолимыми границами. Именно тогда вестники перестали справляться, и тысячи душ застряли в этом мире, создав почву для возникновения некромантии. Ни одна жертва жнеца или ангела смерти не станет жертвой некроманта, но как же много людей умирает без степенного благословения вестника!.. Как сложно распознать движение миллионов судеб в постоянно изменяющихся потоках судьбы!.. Как сложно найти для каждого время, если вас всего два десятка, а смерть гуляет по переполненному людьми миру…
Это печально сознавать, но вестники в Вендоре – это глубокий анахронизм, переживший замысел своего существования. Удачная и ненавязчивая попытка титанов еще сильнее упорядочить жизнь в Гиперборее – после гибели самой Гипербореи и ухода на тонкие планы своих создателей, вестники оказались брошены в мире, от законов которого они безнадежно отстали. Мир уже перестроился, и все в нем по-прежнему справедливо, но вестники этого не знают и продолжают приходить. А их приход точно так же вписывается в законы мироздания, как и его отсутствие… Тот, к кому они пришли, никогда не заблудится между миров и окажется в Вечном Мире. Но тот, кому необходимо пройти урок призрака, просто не дождется вестников, как бы они ни старались. Вопрос, правда, в том, скольким еще пришлось бы пройти этот урок, не приди к ним вестники, и не захлебнулся ли бы мир в некромантии без их непрестанной работы?.. Возможно, Вечный Мир и конкретно души могли бы уже обойтись без жнецов и ангелов смерти. Но те этого не знают и продолжают выполнять свой долг. А значит, их миссия необходима. Как минимум, для них, как норма – для тех, кто надеется увидеть их перед смертью, чтобы твердо знать: он заслужил отдых и Вечный Мир…
Ну, а как максимум – для невечного мира Вендора, который вполне мог уже погрузиться в хаос заблудших среди перемешавшихся планов душ… Не факт, что хранители закона смерти были нужны все эти века по Законам Творца, но кто знает, насколько глубоко они вписывались в Его Замысел?..
***
Как уже говорилось, жнецы и ангелы смерти – это не нежить. И более того – это существа, созданные как раз для того, чтобы нежити не было. Но по печальной иронии судьбы, именно они и станут самым элитным оружием некромантов в преддверье Рагнарек.

Шесть, или Кощеевы терзания.
Хитрец Кощей, наконец, сумел придумать, как заполучить в свои руки хотя бы часть вестников смерти. Он воспользовался тем, что знал их еще во времена Гипербореи, когда, молодым богом, постигал тайны жизни и особенно смерти, а вестники были творением его отца – титана Вия, вскоре ставшего одним из падших. Вий уже тогда вел странные игры, не вполне понятные романтичному сыну, и как-то признался мимоходом, что вложил в своих новых подопечных – вестников смерти – любопытную программу, которая позволит их полностью контролировать, если возникнет необходимость. Вестники ничем особо не выделялись по тем временам, поэтому подобная информация пролетела мимо Кощея, но когда под влиянием образов людей эти безобидные проводники превратились в грозных жнецов и роковых ангелов смерти, слова отца приобрели увесистый смысл, и Кощей долго прокручивал в памяти глубоко застарелые эпизоды общения на различные темы…
В «шестиугольной вечности», как прозвал свои чертоги верховный некромант, он часами восстанавливал крупицы воспоминаний из жизни тысячелетней давности, прокручивая в памяти все разговоры с отцом – титаном, для которого Титаномахия имела самые горькие последствия. В той войне со взбунтовавшимися богами он потерял шестерых своих детей: богов, поддержавших старые устои титанов и не пошедших на поводу у личных обид Зевса, которые тот обратил в борьбу за какую-то очередную свободу дурости. Вий выступал в первую очередь за мир и проявил всю свою недюжинную харизму, чтобы уладить разногласия. Но не сумел... А потом была война, потом катастрофа, нечаянно устроенная разбушевавшимися богами, отключение Энергополя, и гибель почти всех его детей, которые без Энергополя потеряли бессмертие и погибли при смене полюсов… Кощей стал еще одним ребенком, богом. Но на остальных богов Вий затаил обиду, которую и реализовал, создав внутри Гелиополиса организацию, впоследствии объявившую войну богам и приведшую к гибели Гипербореи…
Вот он крупица за крупицей проращивает в сыне свои идеи… Вот надолго отстраняется, то ли давая этим идеям самим взойти в подготовленной почве, то ли пытаясь-таки оградить свое младшее дитя от пути мести за старших. И если второе, то зачем тогда Вий культивирует в Кощее дар жреческого лицедейства, выталкивая его на путь лидерства? Странного лидерства, основанного на ярком таланте, получающем реализацию в регулярных сакральных постановках, которые все больше превращаются в бунтарский культ «истинных титанов»… Вот отец целиком переключается на гигантов, перед которыми выступает с полными многослойных программ речами, проращивающими в тех зерна бунта… Вот уходит в сторону. Как будто задуматься перед решающим шагом, нужен ли тот, но это ведь не так, отец: ты давно принял решение и просто отошел в сторону, чтобы я успел ворваться в твое движение и быстро стать его неотъемлемой частью!.. Ну да, ничего этого не случилось бы, ответь Она взаимностью… Дай хотя бы шанс… Самый крохотный и призрачный… Но нет. А потом короткая, но фатальная депрессия, тоска, затем ревность, неприятный огонь внутри, и новый всплеск социальной активности как пища для этого съедающего пламени… нет, уже не любви, а одной лишь обиженной ревности… И та самая битва в Гелиополисе… Непобедимый Тифон – творение отца и его многочисленных сторонников… Отчаянный шаг Дажьбога, забирающего Уран… И тот взрыв, который и не забыть, и не вспомнить… И здравствуй, шестиугольное рабство…
Эту долгую, полную ярких воспоминаний нить Кощей прокручивал сотни раз, упуская последние слова отца, которые сопровождались взрывом Урана во время боя в храме Меру. Вот жрец Урана силой образов выталкивает целый десяток гигантов из храма, заставляя кубарем катиться по Хрустальной лестнице… Вот бродячий мудрец, пришедший к жрецу за дружеским советом, лечит израненную волшебницу, а фехтовальщик и варвар, выступавшие на стороне бунтарей и только что как раз едва не убившие волшебницу, отступают под градом стрел, которыми их засыпает засевший прямо около Урана лучник, пока рыцарь и мастер, принесший ему новый меч, смело теснят сверкающего гиганта Тифона под вытаращенными взглядами танцовщицы, барда и плутовки, оказавшихся в храме случайно… Первый гиперборейский богатырь оглушает Кощея могучим ударом и переключается на Тифона, отец проклятым взглядом почти убивает того, к кому ревновал сын, но вспыхивает ярким факелом… и невыносимо спокойным для ситуации голосом говорит… Что-то говорит… Но что?!.
Еще лет десять Кощей вспоминал, что именно говорил отец: моделируя образы, читая по губам между языков пламени и отвлекаясь на отвратительные воспоминания, как хозяин этого огня, набравшись от земли сил, вновь поднимается и направляется к нему, Кощею. Сил самому подняться уже нет, Кощей ждет добивающего удара, а этот гад смотрит на него с досадой и говорит: «Что ж ты, Кощеюшка, лихо такое с собой сотворил?.. Сестрица она мне, а не суженая! И не буду я тебя трогать – она так просила, да и самому мочи нет – так жаль тебя»… Жалость… Пожалели они!.. Не надо меня жалеть!.. Утонченная жестокость эта ваша жалость!.. Еще будете жалеть, что не убили!.. Себя жалеть!.. И то, что вам так дорого!.. Русь вашу гадостную!.. Вот увидите!..
И взрыв…
Уже больше тысячи лет прошло с того момента, а Кощей все крутил последний день эры титанов, заново наполнялся эмоциями и корил себя за то, что последние слова отца пролетели мимо ушей и глаз, занятых ревностью и ненавистью…
Но затем случилось прояснение. Как нередко бывает, в момент стресса…
План по дестабилизации Руси провалился. Боги провели с Калиновым Мостом, не дав вывести из Темного леса полчища нежити, а те, кого получилось переправить через призрачные врата, столкнулись с гаденышами того самого Семаргла, с богатырями и подоспевшими, вопреки всей подрывной работе, витязями… Битва была вчистую проиграна, и когда ведьмы притащили в небо над Славутичем свое Коло, у Кощея наступила истерика. Он впал в какое-то исступление, и второе солнце на всех шести кристаллах, показывавших картину боя, слилось с Ураном из воспоминаний, вызвав самую настоящую экскурсию в прошлое. Вот горит Коло-Уран, вот загорается факелом вампир, и этот вампир поворачивается и говорит:
- Когда шести не станет, шесть станут твоими!.. Но береги их от шести…
После выхода из транса Кощей принялся за расшифровку слов отца, переданных ему через образ безымянного вампира. Среди версий самой первой стала шестерка архидьяволов, но туда не укладывались остальные слова. Да и сейчас, на узнавшую главное голову летели и другие воспоминания, ранее не особо вписывавшиеся в загадки, но теперь, как уже говорилось в начале, обретающие смысл.
- Как тебе мои вестники? – говорил отец дважды, а это уж точно значит неспроста. – Я не так в них верю, как в людей и их мысли. Тогда и людям придется поверить в вестников…
С учетом подсчетов вестников, все встало на свои места.
Итак, вестников всегда было восемнадцать. Значит три по шесть. Подходит. Отец не верил в них – конечно, ведь они были обычными смиренными демонами. Но он верил в людей, и люди не подвели, сделав вестников грозными жнецами и ангелами смерти… И вот теперь людям придется поверить в вестников. Последние слова еще понятнее. Надо убить шесть, тогда шесть войдут в мое подчинение. Правда, сохранится опасность от оставшихся в живых шести. Интересно, почему отец не вложил нужную программу в каждого? Наверное, его работа, как и всех остальных, проверялась-утверждалась, вот он и запрятал программу как бы вне конкретных жнецов, так, чтобы она активировалась только при определенных условиях. Такую сложную программу не нашел бы даже Сварог…
Но что могут сделать шесть вестников? Даже таких, как сейчас. Разве это настолько огромная сила?.. Не сказал бы. Или они обретут силу, перейдя под мой контроль?.. Что ж… Любопытно… Надо дать Аделаиде, Корстейну и Морене команду искать жнецов… Фас!.. Время убивать и повелевать…
***
Да. Все именно так. Кощею нужно найти на астральном плане шестерых жнецов или ангелов, убить их именно там, чтобы не смогли возродиться, дальше подчинить своей воле готовых к этому шестерых других. А потом защитить их от последней шестерки, которую тоже неплохо бы убрать…
Чем же все это закончится, узнаем из книг.
***
Жнецы и ангелы смерти не очень различаются по своим боевых качествам, хотя разная телесная доминанта, размер и наличие у ангелов крыльев – серьезно разводят тактику этих близких «родственников».
Жнецы ростом с великанов, они выглядят как фигуры в черных плащах с капюшонами, скрывающими бездонные глаза. Их оружие – коса длиной в несколько метров, причем коса уникальная, не имеющая ярко выраженной доминанты. Она формально астральная, но при соприкосновении с телом того, кто по потокам судьбы доступен смерти, принимает материальную форму. Зато тем, кто умереть не может, она вообще не причиняет урона, даже астрального, и не фатально ранит большую категорию тех, кто умереть не должен, но, в принципе, может. Что интересно, жнец сам чем-то похож на свою косу, и урон получает ровно так же, как и наносит: смертники могут бить его без ограничений (если оружие позволяет), для явных жильцов он неуязвим, а остальные могут лишь ранить его, истощив до определенного уровня запасы астральной энергии. Правда, есть одна оговорка – после совершенного убийства жнец временно уязвим для всех. И именно это планирует использовать в своих операциях Кощей. Привести с отрядами нежити живых смертников, которых жнецы убьют, став временно уязвимыми и для оружия мертвецов. Это только со жнецами, охранявшими царства мертвых, такой фокус не прошел – боги, курировавшие резервации, снимали со своих помощников обязанность убивать, и жнецы попросту перекрывали путь, не ведясь на провокации. Некроманты пытались использовать призрачность жнецов, чтобы пройти сквозь них, но внутри прозрачного тела жнеца циркулировал такой мощный поток энергии, что пройти сквозь нее и остаться целым – было делом невозможным.
Убитые жнецы за несколько дней возрождаются на астральном плане, если же их убить на астральном – через пару месяцев вновь появляются, возродившись на ментальном. Поэтому штурмовым группам Кощея придется нелегко – мало убить жнеца в астрале, им нужно будет еще и блокировать сознание жнеца, чтобы оно не перенеслось на ментальный уровень – силам тьмы недоступный…
С вестницами вряд ли придется легче. Да, у них есть всегда уязвимые материальные тела, но ведь есть и крылья, которые позволяют подняться в небо материального мира или условную высь астрального. К тому же спектр способностей пошире, чем у жнеца.
Размерами с человека, ангелы смерти как бойцы стоят небольших армий. Хорошо защищенные от элементальной магии, иммунные к чарам, регенерирующиеся от каждого удачного попадания своей ловкой косы: ангелы – это мечта некроманта, желающего захватить мир. Если за жнеца выступает его огромная коса, которая может выметать целые участки, оставляя невредимыми лишь тех, кто не может сейчас умереть, то ангел силен своим обжигающе ледяным «дыханием вечности». Это дыхание дублирует эффект кос обоих вестников, правда, требует восстановления. Но ведь зато и бьет по площадям… А «взгляд бездны» хоть и единонаправленный, но способен подавлять волю даже весьма стойких ветеранов.
Нельзя не заметить, что силы обоих вестников как воинов все равно не слишком сбалансированы. И это понятно: они не бойцы, и создавались (а потом видоизменялись) для узкофункциональной деятельности. Потому поодиночке они, конечно же, имеют слабые места. Жнеца можно подловить на первой же жертве, нанеся затем массированный урон, ангела просто можно расстрелять из луков, загородив стрелков людьми с особо чистой кармой… Но это уже удел специальных отрядов, а так, нет сомнений, что свихнись ангел или жнец и отправься в город косить, кого можно, и в городе останутся в живых лишь пару сотен праведников да израненные середняки. Что уж говорить, если в помощь таким бойцам выделить отряд поддержки, зачищающий все, что не под силу самим вестникам. Правда, некромантов слегка печалит тот факт, что жертвы вестников остаются вне поднятия любыми ритуалами, но это уже детали…
Потому и опасен план Кощея – шесть вестников в его руках могут стать страшной силой. А ведь даже Кощей не знает – насколько!.. Вий же не сообщил сыну, что обновленные вестники смогут убивать всех без исключения, а тех, кто уж совсем не должен умереть, судьба будет отводить от места встречи, но не спасать, если встреча состоялась.
***
На этой тревожной ноте мы и завершаем описание нежити Вендора.
Есть еще множество дивных мертвецов по всему миру, но почти все они – индивидуальны, то есть попросту конкретные личности, оставшиеся в мертвом теле, чаще всего бестий, вроде Эмпузы или Стрикса, пусть некоторые затем и получили какой-никакой тираж... Что же касается разновидностей, то мы не затронули всего несколько, очень ограниченных числом, территорией и ролью. Почти все они – существа востока, на котором некромантия не закрепилась – темные силы там предпочли демоническую форму, а нежитью баловались лишь отдельные любители, но не полноценные ученики Кощея, не имеющего даже астрального влияния на восток в силу особых границ, поставленных титанидой Майей и названных как раз «Пеленой Майи», охраняющей восток от континента и Картахены. Более-менее известны разве что всякие хромотрупы – ханьский аналог зомби, пьющих из жертвы энергию ци , поговаривают о разных малотиражных существах из Аджарии, вполне допустимо отнести именно к нежити мумий и некоторых воителей осирианского бога Анубиса. Однако это и правда уже слишком аутентичные и штучные виды для обзорной статьи.
Уверены, о них, как и о других необычных представителях нежити вы расскажете даже лучше. А пока желаем вам добрых снов и мягкого света, в котором все образы мертвого мира безропотно тают.