Юрий Горбунов
Три «улыбки» на портретах и мемуары юной русской аристократки, живописца Марии Башкирцевой
——————————————————————————————————
С кого брать пример русской девушке наших дней — с аристократок из дореволюционного общества России? С разодетых в шелка красавиц на картинах художника Брюллова или модных принцесс и фрейлин?
Кому могла бы она подражать? Дворянке, мечтавшей выйти замуж за богатого князя или графа? Анне Карениной. Или брать пример с тургеневских героинь? Или с Веры Павловны из романа Чернышевского?
Или с той деревенской красавицы, которая «коня на скаку остановит и в горящую избу войдёт»? Или с таких героинь как Зоя Космодемьянская или космонавт Светлана Евгеньевна Савицкая?
Каковы положительные героини в жизни, литературе и искусстве могли бы вызвать подражание у русских девушек наших дней? С кого делать свою жизнь — с бездельниц или с трудяг?
Рано погасшая звезда
Ни у одного художника я не нашёл трёх картин под одним и тем же названием «Улыбка». Только у героини нашего очерка.
Родилась Мария Константиновна Башкирцева в богатой аристократической семье (по одним источникам в 1858 году, по другим — в 1860 году). Она получила домашнее образование. Аристократкам не приходилось думать о поисках работы, не было нужды поступать на службу по материальным соображениям. Тем, кто все же избрал специализацию и занимался литературой или сочинял музыку, или не дай бог становился художницей, приходилось преодолевать откровенно неодобрительное отношение общества.
Прожила она всего четверть века на этом свете. Знала шесть языков, включая латынь и греческий. Можно найти ещё нескольких аристократок со знанием шести иностранных языков. Однако всемирная история не даёт имени другой девочки, которая бы вела дневник с 12 летнего возраста. Только Мария Константиновна Башкирцева. Французский язык был у ней первым языком. Писала дневник она по-французски. Не по-русски.
А чтобы в Европе опубликовали дневники девушки аристократки через два года после смерти, такого примера во всей истории европейской аристократии не найти. Впервые ее дневник был опубликован во Франции в 1887 г., а в 1893 г. вышел в свет и в России.
Чем же привлёк ее дневник внимание общественности? И продолжает привлекать даже сегодня?
*****
Мой рассказ о ней — об этой девушке-аристократки и ее дневнике. О ее интеллектуальной жизни. О ее увлечение классической музыкой. О ее неодолимом желании стать великим художником. Книги и музыка. История искусства и живопись. Театр - опера и балет.
Аристократка, для которой зазорно была делать любую, даже домашнюю работу, и вдруг такое трудолюбие. Увлеченность самообразованием. День и ночь она работает над собой. Не салоны парижских дам влекли ее, а мастерские парижских художников. В них она училась вместе с бедняками и не комплексовала. Вчера она была в оперном театре, полным таких же праздных и ничего не умеющих делать дам, кроме как сплетничать и флиртовать; а утром следующего дня с мольбертом и красками она входит в студии одного многоуважаемого учителя живописи.
Интересен ее дневник мне был ещё по одной причине. В нем я нашёл много имён деятелей, которые стали для меня настолько привычными, что порою мне казалось, что они были когда-то моими старыми знакомыми и что я с ними общался по-дружески общался. Потому как давно изучаю и восхищаюсь французской литературой и искусством.
Наша герооиня выставляла свои картины в парижских Салонах. О ней писали при ее жизни русские и иностранные газеты. Аристократка и живописец в одном лице. Такого художника женского пола в России ещё не было.
Первая большая выставка картин М. Башкирцевой состоялась в Парижском Салоне в 1885 г. С той поры интерес к ее дневнику и к ее личности начал рости. Особенно сегодня. Когда буржуазным искусствоведам хочется добавить ее имя к малочисленной группе декадентов, и включить в дворянское искусство «Серебряного века», чтобы сделать его более солидным и заметным. Однако она не дожила до декаденщины?! Да есть сомнение в том, что она могла бы отказаться от реализма?
Улыбка первая
Ни один другой художник в мире не писал своего дневника с 12 лет; и в нем не рассказывал так подробно и откровенно не о себе, своих мыслях и чувствах, как Башкирцева Мария в 1873-1884 гг.
С 10 лет Мария жила в Италии и Франции: надо было лечиться от туберкулёза. Много путешествовала по Европе.
Посетила почти все крупнейшие картинные галереи. Побывала во многих оперных театрах. Нередко в компании с известными аристократками.
Самы интересные дневниковые записи
1875 год — ей 17 лет.
Вот что она пишет об обществе:
«Но тогда зачем жить, если все в этом мире низость и злодейство?.. Зачем? Потому что я понимаю, что это так. Потому что, что ни говори, жизнь прекрасна. И потому что, не слишком углубляясь, можно жить счастливо. Не рассчитывать ни на дружбу, ни на благородство, ни на верность, ни на честность; смело подняться выше человеческого ничтожества и занять положение между людьми и Богом. Брать от жизни все, что можно, не делать зла своим ближним, не упускать ни одной минуты удовольствия, обставить свою жизнь удобно, блестяще и великолепно; главное – подняться как можно выше над другими; быть могущественным! Да, могущественным! Могущественным! Во что бы то ни стало!.. Тогда тебя боятся и уважают. Тогда чувствуешь себя сильным, и это верх человеческого блаженства, потому что тогда люди обузданы – или своей подлостью, или чем-то другим – и не кусают тебя.
Не странно ли видеть меня рассуждающей таким образом? Да, но эти рассуждения в устах такого щенка, как я, только лишнее доказательство, чего стоит мир!.. Он должен быть хорошо пропитан грязью и злобой, чтобы в такой короткий срок до такой степени озлобить меня. Мне едва пятнадцать лет.
«И это доказывает явное милосердие Божие, потому что, когда я вполне постигну все безобразия мира, я увижу, что только и есть Он, там, наверху, в небе, я – внизу, на земле. Это убеждение даст мне величайшую силу. Если я коснусь окружающей пошлости, то только для того, чтобы подняться, и я буду счастлива, когда не буду принимать к сердцу все эти мелочи, вокруг которых люди вертятся, борются, грызутся, рвут друг друга на части, как голодные собаки.
Но все это слова!..»
20 июня 1882 года (в 24 года она пишет о зависимом от мужчин положени женщин:
О, как женщины достойны сожаления! Мужчины, по крайней мере, свободны.
Совершенная независимость в повседневной жизни, свобода идти куда угодно, выходить, обедать у себя или в трактире, ходить пешком в Булонский лес или в кафе – такая свобода составляет половину таланта и три четверти обыкновенного счастья. Но, скажете вы, создайте себе эту свободу, вы, выдающаяся женщина!
Но это невозможно, потому что женщина, которая освобождает себя таким образом (речь идет о молодой и хорошенькой, разумеется), почти исключается из общества; она становится странной, чудачкой, подвергается пересудам, на нее обращают внимание – и она делается, таким образом, еще менее свободной, чем если бы она не нарушала этих идиотских правил. Итак, остается оплакивать свой пол.»
7 ноября 1882 года
Критика общества .
«Тут ездят на бал, пьянствуют с товарищами, играют в карты, ужинают с танцовщицами; с дамами же разговаривают только тогда, когда влюблены в них.
Разговаривать просто со знакомыми и обо всем, как во Франции, – этого в здешних странах и не знают; единственный предмет для разговора – самые вульгарные, самые плоские сплетни. Лучшее развлечение – гостиница: туда собираются окрестные помещики (дворяне) и проводят там целые недели – ходят друг к другу в гости по комнатам, пьют и играют в карты. Театр пуст, и ко всему, что напоминает интеллигентное препровождение времени, относятся с отвращением.
Перед аристократией в этой благословенной стране все преклоняются. Что, если бы я сделалась такою? Нет, надо уехать!
Возвращаюсь к князьям. К великому удивлению всей Полтавы, я продолжаю обращаться с ними как с простыми светскими людьми, мне равными, и они мне не особенно нравятся. Однако младший, тот, который побил кучера, – веселый, любезный и неглупый человек.»
1876
(Марии исполнится 18 лет)
Улыбка вторая
Рим. 1 января.
«Ницца, Ницца, есть ли в мире другой такой чудный город после Парижа? Париж и Ницца, Ницца и Париж! Франция, одна только Франция! Жить можно только во Франции…
Дело идет об ученье, потому что ведь для этого я и приехала в Рим. Рим вовсе не производит на меня впечатления Рима.»
О музыке.
Обратите внимание на её музыкальные способности и широкие знания истории музыки. Она играла на нескольких инструментах. Она пела. У неё был приятный голос.
1882 (Марии исполнится 24 года).
«...музыка – вот моя страсть, и творчество легко далось бы мне и в этой области. В таком случае, почему же именно живопись? Но что же на ее место?.. Это несносно – все эти мысли...
20 января
«Сегодня Фачио заставил меня пропеть все мои ноты; у меня три октавы без двух нот. Он был изумлен. Что до меня, я просто не чувствую себя от радости. Мой голос – мое сокровище! Моя мечта – выступить со славой на сцене. Это в моих глазах так же прекрасно, как сделаться принцессой. Мы были в мастерской Монтеверде, потом в мастерской маркиза д’Эпине, к которому у нас было письмо. Д’Эпине делает очаровательные статуи; он показал мне свои этюды, все свои наброски.»
18 апреля 1884 (Последний год ее жизни — двадцать шестой).
«Я только что встала из-за рояля. Это началось двумя божественными маршами Шопена и Бетховена, а потом я играла сама не знаю… что выходило, но это были такие очаровательные вещи, что я еще до сих пор сама себя слушаю. Не странно ли? Я не могла бы теперь повторить из всего этого ни одной нотки и даже не могла больше опять сесть импровизировать. Нужен час, минута, не знаю что… А теперь у меня все еще проходят в голове какие-то божественные мелодии. Если бы у меня был голос, как прежде, я могла бы петь вещи чудные драматические, никому неведомые… Зачем? Жизнь слишком коротка. Не успеваешь ничего сделать! Мне хотелось бы работать над скульптурой, не бросая живописи. Не то чтобы мне хотелось быть скульптором, но просто мне видятся такие чудные вещи и я чувствую такую настоятельную потребность передать то, что я вижу.
15–16 февраля 1884
Я провела чудный вечер в Итальянской опере. Я была там с Г., принцессой Жанной Бонапарт и ее мужем.
Госпожа Г. нашла меня красивой, восхитительно одетой (черный бархатный корсаж, классическое декольте) и хорошо причесанной. «Ваши плечи, – сказала она, – настоящий мрамор. При одном взгляде на них уже видна раса». Этого вполне достаточно! Ведь мнение госпожи Г. – эхо всеобщего мнения.»
«Ни к чему скрывать, у меня чахотка. Правое легкое сильно поражено, и левое начинает портиться понемногу, уже в продолжение целого года. Обе стороны задеты. При другом телосложении я была бы почти худа. Конечно, я полнее, чем большинство молодых девушек, но и не то, что было прежде. Одним словом, я заражена безвозвратно. Но, несчастное создание, заботься же о себе! Да, я забочусь, и притом основательно. Я прижгла себе грудь с обеих сторон, и мне нельзя будет декольтироваться в продолжение четырех месяцев. И мне придется время от времени повторять эти прижигания, чтобы быть в состоянии спать. О выздоровлении не может быть и речи. Все написанное имеет вид преувеличения; но нет, это только правда. Да и кроме мушек, столько есть разных разностей! Я все исполняю. Тресковый жир, мышьяк, козье молоко. Мне купили козу.
Я могу протянуть, но все-таки я погибший человек.
Я слишком много волновалась и мучилась. Я умираю вследствие этого, это логично, но ужасно.
Улыбка третья
Книголюбие
«8 января 1881 (Марии исполнится 23 года)
У меня настоящая страсть к книгам – я прибираю их, считаю, рассматриваю; один вид этой массы томов меня радует. Я отхожу немного, чтобы смотреть на них, как на картину. У меня около семисот томов, но так как они большого формата, то это составило бы гораздо больше книг обыкновенной величины.»
1 октября 1883 (Марии остаётся год жизни и она об этом догадывается).
«Сегодня отправляли в Россию тело нашего великого писателя Тургенева, умершего две недели тому назад. На вокзале – очень торжественные проводы. Говорили Ренан, Абу и Вырубов, который своей прекрасной речью на французском языке тронул присутствующих более чем другие. Абу говорил очень тихо, так что я плохо слышала, а Ренан был очень хорош и на последнем «прости» у него дрогнул голос. Я очень горжусь при виде почестей, оказываемых русскому этими ужасными гордецами-французами. Я их люблю, но презираю.»
«Прочла роман Тургенева в один присест, чтобы составить понятие о впечатлении иностранцев.
Это был великий писатель, очень тонкий ум, глубокий аналитик, истинный поэт, своего рода Бастьен-Лепаж. Его пейзажи так же хороши, а потом эта манера описывать мельчайшие ощущения, как это делает кистью Бастьен-Лепаж.
Все, что я только встречаю великого, поэтического, прекрасного, тонкого, правдивого в музыке, в литературе, во всем, – все заставляет меня вновь и вновь возвращаться мысленно к этому дивному художнику, к этому поэту. Он берет сюжеты, в глазах светских людей самые пустые, грубые, и извлекает из них чарующую поэзию.
Что может быть обыкновеннее маленькой девочки, стерегущей корову, или бабы, работающей на поле… Но никто не умел сделать этого, как он. И он вполне прав: да, в одном холсте может заключаться триста страниц. Но нас, понимающих его, наберется, может быть, всего каких-нибудь полтора десятка.
Тургенев тоже изображал крестьян – простого бедного русского крестьянина, и с какой силой, с какой простотой и искренностью. К сожалению, за границей эти вещи его не могут быть поняты, и известность его основана скорее на произведениях, посвященных изображению русского общества
2 февраля 1884
«В жизни так много интересного! Одно чтение чего стоит! Мне принесли всего Золя, всего Ренана, несколько томов Тэна; мне лучше нравится «Революция» Тэна, чем Мишлэ; Мишлэ туманен и буржуазен, несмотря на его поклонение высокому. А живопись!
6 мая
«Литература заставляет меня терять голову. Я читаю «Золя целиком. Это гигант. Милые французы, вот еще один, которого вы не хотите понять!»
Учеба в Академии Р. Жюлиана
Но больше всего в последние несколько лет эта аристократка писала о живописи.
С 19 лет училась живописи в академии Р. Жюлиана в Париже. В 1879 г. получила золотую медаль на конкурсе ученических работ. Выставляла свои картины в Салонах. О них писали во французских газетах и журналах. Картин сохранилось мало: погибли в годы Первой Мировой войны.
1881
«Живопись – хорошая вещь! Знаете, в тяжелые минуты никогда не бываешь слишком несчастен, если есть светлая точка на горизонте. Я говорила себе: подождем немного, живопись спасет нас.»
«Со вчерашнего утра мы в Мадриде. Сегодня утром мы были в музее. В сравнении с ним Лувр очень бледен: Рубенс, Филипп Шампанский, даже Ван-Дейк и итальянцы здесь лучше. Ничего нельзя сравнить с Веласкесом, но я еще слишком поражена, чтобы высказывать свое суждение. А Рибейра? Господи Боже! Да вот они – настоящие натуралисты! Можно ли видеть что-нибудь более правдивое, более божественное и истинное! Как волнуешься и чувствуешь себя несчастным при виде таких вещей! О, как хочется обладать гением! И еще осмеливаются говорить о бледных красках Рафаэля и о жидкой живописи французской школы!
Краска! Чувствовать краску и не передать ее – это невозможно.
Завтра я пойду в музей одна. Трудно поверить, как оскорбительно действует глупое рассуждение перед великими произведениями. Это режет, как ножом, и если сердиться – это принимает слишком глупый вид. У меня есть, кроме того, известного рода застенчивость, которую трудно объяснить: я не хотела бы, чтобы видели, как я чем-нибудь любуюсь, я боюсь быть пойманной на выражении искреннего впечатления; я не умею здесь объясниться».
1882 год
Я хочу приняться за какую-нибудь крупную картину – крупную по размерам. Ищу сюжет… Мне приходит в голову сюжет из античной жизни; Улисс, рассказывающий свои приключения царю феаков, Алкиною. Алкиной и царица – на троне, окруженные князьями, свитой, домочадцами. Дело происходит в галерее с колоннами из розового мрамора.»
15 января 1882
Я всецело предалась искусству; мне кажется, что я вместе с плевритом приобрела где-нибудь в Испании и священный огонь. Я начинаю обращаться из ремесленника в художника; в голове моей создаются чудные образы, которые сводят меня с ума… Вечером я сочиняю; теперь передо мной носится образ Офелии…»
15 февраля 1882 года
«Глаза открываются мало-помалу; прежде я видела только рисунок и сюжеты для картин; теперь… О! Теперь! Если бы я писала так, как я вижу, у меня был бы талант. Я вижу пейзаж, я вижу и люблю пейзаж, воду, воздух, краски – краски!»
15 июня 1883
Мария в студии
Сегодня утром, в надежде никого не встретить, я решаюсь отправиться в залу Petit, на выставку chef-d’oeuvre’oв: Декон, Делакруа, Фортюни, Рембрандт, Руссо, Миллье, Мейсонье (единственный, который еще жив) и другие. Прежде всего я должна извиниться перед Мейсонье, которого я плохо знала и который прислал на последнюю выставку портретов вещи сравнительно слабые. Но что побудило меня выйти, несмотря на мой креповый вуаль, это желание видеть Миллье, которого я совсем не знала и рассказами о котором мне прожужжали уши. Говорили, что Бастьен-Лепаж только слабый подражатель его.»
Мысли об искусстве
«....нужно быть великим художником, чтобы копировать природу, и что только великий художник может понять и передать ее. Идеальная сторона должна заключаться в выборе сюжета, что до выполнения, то оно должно быть в полном смысле слова то, что невеhжды называют СЕБЯ натурализмом.»
«О дивная сила искусства! О божественное, несравненное чувство, которое может заместить вам все! О высочайшее наслаждение, которое поднимает вас высоко над землею! С прерывающимся дыханием и с полными слез глазами я падаю ниц перед Богом, умоляя его о помощи.
Это сведет меня с ума; я хочу делать десять различных вещей зараз; я чувствую, верю, понимаете ли, верю в то, что сделаю что-нибудь выдающееся. И душа моя уносится на неведомые высоты...
Нет, нет! Я чувствую такую потребность передать свои впечатления, такую силу художественного чувства, столько смутных идей толпятся в моей голове, что они не могут не проявиться когда-нибудь…
Где и как найти способ выразить все это?»
30 апреля 1882 года
«Только что имела счастье разговаривать с Бастьен-Лепажем. Он объяснял мне свою Офелию… Это не просто талантливый художник. Он провидит в своем сюжете мысль, обобщение; все, о чем он говорил мне по поводу Офелии, почерпнуто из сокровеннейших тайников человеческой души. Он видит в ней не просто «безумную», нет, это несчастная в любви: это беспредельное разочарование, горечь, отчаяние… Несчастная в любви, с помутившимся разумом! Можно ли представить себе что-нибудь трогательнее этого скорбного образа.
Я просто без ума от него. Гений! Что может быть прекраснее! Этот невысокий, некрасивый человек кажется мне прекраснее и привлекательнее ангела. Кажется, всю жизнь готов был бы провести, слушая то, что он говорит, следя за его чудными работами. И с какой удивительной простотой он говорит! Отвечая кому-то из присутствующих – не помню уж на что, он сказал: «Я нахожу столько поэзии в природе», – с выражением такой глубокой искренности, что я до сих пор нахожусь под влиянием какого-то невыразимого очарования…
Я преувеличиваю, я чувствую, что преувеличиваю. Но право…»
«Можете ли вы понять весь ужас такой жизни!
И нервы, возбужденные до невероятности! Работа моя страдает от этого; я занимаюсь живописью, пожираемая какими-то химерическими опасениями. Я измышляю тысячу ужасов, воображение бежит, бежит, бежит, я уже переживаю мысленно одну позорную неудачу за другой и боясь в то же время допустить их реальную возможность.
Я сижу, погруженная в живопись, но думаю о том, что можно сказать обо мне, и мне приходят в голову такие ужасы, что иногда я вскакиваю с места и бегу на другой конец сада как сумасшедшая, вслух возмущаясь сама собой.
Хороша выйдет картина при этих условиях!..»
Тогда и теперь
Жизнь Марии Башкирцевой была недолгой. Поражает ее воля к жизни. Оптимизм. Вера в свои силы. Ее одержимость музыкой, литературой, искусством, книгами, иностранными языками может стать для многих девушек наших дней примером, идеалом.
Творческое наследие Башкирцевой — более полутора сотен картин и около двухсот рисунков, хранящихся в основном в собраниях зарубежных музеев.
Современные технологии позволяют изучать историю литературы, искусства, языки с помощью электронных библиотек. В интернете можно найти практически картины любого художника. Лучшие учебники иностранных языков тоже выставлены. Учи любой.
На музыкальных и театральных сайтах можно слушать любого классика, смотреть любую оперу и балет. Нужно только захотеть и поставить цель овладевать всем духовным богатством, доставшимся нам в наследство!!Нужна ли русской девушке наших дней высшая, элитная реалистическая культура с классической музыкой, оперой, балетом или ей достаточно дешёвой массовой буржуазной культуры с её перформансами, детективами и современным бездушным абстрактным искусством?
—————
ДНЕВНИК стоит почитать. В одном файле собраны все положительные и отрицательные качества аристократки, далекой от народа, оторванной от родины, космополитки. Такими были многие русские дворяне и дворянки.