Утром позвонила моя мама и спросила, что я думала подарить Фосику на новый год.
- Кому? - я подумала, что ослышалась. Фосику? Этому негодяю?
- Да, Фосеньке, - твердо повторила мама.
В ответ я то ли мяукнула, то ли кашлянула, то ли чихнула, то ли выругалась тихонько, хотя, на самом деле, мне хотелось громко сказать, что Фосик - последнее существо во всей Вселенной, кого я хотела бы поздравить с праздником.
- Милая, ты же намного смышленее меня, - мамин голос стал таким медово-приторным, что мне тут же захотелось съесть хорошую, жирную селедку, - мне так хочется, - спокойно продолжила мама,- чтобы у Фосеньки была маечка с отложным воротничком, я такую видела на...
Я положила телефон на стол, подергала себя за ухо, почесала нос, прихлопнула на лбу бодрого, зимнего комара (снова в подвале вечный потоп - рассадник этих голодных кровопийц) и пришла к выводу, что я все-таки бодрствую и Фося в маечке с отложным воротничком мне не снится.
- ... Леночка сказала, что купила ее своему Дише в интернете. Но ты же знаешь, я не люблю так покупать, мне все надо бы пощупать, потрогать, я просто не решусь купить, - мама говорила быстро, как будто бы отрепетировала свою речь заранее, прекрасно зная, что именно я отвечу. Я глубоко вздохнула и...
- Я прекрасно знаю, что у вас с Фосенькой взаимная неприязнь, но дорогая моя, с его появлением моя жизнь не так одинока, ты же сама прекрасно все понимаешь, - мама коварно вплела легкую слезу и такую же, почти невесомую, светлую печаль, смешанную с минимальным упреком, в свою речь.
Я все-таки выругалась. Мысленно, чтобы не огорчать маму.
- Рассказывай, какую маечку ты, прости, Фося заказал на Новый год, - мрачно сказала я маме.
- Сейчас, сейчас, - мама радостно зашуршала листками блокнота, - я сейчас адрес сайта сфотографирую и пришлю тебе. Спасибо, милая.
Ох, уж эта смесь французского с нижегородским, бумаги и цифровых технологий. Я в очередной раз вздохнула и решила, что куплю противному коту две маечки, пусть мама радуется своему одетому монстру.
Фосю - взрослого канадского сфинкса - маме отдали вроде бы на месяц. Хозяева, как они сказали, уезжали в командировку и кота срочно надо было пристроить. Мы с мамой котов всегда очень любили, и незадолго до появления Фоси, у мамы умерла ее любимица Муся, прожившая счастливые двадцать лет. Мама даже не горевала сначала, она просто не могла понять Мусину смерть. Двадцать лет - долгий срок, дающий глупую надежду на то, что любимая кошка уйдет одновременно с хозяйкой. Потом к маме пришло понимание потери, но не осознание и уж, тем более, не приятие. Мама то держалась молодцом и говорила, что Муся прожила долгую, счастливую жизнь (стандартные, но от этого не менее правдивые слова утешения), то плакала тихо-тихо, как больной ребенок, и от этих ее слез мне было так горько и страшно, что я не могла ее успокаивать и трусливо скрывалась в кухне, громко стучала посудой, хлопала дверцами шкафчиков, пытаясь заглушить уже свой рвущийся наружу крик. Я обрадовалась, когда мама согласилась на Фосю, думая, что взрослый кот ее немного утешит, а потом, когда его заберут хозяева, я уговорю маму на котеночка.
Фося приехал к маме в большой переноске и с царским приданным. Лежанка, лоток, миски, большой пакет корма и огромный пакет наполнителя. Хозяева кота бесцеремонно вытряхнули его из переноски и как-то слишком быстро улизнули.
- Постойте, - кричала мама им вслед, - оставьте ваш номер телефона, я буду вам звонить и рассказывать, как у Фосеньки настроение и как он кушает.
Ответом ей был громкий, торжествующий лязг входной двери. Потом я подумала, что кота маме преподнес сам дьявол, ну или кто-то из его помощников, потому что настоящих хозяев Фоси - дьявольского отродья - мы видели тогда в первый и последний раз.
Кот начал свое знакомство с домом легкой шалостью - разбил дорогую фарфоровую вазу, которую мы с мужем дарили маме на пятидесятилетний юбилей.
- Ах ты, паразит! - сказала я коту и попыталась схватить его за шкирку. Фосик лениво и медленно (как мне показалось) провел когтистой лапой по моей руке и шустро юркнул под кровать. Я недоуменно смотрела, как сочится кровь из глубоких царапин и боль с некоторым опозданием трубит о своем прибытии. Так началось наше с ним противостояние. Фосик гадил в мою обувь, рвал мою одежду, а когда я приходила к маме в старых спортивных штанах и запирала свои кроссовки в ванной, кот негодующе, противно мяукал, обвиняя меня в нечестной игре. Я тоже не оставалась в долгу (увы, не по своей воле). Фося часто болел и в мои обязанности входило не только возить его к ветеринарам, но и делать уколы уже дома. Кот заранее чувствовал, когда я приеду его колоть и готовился к моему приходу. Ждал, пил воду и копил свое зловонное оружие. Я предлагала маме колоть Фосю прямо в ванной или раковине, чтобы все, что он имел сказать, сразу утекало в канализацию, но мама вбила себе в голову, что котику страшно и, надев старый халат, мужественно прижимала к себе кота, который уже при одном виде шприца начинал обильно заливать и маму, и себя, и все вокруг вонючей, желтой струей. Надо ли говорить, что брызги попадали и на мою одежду и мне приходилось идти домой пешком, чтобы на меня никто не шикал и не рыкал в автобусе или такси.
- Маечка Фосе! - бормотала я, наливая себе утренний кофе. - Ладно, будет этому лысому маечка! Действительно ведь мерзнет, бедолага.
Так наши отношения и развивались: дома, вдали от Фоси, я бедного котика жалела и хотела наладить с ним отношения, но когда я приходила к маме, Фося обязательно пакостил, и все мои теплые чувства к коту мгновенно улетучивались.
- Завтра закажу этому паразиту и маечки, и свитерок! - решила я и погрузилась в свои дела, проблемы, в свою жизнь.
- О чем мне писать сегодня? - спросила я у ели той уже ночью. Мне никто не ответил. Моего приятеля Дракона не было видно, и я застыла, глядя на небо. В Междумирье той ночью было невероятно тихо, падал легкий снег и мне казалось, я слышу нежный, тонкий звук, названия которому человек еще не придумал, звук, с которым снежинка опускается на ветку ели, на землю, в сугроб или на мои волосы.
- О чем мне писать? - снова спросила я и вдруг вспомнила, что я так и не помыла свою чашку. Я залезла в свой убежище и удивилась: чашка стояла на столе чистая, блестящая, а рядом, на блюдечке, лежали маленькие зефирки. Какао с зефиром, что может быть вкуснее? Я налила себе чашечку, устроилась в кресле и вдруг снова вспомнила о Фосе. Представила его в маечке и рассмеялась. Коты и собаки в одежде всегда меня смешили, я подумала, как ловко можно заработать на людском тщеславии, ведь и кошкам, и собакам абсолютно все равно, что на них надето, насколько это красиво и сколько стоит. Или не все равно?
- Одежда для кошек, ботинки для кошек, тельняшки для кошек. - прошептала я чашке и подумала, что тот самый кот Васька, живущий у художницы Нины, может быть недоволен именно потому, что она нарисовала его без одежды. Я быстро допила какао, взяла лист бумаги с цифрой "три" и написала продолжение сказки, как художница догадалась, как сильно она обидела своего кота, как она подарила ему матроску и удобные ботинки, и как кот Васька стал модником и ходит на рыбалку одетый и обутый. Потом он возвращается домой и нагло привирает, рассказывая, сколько рыб он поймал на одного лишь червяка. А Нина слушает его, улыбается и жарит котлеты на ужин. И они оба очень счастливы. Конец истории. Или не конец?
Я поставила свою подпись, вылезла в снежную ночь и повесила лист со сказкой рядом со звездой. И снова ничего не произошло. Я пристально смотрела на бумагу и звездочку, мне было очень интересно посмотреть, как же пройдет превращение, но вдруг за моей спиной раздался шум крыльев, я оглянулась и успела увидеть краешек снежного крыла неведомого существа. А когда я посмотрела на елку, третья звезда уже горела, а рядом с ней, на ветке, покачивался шарик, на котором кот Васька - радостный, счастливый и частично одетый, шел на рыбалку. Я улыбнулась ему и...
... проснулась, и с удовольствием поняла, что очень жду следующую ночь, когда я, как в детстве, буду ловить снежинки языком, а потом заберусь под ель, сяду в кресло и с удовольствием напишу сказку, чтобы зажечь четвертую звезду.
©Оксана Нарейко