Листья как листья, но этот падал заметно медленней других, а у земли и вовсе завис.
В другом месте, в другое время, на этот пустяк едва ли бы кто обратил внимание, но в Падуе, мало что могло ускользнуть от глаза Галилео, глаза к тому же укрепленного вновь шлифованными флорентийскими стеклами высшего качества. Тому, кто уже обрел, пусть и дурную, но яркую славу открытий ушей Сатурна и медицейских звезд Юпитера, заметить необычное парение листа платана на расстоянии всего в тысячу пьед.
Рассматривая висящий над землей лист в свой новый телескоп, Галилео оставался совершенно спокоен, хотя видел это явление впервые в жизни. Он уже знал о себе, что видит падение предметов иначе, чем другие. Всякий образованный горожанин и всякий наблюдательный пейзанин, чистый душой, знал, что предмет случись ему двигаться, движется по кривой, стремясь в итоге описать совершенный круг. Каждый ребенок знал, что чем тяжелей предмет, тем он падает быстрей. Иначе видел Галилео. Он знал, что послушав отца и предав тем самым свою мечту стать добрым священником, он отдал себя в руки дьявола, который теперь потешается над его способностью наблюдать простые вещи. Еще в хрупком возрасте он прочитал у пророка Исайи глас “делать прямыми пути Господни” и с тех пор стал видеть прямые пути там, где остальные не видят. Многие знали о его постоянных сомнениях в своих наблюдениях, но так же и не давали ему шанс не разглашать его открытия. Сколько не старался хранить тайну его тонких иллюзии от людской молвы его старинный друг, Папа Римский Урбан VIII, но что сокроешь если ты друг и даже в чем-то учитель самого Папы Римского, пусть и учитель от партии дьявола. И вот снова дьявольская загадка.
Ни ветерка. Галилео еще раз навел резкость, лист все еще висел на землей. Нужно идти.
Больше всего в этом выходе на улицу не любил Галилео процесс надевания лосин, порой отказывался от задумки и оставался дома, лишь бы миновать этот мучительный процесс.
Но только не в этот раз.