Это утро было беззвучным. Шум машин на дороге, людские разговоры, птичий гомон, нытье вентиляционных и насосных систем - его уши не улавливали привычных звуков. Некоторое время он напряженно вслушивался в заоконный мир, но обыденная какофония большого города не возникала. Царящий в комнате мягкий полумрак скрывал очертания комнаты, привнося расслабленность и своеобразный уют. Медленно, чтобы не спугнуть неожиданное спокойствие, он поднялся с постели и подошел к окну. Он был не в своей квартире. В то же время он был дома.
Родной, хотя, казалось, давно забытый пейзаж раскинулся перед ним. Оранжево-красный диск закатного солнца окутал теплыми лучами задний дворик бунгало и располагающиеся неподалеку пальмы. Край побережья скрывался за горизонтом. Пенистые волны тихо набегали на пляж и отступали, словно танцуя таинственный танец, полный неуловимых па. Все вокруг было полно гармонией и ощущением безусловного принятия. Любой мог и погостить здесь, и найти временное прибежище, или же постоянный дом.
И он вспомнил это чувство. Так было только рядом с ней. Она вошла в его жизнь непринужденно и легко, и исчезла смеясь. Прожитое вместе время могло исчисляться годами для посторонних людей, но для него они пролетели подобно мигу, солнечному и теплому. Миг, когда он был так счастлив и беспечен, что даже не осознавал до конца всю абсолютность своего счастья. Впоследствии ему думалось, что он придумал эту безоблачность их отношений, что были и ссоры, и холодность, и быт, наконец. Но очутившись в их прежнем доме, он легко погрузился в знакомые безмятежность и тепло. И настолько этот дом был пропитан ими, теми наивными и полными надежд людьми, их смехом и мечтами, что он не удивился бы, если б оглянувшись, увидел в комнате ее. Само бунгало было их совместной воплотившейся мечтой.
Наверняка, думал он, это счастье и беззаботность случились в их жизни только потому, что они были тогда невероятно молоды. Молоды так, как бывают лишь раз.
Он и сегодня помнил до мелочей их последний день вместе. В тот день она казалась ему особенно красивой и живой. Ее привычные платья- разлетайки заменил струящийся до пола сарафан. Глаза ожили и блестели как в первые дни их совместной жизни. Плавность и грацию движений заменила порывистость, будто она была дезориентирована. Беспорядок в бунгало превосходил свои обычные масштабы. Шестым чувством он ощутил приближающуюся катастрофу, хотя ничего тревожащего, казалось бы, не происходило.
Последовавший сумбурный разговор тоже мало что прояснил. Было ясно одно - она чем-то взбудоражена, но пытается это скрыть. Он был обескуражен одним этим наблюдением, так как они обычно ничего не утаивали друг от друга, просто не могли иначе. И тогда произошло то, что называют тем самым определяющим моментом - он поступил как она, промолчал, сделал вид, что все как обычно, тоже скрыл свои мысли от нее. Они провели вечер совершенно ничем не примечательным образом, если не принимать во внимание ее приподнятого и слегка нервного настроя. Заснули как всегда в обнимку, раскидав одеяла. А наутро ни ее, ни ее вещей в бунгало уже не было. Единственным, что она оставила, было письмо на обеденном столе под вазой, которую они приобрели на первом свидании.
“Прости, что исчезаю вот так. Вчера мне позвонили из благотворительного фонда, они готовы поддержать мой проект. Думаю, ты бы не отпустил меня так далеко, потому и не рассказала. Боялась, что позволю уговорить себя остаться. Такого шанса может больше не быть. Понятия не имею, сколько все это займет времени, пока я смогу вернуться. Прости. Люблю, целую. Твоя.”
Неожиданность произошедшего ввергла его в ступор. Он попросту не чувствовал ничего. День он провел в некотором оцепенении, будто выпал из реальности. К одинокому вечеру он оказался не готов.
После устроенного им разгрома бунгало восстанавливали около десяти дней. Обставив комнаты стандартной, безликой мебелью, он сдал жилье в аренду и переехал в большой город. Больше никогда он не возвращался туда, поручив все дела с недвижимостью брокеру. Дел с брокером у него с каждым годом становилось все больше: он сделал выгодное вложение в недвижимость, и теперь владел рядом тех коттеджей, квартир и коммерческих объектов, из-за которых конкуренты и партнеры скрежещут зубами. Карьера его развивалась достаточно гладко и быстро, чтобы вызывать у окружающих стандартный коктейль из восхищения, зависти, недоверия и стремления стать причастным к этому успеху. Особенно к этому стремились женщины, пытались завоевать его и женить на себе. У него была парочка романов, закончившихся разбитыми женскими сердцами. Он относился к ним дружелюбно, общался по-приятельски, однако никогда не давал обещаний и повода для надежд на большее.
В первое время после ее исчезновения он получал письма, в которых она рассказывала о том, как продвигается проект и как она скучает. Потом письма стали приходить всё реже и реже, содержание их становилось неискренним, фразы штампованными и вымученными, словно их писали вынужденно, по обязанности. Через год письма перестали приходить. В течение всего этого времени он буквально прошел все круги ада, придумывал себе, что он скажет, когда они наконец увидятся, как он заставит ее почувствовать ту же боль, через которую проходил сам. Вначале он еще верил в ее возвращение. Однако когда писем не стало, последняя иллюзия исчезла, а вместе с ней и надежда. И наконец настал тот момент, когда он перестал ждать. Как-то утром он встал с небывалым ощущением лёгкости, он чувствовал себя освобожденным. Но с этой лёгкостью пришла также пустота, которую нечем стало заполнить. Он был пуст. Не сломлен, не уничтожен, это даже не было депрессией. Он стал бессодержательной оболочкой. Он двигался, ходил, работал, смеялся, изображал жизнь и эмоции. Но то был обман для остальных - он оставался пустой оболочкой.
И вот однажды наступил момент, когда он решил увидеться с ней. Все это время у него было множество реальных и надуманных причин не ездить так далеко, но по прошествии нескольких лет он мог себе это позволить во всех смыслах - и эмоциональном, и финансовом. Он полагал, что прожитое горе отныне служит ему броней в любых испытаниях и что сердце не может разбиться дважды об одни и те же камни.
Он запланировал свой приезд в затерянный на краю света маленький городок так, чтобы не привлекать внимание. Однако маленькие городки бывают хищными и жадными до привлекательных и состоятельных визитеров. Все было скучно и предсказуемо до тошноты. Все жители городка начали строить планы относительно него - деловые, матримониальные, даже политические. Пользуясь своим внезапным привилегированным положением, он договорился о посещении фонда, где до сих пор работала он. Фонд осуществлял проекты в различных богом забытых местах, и это был её шестой городок за эти годы, не считая краткосрочных проектов. По крайней мере, подумал он, они оба были успешны в делах. Всю ночь он провел в воспоминаниях о ней и днях проведенных вместе. Он успел выяснить, что она вышла замуж, однако брак не продлился и год. Он не хотел признаваться даже себе самому, что жаждет услышать от неё, что причина в нем, что она все еще думает о нем. Проведя ночь в борьбе с иллюзиями и желаниями, он встретил утро в самом отвратительном настроении. Он не мог дождаться назначенного часа.
Работники фонда встретили его как посланника свыше, по-видимому надеясь на щедрый вклад в благое дело. Он искал глазами её, рассеянно слушая их презентации и вскользь просматривая буклеты. Наконец она появилась. Он не заметил, как на мгновение затаил дыхание. Для него она была все той же красавицей, вдыхающей жизнь в него, и во все вокруг. Однако знаток женщин не мог не подметить сетки морщин, потускневшую кожу, подпорченную фигуру. Самым страшным испытанием для него стал миг, когда их глаза встретились. Он ждал чего угодно - радости, гнева, ненависти, неловкости, слез, улыбки, истерики, мирного разговора. Но ничего не произошло. Абсолютно ничего. Она отвела глаза, как от незнакомца. Он еле совладал с собой, с трудом завершил встречу и резко развернулся к выходу. Хотелось убежать подальше. Тут он столкнулся с ней лицом к лицу. Она вежливо улыбнулась ему безразлично улыбкой и хотела уже уйти, но вернулась, и спросила его, не встречались они прежде. С нарочитой любезностью он опроверг её предположение.
Простите, - спокойно сказала она. - У меня возникло сильное ощущение, что мы встречались когда-то. Наверно, это было в прошлой жизни. Хотя я ежедневно встречаю много людей, завожу немало знакомств, полагаю, в таком море лиц не мудрено и напутать. Простите еще раз.
И она ушла. Во второй и последний раз.
Проклиная себя за наивность, пустые мечты, юношеские чувства, и все прочее, что полыхало в нем перед приездом, он поспешно вернулся домой. Он поехал увидеться с родным человеком, а встретился с незнакомкой. Чужой. Даже манера двигаться и изъясняться изменилась. И тогда он понял, что в тот день, когда она сбежала от него к своим мечтам, он потерял ее безвозвратно. Считала ли она свои мечты осуществившимися? Стоило ли терять ради них любовь и жертвовать молодостью? Раньше он не задумываясь ответил бы за неё безошибочно, однако угадать теперь, что думает та незнакомка в её обличии, он не мог.
Это была новая потеря, иного характера. Он расставался со своими иллюзиями, эфемерными представлениями о другом, ранее близком и родном, а теперь ставшим чужим человеком. И это оказалось намного больнее, чем события молодости. Ведь все это время он, сознательно или нет, носил в себе ее образ, примерял его на других женщин, сравнивал, оценивал их, ориентируясь на своеобразный эталон. Однако образ этот существовал только лишь у него в голове, и боль от этого открытия застигла его врасплох.
Он осознал наконец, что; в действительности мучало его. Тоска. Он просыпался и засыпал с этим чувством. Он тосковал по ней, той, юной и пламенной, тосковал по тому огню и вкусу к жизни, которые не ощущал больше, тосковал по естественной и безусловной бесконечности завтрашнего дня, тосковал по ярким утрам и восхитительным вечерам, тосковал по тому, как дни были похожи и неповторимы одновременно. Ему не хватало того бескорыстного энтузиазма, с которым он брался за любое дело - от постройки дома и волонтерской работы до поливки цветов и готовки ужина. Иссяк непреложный оптимизм, пробуждавший их каждое утро и наперекор всему утверждавший правильность движения вперед вне зависимости от направления. Ему подумалось, что даже небо было более прекрасного голубого цвета тогда. Молодость ушла, оставив за собой иллюзии, которые были и наградой, и мучением.
И тут его застал врасплох резкий звук сигналов машин. Открыв глаза, он осмотрелся вокруг и почти сразу же уловил привычные шумы. Запахи его спальни - аромат свежей постели прямо из прачечной и брендового одеколона - приятно пощекотали обоняние. Безупречная обстановка дорогого холостяцкого жилья радовала взор. Все было на месте. Будильник показывал еще полчаса до установленного времени.
Он с досадой и некоторым раздражением подумал, что сны ему стали сниться какие-то упаднические. Было стойкое ощущение, что он прошел некий сакральный путь по своему личному уникальному чистилищу, ведомый собственным подсознанием. Заново прокручивая в уме свои воспоминания и впечатления, он неожиданно ощутил необыкновенную легкость, будто бы совершив это своеобразное путешествие, ушел от теней мучивших его призраков. Он был свободен.