Александр Спиридонович Кислицын родился в крестьянской семье 23 августа 1902 г. в деревне Серяки, основанной в 1860 году в верховьях реки Тулы Котельничского уезда Вятской губернии. Две церкви, два училища - земское одноклассное мужское и церковно-приходское, тоже одноклассное, женское.
В 1912-м окончил Верхотулыкскую земскую школу, в четырнадцатом началась первая мировая, в семнадцатом вспыхнула революция, а установление советской власти в уездах случилось только в марте 1918 года.
15 февраля 1919 года на первом губернском съезде РКСМ создан губкомитет, председателем которого избрана Римма Юровская, а Саша Кислицын - секретарь комсомольской организации села и член уездного комитета.
Тогда же встретил суженую. Ефросинья Михайловна. Соседняя деревня, два класса. Церковно-приходских.
С августа 1922 г. по август 1925 г. он курсант 5-й Киевской пехотной школы, где ранее размещался Владимирский Киевский кадетский корпус, основанный в 1852 году, но с 1919-го года там разместили 6-е Киевские командные курсы, впоследствии переименованные в 5-ю КПШ, первым выпускником которых стал А. П. Гайдар, а преподавательский состав состоял из кадровых офицеров, многие из которых являлись выпускниками ВККК.
Член ВКП (б) с 1923, с августа 1925-го пошла карьера - командир взвода, политрук, командир стрелковой роты, помощник начальника штаба стрелкового полка, начальник отдела регулирования и перевозок.
В 1928 АСК окончил военно-политические курсы имени Энгельса в Ленинграде, в том же году родился сын Альберт.
Курсы располагались в усадьбе князя Меншикова, которая указом Анны Иоанновны перешла в распоряжение Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, позже переименованного в 1-й Кадетский, воспитанниками которого были фельдмаршал Румянцев, декабрист Рылеев, драматург Сумароков, в 1740-41 гг. лекции посещал Суворов, а с 1794 по 97 гг. главным директором был Голенищев-Кутузов.
С 1932 г. он помощник начальника 5-го отдела штаба бригады 32-й механизированной бригады, которая находилась в Ленинградском военном округе, но с октября 34-го уже числится в составе Забайкальского ВО.
В 34-м, в г. Пушкин родилась дочь – Изольда.
Квартируют на 76-м разъезде в трехсот сорока км от Читы. Домик путевого обходчика и две деревянные казармы, но к июню 36-го готов военный городок, а в 39-м там уже полновесно стояли легкие танковые бригады.
17.02.1936 ему присвоено звание капитана, в 37-м майора, в том же году 32 мехбригада преобразована в 11 танковую, и с августа АСК назначен начальником первой части штаба бригады и помощником командира 57-го особого корпуса по материальному обеспечению.
В январе 1939 года правительство принца Коноэ ушло в отставку, а премьер-министром стал барон Киициро Хиранума, который на тайном заседании японского кабинета принял окончательное решение выступить против Советского Союза, и вот название монгольской речки замелькало на страницах газет всего мира: Халхин-Гол, провокация или большая война?
Выполняя союзнические обязательства СССР ввёл на территорию Монголии 57 особый корпус, который с 5 июня возглавил Жуков, а 3 июля советник монгольской армии полковник Афонин проверяя в районе горы Баин-Цаган оборону 6-й монгольской кавалерийской дивизии обнаружил японские войска, которые под покровом ночи переправились на западный берег Халхин-Гола. Так началось сражение вокруг горы Баин-Цаган, решающую роль в котором сыграла 11-тбр, дислоцировавшаяся и в поселке Песчанка под Читой, и близ города Ундурхан.
Комбриг Яковлев, друг и соратник АСК, 1903 г.р., д. Горушка Старорусского района Новгородской области, что недалеко от Серяков, окончил 4 класса, с 13 лет пошёл работать подручным литейщика, с марта 21-го служил в красной армии и участвовал в ликвидации антоновских банд, окончил Рязанскую пехотную школу, а после окончания в 37-м ленинградских бронетанковых курсов усовершенствования комсостава им. Бубнова в сентябре 38-го назначен командиром 11-й бригады.
Бригада, имея в своём составе до двухсот танков, начала марш в Ундурхане, а далее 600 км по пустыне, которые БТ-7 образца 35 года промчались за десять часов и вышли в район боевых действий.
Рано утром 3 июля, приближаясь к Халхин-Голу, они перевели танки на гусеницы и атаковали противника, который успел к этому времени оборудовать оборонительные позиции для пехоты и артиллерии.
Танки шли в бой без прикрытия пехоты, поскольку мотострелковый полк затерялся в степи. Это привело к большим потерям в танках, так как японская пехота, не испытывая противодействия мотострелковых подразделений, применяла бутылки с зажигательной жидкостью, а артиллерия вела прицельный огонь с подготовленных позиций, однако к рассвету 5го июля бой закончился полной победой Яковлева.
По сути, задержка мото-стрелков с выходом на рубеж атаки, была грубейшим нарушением воинского устава, которое повлекло неоправданные потери семидесяти семи танков. По существу, по тем же причинам вскоре погибнет сам комбриг Яковлев.
Тем не менее, поражение Японии в Халхин-Гольской операции в совокупности с Пактом Молотов-Риббентроп, подписание которого японцами было встречено резко отрицательно, сместил фокус их интересов в сторону Юго-Восточной Азии и Океании, поэтому весной 41-го и был заключен пакт о нейтралитете, который несмотря на все усилия немцев Япония не нарушила до самой Победы.
Во время боевых действий на Халхин-Голе АСК, назначенный помощником командира и начальником снабжения, служил под непосредственным командованием Г.К. Жукова. При этом, главной проблемой, возникшей во время боев на Халхин-Голе, Жуков называл материально-техническое снабжение. Действительно, проведение боевых операций требовало подвоза от ближайшей станции снабжения по грунтовым дорогам на расстояние шестьсот пятьдесят километров более пятидесяти пяти тонн грузов, но Кислицын справился.
Теперь будешь при мне снабженцем, сказал Жуков, но на следующий день майор подал рапорт о переводе. Ладно, прорычал разъяренный командарм, ты у меня с передовой не слезешь, и с января сорокового АСК, будучи начальником первой части штаба 21-й отдельной тяжёлой танковой бригады, участвовал в походе в Бессарабию.
В том же году в семье прибавление - младшая дочь Елена.
С сентября 40-го он заместитель начальника штаба 4-ой танковой дивизии, с декабря - начальник штаба 29-й легко-танковой бригады, в феврале 41-го ему присвоено звание подполковника, а начало войны АСК встретил в Бресте, буквально в трех километрах границы, будучи начальником штаба 22-й тяжелой танковой дивизии, которая находилась в стадии формирования.
Спустя четыре часа с начала войны он руководил переправой дивизии по мосту у д. Пугачево и был тяжело ранен - авиабомба разорвалась в двух шагах, и если бы не вдохнул, осколок попал точно в сердце. Взрывной волной его контузило, лопнули ушные перепонки, и то, что профессора вернули слух, было чудом. Как и то, что 28 сентября 41-го он прибыл во Владимир, где был назначен начальником штаба 17-й танковой бригады.
Боевой путь 17-й тбр начался 4 октября 1941 года, когда по поручению ставки бригада была направлена к Мценску. В этот день туда приближались немецкие танки - прорвавшись на глубину 120 км и пройдя через Орел, 5 октября немецкая армия неожиданно заняла Юхнов. До Москвы оставалось менее 185 км, и на всем расстоянии на Варшавском шоссе не было никаких регулярных войск, поэтому новым распоряжением ставки эшелоны 17-й были срочно переадресованы на станцию Мятлевская.
6 октября на железнодорожном разъезде неподалеку от Малоярославца бригада попала под бомбежку, аварийно выгрузилась и начала движение по Варшавскому шоссе в сторону Юхнова, по пути расставляя танки и создавая глубоко эшелонированную оборону.
7 октября в Медыни находился вышедший из окружения командующий резервным фронтом маршал Буденный, но уже без своего штаба. Он встретился с командованием бригады и приказал стоя на месте ожидать прибытия 5-й сд, чтобы войти к ней в подчинение, начисто забыв, что ставка уже приказала 17-й войти в подчинение Резервного фронта, которым именно он и командовал. Поэтому бригада, оставшаяся без конкретной боевой задачи, самостоятельно готовилась к предстоящим оборонительным боям на участке от Мятлева до Малоярославца.
8 октября ее штаб передислоцировался в лес, а вечером произошла судьбоносная встреча с Жуковым, который дал единственно верное указание: выслать разведку в разных направлениях на расстояние 20 км, чтобы ставка могла узнать истинную обстановку, занять выгодные рубежи и методично вести изматывающие бои с целью максимального уничтожения сил противника, а не стоять в положении «ни шагу назад», и из-за этого погибнуть в течение нескольких часов, предоставив немцам свободное шоссе до Москвы.
Такой же приказ Жуков давал командирам всех встреченных им частей, что опровергает мнение, будто бы он воевал только лобовыми атаками и превосходящими силами.
Буденный отдать такой приказ не решился, боясь наказания за разгром в Вяземском котле Резервного фронта, произошедший тремя днями раньше, и если бы не решительность Жукова Москва была сдана уже через один-два дня.
Немецкие пленные независимо друг от друга утверждали, что после выхода из Юхнова они имели указание быть к вечеру в Москве, при том, что в 30 км восточнее Мятлева в тылу 17-й тбр на Ильинском рубеже стояли в обороне только Подольские курсанты, усиленные ротой Московского военно-инженерного училища, а также двумя вышедшими из окружения артполками. Об этом, слово в слово, АСК рассказывал моему отцу.
Сам Жуков так описывает встречу с командиром 17-й тбр: Навстречу поднялся невысокого роста, подтянутый танкист в синем комбинезоне, с очками на фуражке. Мне сразу показалось, что этого человека я где-то видел. Троицкий, он запомнился по Халхин-Голу, где в 1939 году был начальником штаба 11-й тбр, рассказал, что противник занимает Юхнов, его передовые части захватили мост на Угре, но в районе Калуги напряжённые бои…
Очень яркое впечатление от этой встречи оставил водитель Георгия Константиновича Александр Бучин: мы объезжали штаб за штабом на западном направлении, Жуков неведомым чутьём отыскивал очередной штаб, поскольку они были замаскированы. Самым отрадным эпизодом была встреча под Медынью. Нас остановил патруль, на всех были комбинезоны и танкистские шлемы. Сказали, дальше нельзя. ГКЖ ушёл в штаб, а вернулся весёлый и помолодевший. Оказалось, в районе дислоцировалась 11-я танковая бригада под командованием полковника Троицкого, которого Жуков знал по Халхин-Голу. Он отдал какие-то приказы и удовлетворённый уехал в Калугу. Мы, наконец, побывали в нормальной воинской части, где несли службу как подобает...
Ведущий методист отдела «Книга Памяти» Центрального музея ВОВ Галина Грин и исследователь Владимир Чернов нашли белые пятна, касающиеся 17-й бригады, боевые действия которой были практически вычеркнуты из официальной истории.
В документах ЦА МО нет ни одного упоминания о какой-либо ещё танковой бригаде, находившейся в районе Медыни 8 октября, кроме 17-й, а в делах бригады нет ни одного свидетельства о том, что её командиром когда-либо был человек с фамилией Троицкий. Ни в одном из многочисленных документов бригады его фамилия не упоминается ни разу, не встречается ни одной его подписи, но все документы свидетельствуют, что командиром 17-й был герой Советского Союза майор Николай Якимович Клыпин, а все части, где служил Троицкий, во время войны дислоцировались в Забайкалье.
Но не мог же Жуков ошибиться, описывая встречу под Медынью, подтверждаемую его водителем.
Напомню, на Халхин-Голе в 11-й бригаде начальником штаба был АСК, который незадолго до начала боёв стал помощником комкора и начальником снабжения 57-го корпуса, которым командовал Жуков. Не знать собственного помощника он не мог, да и в 42-м Жуков не путал фамилию Кислицына. Так в записи телефонных переговоров Жукова с командармом 49-й Захаркиным на слова последнего о том, что у его нового начальника АТБ Кислицына характер до невозможности спокойный, и он по-видимому никогда не волновался и теперь не волнуется, Жуков отвечает - он у меня был помощником на Халхин-Голе, характер у него такой.
О необычайно спокойном характере начальника штаба также упоминал в книге «Конец «Тайфуна», начальник связи 17-й бригады Мыциков: Чем-то он буквально привораживал людей. Непостижимое спокойствие. Будто человек и не на войне вовсе - умение в любых самых сложных ситуациях оставаться самим собой. Естественно, его очень уважали и любили.
И да, Кислицыну очень пригодились монгольские навыки снабжения. 17-я бригада не испытывала таких сильных перебоев в снабжении и обеспечении питанием и боеприпасами, как другие части. Боеприпасы и питание были всегда, за исключением последних 3-х дней выхода из окружения.
За бои под Москвой и Ржевом в 1942 г. бригада удостоена звания 9-й Гвардейской, АСК награждён орденом Красной Звезды, а в декабре 41-го ему присвоено звание полковника.
С января 42-го заместитель командующего 49-й армии по танковым войскам, с апреля - начальник оперативного отдела АБТУ Крымского фронта, с июля - заместитель начальника АБТ 12-й армии, с марта 43-го командующий БТ и МВ 56-й армии СКФ.
06.06. 1943 АСК снова ранен и пока лечится, становится слушателем Академических курсов при Академии БТ и МВ РККА им. Сталина.
С декабря 43-го он командир 33-го тяжёлого танкового полка прорыва, на счету которого Новгородско-Лужская, Псковско-Островская, Тартуская операции, освобождение Антслы, Мги и Риги. Особенно полк проявил себя, на равнинах Латвии и Польши, и в январе 45-го танкисты Кислицына успешно прорвали оборону немцев под Радомом.
После боя АСК назначен командиром 12-й самоходной артбригады. Под его командованием она отличилась при Лодзи, освобождением которой командовал Чуйков, и по окончании операции форсированным маршем двинулись на Берлин. Вместе с отцом находился и 17-летний Альберт - освобождал Польшу автоматчиком в танковом десанте, а в Германии командовал взводом разведки.
Войну АСК закончил на Эльбе под Магдебургом.
В 45-м образуется военная администрация по управлению советской зоны оккупации и группа советских войск со штаб-квартирой в городе Вюнсдорф, что до 1946 года назывался Потсдам.
С октября 47-го АСК командир 54-го кадрового танкового батальона, зам. командира 9-й танковой дивизии в составе 1-й гвардейской механизированной армии ГСОВГ. Далее он назначен начальником отдела боевой подготовки 2-й механизированной армии ГСОВГ, которая одной из первой получила на вооружение танки «ИС-3».
В сентябре 51-го АСК назначен зам. командира 63-го стрелкового корпуса, и в сентябре 54-го уволен в запас.
Кроме ордена Красной Звезды, полученного за Халхин–Гол, он награжден орденами Ленина, Суворова 3-й степени и еще шестью Красного Знамени, два из которых были ему вручены по представлениям к ордену Кутузова 2-й степени и званию Героя. Правда, были еще медали. За оборону Москвы, Кавказа и победу над Германией.
После выхода в отставку приехал в Челябинск, создал и возглавил областной комитет ветеранов гражданской и отечественной войн, участвовал в работе областного штаба похода по местам боевой славы, руководил военно-исторической секцией при краеведческом музее, стоял у истоков движения «Никто не забыт, ничто не забыто», с его помощью мы узнали имена 174 героев СССР – наших земляков, а еще имена 20 защитников Бреста. О подвигах этих людей рассказывают написанные им книги - Южноуральцы в боях за Родину, Овеянные славой и За землю родную.
Рана, полученная в первый день войны, дала о себе знать. Вертолетом доставили в аэропорт, самолетом в Москву, но даже кремлевской больнице свершить чудо не удалось. Умер 27 декабря 1965 г., и только 8 мая 2007 года на улице Тимирязева, дом 28, состоялось открытие мемориальной доски. Ранее его именем названа одна из улиц Челябинска.
***
Готовя очерк наткнулся на "Северное слово" от февраля 1915 года – газету вполне монархическую, где обнаружил любопытную заметочку: Без ропота с надеждой на Бога и милость Царскую провожают отцы, матери, жены и дети своих кормильцев на трудную борьбу с германцем. Много и много людей проводят долгие зимние ночи без сна, унесясь мыслью на далекие австрийские поля; на этом мысль прерывается, и мозолистая рука поднимается для Крестного Знамения. И подпись - д. Серяки, Кислицын