Апофеоз дилетантизма. Первый акт трагедии
Наступает момент, когда увенчанные лаврами победы «Тяжелые» отходят на второй план, освобождая авансцену для разыгрывания трагедии Легкой бригады. Командующий лорд Реглан, похвалив с высот Сапун-горы генерала Скарлетта, приходит в негодование, узрев, что русские готовятся с помощью «буксирных приспособлений» увезти с захваченных редутов английские орудия (целых 11 штук), снятые, как говорилось выше, с новенького боевого корабля «Алмаз»/«Даймонд», капитаном которого являлся Уильям Пиль, внук экс-премьера Великобритании сэра Роберта Пиля. Помните? «Враги – такие же люди, как и мы сами; вот почему им нельзя доверять». Это саморазоблачающее откровение принадлежит ему, сэру Роберту, не лишенному, однако, чувства юмора…
Деньги на строительство корабля выделил частный фонд «поддержки Восточной войны», учрежденный знаменитым политиком, и Реглан, видимо, счел, что его репутация пострадает, если пушки не будут отбиты. Удачные действия Тяжелой бригады, навели лорда на мысль повторить успех силами бригады Легкой, вполне способной, по мнению английского командующего, вернуть потерянное. К тому же, подход французских частей во главе с генералом Канробером, укрепил боевой дух командующего.
Посему он приказывает Лукану (формулировка приказа принадлежит, естественно, неострому перу начальника штаба генерала Эри):
«Кавалерии (всей, или только Легкой бригаде? – А.А.) идти вперед и использовать всякий случай для овладения высотами (какими?; там их много – А.А.). Пехота будет наступать двумя колоннами и поддержит ее (что за пехота? – А.А.)».
Не увидев нигде пехоты, которая могла бы поддержать кавалерию, Лукан топчется на месте, и тогда Эри строчит ему новую, уточняющую, записку:
«Лорд Реглан желает, чтобы кавалерия быстро выдвинулась вперед, преследуя неприятеля, и попыталась воспрепятствовать неприятелю вывезти (с редутов – А.А.) орудия. Батареи конной артиллерии могут сопровождать (кавалерию – А.А.). Французская кавалерия находится слева от вас. Р. Эри. Немедленно».
Записку вызывается передать штаб-офицер гусарский капитан Л. Нолан, человек со странностями, нелюбимый сослуживцами, считавшими его зазнайкой, педантом, выскочкой, «кавалерийским маньяком». Это был не только практик, но и теоретик кавалерийского дела, написавший бестселлер своего времени (1853 г.) – книгу «История и тактика кавалерии».
Далее, видимо по наущению дьявола, при передаче записки Эри упомянутому офицеру штаба, командующий добавляет загадочные слова, присущие английской речи, льющейся из вежливых уст истинного джентльмена - «если возможно…».
Получив и несколько раз прочитав записку, Лукан хмурится – с того места, где он находился, ни редуты, ни, разумеется, английские пушки на них, не были ему видны. Командир британской кавалерии не знал, что русские собираются вывозить трофейные орудия в свой тыл. Атаковать же неприятельские батареи, расположенные на склонах и в глубине долины, справедливо показалось ему нелепой и гибельной для его людей задачей. Никаких «если возможно…» он от Нолана не услышал, зато услышал от него категорическое требование «атаковать, сэр!». Тогда Лукан, что называется «при свидетелях», спросил у посланца:
- Что атаковать? Какие пушки?
Нолан презрительно, негодующе и неопределенно махнул рукой, указывая куда-то на восток:
- Милорд, ваш противник там! И ваши пушки там же!
Но где-то там, на востоке, в конце долины, находилась донская батарея № 3, прикрывавшая потрепанную конницу Рыжова и находившаяся в поле зрения Лукана. Последний, оскорбленный манерами Нолана, прекратил с ним всякое общение, подъехал к Кардигану и, не глядя родственнику в глаза, приказал атаковать ту самую, дальнюю батарею. Теперь очередь недоумевать наступила для командира Легкой бригады:
- Позвольте довести до вашего сведения, сэр, что русские батареи прямо перед нами и на наших флангах, а склоны усеяны их стрелками.
- Знаю, - процедил Лукан, - Но таково желание лорда Реглана. Нам ничего не остается, как подчиниться.
Впоследствии Лукан заявит: «Только сумасшедший мог решиться идти в наступление в таких клещах».
Кардиган подчинился без лишних слов, отсалютовал саблей, разделил Бригаду на две линии, поручив вести вторую подполковнику Джорджу Пэйджету, занял подобающее ему место перед строем своих улан и легких драгун («впереди, на лихом коне») и скомандовал атаку.
Впрочем, нет, слова всё-таки были, причем исторические. Говорят, Кардиган, покидая ненавистного шурина, изрек: «Отсюда уходит последний из рода Браднеллов» (напомним, что перед нами - Джеймс Браднелл, 7-й граф Кардиган)…
После сражения Реглан, потрясенный гибелью Легкой бригады, в запальчивости бросит Кардигану: «Как же вы могли в лоб атаковать батарею против всех военных правил?», но впоследствии, успокоившись, запишет в донесении высшему начальству: «… командир Бригады действовал смело, настойчиво и решительно»…
В итоге Легкая бригада вместо того, чтобы штурмовать редуты, как того хотел лорд Реглан, двинулась прямо на нашу Третью Донскую батарею, расположенную в дальней от англичан части Северной долины. Часы показали 11:20…
Непосредственный виновник разыгравшейся вслед за этим трагедии, амбициозный капитан Нолан, занял место в передней шеренге 17-го Уланского полка. Проскакав около полусотни ярдов, он сориентировался и, по-видимому, понял, что «наступает не туда», обрекая Бригаду на верную смерть. Тогда он вырвался вперед и понесся вдоль строя, что-то выкрикивая и указывая куда-то саблей. Можно предположить, что Нолан хотел таким образом изменить направление движения Бригады в сторону одного из редутов, однако Кардиган истолковал поведение капитана иначе: дескать, тот окончательно ополоумел и захотел лично возглавить атаку. В этот момент с Федюхиных высот открыла огонь артиллерия отряда Жабокрицкого, и пылкого капитана насмерть сразили осколки разорвавшейся рядом с ним гранаты…
Здесь не лишним будет заметить, что приказ атаковать получила и Тяжелая бригада генерала Скарлетта. Вспомним: в приказе командующего было написано «Кавалерии…». Однако командир Бригады быстро сообразил, что перекрестный огонь русских артиллеристов, безжалостно выкосит ряды его драгун. С присущим ему благоразумием и осмотрительностью он, наплевав на абсурдный приказ, скомандовал отбой, и тяжелые драгуны вернулась на исходную позицию, потеряв не более десятка бойцов.
По другой версии, в атаку пошел и сам граф Лукан, но, получив ранение в ногу, возвратился на свой командный пункт и распорядился остановить «Тяжелых». Согласно британским мифотворцам, лорд произнес свою историческую фразу: «Они пожертвовали Лёгкой бригадой, но я не отдам им Тяжёлую!». Чему верить?
В этом бою адъютанту Лукана, капитану Чартерису, а также племяннику командира дивизии повезло значительно «меньше» - оба погибли…
Находившиеся на Сапун-горе лорд Реглан со своим штабом, французские генералы и многочисленные журналисты с недоумением наблюдали за движением Лёгкой бригады. Командующий британскими войсками не понимал, что происходит: почему кавалерия, вместо того, чтобы наступать на редуты, атакует позиции неприятеля в глубине долины?
Около минуты Бригада, вытянувшись в две линии и прибавляя ход, в полном безмолвии летела по долине. Кардиган постепенно увеличивал аллюр, пока наконец не перешел на галоп. Полки первой линии, 13-й и 17-й, принялись соперничать между собой, норовя первыми доскакать до неприятельской батареи.
Наши войска какое-то время пребывали в замешательстве. Одесский егерский полк, командир которого решил, что неприятельские всадники нацелились именно на него, отошел ко второму редуту и построился в каре, в то время как стрелковые батальоны совместно с батареями на Федюхиных и Балаклавских высотах открыли по англичанам перекрестный огонь.
Расстояние между атакующими и нашей Третьей Донской батареей (10, по другим данным, 8 орудий) составляло, по оценкам, от двух до полутора километров; батарея палила недолго – не более трех минут, причем последние две минуты атаки «Легких» только она и стреляла – остальные наши пушки молчали, чтобы не бить по своим; справа, за спинами донцов-батарейцев, располагались эскадронные колонны бывших киевских гусар (полка князя Николая Максимилиановича); непосредственно за батареей – шесть сотен 1-го Уральского казачьего полка и сотня донских казаков; справа, под прямым углом к ней – эскадроны ингерманландцев; в общем – знакомые всё лица, причем изрядно потрепанные в бою с «Тяжелыми».
Когда Донская батарея открыла огонь по наступавшей бригаде Кардигана, всю нашу доблестную кавалерию заволокло пороховым дымом благодаря слабому ветру, дувшему вдоль долины в нашу сторону, поэтому гусары и казаки видели не далее собственных носов. Командир батареи есаул Г.И. Поздеев связи с нашими кавалеристами не поддерживал. Во всяком случае им и в голову не приходило, что их атакуют: неприятеля они не ожидали и чем занимались – не ведомо…
… Итак, Легкая бригада, набрав ход, под перекрестным огнем наших пушек, паливших с высот, и ружей нашей пехоты, засевшей на склонах холмов в кустарнике, летела навстречу Донской батарее. В первой, помимо улан и драгун, неслись гусары 11-го полка подполковника Джона Дугласа, тогда как во второй – драгуны 4-го и гусары 8-го полков; всего, по одним документам, – 659, по другим, - 673 сабли, (включая лорда Кардигана, но исключая несчастного капитана Нолана). Никакой артиллерийской поддержки «Легкие» не получили. Не говоря уже о пехотной…
Наши очевидцы характеризовали атаку Легкой бригады без всякого восторга:
«…Войска наши смеясь смотрели на это похождение, осыпая безумцев картечью и пулями, сознавая, что эта горсть всадников совершает перед ними бесцельное ристание для потехи вероятно своему начальству, наблюдавшему с высоты за прекрасной картиной».
Пожалуй, в данном случае никому смеяться не стоило, ибо «хорошо смеется тот…».
Под фланговым огнем всадники обеих линий «Легких» инстинктивно сбивались к центру («Сомкнуть ряды! Ближе к центру!» слышались возгласы командующих линий), образуя своего рода клинья, а затем разделились на три отряда, отстававшие друг от друга метров на триста каждый. Это происходило ввиду необходимости объезжать груды человеческих тел и конских туш, группы мечущихся лошадей, потерявших всадников, воронки от разрывов. По-прежнему впереди летели 17-й уланский и 13-й драгунский полки, за ними мчались драгуны 4-го, а гусары 8-го отстали и потерялись в клубах дыма.
Когда между передовыми эскадронами «Легких» и Третьей Донской батареей оставалось не более 100 метров, есаул Поздеев дал команду на последний залп картечью, доставшейся в основном драгунам 13-го полка. Считается, что наводчики из-за спешки сплоховали, поразив немногих, и первая линия британцев в количестве полусотни всадников, преимущественно улан 17-го полка, во главе с Кардиганом ворвалась на батарею…
«Плохая им досталась доля» - из долины к своим вернулись 195 человек. По официальным британским данным, Бригада потеряла убитыми в этом бою 126 всадников, в том числе 10 офицеров. Но надо отдать им должное: легкоконные полки, отправленные на верную смерть, выполняя не ту задачу, которая перед ними ставилась, сражались мужественно и совершили всё, что могли. Большие английские поэты правильно сделали, что сложили песни, посвященные безумству этих храбрецов…