Операционная. На столе с разрезанной по средней линии живота брюшной полостью лежит пациент. У шестидесятилетнего мужика непроходимость обеих бедренных артерий. Особенно — левой. Трудно ходить, импотенция. Рентген, ангиография. Диагноз и локализация ясны. Решение — шунт. Хирург делает надрез на левой артерии выше и ниже холестериновой пробки, закупорившей сосуд, и вшивает туда гофрированный пластиковый протез. На словах — миг, на деле операция идет уже пятый час. Несколько хирургов сгрудились над больным. Старшая сестра поочерёдно осушает марлевым тампоном, зажатым в корнцанг, их взмокшие лбы.
Среди присутствующих — я, студент третьего курса. Пациент — мой подопечный. Мы с напарником и другом, Вовкой Степновым, ведём на него учебную историю болезни. Ну, и параллельно узнаём кое-что из его жизни.
Он лодочник, как и я, рыбак. Ветеран Вьетнама. Часто мы с Вовиком говорим с подопечным об этом больше, чем о самой болезни. О Вьетнаме в те годы нигде ничего не писали.
Занятия в нашей группе давно закончились. Все разошлись кто куда. Даже Вовка успел улизнуть. А меня вот выловили. Заставили нюхнуть медицинского пороха. Словом, я на посту. Придерживаю ранорасширитель.
Странное дело, когда я сидел у кровати этого человека, мне он был интересен именно как человек, приятная личность. В момент же операции я видел перед собой просто объект. Ну, не такой, конечно, как в анатомичке. Тьфу-тьфу! Этот был жив, слава богу. Просто занятия по анатомии и оперативной хирургии зря не прошли. Мне было понятно, что делают старшие товарищи.
В общих чертах. Не во всём, разумеется.
—Как тебя зовут, парень? — спросил между делом хирург, ведущий операцию.
—Алексей, — отвечаю я, тайно обрадовавшись вниманию к своей едва различимой здесь персоне.
—Значит, Лексей?
—Ну, Алексей Алексеевич.
Хочется официально — пожалуйста.
Смеётся:
—Вон даже как! Почти как Владимир Ильич. Личность!
Не понимаю, что он хочет. Мерещатся подвохи. Тоже на взводе. К тому же, мне двадцать, а они взрослые мужики.
—Ну, зовите «Леха», — совсем уж теряюсь я, краснея.
—Леха? — смеётся хирург. — Нет, будем звать тебя Леонид.
Другой уточняет важно:
—Леонид Ильич! Так актуальней.
Они просто шутят. Так легче!
Выматывающее это ремесло — хирургия. И ничего ведь не бросишь на полпути. Не в морге.
А я на них злился. Торчу вот тут с вами, думаю, а мог бы и пиво пить в данный момент у Полины Кузминичны в любимой у нас с Вовкой пивной.
А обо мне уже снова забыли. Развлеклись и — за дело.
Роль статиста меня вообще никогда и нигде не устраивала, а тут я и вовсе сник. Зачем они меня сюда затащили? Клоуном?
Наконец, кто-то смягчился:
—Давай отпустим парня…
Ведущий шутник:
—А он еще не ушел?
Вот гады, чертыхнулся я втихомолку и мигом вылетел из операционной.
Дальнейший ход событий стал мне известен из операционного журнала. Сам заглянул. Просто из любопытства. Всё-таки судьба ветерана Вьетнама не безразличной была. По-человечески.
Артерию бедренную, оказывается, сначала рассекли совсем не там, где следовало. Поэтому-то так долго и копались. Могло бы и очень плохо закончиться. Но самое интересное, что виноват в кровотечении был вовсе не хирург, а «студент третьего курса Попов А.А., ассистировавший при операции».
Смешно? Не очень.
Как и любому крайнему.
Хорошо хоть мужик остался жив.