Корсарша

 
"Слово «корсарша» может ненароком вызвать воспоминания не слишком приятного свойства об иных пошловатых сарсуэлах, где девицы, по виду явные горничные, изображают пираток, танцующих на волнах из раскрашенного картона. И тем не менее были корсарши – женщины, знающие толк в морском деле, умевшие обуздывать свирепые команды, преследовать и грабить корабли. "
     "Вдова Чинга, пиратка", Хорхе Луис Борхес.

1. Капитан  галеона

 Этот приморский ресторан, стилизованный под пиратский галеон, Андрей Кириллович Климов облюбовал в первый же вечер. Не то чтобы он был из  числа заядлых мореманов или его неудержимо влекли океанические дали с пальмовыми островами и загорелыми микронезийками  в одних лишь набедренных повязках. Те самые, что могли вовлечь  в безудержный танец у тотемного столба, чтобы в итоге, обпившись забродившего сока  тропических плодов, предаться первобытной оргии. Тотемы, шаманы, жрицы любви, в тантрическом экстазе приносящие жертву местному божеству плодородия…В сущности, Климов вполне был  готов  отдаться всей этой круговерти, потому как жена неделю назад, хлопнув дверью, покинула их семейный очаг. Вызвавшись дотащить на прощание до поджидавшего её  под окнами автомобиля раздутый гардеробом чемодан, Андрей Кириллович увидел нового избранника  из череды бойфрендов его жонушки. Зеркальные очки на носу - клюве, лысый череп и шея питающегося падалью разорённых семейных гнёзд грифона. Майка с потными разводами под мышками. Таким вот предстал в воображении Климова этот Соловей-Разбойник, осклабившийся великолепными, ещё не тронутыми дантистом зубами. И хотя в общем-то  это был ничего себе молодой человек, даже вовсе не лысый какой-нибудь качок, а только слегка  челентанисто - облезлый брюнет в духе героев итальянских киномелодрам.

Отворив  дверцу машины, плейбой продемонстрировал  кучерявину волос в распахе привезённой из Таиланда рубахи с пальмами.(Там-то, на золотистых пляжах Тая, и завязался у Анжелики роман с кинематографичного облика мэном, которого жена охарактеризовала фразой "я встретила человека").

 Выйдя из удивлённо выпучившего фары авто Явстретилчеловек вежливо принял из  рук Климова чемодан, милостиво предоставив  возможность пожать свободную лапу только что слезшего с пальмы на его рубашке прямоходящего.
-Артур! - ещё раз обнажил австралопитек клыки.
-Андрей Кириллович!-парировал Климов.
 
Раз, два! Чемодан заглочен хайлом багажника. Бёдра жены втискиваются под жаберную крышку дверцы. И прикорм, и наживка схаваны! Выхлопная труба обдаёт дымком. Так мутит хвостом и плавниками воду ускользающая придонная рыбина. Потом сколько не шныряй вдоль кораллового рифа с гарпунным ружьём, распугивая крабов, -её уже и след простыл.

 Затягиваясь сигаретой и поднося к губам бокал с "Абрау Дюрсо", Климов созерцал сквозь разводы табачного дыма накалывающийся на бушприт галеона-симулякра апельсин закатного солнца. Накупавшись и выспавшись за день, Андрей Кириллович намеревался провести эту ночь в свободном плаванье с какой-нибудь уставшей нести вахту на семейном камбузе ныряльщицей за жемчугами острых ощущений. Столик, за которым он восседал этаким морским бродягой  в нахлобученной поверх живописных седин сувенирной капитанской фуражке , жался к борту кормы на возвышении чуть сбоку от штурвала. И хотя киль этой "старой лоханки" прочно врос в песок, ракушечник и камни пляжа, составлявшего часть огороженного хозяином отеля берега, Климову казалось, что днище скользит по океаническим волнам. Торчащая на столе бутылка с вином грезилась ему подзорной трубой, взглянув в которую можно обнаружить у горизонта вожделенный остров, поросший густой шерстью тропической растительности. Салфетка  представлялась клочком кожи с очертаниями карты , на которой крестиком обозначено место с зарытым кладом. И дымил он не сигаретой из жмущейся к бутылке полупустой пачки, а набитой табаком-горлодёром  пенковой трубкой с чубуком, изгрызенным твердокаменными зубами морского волка. Его фуражка с поблескивающим чёрным козырьком и мерцающим в темноте золотым "крабом" кокарды на околыше, белела в полумраке капитанского мостика, как бы напоминая о том, что, не смотря на отсутствие штурвального, судно движется строго по курсу , указываемому компАсом. О,этот  атрибут флибустьерского авантюризма,купленный в лавке, битком набитой модельками парусников, лакированными морскими раковинами и другими безделушками,которые на правах южной экзотики скупаются отдыхающими в гигантских количествах, чтобы затем пылиться в квартирах северных широт! Примеряя перед зеркалом эту фуражку внутри магазинчика-аквариума, Климов увидел в том же зеркале -и бушующую волнами океаническую даль, и сексуально танцующих у жертвенного столба островитянок, и себя в их кругу.
 
-Вы заказывали форель и креветки с баклажанами! -пропела обряженная юнгой официантка и, выгрузив деликатесы с круглого подноса на стол,  обозначилась в полумраке дельфиньими движеньями бёдер. Поднос в высвеченной гирляндами узкой ладони  мелькнул то ли щитом амазонки, то ли шаманским бубном.  Апельсиновая долька  прячущегося за горизонт солнца  стремительно меркла, словно с шипением опускаемый в воду обрубок раскалённой до красна металлической заготовки.

Едва подсвеченная лампочками, развешанными на реях фок и грот-мачт, вантах и по краям бортов,- корабельная команда полуночников, позвякивая фужерами, вилками и ножами, смеясь, гомоня и радуясь красотам  звёздного неба, была готова устремляться вдаль для того, чтобы достичь заветного острова и ступить на его берег. Под воздействием вина вырвавшимся на свободу курортникам казалось -в  гротах того острова их ждали сундуки набитые пиастрами, перстнями с драгоценными камнями, жемчужные ожерелья в которые можно было окунать руки , как в набегающие на берег волны...Подгулявшие мало по малу созревали для того, чтобы взять на абордаж   каюты сверкающего окнами многопалубного  отеля "Каравелла". Они то и дело подзывали официантку-юнгу и администратора с деревянной култышкой на ноге, попугаем на плече и в треуголе , из под которого выглядывала косица. Понятно, что в номерах гостиницы - за парусами портьер, надуваемых врывающимся в отворённые балконные двери морским ветром, под реями гардин, пассажиров «Галеона» ждало хоть и недолгое, но избавление от континентальной скуки обыденности...

А пока, расплатившись  и присовокупив к оплате по прейскуранту меню чаевые, приговаривая  при этом со смехом "А это на корм попугаю!" , шумная команда отдыхающих мало по малу -парами, в обнимку, пошатываясь, сходила по трапу на берег. Полуночные матросы ресторана "Галеон" разбредались по пляжу, набережной, колобродили под звёздами фонарей, целовались на скамейках под платанами, замерев в роденовских позах, словно отлитые из неонового света.   

2. Записка в бутылке

…Андрея Кирилловича Климова несло по океану жизни от одного острова сокровищ -к другому и в прямом и в переносном смысле. После окончания истфака, он быстро защитил кандидатскую, а вслед за ней и докторскую. Этнография наполнила до отказа его бытие не только темами - тотемами(как каламбурил он в рифму) его диссертаций, но и образом жизни. Покидая дворцовой стати университетские чертоги под слоями краски на оконных и дверных ручках которого студенты выскабливали двуглавых имперских орлов, он устремлялся в стойбища хантов и манси. И проводя в их чумах месяцы, изучал обычаи и легенды этого удивительного народа. Климова поражал аскетический минимализм их образа жизни, детская непосредственность нравов. Врастая в их быт, питаясь рыбой, олениной, запивая еду чаем из брусничного листа, лакомясь кислой клюквой , терпкой черникой и сладковатой голубикой, он отвыкал от "цивилизованной еды". Ханты и манси, в неизбежном компромиссе всё же пользуясь благами цивилизации, давным - давно обзавелись и металлической кухонной утварью, и сетями из капрона, и никелированными крючками, но Климова умиляли до сих пор изготавливаемые ими костяные  рыболовецкие снасти, рукояти ножей из оленьего рога и особенно-шаманские бубны...

Часто бывая в экспедициях, Климов всё же умудрился обзавестись семьёй. Его жена-подающая надежды аспирантка юрфака быстро защитила кандидатскую, а после рождения сына Егорушки , и докторскую. Из аспирантского общежития профессорская семья благополучно перебралась в трёхкомнатную. Сын Егорушка , успешный айтишник, как и папа с мамой быстро пошёл в гору. Он подключился к зарубежным командировкам Климова старшего – отец зачастил в Микронезию, пристрастился к дайвингу и на кафедре его стали вместо Кириллыча обзывать Кораллычем. Семья и до того-то существовавшая в режиме  постоянного транзита( аспиранты жены, аспирантки мужа то и дело создавали самые причудливые конфигурации любовных многоугольников) стала рассыпаться. Сын сиднем засел в Сиднее, женился на австралийке англосаксонского происхождения и постоянно просил помочь деньгами.   Для того, чтобы подколымить, Анжелика в ущерб научной деятельности впряглась в рутину районного судопроизводства. Сам Климов, разрабатывая новомодную тему  культов карго*,  жил на иностранные гранты и рассчитывал в итоге получить международную премию, втайне мечтая даже и о Нобелевке. Всё вроде как шло своим чередом.

И вдруг после поездки в Тайланд, жена объявила о разводе и разделе имущества. Ну а раз она сгреблась -и умотала на юга(она собиралась не то в Турцию, не то в Египет), значит, и ему не оставалось ничего иного,  как тоже оторваться по полной.

Развешанные на вантах и даже по кругу штурвала разноцветные лампочки освещали скелет съеденной Климовым форели, груду оставшейся от креветок шелухи, вилка этаким трезубцем Нептуна  упиралась в недоеденный пластик баклажана, словно напоминая :каждый ослушавшийся повелителя морских пучин будет наказан!
Разноцветные ответы играли на стекле пустого бокала. Расплатившись вполне цивилизованным прикладыванием банковской карты к считывающему электронному устройству, Климов, подобно  подвыпившему, жаждущему приключений матросу, с недопитой бутылкой вина, которую он душил кулачищем за горлышко, покачиваясь, спускался по трапу.
 
 Отхлебнув глоток прямо из горла, он оглянулся на темнеющий на фоне звёздного неба силуэт галеона. В свете восходящей Луны , словно вырезанные из чёрной бумаги были чётко видны очертания юнги-официантки , круглый поднос в её руке и администратор в костюме пирата. Они о чем то спорили,  жестикулируя. Наконец, "пират" приставил к груди "юнги"  нечто похожее на абордажный пистолет и стал тыкать свободной рукой в сторону уходящего ввысь освещённого ночными огнями склона горы.
 В несколько кошачьих прыжков насколько это было возможно в теперешнем его состоянии, Климов вернулся к трапу. Встал под бортом на уровне фальш-иллюминатора. Прислушался.
- Ты все чаевые у меня отобрал! Это мои стопудово заработанные деньги!-донёсся женский голос сквозь звуки боссановы.
- Ничего! Целее будут. Иди домой, отнеси этот кривой батон. Съедим его на завтрак. И ложись спать! Я приберусь и приду,- пробасил «пират».

 До Климова дошло, что за абордажный пистолет он принял кривулину  неудачной выпечки. А "пират" и "юнга" либо отец и дочь, либо персонажи курортного романа. Чуть не расхохотавшись, Андрей Кириллович отступил от борта в черноту падающей от борта длинной тени -и увидел, как "пират" притянул девушку к себе...
-Ладно , с целовашками -то лезть! Деньги зажал, а целоваться! -шутливо замахнулась "амазонка"  щитом  подноса ...
 

И тут , как говаривал, Климов -"перемкнуло" ...Взметнувшиеся женские волосы. Силуэт круглого подноса в руке. Уже взошедшая Луна. Всё это сложилось в не только отпечатавшуюся в памяти, но и заснятую когда-то на фотокамеру картинку: мансийская шаманка Таюн , камлает у костра между чумами. Трепещущие на ветру паруса на мгновение обернулись оленьими шкурами, мачты и реи - недособранными жердями переносного жилища сибирских кочевников...
 Климов тряхнул головой , отвернувшись от продолжающей ругаться парочки, и, то и дело прихлёбывая согревающего из бутылки , быстро зашагал в сторону набережной по хрустящей под подошвами кроссовок  гальке.
 Приложившись к горлышку в очередной раз, Климов повертел стеклянную кеглю в руке, снова оглянулся в сторону галеона и увидел, что корабль, снявшись с мели, на всех парусах отчаливает от берега. Стало быть, он, пассажир этого судна, брошен здесь в полном одиночестве. Оглядевшись, Андрей Кириллович не обнаружил ни огней отеля, ни парапета набережной с балюстрадой и лепными львиными мордами -рудиментами помпезного сталинского ампира. Ни лестницы. Ни-че-го! Непроглядно -тёмной махиной  наплывали на него джунгли и он машинально сунул в карман джинсов руку, чтобы проверить -на месте ли спичечный коробок, потому что , оказавшись узником необитаемого острова, ему прежде всего придётся озаботится поиском дров и разведением костра.  Относительно поисков съестного он сильно не беспокоился. Пока что он не был голоден. И уплывающий в море недоеденный баклажан на тарелке был тому подтверждением. Ладно! Где наша не пропадала! Возьму палку, обожгу её конец в костре, чтобы заострить. Зайду в воду по колено -  и наколю на этот самодельный гарпун какую-нибудь рыбину! Э! Да тут крабов- кишмя кишит под ногами, и устрицы с мидиями -что ни шаг! Ну а на пальмах поди полно кокосов! Вертя в руке отблескивающую бутылку, Климов подумал и о том, что неплохо было бы написать записку "Потерпел кораблекрушение. Пленён на необитаемом острове. Мои координаты..." Но он не знал -не ведал на какой широте и долготе находится этот клочок суши. У него не было ни бумаги, ни карандаша. К тому же не имелось у него ни пробки, ни сургуча, чтобы заткнуть бутылку и загерметизировать её от проникновения морской воды...
 Парусник удалялся по лунной дорожке вместе с катающимися от лёгкой качки по доскам капитанского мостика опустошёнными Климовым бутылками и, чётко слыша их имитирующее звук корабельной рынды позвякивание друг о друга Андрей Кириллович вдруг обнаружил, что силуэт галеона качнулся, перевернулся вверх тормашками -и всё погасло.



3.Шаман, шаманка и самолётопоклонцы

Сколько пролежал Климов на берегу "необитаемого  острова" -пять минут, час, сутки ему было неведомо. Он проснулся затемно от того, что продрог. Набегавшая морская волна заплёскивалась в кроссовки. Щека затекла от долгого соприкосновения с жёсткими камнями.  Отлепив от щеки прилипшую гальку и сбросив с шеи крохотного крабика, Андрей Кириллович распрямился, вставая, снял кроссовки, вылил из них воду и огляделся. Опустошённой бутылки он не увидел. По всей вероятности, её смыло пенящимися волнами. Всё было выпито. Да и закусить было нечем. Теперь бы он с удовольствием съел и оставленный на краю тарелки объедок баклажана, и надкусанный кусок чёрного хлеба. Не погнушался бы он и разгрызть рыбью голову , чтобы высосать из неё вкусный мозг…

-Ай, яй! Нехорошо!-произнёс он вслух хриплым голосом. -Бутылку разобьёт волнами о камни - потом кто-нибудь порежется.
-А ты не переживай о других, белый человек!- услышал он голос  вождя -старейшины  Тоа.- Духи всё устроят. Они скомандуют крабам унести бутылку подальше от берега. И в этом стеклянном дворце поселится какой-нибудь рак -отшельник. Как намереваешься ты после развода -в своей однокомнатной. А когда прилетит построенный нами из пальмовых веток самолёт, он заберёт тебя отсюда. Сядешь в него-и -фьююють!
 
Обернувшись, Климов увидел вождя в перьевой короне и военном кителе американского лётчика, одетом на голое тело. Кроме кителя и набедренного прикрытия, напоминающего рогожную кисть на старейшине-вожде  ничего не было.
-А! Это ты! Опять являешься спохмела!
- Духи сообщили мне, что тебе плохо...Вот я и перенёсся сюда. И дочь моя  со мной. Раз ты разводишься! Эбок -будет твоя новая жена! Вон -видишь – манит тебя прогуляться по лунной тропе.
-Ну да! Как же! Поверю я тебе! А то я не знаю, что ты белогорячечная галлюцинация! Это третья стадия алкоголизма! – буркнул профессор, хотя видел -микронезийская красавица Эбок , шествуя по лунной тропинке, манит его рукой.
-Никакая я не галлюцинация. Вот -убедись! -возразил вождь.
И Тоа протянул страждущему кокосовый орех со срубленной  прицельным ударом мачете  верхушкой. Блаженно закрыв глаза, Андрей Кириллович с жадность припал к плоду, чувствуя как его освежает питательный сок.
 Опустошив содержимое кокоса и разлепив невольно смежившиеся веки, этнограф  увидел на том месте , где только что стоял Тоа, пританцовывающую женскую фигуру в шаманском балахоне в ленточках и оберегах. В одной руке у танцовщицы был бубен в другой -  кожаная фляга. Таюн!

-Выпей клюквенного морса!- протянула мансийская шаманка флягу  профессору .- Он хорошо снимает похмелье. А я покамлаю -отгоню злых духов!
 Вцепившись во флягу, учёный выдавил в рот всё её содержимое. После сладкого и тёплого кокосового сока кисловатый и прохладный  морс, в самом деле, вернул Климова к жизни. Отбросив несуществующую флягу, он решительно шагнул сквозь бьющую в бубен собственную грёзу. Гулкой колотушкой о натянутую сухую кожу бухало в висках, колотилось по ту сторону рёбер грудины.

 Поднявшись на верхнюю набережную, Климов присел на скамейку и, вытряхнув из пачки последнюю сигарету, скатал  бумажный шарик. ("Слава духам - вода не добралась до этой сигареты и спичек!"-криво усмехнулся Климов.) Профессор  хотел было бросить шарик в урну. Но тот, не долетев, шмякнулся на асфальт - и его потащило  дуновением бриза вдоль скамеек. Скомканная пачка перепрыгнув через бордюр застряла в траве под ощетинившейся мясистыми листьями азалией. Наклоняясь за ним, Андрей Кириллович подумал с досадой, что ему приходится  сейчас заниматься бессмысленной чепухой, а зав. кафедрой прибравший к рукам его грант, уже, поди, совершает посадку на остров, куда Климов был приглашён ещё три  десятка лет назад в этнографическую экспедицию по линии международных связей. Ну там- фонд Сороса. ЮНЕСКО. И всё  такое. В итоге -головокружительное путешествие в тропический рай. Лазурное море. Коралловый риф. Микронезия.

Но на этот раз Лев Борисыч Куприянов, хрыч с глобусоподобной лысиной, паутинками вен-рек на висках и океанически-болотного цвета наглыми глазами над  пиратским роджером пиджака – подсуетился. Обладатель тщательно отутюженной  рубашки,  что была белее ухмыляющегося черепа и костей,   обошёл Климова, уцепившись абордажными баграми в борт грантовой комиссии. Трах-бах! Атака, ещё атака под лязг мечей и речей льстецов. И пока Климов бухАл, а кафедральные крысы прятались в трюме, догрызая гранит науки своих диссертаций,  шеф тиснул пару плагиаторских публикаций о тотемах и табу микронезийцев. И грант, вильнув хвостом, оказался на крючке у соперника, над столом в кабинете которого красовался хмурый, бородатый Миклухо -Маклай в окружении улыбчивых туземцев. А ведь только Климов был подробно осведомлён о сходствах поверий островитян Микронезии и Папуа Новая Гвинея с легендами и мифами племён и народностей Васюганья, где в пору половодья манси, ханты и кеты  жили на островах и перебирались с одного на другой на лодках.
 
Поверья микронезийских племён удивительным образом перекликались с поверьями хантов и манси. Жилища строились по аналогичным технологиям.  У аборигенов Приобья -из жердей и шкур, у микронезийцев - из стволов тропических растений и пальмовых листьев. В зооморфных поверьях хантов и манси бытовала гигантская щука, у микронезийцев - циклопических размеров коралловый групер. Потому Климов и стал  участником  международной экспедиции для изучения феномена карго- веры в божественную сущность самолётов во исполнение воли духов доставляющих аборигенам грузы. Он первым обнаружил эти параллели. (А уж зав. кафедрой всего лишь навсего прибрал его открытие к рукам.) Всё дело в том, что во время боевых действий между Японией и США американцы завозили на острова Тихого океана такое количество банок с "пепси", футболок и консервов, что когда закончилась война, пристрастившиеся к халяве папуасы стали строить самолёты из палок и веток и молиться на них, чтобы духи вернули им прежние блага.

Эти макеты американской техники военных лет Климов и увидел, когда прибыл на остров Тао под торжественный грохот долбленого барабана.(Такие выдолбленные из цельных колод музыкальные инструменты сильно напоминали "нодьи" таёжников для обогрева в лютые морозы.) Тропическая жара и заполярные стужи , как это ни парадоксально, породили сходные предметы бытового обихода и верования. И сколь не  был удивлён профессор  появлением самолётоподобных сакральных объектов у аборигенов Приобской тайги -в их существовании он убедился воочию. Практически одновременное обнаружение самолётопоклонцев , разделённых тысячами километров, и стало сенсационным открытием этнографа. О нём писали в зарубежной прессе. Его фотографии в окружении хантов и микронезийцев украсили обложку "Таймс".

 Никто не мог объяснить -почему так совпало. Но с тех пор, как в Васюганские болота сбрасывали тюки с "гуманитаркой", а затем  из-за нехватки топлива упал перегонявшийся по лендлизу самолёт, тамошняя шаманка Таюн объявила останки американского самолёта священными. Спустя поколение таёжные жители совсем, как микронезийцы,  построили имитацию самолёта из подручных жердей и ветвей и стали на него молиться. И это было удивительно.  Скептики , ехидничая,  судачили о том, что Климов сам подучил мансей построить этот дурацкий самолёт. Иные , завидуя удачливому учёному, которого щедро финансировали из-за рубежа, даже выдвигали догадку, мол, хитрая шаманка увидела по телевизору(спутниковые антенны и «ящики» теперь в каждом чуме)научно-популярную передачу про самолётопоклонников -и решила привлечь к своему стойбищу внимание туристов и инвестиции. Но после того, как на острове посреди Васюганских болот был обнаружен и заржавевший, поросший мхом самолёт -"американец", и его копия дотелевизионных времён, пересуды прекратились.
 
4. Жемчужина
 
Протянув руку к поблескивающему вывернутой наизнанку фольгой смятому бумажному шарику, Климов увидел, что это вовсе не скомканная пачка сигарет, а необычной величины жемчужина. Во рту он почувствовал резину загубника трубки для ныряния под воду. Казалось бы, обычный похмельный привкус во рту. Но воображение продолжало поставлять причудливые картинки… Сквозь стекло маски он обнаружил, что азалия -не азалия, трава -не трава, а колыхаемые течением веточки и отростки кораллового рифа. Жемчужина, маня, мерцала внутри внушительных размеров раковины с рифлёными, волнообразными створками. Раковина была столь велика, что её поверхность напоминала "стиральную доску" шиферной крыши. Как хотелось сунуть руку в эту коварно распахнутую пасть. Но не таким дураком был опытный дайвер Андрей КОРАЛЛОВИЧ, чтобы соблазниться на обманку и сунуть руку в этот живой капкан... С ним такое уже было. Как-то охотясь на краю барьерного рифа он зазевался -и край его ласты оказался в створе гигантской раковины. Хищный моллюск тут же захлопнул створки. Для того, чтобы освободиться пришлось оставить ласту на дне.
 -Что-то потеряли! -рассеивая грёзу, вывел Климова из оцепенения знакомый женский голос.
-Нет! Ничего! -быстро схватив "жемчужину" и воровато сунув её в карман, пружинисто выпрямился профессор.
Поодаль от него, ухмыляясь обильно напомаженными губами, стояла официантка всё в том же тельнике юнги и шортах.
- А я подумала- ты тут денюжки на обратную дорогу собираешь! -насмешливо скривилась симпатяшка.- Здесь таких полно! Потратят всё на бухло, а потом  побираются. Я вон из -под твоего столика целую батарею бутылок выгребла. Тебе не заплохело с перепоя- то?
- Нет! Уже всё в норме! Так, слегка колбасит , как от бетеля нату  в Новой Гвинее…
- Что за бетель нату? Ты что – в Новой Гвинее бывал?
- Бывал. А бетель нату-это такой орех, который жуют на островах Микронезии, чтобы балдеть!
- А-а! Как мигранты у нас  на базаре -насвай! Я перед тем как в Причерноморск приехать работала у одного такого в своём Зауральске. Нажуётся этой дряни и сватает третьей женой…Ты ему –«нет!» А он лапает , богатый калым сулит. Шлёпнула его по щеке, а он взбесился -давай арбузы , дыни в лавке крушить. «Шайтан в юбке- не девка!» -орёт…
- Восточный темперамент! А папуасы к  многожёнству относятся гораздо толерантнее. Первобытный народ. Не успели ещё оторваться от природы…Американцы , воюя с японцами, жили на островах припеваючи. За банку тушонки- ласки девчонки, -заговорил профессор в рифму, хотя стихов не сочинял.
    По стёжкам-дорожкам терренкура  они  углублялись в джунглевую чащу приморского парка.
- Не хочу я идти в логово этого Толяна! – вынула девица из целлофанового пакета батон, принятый было Климовым за абордажный пистолет и оторвав от него зубами кусок, протянула Андрею Кирилловичу.- На! Поди проголодался. Уже  светает…Провошкалась я с уборкой палубы. Клиент  пошёл-дикари! Кидают под столы  окурки, салфетки, плюют…Гальюн после них не отдраишь. Правда, вот эту пятитысячную кто-то обронил помимо чаевых. А я Толяну не стала говорить…Шиш ему! А то всё отбирает. Жене отсылает в Читу, чтоб на алименты не подала. Обещал развестись, но где там! В Чите -то на репетиции из дома бутерброды в свой театр таскал , а здесь-ресторан, кухня.То есть -камбуз. Но шибко-то не зажируешь. Только то, что на столах остаётся!  Хозяин-то отеля и ресторана ещё тот скупердяй! Начинал бизнес с шашлычной и торговлей абхазскими мандаринами. Сначала  разваливающийся санаторий прибрал к рукам. Отремонтировал. Потом купил по бросовой цене  гнилое прогулочное корыто -копию пиратского парусника, подшаманил, забетонировал в берег -и переоборудовал под ресторан. Народ прёт, но  Рафик всё себе в карман кладёт. Жалуется, что налоги с него дерут. И платит гроши. Вот Толян на чаевые и кидается! Закон джунглей!
 
 В наманикюренных коготках  официантки трепыхалась купюра  розовеющая в лучах рассветного солнца, пробивающегося сквозь переплетение ветвей магнолии и олеандра. Климов отщипнул от  булки жмёню мякоти и, отправив её в рот, жуя, продолжил разговор  про аборигенов.
- Микронезийцы тоже постоянно плюются. И рот у них красный от этих орехов. Будто в крови…
- Они же людоеды! Песенку Высоцкого помнишь «А почему Аборигены съели Кука?» Они тебя не пытались схавать, -продолжала столь содержательный разговор девица с битком набитым сдобой ртом. Она пережёвывала мякиш с аппетитом людоедки, пожирающей кусочек изжаренной на костре плоти белого человека.
- Меня  мой завкафедрой сожрал с потрохами, – перешёл Климов на аллюзии. – Нас вообще всех американские охотники за головами приватизировали. Про утечку мозгов слыхала?  Фонд Сороса!
- О! – размачивая сухомятку, на ходу прихлёбывала   «юнга» минералку из пластиковой бутылки.-У Сороса полно бабла! Миллиардер! А как это тебя твой зав  схавать  умудрился? Он ведь не папуас, поди… Я одно время тоже мечтала куда-нибудь на острова смотаться, но когда прочитала  про Соломоновы острова в книжке Джека Лондона из папкиной библиотеки-передумала…
-А! Испугалась россказней про охотников за головами. Отрезают, высушивают и продают…
-Да! Бррр! Это ужасно! А ты запей сайку-то!- протянула девица Климову бутылку. Приложившись губами к пластику горлышка, он ощутил  привкус   губной помады. Сделав глоток-другой, продолжил:
- Ну сейчас уже такого нет как в 18-19 веках… Хотя обокрасть, ограбить могут. С  видеокамерой лучше на базаре не появляться. Тут же вырвут -и поминай как звали…
-Так и у нас грабят влёгкую. Папка мой в геолого-разведочной нефтянке работал. Рейдеры к рукам прибрали…Пошёл по миру вяленой пелядью из Обской губы торговать. Покупает оптом-продаёт в розницу… Кроме рыбы клюкву с брусникой, гриб сушёный у хантов с мансями да староверов закупает…
- Я в стойбища хантов и мансей с этнографическими экспедициями мотался. Те же папуасы и живут на островах отрезанные от мира посередь болот площадью не меньше Микронезии с Полинезией…Было время, в 90-е , когда снабжение прервалось, некоторые стойбища очень нуждались...Ждали, когда самолёты -вертолеты с товарами прилетят, а они всё не прилетали. Тогда они начали сроить эти самолёты из веток…И молиться на них.
 
 Они сели на подвернувшуюся скамейку. Сунув руку в пакет девица произнесла :
- На! Чтобы не голодать , как  аборигены Океании и Васюгании, к  которым не прилетел самолёт…
     Вначале в наманикюренных коготках оказалось яблоко, за ним-гроздь винограда, дальше-вязка бананов, пара апельсинов.  Всё , что Климов оставил в вазе посреди стола, выламываясь из ресторанного бедлама.
- О!- улыбнулся этнограф такому фокусу.-Тут у нас рог изобилия!
-Так я прибрала всё, что ты оставил! Якуты-алмазодобытчики на нижней палубе гуляли, так они всё с собой унесли! Правда чаевые хорошие отвалили! Но всё Толян заграбастал! –выложила поверх расстеленного на  пакете знакомую ему фарфоровую тарелку с золотым ободком , недоеденную  половинку баклажана и надломленный, а даже может быть и надкусанный шершавый ломоть хлеба. Звякнула о фарфор вилка, которой он ковырял форельку. Недоеденное было завёрнуто в салфетку.
- Да! -внезапно спохватилась девушка, разворачивая промокшую бумажку.- Мы не познакомились! Я -Аня! А как звать тебя -я знаю ,-опередила она Климова.- Андрей! Ты по сотовому громко разговаривал и кричал кому-то : «Да! Андрей я , Андрей! Чего ты меня через раз Артуром называешь?».
Раскладывая съестное на тарелке, она добавила:
- А я отключила мобил, чтобы Толян не надоедал. Всё! Ухожу я от него!
-И к кому?
-Да хотя бы к тебе! …Ты мне понравился! Угощайся! - пропела она и вонзила зубы в хрустнувшую мякоть яблока.
 
 И тут  опять «перемкнуло». Климову показалось , что он всё ещё сидит в ресторане «Галеон»,-и официантка  услужливо «мечет на стол» заказанное. Пока она укладывала фрукты в напоминающую чашу фонтана у входа в отель вазу, пока они переплёскивались виноградными гроздями через край, он мог разглядеть  и её прямые светлые волосы, стянутые завязанной на затылке узлом «пиратской» банданой, и пухлые насмешливые губы, и прямой нос, и глаза в которых юркими рыбёшками  плавали лунные серебринки. В свете  Луны , выглядывающей из волнистых створок облаков полосы тельняшки топорщились двумя рожками глубоководной  мины, готовой превратить в гейзер  морской воды и клочья металла обиталище любого , прячущегося от мирской суеты Капитана Нэмо. Так  и случилось, когда  он сначала утонул в чёрных волнах  волос мансийки Таюн, а затем его утащила на дно курчавая смуглянка из микронезийских науранок- Эбок.
 Поднося к кончику сигареты (а ему казалось прикуривая пенковую трубку), профессор увидел  в  зрачках официантки отблески костра, на который аборигены тащат  белого пленника.

5. На острове

И снова перемкнуло. Да так, что исчезла ставшая и столом, и домом скамья.  Андрей Кириллович восседал на обточенным  океаническими волнами комле вывернутой  из почвы  острова кокосовой пальмы. Это было нечто вроде царского трона с  высокой спинкой и подлокотниками. От макушки прикрытой капитанской фуражкой  до  ступней  с окаменевшими, похожими на раковины моллюсков  ногтями, профессор воплощал собою властность и умудрённость  жизнью. Поодаль от трона-коряги  догорал костёр. Поддерживая огонь, Климов сунул в уголья бутылкоподобную палку с  ремешками для пристёгивания к ноге. Чтобы разжечь огонь в первый день пребывания на острове, Андрей Кириллович  расправил скомканную пустую пачку  из-под сигарет, сохраняя однако ,блестящую фольгу, которую он намеревался обменять у островитян на костяные крючки для ловли рыбы. Спички он экономил, поэтому прикуривал  найденную на берегу во  время отлива трубку от тлеющего в костре плавня. Последнюю сигарету он давно раскрошил и засыпал в трубку. И поэтому теперь  довольствовался дымом измельчённых листьев  и стеблей ароматических трав, которые собирали и сушили ему его жёны.

Поблескивая пуговицами кителя и кокардой  на околыше белой  капитанской фуражки, с попугаем какаду на плече , профессор высился на своём троне  вождя прикрытый от распаляющегося солнца тенью крыла самолёта. Этот чудесный гидропалан он вместе с жёнами построил из палок, веток и камыша. Макет был обновлённой копией ржавого , изъеденного морской водой  гидросамолёта, потерпевшего крушение в заболоченной лагуне. Летательное средство, на котором некогда на острова доставлялись грузы, опутали ветви мангровых зарослей. Фюзеляж пронзили вездесущие стволы. С крыльев свисали мхи. Яркие цветы привлекали своими раскрытыми зевами огромных бабочек. В кабине  с осыпавшимися стёклами скалился и зиял глазницами   до бела объеденный древесными крабами  скелет. На нём ещё оставались ошмётки униформы лётчика ВВС  США, но невозможно было разглядеть знаков различия.
 
 Чуть в стороне от сооружённого из растительности  гидроплана была видна возведённая из того же хвороста «радиовышка» с  «кабелями» из лиан.  Пока что Аня , Таюн и Эбок спали  в хижине, прижавшись друг к другу. Но вскоре их  должен был разбудить крик  попугая Толяна, как стал звать Климов птицу администратора ресторана «Галеон», с помощью которой тот устраивал платные фотосессии для отдыхающих.  Проснувшись, жёны приступят к своим обязанностям. Куда девался сам столь артистично изображавший пирата работник сферы обслуживания? О том можно было легко догадаться , как глядя на занимавшийся  огнём костра протез-култышку «одноногого Джона» , так и на  одну из  вяленых голов, насаженных на жерди , полукругом торчащих из песка по периметру становища для отпугивания  духов. Эту голову со злобно выпученными белками глаз, украшал треугол поверх пакли волос , увязанных на затылке в косицу чёрной ленточкой.
  На растопку костра сгодилась не только пачка из- под сигарет, но и пропитанная жиром форели ресторанная  бумажная  салфетка.Она пыхнула красивым фиолетовым пламечком. Неплохо горела и найденная Аней пятитысячная купюра(её  Климов специально уронил на палубу фальшивого галеона, чтобы приманить поглянувшуюся ему официантку-так деревенские хозяйки сыплют  крошки курице, чтобы отрубить ей голову). Банковскую же карту он использовал для нарезки добытой в лагуне рыбы или мяса крабов.  Со съестным у  профессора и его жён пока что проблем не предвиделось. Тому подтверждением -была вторая, насаженная на жердь голова и уже превратившиеся  в пепел фрагменты костей в кострище. Калган бойфренда профессорской жены Артура в вяленом виде выглядел не столь кинематографично. В ноздрях и во рту мухи отложили личинки -и там происходило постоянное копошение.  Лобастый  «глобус»  заведующего кафедрой этнографических исследований красовался посредине и даже отдельно от туловища как бы продолжал руководить учебным процессом и научными разработками…
 
 О пропитании жёнам не особенно нужно было беспокоиться ещё и потому, что их муж и верховный жрец-хранитель культа- примотал к палке выброшенной волнами на пляж проволокой ресторанную вилку -и, заходя в воду, накалывал на самодельную острогу сизых, переливчатых рыбин. Изжаренные на костре они насыщали , потому что были не менее питательны, чем мясо белых людей.
 
 Внезапно  какаду Толян заорал, хлопая крыльями:
 - Порра! Порра! Порра совершать ритуал! Ритуал! Ритуал!
Встав со своего трона,  Климов сделал шаг по горячему песку. Пятки его кривоватых волосатых ног  давно задубели от хождения по шершавым кораллам и не чувствовали обжигающего жара. Он , правда, подобно индийским йогам, не совершал сакральных хождений по раскалённым угольям священных костров, но камни побережья накаляющиеся на солнце до такого состояния, что на них можно было готовить яичницу, не причиняли одичавшему профессору никакого вреда. Ощущая приятные касания тёплого бриза, Климов подрагивал икрами и мышцами бёдер.  Белые курортные брюки, которые он натягивал на мускулистые бёдра центрфорварда факультетской команды, когда  отправлялся в ресторан в предвкушении приключений, давно были изорваны на лоскутки для ублажения духов. Ниже кителя не было даже трусов или плавок. Как и все обитатели острова Нгуа и его окрестностей -всё что было ниже пупа – он прикрывал набедренной повязкой, представлявшей собой плотно увязанный пучок сушёного мангрового лыка, крепящегося на поясе верёвкой из того же природного материала.
 
 Попыхивая трубкой, Андрей Кириллович , пристально всматривался вдаль, за выступающий в океан коралловый мыс, на белом блюде которого скелетом обглоданной рыбины лежал остов потерпевшего крушение галеона.Грот,фок,стеньга, форштевень и догнивающие шпангоуты торчали рёбрами. Бак и нос корабля завалились на бок. Пустой глазницей смотрел клюз. На нём -то,на этом галеоне, с надписью "МЕЧТА" на корме  все они- он, три женщины, зав. кафедрой , администратор ресторана и попугай и  были доставлены сюда…  Пенная полоса золотилась в лучах поднимающегося к зениту солнца. В бирюзовой дали, на расстоянии не более десяти кабельтовых обнаружилось лёгкое движение. Вождь ждал появления оттуда  каноэ обитателей рассыпанных на пути океанического течения соседних островов. С тех пор, как профессор появился на острове, нгуанцы, ожидавшие прихода мессии, уверовали в него. А всё потому, что на нём была белая фуражка с чёрным блестящим козырьком и кокардой в виде золотого древесного краба. Когда же они, подползши к земному богу на коленях, передали ему их священную реликвию- траченный временем китель американского лейтенанта ВВС , на котором не доставало одной пуговицы, и он надел его,-все дружно воскликнув «Ох!» - и пали ниц.  Обросший трёхнедельной чёрной бородой, голубоглазый, с облупившимся носом,  пенковой трубкой в зубах ,   лихо заломленной набок сувенирной капитанской фуражке  и в кителе с эполетами времён капитана Джемса Кука ,  Климов -был вылитый Бэн Уоллес. Дезертир, скрывшийся во время боевых действий американо-японских сражений в джунглях и научивший аборигенов обворовывать интендантские палатки, где подобием пиастров в пиратских сундуках , поблескивали в темноте кругляки консервных банок. Вежливо попросив сбросить штаны, плавки и предложив заменить их набедренной повязкой из лыкового мочала, островитяне окончательно убедились-профессор и есть вернувшийся мессия. В том их ещё больше укрепила победа этнографа в войне с его соперниками-деканом, администратором ресторана  и бойфрендом, которых он заколол во сне вилкой, втыкая столовый прибор в сонные артерии. В то же утро мессия и его жёны любезно пригласили нгуанцев отведать зажаренных на костре врагов , чьи головы были тщательно просолены и выставлены для завяливания. «Это он!- обсасывая берцовую кость говорил старейшина нгуанцев  Тоа, покачивая перьевой короной.- Он! Пришедший с Неба. Он вернулся! И скоро у нас будет очень много консервных банок! И нам не надо будет ловить рыбу и нырять за жемчугом, рискуя быть сожранными акулами! Да ведь и  мясо чаек -такая дрянь! Оно мерзкое на вкус, отдаёт тухлятиной, и застревает между зубов!» -«Это он! Он!»-хором подтверждали нгуанцы, швыряя обглоданные кости в костёр. «И он построит нам идола большого самолёта на поплавках, что рухнул в лагуну. В нём было так много консервов, что мы даже не стали есть лётчика, оставив лакомиться его белым сочным мясом древесным крабам, чайкам и личинкам мух…» - бросил вождь-старейшина  в костёр набело обглоданную лытку зав. кафедрой этнографических исследований. «Построит!»-вторили эхом нгуанцы, словно шелест листьев в вершинах кокосовых пальм.
   
 Стоило прокричать попугаю,  как из хижины одна за другой стали выбегать жёны мессии. На них были только набедренные юбки-ободки из  мангрового лыка. Смоляного цвета распущенные волосы мансийки Таюн  ниспадали на её грудь-трепетунью. Без шаманского балахона , узкобёдрая, с желтоватым оттенком загорелой кожи, сверкая смородинами глаз сквозь щелочки век, она была ещё прекраснее, чем прежде.   В левой её руке круглился шаманский бубен, правой  она ударяла деревянной колотушкой о гулкую кожу.   Курчавые волосы микронезийки Эбок  были слегка смяты «наушниками» . Имитация радиоустройства, изготовленная из округлой полоски мангровой коры, соединяющей половинки   кокосового ореха-недоростка, украшала её голову подобно настоящим изобретениям западной цивилизации. Воинственно топорщась тёмными сосками бугорков под выступающими ключицами, большегубая, черноглазая, белозубо улыбаясь, она устремилась к радиовышке. Таюн уже камлала , двигаясь по кругу у костра, когда в бандане из остатков тельняшки присоединилась к ней со своим подносом Аня. С искусством заядлой стрептизёрки она потряхивала торсом , приводя в движении и кувшиноподобную талию, и налитые бёдра, и увенчанные розовыми навершиями  холмики грудок.
 
 Сорвавшись с плеча профессора, попугай с криками пустился по кругу за камлающими шаманкой и официанткой. Вернувшись на свой трон-корягу , Климов наблюдал за тем, как, сидя на вышке,  Эбок «осуществляла радиосвязь», а Таюн и Аня  танцевали у костра…
 Набив трубку, Климов раскурил этот мини -вулкан с помощью тлеющей веточки , которую он предусмотрительно прихватил, возвращаясь от костра к  «трону». Затянувшись и выпустив клуб дыма,  он стал всматриваться в лазурную даль в ожидании каноэ самолётопклонников, но увидел нечто совсем иное…
   
 Из клубов дыма  трубки , разгорающегося сигнального костра и облаков над горизонтом вырисовалось лицо  жены профессора. Брови её были строго сдвинуты. Небесного колера глаза поблескивали холодом дамасской стали. Ещё немного - и из сгущающейся тучи прорисовалась вся фигура Анжелики Семёновны Климовой, в студенческо-аспирантском девичестве – Шульман. Облачённая в судейскую мантию жена была расчёсана на прямой пробор  и мстительно сжимала губы.
- Подсудимый! -разжались губы.-Вы обвиняетесь  в  тройном убийстве и хищении средств международного фонда в особо крупных размерах! В отношении вас были возбУждены  уголовные дела и проведены расследования…
 Стая взметнувшихся с  мангровых зарослей тёмных птиц, зависнув в небе, сложилась в строки обвинительного заключения. Прежде всего невменяемому Климову вменялось убийство бойфренда Артура. Его он расчленил и уложив  в чемодан,  сунул в  багажник «Тойоты-опы» жены. Как показали свидетели – убийство было совершено оригинальным способом – прежде чем пронзить бойфренда гарпуном, профессор гонялся  за Артуром по двору нового ЖСК  обутый в ласты , в  маске для ныряния и с гарпунным ружьём для подводной охоты. Психиатрическая экспертиза установила, что убийство было совершено на почве ревности в состоянии аффекта. Невменяемый обвиняемый, которому вменяется…Словом , заветной мечтой задвинутого на дайвинге ранее не судимого подсудимого   было – наколоть на гарпун обитателя кораллов -гигантского групера. И во время вспышки ревности он принял за коралловый риф -девятиэтажку, за гигантского групера автомобиль жены, за мурену-бойфренда. За пасть рыбины-багажник. И скормил расчленённого Артура в виде привады…
-Кроме того,-монотонно бубнила жена -грозовая туча.- Вы обвиняетесь в мошенническом подлоге…
  И погромыхивая, туча сообщила о том, что из квартиры профессора была изъята  изготовленная из папье -маше голова гигантской щуки , тотем, ставший темой кандидатской диссертации « Тотем щуки-великанши в мансийской мифологии». Что касается растрат средств международного фонда, то они были связаны с  преднамеренной организацией строительства объектов карго-культа на островах Васюганья. Мошенническое «открытие»  этих сооружений стало темой докторской диссертации, под которую и были выделены средства международного фонда…
   
Сверкнуло. Гром прокатился над островом грохочущими булыжниками. Хлынул тропический ливень…

…Климов ощущал холод, пробирающий до костей на которых ещё оставалось несъеденным мясо его профессорской плоти. Почему -то он вовсе не восседал на троне, а лежал на  пляже Причерноморска, так и не дойдя от ресторана «Галион» до  отеля «Каравелла».

 Набегающая волна  покачивала так и не обутый, кроссовок, из которого он намеревался вылить воду. Покинувший ставшую тесной раковину махонький рачок- отшельник обследовал горлышко канувшей на дно бутылки. Затылок Климова разламывала адская боль. Оторвав  щеку от колких камушков, он увидел два, удаляющихся по берегу  силуэта -мужской и женский. Светила луна. Всплыли читанные ему женою строчки: «Лунный шар под звёздным абажуром освещал приморский городок. Молча шли по набережной хмурой-парень со спортивною фигурой и девчонка – хрупкий стебелёк.» Он узнал и его и её. Дельфиньи движения бёдер, бандана,-она. Треугол, торчащая из под него косица-он. На плече «парня  со спортивною фигурой» была видна увесистая дубина. «Так вот он мня чем! Своей култышкой!»

6. Сто футов под килем!

 Он, конечно , отдавал себе отчёт, что, дымя последней сигаретой, всё  ещё сидит в ресторане …Теперь он не только уже опустошил бутылку вина, но и успел спуститься в костюмерную в трюме и там напялить поверх  майки-безрукавки дурацкий китель , на котором не хватало одной пуговицы, а плечи украшали эполеты с золотой бахромой. В костюмерной было шумно. Отдыхающие примеряли экзотические наряды. Женщины ещё засветло сидевшие за столиками "Галеона" в одних купальниках облачались в длинные платья времён завоевания  Океании. Мужчины обряжались в кафтаны, вешали на бок шпаги и сабли, совали за кушаки кинжалы и абордажные пистолеты.  Карнавал , афишу которого Климов увидел у входа в отель на ресепшене при заселении, набирал обороты. ШОУ АБОРДАЖ приглашало совершить путешествие во времена Джеймса Кука и Миклухо Маклая. Плата за свободный вход была включена в цену проживания.
 
Уже  проходя сквозь ворота отеля-санатория и минуя обсаженную пальмами аллею, отдыхающие словно бы погружались на дно морское. Всходя по лестнице , они поднимались на террасу  обсаженную самшитовым кустарником и упирались в поребрик фонтана , украшенного скульптурой бородатого Посейдона с трезубцем в руке. У ног царя морских пучин были запечатлены в мраморе два дельфина, похожих на хвостато-носатые баклажаны с плавниками. Вокруг чаши фонтана с переливающимся через край стеклярусом воды , держась за руки, кружились в танце нагие  наяды.

 В атмосферу морских приключений погружали приезжающих и мозаичные панно на стенах. На одной стене просторного вестибюля отеля с венецианскими , закруглёнными сверху окнами виден был на рейде галеон с убранными парусами, причаленный к берегу шлюп, пальма, папуасы подносящие бананы и кокосы европейцам в кирасах и со шпагами на боку. На другой стене бородатый Миклухо Маклай мирно беседовал с заинтересованно смотрящими на него аборигенами. Получая ключи от «каюты», как назывались номера в отеле, заселяющиеся могли видеть в окно, куда падал яркий свет субтропического солнца, повторённую в реальности картину-и галеон на фоне морской синевы, и колготящийся возле него папуасоподобный пляжный люд. И панно, и его реальное воплощение настраивали на вполне мирный, умиротворяющий лад, - никаких тебе смертоносных стрел, сражающих наповал мирных миссионеров, никаких зажаренных на костре первооткрывателей или их высушенных голов!
- В интернет-афише,-обратился Климов к портье, принимая ключи от номера, -я видел информацию о том , что это экстремальное шоу…
-О, да!-откликнулся служитель отеля.- Адреналин обеспечен, но из коммерческих соображений мы не раскрываем подробностей…

 Вернувшись после переодевания за столик, Андрей Кириллович  принялся за остаток баклажана с хлебом и, пригубив из бокала вина, вонзил зубы в яблоко.
-Я уберу тарелку и пустую бутылку,- пропел рядом знакомый голосок «юнги».- И вот -возьмите…Вы нечаянно уронили на пол…
  На место убранной  тарелки , в которую официантка  смахнула смятую салфетку со скатанной  в шарик  пачкой из-под сигарет, легла купюра с горделиво скрестившим руки на груди Муравьёвым -Амурским. Мундир. Эполеты. Сабля на боку. Устремлённый вдаль взор усатого кавалергарда. Но пока что, даже при шутовских эполетах Климов не ощущал себя завоевателем. И с амурами как-то не клеелось…Оброненная им на пол купюра-«замануха» вернулась к нему. Её прижало донышко заказанной им второй, предупредительно открытой бутылки.
- Впрочем, если вы хотите оставить чаевые, я разменяю помельче…
-Да! Разменяйте,- вытащив усатого завоевателя из под бутылочного донышка, протянул профессор купюру девушке в тельняшке. И в тот самый момент , когда  протянувшаяся  к профессору  рука девушки коснулась его руки, Климов ощутил на виске округлый холодок пистолетного дула.
  - Што! Опять по девочкам пошёл! С аспиранток-докторанток на официанток переключился! – раздался прокурорский голос жены. Правда не смотря на громовые перекаты согласных, в нём явственно ощутимы были смягчённые напевными гласными ироничные нотки.
  Как видно, она явилась только что из костюмерной в трюме , куда вели двери палубной надстройки возле грот-мачты. Приставив к  виску  Климова кривулину пистолета , она возвышалась над ним чёрным силуэтом  освещённая  свисающими с рей и вантов гирляндами.
 
Вся её статная фигура , облачённая в одежды корсарши, благодаря чёрному атласу обтягивающих брюк и плотно прилегающего камзола  с брабантскими кружевами на рукавах и воротнике стала  ещё стройнее и спортивнее. Не даром всё -таки Анджела бегала трусцой, баловалась гантелями и посещала фитнес-бар. В свои сорок пять она выглядела максимум на тридцать. Ботфорты. Шпага на перекинутой через  плечо ленте. Нашлёпка на левом глазу .  Конская грива чёрных, как курортная  ночь, волос необузданной кобылицы.  Прищур цыганского глаза,  сверкающего отблесками луны и гирлянд. Плащ,  коршуновыми крылами ниспадающий с плеч и напоминающий об атрибуте её профессии - судейской мантии.
 Отведя от  виска мужа бутафорский пистолет, супруга Климова сунула оружие  за широкий кожаный ремень  рядом с кинжалом и, оседлав свободный стул, громыхнула:
- Ну здорово ты купился на мой розыгрыш с разводом и разделом имущества!
-Так ты же , вроде, на Красное море собиралась! Там прекрасный дайвинг…Главное только на рыбу-хирурга, как прошлый раз, не напороться! Хотя Артур бы помог!- ухмыльнувшись, распечатал он новую пачку сигарет. Останки предыдущей горкой заполняли пепельницу, которую ещё не успела опорожнить официантка.
-А ты приревновал, да!- набулькала жена вина с непочатой бутылки в его же бокал и осушила его залпом , не закусывая. – Подсмотрел-куда я билеты купила. В каком отеле остановилась. И как тогда в Турции -нагрянул…
-А может ты-нагрянула, как тогда - на  Бали?-скривился муж.
-Нашёл к кому ревновать! Артур -коллега из адвакатуры…Он меня -до аэропорта на моей же «Тайоте-опе». А потом поставил её на платную автостоянку. Ты же знаешь -он у меня на кафедре кандидатскую защищал…
-Ну да! А как же ты оказалась с ним на фотке выложенной в Фейсбуке? Пляж. Пальмы. Маски. Ласты…
-Подумаешь! Случайно встретились…Я в Таиланд с подругой Ларисой летала. Я ж тебе показывала фотки с крокодиловой фермы. И с шоу , где я сижу на качеле из хоботов слонов. А сам -то ты…
-А что я! Как видишь – в гордом одиночестве…
 -Ага! А вот эта девица- не аспирантка случаем? Из Якутии, Бурятии, Хакассии, Бийска или Барнаула…Тратишь деньги на шлюх, вместо того, чтобы переслать  сыну в Сидней…Он там опять в пролёте. Его компьютерная фирма обанкротилась…
-Ну да! Ему ведь грОшей на яхту не хватает!- с блаженством затянулся профессор сигаретным дымом, глядя на то, как беснуются на палубе якутские алмазодобытчики.

…Рак отшельник уже забрался внутрь лежащей на дне бутылки и , не найдя, куда  затолкать свой мяконький хвостик, блуждал по кругу. Шаманским бубном сияла над морем  полная луна. Сердце бухало колотушкой. Климов выпустил клуб сигаретного дыма. Ему опять казалось – то терпкий дым из пенковой трубки. Он взглянул на стул, где только что нога-на ногу восседала его  благоверная. Стул был пуст. Как и бокал. И в него никто ничего не наливал. Но Климов знал -ОНА стоит у него за спиною и, сжимая штурвал в уверенных руках, направляет парусник в неведомые дали.
______
*Карго-культ, или культ карго (от англ. cargo cult — поклонение грузу). Религия самолётопоклонников или культ Даров небесных. Возник после Второй мировой войны на островах океании. Сегодня трактуется расширительно. Подразумевается,что черты карго-культа свойственны цивилизациям, формально копирующим внешние атрибуты общественные, политические и социальные институты экономически, политически и технологически более продвинутых стран.



КОНЕЦ ФИЛЬМЫ