Бесхозная гармонь
Развесёлая троица доморощенных хуторских артистов в составе Никонова Михаила, Никулина Алексея и Чукарина Ивана была отправлена на паре совхозных лошадей в станицу Боковскую на смотр художественной самодеятельности. Лошадьми правил колхозный кучер Ефремов Данил Петрович, носивший самые роскошные в хуторе усы «а-ля Буденный».
Сидеть в маленькой пароконной телеге артистической братии было скушно, а потому они всю дорогу проиграли в карты. Взятая, в качестве аккомпанемента гармонь, ехала не в чьих либо заботливых руках, а сама по себе, без должного пригляду. Вблизи хутора Коньков гармонь и вовсе свалилась на дно брички. Мишка-гармонист коршуном кинулся ей на выручку, но попутчики цыкнули на него, мол, доиграем тогда и посмотришь – что с нею может статься, все равно мех на застёжках. В дальнейшем гармонь ещё несколько раз перевернулась вверх тормашками, что было уж совсем ненормально и неправильно.
Короче говоря, с гармонью произошло то, что и должно было с ней произойти после подобного обращения. Одна из кнопок намертво залегла. Но это она залёгшая кнопка об этом знала, а гармонист, который всю дорогу проиграл в карты, даже не догадывался. А в жизни как говорится, ничего просто так не бывает.
Подъехав к районному Дому культуры, артисты узнали, что их номер уже объявлен и если они сейчас же не выйдут на сцену, то их снимут с конкурса. Все трое не сговариваясь, бросились на сцену. Гармонист Михаил Никонов, на ходу расстегнув застежку на мехах, заиграл проигрыш. Стоявшие рядом Иван Чукарин и Никулин Алексей сразу почувствовали что-то неладное - какая-то кнопка невпопад рычала на весь зал! Растерявшийся было, Михаил стал глазами показывать Алексею, мол, освободи залёгшую кнопку, а Алексей, не будучи музыкантом, не знал, что делать и где её искать.
И только после того, как понял, что от него требуется, он неоправданно долго прицеливался, определяя залёгшую кнопку, а потом всей пятернёй ткнул в клавиатуру. Не ожидавший столь ярого напора гармонист всем телом подался назад, но устоял. И как ни странно Алексей попал в «точку»! Музыка сразу полилась правильная и счастливые артисты, закончив вступительный проигрыш, без запинки исполнили заготовленные на конкурс частушки. Зал очень долго смеялся, а потом устроил долгую овацию.
Конкурсная комиссия, как и все присутствующие в зале зрители, приняв эту незапланированную выходку за домашнюю заготовку, отдали первое место нашим хуторским артистам! Так что, играйте в карты, господа… ну, или товарищи, как вас там?!
«Один ум хорошо, а полтора лучше…»
В колхозе подходили к концу ранние весенне-полевые работы. Отряд из трёх гусеничных тракторов и одного «колёсника» старательно чернил слежавшуюся за зиму землю. За ближайшим, подсохшим от суховеев бугром уже проглядывался долгожданный край поля, как вдруг у одного из тракторов что-то не сильно, но назойливо застучало в моторе. Обеспокоенный появившимся стуком тракторист, постарался на ходу определить причину стука, но не тут то было.
Сделав ещё два-три круга по полю, он остановил агрегат. Обойдя работающий на холостых оборотах трактор, послушал мотор спереди – стук есть, но где не понятно. Потом обошёл с левого бока, с правого – стучит, но где? Махнув рукой, мол, хороший стук наружу вылезет, тракторист снова нырнул в кабину и, дав газу, поехал догонять механизаторский отряд.
Всё так бы и забылось, если б не приехавший в поле механик. Он подошел к злополучному трактору и сразу же свежим и опытным взглядом указал на причину стука. Оказалось, стучал отпустившийся болт, скрытый за жестянкой капота. Расстроенный механизатор с облегчением вздохнул и, взяв нужные ключи, в два счёта устранил неисправность.
А повернувшись к механику, с едкой самоиронией, мол, своего ума не хватило такое увидеть, пошутил:
- Вот, видишь, Николай Иваныч, один ум хорошо, а полтора – лучше.
- Я тебе что – полоумный? – вдруг всполошился механик.
Тракторист даже потерялся от такого поворота дела, он ведь имел в виду себя. Но механик не унимался, а нарезая круги вокруг трактора бурчал.
И каких же трудов стоило неудачнику-шутнику, чтобы разубедить механика в его напрасных и несостоятельных доводах. Однако все равно с поля механик уехал в подавленном настроении. Шуток говорят, он с детства не понимал и не принимал, но специалистом был хорошим. Да и то дело...
«Мужикам руки, не целуют…»
Как-то одна из наших хуторских женщин, собравшись в кои веки посетить церковную службу, ещё до света вышла на автобус, а через какой-то час благочинно крестилась перед настежь распахнутыми воротами станичной церкви. Войдя в храм божий, она сразу же обратила внимание на довольно моложавого батюшку. Тот монотонно помахивал кадилом, а мимо него струился разноликий людской поток, состоящий в большинстве своём из пожилых женщин. Головы их седые были покрыты простенькими, однотонными платками. Мужчин же в церкви почти не было. Батюшка деловито крутился из стороны в сторону, попутно окропляя прихожан святой водой и осеняя крестным знамением.
Влившись в людской поток, крестясь и кланяясь, вскоре и наша землячка предстала перед служителем церкви. Но вместо того, чтобы подобострастно поцеловать обращённую к ней руку со святым распятием, она крепко её пожала, а вслух произнесла:
- Здравствуйте, батюшка, - и как ни в чем, ни бывало, отошла в сторонку, чтобы поставить свечку за упокой усопших родственников.
Растерявшийся было священник на какое-то мгновение прервал службу и вопрошающий взглядом стал искать поддержку у бывалых прихожанок. Но, стоявшие перед ним люди скорей всего ничего не поняли и батюшка, внутренне собравшись, улыбнулся и продолжил службу.
А наша землячка умиротворённая церковной службой, спустя какое-то время сидела в новеньком автобусе и мысленно благодарила Бога и доброго районного начальника, что организовал подвоз людей из хуторов в райцентр. Раньше ведь когда такое было? Да никогда!
После возвращения домой, она всё ж таки похвалилась досужим хуторским бабам, в какой конфуз ввела батюшку, а на высказанную в её адрес осуждающую реплику, совершенно искренне завила:
- А, к чему я должна руку мужчине целовать? Мужчина, он и есть мужчина, хоть и в рясе. Обойдётся и так…
«А, это кто там, Пантелей, на лошади…»
В своём собственном дворе, в тени разросшегося клёна, сидели два пожилых человека - Пантелей Васильевич и Анна Константиновна Поповы. Они тихонечко переговаривались меж собой, как вдруг их беседу прервал хрипловатый мужской голос.
- Привет, старички! Как ваши делишки? – послышалось из-за высокого плетня, окружавшего усадьбу.
- Здорова мил человек, здорова, – дружно отозвались со двора.
- Поди-ка, сюда, Пантелей Василич постоим, покурим, - не унимался из-за забора неузнанный пока что собеседник.
Завязывающаяся беседа явно принимала мужскую направленность, а потому бабуля, досадуя, что не к ней пришли, продолжила свои посиделки, а дед, покряхтывая на каждом шагу, направился к гостю, покурить. Подойдя поближе, он распознал в собеседнике своего соседа Ивана Ивановича Бирюлина, человека лет сорока от роду. От всех хуторян он выгодно отличался своим выдающимся, аж под два метра, ростом. Да и звали его в хуторе не иначе, как «полтора Ивана». Теперь, когда Иван Иванович в полный рост стоял у плетня, было видно, что плетень был ему намного ниже пояса.
Мужской разговор, в отличие от бесконечного женского щебетанья, недолог. Начавшись с первой затяжкой, он сразу же закончился после последней. Бросив ещё тлеющий окурок в мусорное ведро, подался Пантелей Василич обратно к бабке, а дойдя, услышал:
- А, кто это, Пантелей, к нам на лошади приезжал?
Остолбеневший дед, долго соображал, откуда ж это в бабкиной голове взялась лошадь. А, потом, соотнеся высоту плетня с выдающимся ростом соседа, сообразил. В непреходящем тумане слабовидящих бабкиных глаз высокий сосед показался всадником, сидящим на коне.
- Эх, бабка, бабка! Это ж Иван длинный, приходил покурить, а ты - «кто на коне, да кто на коне?».
Последние слова он произнёс саркастической скороговоркой, шутливо повертев пальцем у виска, мол, совсем уж из ума выжила... старая.
Идрисыч рекомендовал…
Обще-бригадное собрание по выдвижению достойного делегата на районный слёт передовиков проходило непривычно гладко и накатано. Председатель собрания (он же парторг), предложив достойную на его взгляд кандидатуру, стал детально излагать доводы выдвижения.
По его мнению, на слёт должна была поехать лучшая доярка 1-й колхозной бригады Анна Семёновна Кудряшова (которую в нашем хуторе почему-то все звали Люсей). И перечислив множественные заслуги передовой доярки, участливо обратился к залу:
- А, кто из присутствующих хотел бы рекомендовать, Анну Семёновну для поездки в «район».
В помещении, и без того на редкость тихом, наступила гробовая тишина. Головы всех без исключения участников собрания до неприличия глубоко втянулись в плечи, словно у почувствовавшей опасность черепахи. Никто не желал высказывать своего мнения. Никто! И только муха, сдуру запутавшаяся в прошлогодней паутине на весь зал «голосовала» за председательскую кандидатуру.
- Ну, что ж, вы товарищи, не высказываетесь? Дружней надо, товарищи, высказываться, дружней, а то скоро стемнеет,- однако и это не возымело, никакого действа.
Присутствующий на собрании народ только стыдливо отводил глаза от вопрошающего взгляда председателя собрания. И тогда парторг, наученный опытом прошлых лет, пошёл ва-банк. Он решил напрямую обратиться к кому-нибудь из присутствующих.
Углядев, спрятавшуюся за чужими спинами щупленькую фигурку Файззулина Андрея Идрисовича, парторг с некоторым нажимом в голосе спросил.
- А, что ты Идрисыч, по этому поводу думаешь? Ты-то сам кого хотел рекомендовать?
Надо сказать, Андрей Идрисович имел древние татарские корни и с русским языком крепкой дружбы не водил, хотя родился и прожил на казачьей земле всю свою жизнь.
- А я чо! Я ничо, я как все. Я тоже Семёновну ракомдую, хорошая баба, пущай в район едить.
После слова «ракомдую» зал взорвался дружным и долго несмолкающим смехом. Андрей Идрисович нечего непонимающе сел, и ещё ниже, чем прежде нагнулся и почти что слился с полом. Всеобщий гул без лишних формальностей упразднил никому ненужную процедуру голосования, а предусмотрительный парторг спешно свернул, выходившее из под его контроля, собрание.
Героиня же собрания Анна Семёновна Кудряшова на утреннюю дойку, естественно не пошла, а поехала на свежевыкрашенной директорской «линейке», запряжённой парой гнедых лошадей, на ежегодный слёт передовиков, потому как Андрей Идрисыч рекомендовал. Тут уж, как говорится, без вариантов.