Погост Бродского.
Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать.
На Васильевский остров
Я приду умирать.
Иосиф Бродский.
Лучшие, на мой взгляд, строки Бродского. Настоящий поэт написал эти слова, истинные уже тем, что умер стихотворец на острове, хоть и не на Василевском, а на Манхэттене.
И страну для упокоения вечного выбрал островную. Таинственную Венецию, которой посвятил прекрасное эссе.
Венеция. Когда-то этот морской город был суверенным и даже сам владел островами и землями в Средиземном пространстве, включая Корфу, Далмацию, Кипр и Крит.
Каким-то неитальянским этот город кажется умственному взору, так же как видится нерусским Петербург.
В Нидерландах Амстердам с его островами и каналами органичен, поскольку вся страна мнится островной, вернее, пойменной, словно пойманной сетью речек и проток, заводей и рукавов Шельды, Мааса и Рейна.
Но Италия – почти вся такая гористая, словно залитая солнцем. Альпы, Апеннины и вдруг выплывает из плотного морского тумана нечто низинное, мглистое и оттого кажущееся северным.
Бродский умер. Похищен богами, как говорили эллины. Да, забран, но каким языческими идолами? Ведь Бродский в одном из опусов славил тех женщин, что шли в 60-х в абортарии. Это стихотворец возмущался входом и пребыванием советских войск в Афганистане.
Но почему же именно Венецию так любил он и просил похоронить его именно там?
Неужели оттого, что она всё же напоминала ему Петербург, Питер?
Сергей Жуков. 1996.