Дворяне
В основу положены реальные события
Глава 1. Знакомство
- Барин, за вами приехали ваш дядя, - услыхал Стёпа голос дворового Егора, приставленного к нему после смерти матери.
Теперь пятилетний мальчик остался и без отца. Стёпа не знал толком, что произошло с папенькой. Его насторожили слова кухарки Марфы, говорившей Егору:
- Жалко мальца. Теперь круглый сирота.
Стёпа догадался, что говорят о нём по тому, что говорили тихонько, поглядывая в его сторону. Кто такой «круглый сирота» мальчик не знал, но слово «сиротка» было знакомо по сказке о Крошечке-Хаврошечке.
Ощутив внутренний страх, он побежал в спальню отца. Папенька лежал неподвижно с закрытыми глазами. Вокруг суетились какие-то женщины в чёрных одеждах. Его быстро увели под благовидным предлогом.
А вечером приехал дядя Серж, родной брат папеньки. Он подарил племяннику набор деревянных солдатиков, которые плотно лежали в картонной коробке, и велел Егору собрать маленького барина в дорогу:
- Забираю Степана Казимировича с собой. Будет жить у меня. Ты Егор поедешь с нами.
Для Стёпы Серебрякова началась новая жизнь. Дядя души в нём не чаял. Будучи человеком образованным, старался дать племяннику хорошее воспитание, а в последствии и образование. Сергей Васильевич состоял на дипломатической службе при дворе царя Александра III. Прекрасно знал немецкий и французский языки.
Так случилось, смерть родного брата Казимира совпала со смертью царя-батюшки в осень 1894 года. Окунувшись в дела семейные, как то: церемония похорон брата, разбор его бумаг и завершение неоконченных финансовых проблем, переезд племянника – всё это отвлекло Сергея Васильевича от событий во Дворце. Вернувшись к службе, он узнал о приемнике ушедшего царя. Готовился к коронованию сын Александра III Николай. Но коронование состоялось два года спустя, 14 мая 1896 года.
Взойдя на престол Российской империи, Николай II приступил к обновлению состава дипломатических кадров. Двадцативосьмилетний государь особое внимание уделял дипломатическим связям с соседними государствами.
Сергей Васильевич Серебряков вошёл в комиссию «Ходатайства о законной защите русских подданных по их делам за границей» и был откомандирован на длительный срок в Германию. С собой он берёт пятилетнего племянника Стёпу Серебрякова.
Сергей Васильевич уже бывал в Германии, и каждый раз она производила сильное впечатление. Удивляла тихая, спокойная, размеренная жизнь немцев. Поражала исключительная аккуратность и порядок во всём. Стёпе здесь было хорошо. Он любил посещать с дядей магазин игрушек. Мальчик завидовал продавцу, который подобно волшебнику извлекал откуда-то из-под прилавка новые образцы товара. Для себя он решил: «Вырасту, тоже стану продавцом, буду продавать игрушки, только сначала с ними наиграюсь».
Немецкий язык Стёпа знал, дома с ним все общались не немецком, кроме обслуги. Теперь он продолжил изучение. Учитель, молодой энергичный немец, не наказывал ученика, если тот шалил, только качал головой и говорил:
- …schlecht (плохо)!
И это действовало сильнее на подопечного. Кроме основных наук, которым обучался племянник, Сергей Васильевич побеспокоился, чтобы его любимец освоил верховую езду, был обучен танцам и хорошим манерам. Младший Серебряков впитывал знания, как губка. Так прошло семь лет.
По возвращении на Родину Степан сдаёт экзамены и поступает в Санкт-Петербургский 1-й кадетский корпус, успешно заканчивает и, получив офицерское звание, приступает к службе.
Аня Шубина, воспитанница выпускного класса Смольного института благородных девиц, очень волновалась. Сегодня у них бал. Да не просто бал, а с благотворительным концертом, на котором она будет петь романс. Только подумать, приедет царская семья. Благотворительную акцию проводили по инициативе и под патронатом императрицы Александры Фёдоровны. Это накладывало особую ответственность, как предупредила воспитанниц классная дама. Кроме приглашённой знати прибудут на бал офицеры Энского полка. Их традиционно приглашали на подобные мероприятия в качестве кавалеров.
Барышни готовились: скоро выход к гостям. Аня надела голубое платье. Это была парадная форма, одинаковая для всех воспитаниц, подошла к зеркалу. Девицы друг дружке делали причёски, подкручивали локоны, иные украдкой подрисовывали брови. Помада? Боже упаси! По классу прохаживается классная дама. Строго следит за воспитанницами. Всё должно быть чинно, благородно и только натурально. Аня распустила и расчесала волосы. Ей подкручивать ничего не надо. Свои вьются от природы. Она собрала их на затылке и скрепила пышным белым бантом. Он контрастировал с темными волосами, а платье гарморировало с небесно-голубыми глазами! Прелестная своей юностью, она напоминала бутон полевого цветка, готового распуститься во всей красе. Девушка ещё не знала и даже не догадывалась о своём очаровании.
За час до начала концерта стали съезжаться гости. Здесь собрались сливки общества. Чопорные мужчины и дамы, разодетые в наряды по последней моде. Знакомые раскланивались, сыпали комплиментами, делились последними новостями. Классная дама вывела выпускниц. Их приветствовали аплодисментами. Объявили о приезде царской семьи. Присутствующие заволновались, образовали живой коридор. Подруга, стоявшая рядом зашептала Ане:
- Тебе кто из княжон больше нравится?
- Они все прелестны, - ответила Аня.
- А по-моему, Анастасия самая красивая, - призналась в своей симпатии подруга, но, поймав строгий взгляд классной дамы, тут же умолкла.
Царское семейство усадили на почётные места в центре зала, после чего стали рассаживаться остальные гости. Начался концерт. Аня, стоя за кулисами, чувствовала гулкие удары сердца, тщетно пытаясь справиться с волнением. Объявили её выход:
- Яков Пригожий. Романс «Что это сердце». Исполняет воспитанница выпускного класса Анна Шубина.
Прозвучало вступление и по залу разлился нежный голос:
- Что это сердце сильно так бьётся?
Что за тревога волнует мне грудь?
Чей это голос в душе раздаётся?
Ночь всю томлюсь, не могу я уснуть.
Степан Серебряков, сидевший среди компании приглашённых офицеров, смотрел на девушку, не отрываясь. Наивная непосредственность, с которой исполнялся романс, мелодия, задорная, энергичная, яркая, очаровали его. Он полностью отдался впечатлению. Образ исполнительницы, такой нежный, свежий, трепетный, врезался в его сознание. Концерт продолжался, на сцене сменялись выступающие, а перед ним стояла она, Анна Шубина. Это имя он запомнил. Для себя Степан принял решение познакомиться с девушкой.
После концерта фрейлина императрицы провела лотерею. Разыгрывались книги и письменные принадлежности. Билеты были раскуплены заранее. Стоимость их была довольно высока. Вырученные деньги предназначались в помощь крестьянам Смоленской губернии, пострадавшим от пожара. Воспитанницам не полагалось держать при себе крупные суммы, поэтому они не принимали участия в розыгрыше. После разыгрыша счётная комиссия (два господина и одна дама, выбранные из присутствующих) произвели подсчёт сбора и результат сообщили императрице. Александра Фёдоровна поблагодарила милейшую публику за активное участие. Деньги вручили чиновнику из городского козначейства, и под звуки бравурного марша царское семейство покинуло Смольный институт.
Аня с нетерпением ожидала открытия бала. Балы в России имели свою традицию. Руководил всем распорядитель. Кроме того, если в начале 19-го века открывался бал исключительно торжественным «Полонезом», танцем-шествием, в котором обязательно должны были участвовать все присутствующие (это потом можно было больше не танцевать хоть весь вечер, просиживая за карточными столами), то со второй половины века первым танцем на балах стал «Вальс», а «Полонезом» торжество заканчивалось.
Степан глазами искал девушку, певшую романс. Она стояла с подругой у колонны, обмахиваясь маленьким изящным веером. Щёки пылали румянцем. Молодой человек боялся, что кто-то опередит его и пригласит Анну. Этого нельзя было допустить. Он быстро пересёк зал и поспешил к колонне.
- Позвольте пригласить вас на танец, - успел сказать Степан.
И вовремя. К девушке подошёл его сослуживец по полку Василий Ладыженский и тоже предложил быть её кавалером. Барышня мило улыбнулась и постаралась смягчить свой ответ тёплыми нотками:
- Извините, господин поручик, я уже дала согласие господину офицеру.
О, боже! Она отказала этому ловеласу и картёжнику Ваське Ладыженскому, от которого все дамы были без ума! Она отдала предпочтение ему, Степану!
- Дамы и господа! «Вальс», s’il vous plait (силь ву пле), - торжественно, чуть нараспев объявил распорядитель бала.
Когда Степан обнял её стан, а она положила свою ладонь в белой ажурной перчатке на его плечо, по телу молодого человека побежали мурашки. Он кружил партнёршу, не отрывая взгляда от её глаз. Она казалась ему лёгкой, как летний ветерок. Изредка поглядывала на кавалера и тут же, краснея, отводила глаза.
- Я запомнил ваше имя, Анна. Пели вы превосходно! – сказал Степан, не стараясь особенно оригинальничать.
- Мерси, - вымолвила девушка, не поднимая глаз.
- Разрешите представиться, - он на мгновение остановился и, прищёлкнув каблуками сапог, торжественно произнёс: - Поручик Степан Серебряков к вашим услугам.
Этого оказалось достаточно, чтобы вальсирующие пары сбились с ритма. Произошло небольшое замешательство.
- Может, выйдем освежиться, - предложил он.
Аня в ответ кивнула головой.
Они вышли из тесного и душного зала. Здесь в просторных коридорах было много воздуха, и можно было разговаривать, слыша друг друга, не перекрикивая звуки оркестра. Степан понимал, что инициативу разговора должен взять на себя.
- Вы любите музыку? – начал он с близкой ей темы.
- Да. Очень, - коротко ответила Аня.
- Кто вам поставил так хорошо голос?
- Нас обучают не только игре на музыкальных инструментах, но и пению.
- Меня тоже в Германии немного учил пению итальянец. Его звали Просперо. Правда, интересное имя?
- Вы побывали в Германии? – заинтересовалась Аня.
- Да. Мы жили там с дядей, семь лет…
И слово за слово Степан поведал девушке историю своей семьи.
- Теперь ваша очередь рассказать о себе, - попросил он, закончив рассказ.
Аня растерялась. Вот так выложить всё о себе совсем незнакомому человеку? Нет, он определённо ей нравился. Высокий, стройный, волосы красиво уложены, тёмные как и глаза. Красивый овал лица и гордая осанка указывали на благородное происхождение. Но… она девушка и должна дежать дистанцию. Так всё время твердит им классная дама. И Аня предложила:
- А давайте пойдём танцевать, - и мягко добавила, чтобы не обидеть: - Я всё расскажу, но не сейчас. Сегодня бал и хочется танцевать.
«Она не отказалась пооткровенничать, просто отложила, - металось в голове Стапана. – Значит даёт надежду на новую встречу». В душе он ликовал.
Они вернулись в тот момент, когда распорядитель объявил новый танец.
- Мадам, месье, «Мазурка»!
О, славная «Мазурка», душа бала! Как соблазнительна женщина в этом танце! Как привлекает мужчину! Каждый играет свою роль. Дама легко несётся вперёд, чуть повернув голову в сторону партнёра и глядя на него. Это придаёт ей дразнящий, призывный вид. Кавалер мчит партнёршу вперёд, то прищёлкивая шпорами, то падая на одно колено и кружа её вокруг себя.
Весь танец они не сводили глаз друг с друга. Аня сияла, от неё шла энергия юности, глаза притягивали, как магнит. Степан хотел только одного, чтобы танец не кончался. Когда после танца она сделала изящный «книксен» и посмотрела на него исподлобья, он осознал, что влюблён.
В эту ночь Аня долго не могла уснуть. Перед её взором стоял образ поручика, в ушах звучал его голос, она повторяла про себя его имя на разный манер:
- Степан, Стёпа, Стёпушка… - с этим и погрузилась в сон.
Анна Шубина была из зажиточной дворянской семьи. Родилась она в имении родителей недалеко от Великого Новгорода. Семья жила дружно. Детям давали хорошее образование. Старшие сёстры Ани выучились в институте благородных девиц в Петербурге. Когда пришло время, Аню определили на учёбу туда же. Училась охотно, с интересом. Да и как иначе. Ведь преподавали не только основные науки такие как математика, изящная словесность и другие. Но и предметы, знания которых нужны были женщине в обществе. Аня овладела навыками, которые пригодились в жизни, некоторые просто выжить. Она научилась рукоделию, основам медицины, кулинарии. А уметь музицировать, петь, иметь хорошие манеры и знать иностранные языки было обязательным для девушки высшего общества.
Вместе с Аней в имении подрастал мальчик, сын приказчика Илья. С раннего детства дети дружили, вместе играли. Когда же девочка вошла в пору юности, Илья влюбился, но она, замечая его особое расположение, взаимностью не отвечала. Он понимал, надеяться не на что, но каждый раз, когда Аня приезжала домой на каникулы, старался больше проводить времени рядом с ней.
А она очень скучала по дому и радовалась этим приездам. В имении была богатая библиотека, самым любимым занятием девушки было чтение. Часами она могла сидеть с книгой. Часто к Шубиным приезжали в гости соседи из округи. Дом наполнялся смехом, разговорами, шумным весельем. Играли в фанты, устраивали концерты, ставили небольшие спектакли.
Привозили Аню на побывку в небольшой карете, запряжённой тройкой лошадей. Кроме возницы, обязательно сопровождал девушку кто-то из домашних.
Так было и вот приезд, когда произошла страшная история. В карете с Аней ехали две дамы: тётя, которая жила в семействе, и девушка, дочка соседей. Дело было зимой. Тройка ехала вдоль кромки леса. Уже надвинулись ранние сумерки. Вдруг послышался протяжный вой. Лошади испуганно заржали. Возница оглянулся и увидел мелькавшие огоньки.
- Волки! – истошно крикнул он и стегнул лошадей.
Всем в округе было известно, что голодные волки временами выходят на большую дорогу и нападают на одиноких путников, а порой на экипажи. Были случаи со смертельным исходом. Женщины в карете притаились, тихонько плакали и молились. Возница гнал и гнал лошадей. Это был настоящий поединок людей и стаи голодных озлобленных волков. Один из стаи поравнялся с экипажем. Возница, крупный, здоровенный мужик в тулупе, взмахнул длинным кнутом и огрел серого по спине. Волк взвыл, заскулил и завертелся на месте. Стая сбилась, потеряла темп и отстала. Тройка постепенно перешла на шаг и вскоре въехала в ворота имения.
Об этом случае Аня рассказала своему новому другу Степану Серебрякову. Между молодыми людьми возникла дружба, быстро перешедшая в нечто большее. Они теперь виделись на званых вечерах и балах. Вели переписку, из которой Степан узнавал об экскурсиях в музеи по воскресеньям, которые устраивали для воспитанниц института. Чтобы увидеться с любимой девушкой, он тоже приходил на экскурсию. Встречи были всегда на людях, а ему так хотелось побыть с Аней наедине!
Глава 2. Первые испытания
Так прошёл год. Однажды признавшись девушке в любви и сделав предложение, Степан всё чаще заговаривал о свадьбе. Аня, будучи скромной и не искушённой в любовных отношениях, ответа не давала. Подходило время выпуска из института. Понимая, что скоро любимая уедет домой и они не смогут видеться, Степан на выпускном балу рискнул ещё раз сделать предложение, девушка опять ушла от ответа. В свои 17 лет она боялась пойти на такой серьёзный шаг. Она задумалась: «Что скажут родители?»
Аня вернулась домой, увозя переживания от разлуки со Степаном. Потянулись тоскливые дни. Узнав, что девушка вернулась в имение, сын приказчика Илья (не мальчик-подросток, а возмужавший, вошедший в пору молодости, силы и мужской привлекательности) воспрянул духом и стал оказывать Ане знаки внимания. Её же мысли были о Степане.
Не желая терпеть разлуку, поручик стал действовать решительно. Он отправился в имение Шубиных и попросил руки Ани у её родителей.
- Анечка, выйди к нам, - позвал отец.
Зардевшись, как алая заря, девушка вошла в комнату. Степан подошёл к невесте.
- Добрый день, Анна Николаевна!
- Здравствуйте, Степан Казимирович!
Она слегка присела в лёгком поклоне, и он галантно поцеловал ей руку.
- Какими судьбами к нам? – потупив глаза, спросила девушка.
- Имею честь просить Вашей руки. Составьте моё счастье! - воскликнул влюблённый поручик, воодушевлённый появлением Ани.
Она была рядом, он чувствовал тонкий запах её духов, видел широко распахнутые сияющие глаза небесного цвета, от этого кружилась голова.
- Анечка, - глядя на обоих, улыбнувшись, сказал отец, - господин офицер просит твоей руки. Прежде, чем дать ответ, я хочу знать, что ты думаешь по этому поводу. Желаешь ли ты стать супругой Степана Казимировича?
В гостиной воцарилась тишина. Напольные часы с бронзовой инкрустацией пробили полдень. Степан слегка вздрогнул от неожиданности и волнения.
- Желаю, папенька, - сказала Аня. – Всей душой желаю.
Степан шагнул к невесте, прижал её ладони к своим губам.
- Благодарю, дорогая!
- Что ж, Людмила Александровна, - обратился Николай Иванович к супруге, утиравшей кружевным платочком слёзы умиления, - благословим молодых.
Горничная принесла икону, и невеста с женихом подошли под родительское благословение.
В январе 1914 года пара обвенчась, после чего сыграли свадьбу. Степан увёз молодую жену в Сергиево под Петербург, где у него был дом. На тот момент Анне исполнилось 18 лет, Степану – 25. Счастье молодых длилось меньше года. Первая мирвая война ворвалась в их жизнь, принеся разлуку и серьёзные жизненные испытания.
- Господин офицер, Вы меня слышите? – кто-то тормошил Степана. С большим трудом он приоткрыл глаза, но они помимо его воли опять закрылись. Не хотелось покидать спасительный сон.
- Пора просыпаться. Откройте глаза! – жужжал назойливый голос.
- Пи-ить, - прошелестели губы Степана.
- Смочите ему губы, - распорядился тот же голос.
Живительная влага привела его в чувство.
- Где я? Что… - сон снова наложил свою тяжёлую лапу…
Степан услышал пение и открыл глаза. Пела женщина:
- Не шуми мати зелёная дубра-а-а-вушка… - она мыла пол, шлёпая босыми ногами, и пела. Заметив, что раненый проснулся, оставила своё занятие, вытерла руки о передник и подошла.
- Проснулись, господин офицер. Я Вам принесу поесть.
Она повернулась, чтобы идти, но Степан остановил.
- Погодите. Что со мной?
- Я кликну доктора, - поспешно сказала женщина и вышла из палаты.
Через несколько минут пришёл врач.
- В общем, Ваше благородие, Вы поступили к нам с серьёзным ранением в ногу. Правая стопа была раздроблена. Началась гангрена. Пришлось ампутировать стопу. Но я Вас уверяю, ходить будете. Правда, на костылях. Но могло быть хуже.
Степан молча выслушал приговор и отвернулся к стене. Стена была белая-белая, так что зарябило в глазах, и выступили слёзы. Он закрыл их, спасаясь от яркого света, но это не помогло: слёзы продолжали горошинами скатываться на подушку.
Вестей от мужа не было давно, и Аня терялась в догадках. Отвлекалась чтением. В доме была хорошая библиотека. Иногда чтение не помогало. Тогда она, забравшись в кресло с ногами и укутавшись в плед, вспоминала беззаботное время учёбы в Институте благородных девиц. Конечно, учёба была напряжённая, весь день расписан по часам, строгая дисциплина с массой ограничений и запретов. Но случались и маленькие радости: девичьи секреты, посылки из дому, балы и поездки домой.
Вчера её навестил отец, привёз печальную весть. Илья погиб на фронте. Аня всплакнула, жалко было молодого человека. Вспомнила его робкие ухаживания, взгляд, полный нежности и ожидания. Ей стало не по себе. «А вдруг со Стёпой что-то случится? – подумалось ей. – Я не переживу. Нет! Не думать о плохом!» - приказала себе.
А в это время Степан Серебряков отчаянно боролся за жизнь. Гангрена поползла вверх, и ему ампутировали ногу по колено. И снова белая палата, нестерпимая боль и думы о ней, о любимой женщине. Как она примет новость о его инвалидности? Он не знал, что болезнь только притаилась и ждёт момента, чтобы отнять последнюю надежду.
Придя немного в себя после второй ампутации, Степан написпал Ане письмо. Сообщил о ранении, но об операции умолчал. Не хотел беспокоить раньше времени.
Прошло больше месяца. Шов на ноге постепенно рубцевался. Во время обхода Степан спросил:
- Доктор, когда меня выпишут?
Хирург, осмотрел шов, пощупал другую ногу, надавил в нескольких местах и сказал, качая головой:
- Не нравится мне Ваша левая нога. Ох, не нравится. Подождём до завтра, если улучшений не будет, придётся резать.
- Как резать? – воскликнул Степан. – Я собирался домой! Чувствую себя неплохо.
- Опишите свои ощущения в левой ноге, - попросил доктор.
- Вроде ничего. Правда, немного чешется у щиколотки.
- Вот! О чём и я! – услышал доктор подтверждение своей догадке. – Видите, лёгкое покраснение, - он надавил на ступню, после чего осталась ямка. Отёк. Подозреваю, воспалительный процесс перекинулся на здоровую ногу. Пару дней, и гангрена поползёт вверх, тогда ничто не поможет.
Он ушёл, оставив Степана в полной растерянности. С потерей одной ноги он как-то смирился, уже подумывал, чем займётся, выйдя из госпиталя. И теперь, как обухом по голове, лишиться второй ноги? Стать безногим, беспомощным калекой? Это слишком. Лучше не жить вовсе.
Утром хирург заглянул к нему снова. Откинув одеяло, глянув на ногу, коротко бросил сестричке:
- Готовьте пациента к операции.
А когда женщина вышла в коридор мрачно добавил:
- Будьте любезны, выпишите домашний адрес господина Серебрякова и оставьте на моём столе.
Когда Степан после операции наконец очнулся, первая, кого он увидел, была Аня. Став на колени, она прильнула к нему, осыпая лицо поцелуями и говоря:
- Ничего, милый, мы справимся. Ты у меня сильный, ты сможешь. Я верю.
- Как ты будешь жить с калекой?
- Счастливо. Ведь я люблю тебя.
- Зачем тебе такая обуза? Молодая, красивая, найдёшь другого.
- Никто мне не нужен, кроме тебя. Ты жив, это главное. Мы справимся. Доктор сказал, есть мастер, делает тележки на колёсиках. Пристёгиваешься специальными ремнями, на руки надеваешь валики из кожи, отталкиваешься от земли и передвигаешься.
Как ни было тяжело Анне принять ситуацию, как ни было больно смотреть на искалеченного Степана, ни один мускул не дрогнул на её лице, ни одна слезинка не пролилась из глаз.
В 1916 году у Серебряковых родился сын. Имя ему дали редкое, звучное Аркадий в честь Преподобного Аркадия Вяземского и Новоторжского. Люди часто прибегали к помощи этого святого во время болезней.
Трагедией отозвался в судьбе семьи Серебряковых революционный 1917 год. Шубиных старших вместе с сыном Алексеем, младшим Аниным братом, как представителей дворянского класса сослали в Сибирь. (Позже станет известно, что мать и отец умерли в ссылке, вернётся только Алексей). А пока всё их имущество вместе с имением было экспроприировано. Анну спасло то, что она была замужем, жила отдельно от родителей и носила другую фамилию. Степана новая власть не тронула, человек пострадал от войны, а что не участвовал в революции, ничего, это по состоянию здоровья. Зато грамотный, пригодится. Дом оставили, назначили председателем сельсовета только организовавшегося колхоза здесь же, в Сергиево, переименованном в Володарское в честь известного революционера-большевика.
Анна была домохозяйкой. Как пригодились теперь навыки, полученные в Институте! Всё по дому делала сама. А семья с каждым годом росла. В 1917-м родился второй сын, Алексей. Аня назвала его в честь брата. К несчастью, ребёнок прожил недолго и умер в младенчестве. Затем на свет появились Юрий, Галина, Людмила и Валентин.
Когда стали возвращаться домой после гражданской войны мужчины, Степан Казимирович попросил освободить его от должности председателя, ссылаясь на то, что ему трудно передвигаться. Он давно освоил низенькую тележку на колёсиках, заменившую ему ноги. Так как заработки отца большого семейства снизились, добытчицей стала и Анна. Она давала частные уроки музыки, у Серебряковых остался музыкальный инструмент. В деревне до революции люди жили небедно, и теперь многим хотелось обучить своих деток игре на барском инструменте. Мол, знай наших, и мы не лыком шиты. Доходы от уроков пополнили бюджет семьи.
Семья жила дружно. По вечерам по сложившейся традиции проводились семейные чтения. Несмотря на тяжёлые времена, на разруху в стране, Анна и Стапан старались как можно больше дать детям. Воспитанию и образованию уделялось большое внимание.
Старший сын Аркадий вырос и мечтал стать инженером-строителем. С этой целью поступает в Петербурге в инженерно-строительный институт, который заканчивает успешно. Незадолго до Второй мировой войны женится и поселяется с семьёй в городе Медвежегорске.
Глава 3. Главное – выжить!
- Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!
С фашистской силой тёмною, с проклятою ордой!
Пусть ярость благородная.. – пел по радио хор Александрова.
Серебряковы только что прослушали обращение товарища Сталина к советскому народу, которое вождь закончил словами:
- Враг будет разбит! Победа будет за нами!
Они сидели, понурив головы, думая о беде, свалившейся на их плечи, на плечи всего советского народа. Было о чём подумать. Не такие уже молоденькие: Ане 45, а Степану и того больше, 52, с ними четверо детей, старшему Юре 15, остальным и того меньше.
- Вот я что надумал, - сказал Степан. – Павлуша, скорее всего, пойдёт воевать. Пока не призвали, попрошу подсобить. Вместе с Юрой справятся.
- Что собираешься делать? – осторожно спросила Аня.
- Документы на дом и прочие важные бумаги надо надёжно припрятать. Кое-что из вещей тоже.
- Разумно, но где?
- Закопаем в саду под яблоней. Павел с Юрой помогут. А мы с тобой давай всё соберём и сундук приготовим.
Павел, младший брат Ани, рано женился. С семьёй проживал здесь же, в Володарском (Сергиево). Он живо откликнулся на просьбу зятя, которого уважал и любил. Утром уже был у Серебряковых. Вместе с Юрой перетащили сундук в сад и принялись копать яму.
Занимался тёплый летний денёк, и люди радовались бы ему, если б не война. Все понимали, здесь пока тихо, но где-то на западной границе уже льётся кровь, смерть бродит по полям сражений, собирая страшный урожай, итог человеческого безумия, безумия Гитлера, посмевшего посягнуть на великую страну - Советский Союз.
Когда дело было сделано, Аня позвала всех завтракать. В окошко постучали. Это была жена Павла. С порога она, забыв поздороваться, сказала:
- Павлуша, председатель зовёт в сельсовет. Пришли повестки нашим мужикам.
Павел вышел из-за стола.
- Пробил мой час, дорогие. Будем прощаться.
С каждым днём сводки с фронта приходили одна тревожнее другой. Враг подходил к Ленинграду. Володарцы спешно собирали урожай. Всё колхозное имущество: хлеб, скот, сельхозтехнику - колхозники вывезли и сдали государству. Кто мог уехать, эвакуировались, но в основном народ оставался. Пугала перспектива остаться без крыши над головой. Серебряковы тоже остались. Транспорта не было, передвигаться Степану было трудно, да и кто примет с четырьмя детьми! А тут своя земля, как-нибудь прокормятся. Небольшой запас овощей и мешок муки припрятали.
Стоял сентябрь, по утрам уже чувствовалась прохлада, осень вступала в права. О себе она заявила, позолотой деревьев и холодными проливными дождями. Рано утром жителей разбудил рокот моторов. В посёлок вошли немцы. Стрельба, собачий лай и визг огласили округу. Аня выглянула в окно.
- Что делают, что делают, нехристи! Собак стреляют.
Оккупанты заняли самые лучшие дома в посёлке. Не обошли стороной и дом Серебряковых. Хозяевам пришлось перебраться на крытую веранду, куда вход был отдельный. Печки здесь не было, приспособились готовить в саду на буржуйке, которую Степан смастерил из железной бочки. Заготовленные на зиму дрова немцы брать запретили. Аня с детьми ходила в лес собирать хворост. С продуктами перебивались, как могли. Так прошёл -41-й и -42-й годы. Семья в полной мере узнала, что такое голод и холод. Не знали они, какое серьёзное испытание ждёт впереди.
В тот злополучный день полицаи стали сгонять людей на площадь. Накануне прошёл слух, будут угонять в Германию. Аня со старшей четырнадцатилетней дочерью Галей увязали в узлы тёплые вещи, собрали всё съестное, Степан с Юрой запаслись столярными инструментами, компактно упаковали в вещмешок. Парню недавно исполнилось семнадцать, он вошёл в пору юности, когда ум кипит и всё нипочём. Отец зорко приглядывал за сыном, чтоб не наделал глупостей.
Жителей посёлка погнали к железнодорожной ветке. Здесь уже было много народу с других сёл и деревень. Людей погрузили в товарные вагоны и захлопнули двери. Аня досталала из узла тёплое одеяло, расстелила на полу и уложила детей. Вагон освещал свет, проникавший снаружи в небольшое окошко. Ехали уже долго. Проголодавшиеся дети хотели есть. Она накормила семью.
- Мама, хочу пить, - попросила Людочка.
- Я тоже хочу, - сказал Валик.
Припасённую воду давно выпили, а бачки с водой находились в другом конце длинного вагона.
- Я сбегаю, принесу воды, - вызвался Юра.
Прихватив бидончик, он ушёл. Уставшая, Аня задремала. Прошло примерно полчаса, Юра не возвращался. Степан не находил себе места. Отталкиваясь от пола, он покатил тележку к выходу. Люди сидели и лежали так плотно, что проехать, никого не задев, было невозможно. Каждый раз, когда Степан с кем-то сталкивался, в спину ему неслись брань и грубость.
У бачков с водой Юры не оказалось. Степан стал расспрашивать людей, сидевших поблизости, но те отворачивались и молчали. Видя, как он расстроен, одна женщина сжалилась и сообщила:
- Да, подходил паренёк с бидончиком. Набрал воды. Потом к нему подошли немцы из охраны. Чем-то были недовольны. Выкрикивали на своём языке и повели в тамбур. Что там вышло не знаю, только крики доносились. Да под стук колёс и детский плач ничего не разобрать. А вернулись немцы без парня.
У Степана всё внутри похолодело. Что Юру они больше не увидят, он понял. Но как об этом сказать Ане? Он не заметил, как она подошла сзади и всё слышала. Крик замер на губах, она схватилась за сердце и упала, как подкошенная.
Аня пришла в себя и увидела, своих детей. Они тормошили её и звали:
- Мамочка! Мамочка! Где Юра?
Степан свесил голову, уткнувшись в руку, плечи вздрагивали.
- Папа говорит, что Юры больше нет, - сказала Галя.
И тут до бедной женщины дошёл смысл сказанных слов, она закрыла лицо руками и дико закричала:
- А-а-а-а! Ю-р-а-а-а! Сы-но-чек!
Их привезли в концлагерь Дахау. Из труб мрачного здания без окон валил чёрный дым. Это был крематорий, в котором узников душили газом, а потом тела сжигали в печах. Вновь прибывшие не догадывались о предназначении ужасного строения, но страх и безысходность витали над колонной несчастных, за которыми конвоиры закрыли ворота. В бараке пахло нечистотами и сыростью. Люди так устали, что пападали на нары и уснули.
Утром пришедший капо (служащий вспомогательной полиции лагеря, назначенный старшим по бараку) сказал:
- Сегодня приедут немцы-бауэры, по-нашему зажиточные крестьяне. Будут отбирать работников. Кому повезёт, тех заберут в имение на работу. С голоду не подохнете. Ну а кому не повезёт… - он развёл руками.
Их построили перед бараком. Покупателем оказался плотный немец в военной форме. Он вёл под руку свою фрау. Это была женщина средних лет. Из-под фетровой шляпки выбивались светлые локоны, на бледном напудренном лице выделялся рот, накрашенный ярко-красной помадой. Их сопровождал начальник лагеря.
Степан, прекрасно знавший немецкий, услышал:
- Господин Крюгер, для вас самый свежий товар. Вчера только прибыли. Есть хорошие экземпляры. Вот, например, русская баба, - он задрал юбку женщины. – Крепкие ноги. А руки! Это не ладонь, а лопата. Там дальше мужики…
Они прошлись вдоль всего строя. Немец подходил к тем, кто привлёк внимание, щупал мускулы, велел открывать рот, чтобы убедиться, целы ли зубы. Процедура была настолько унизительна, что Аня не выдержала:
- Точно рабочий скот выбирают. Как это унизительно, господи!
- А мы для них и есть скот, - ответил Степан. - Главное выжить!
- Мама, мне страшно, - зашептала Галя.
Самая старшая из детей, она понимала, их судьба сейчас в руках этих двух напыщенных, холёных немцев. А значит, они запросто могут их разлучить. Она вспомнила, как на уроках истории учитель рассказывал о крепостном праве в России, когда помещик мог со своими холопами делать что угодно: избить до полусмерти, продать, обменять, подарить. Человек был вещью. Теперь, Галя это понимала, вещью стала она сама и члены её семьи. И всё-таки воспитанная в обществе, где основным лозунгом были слова: «Человек человеку - друг, товарищ и брат», она не могла смириться с тем, что надо молчать и послушно выполнять всё, что скажут.
Подходя к тем, кого выбрал, немец тыкал тростью и говорил:
- Dies… Dies… Dies… (Этот… Этот… Этот…)
Поравнявшись с Серебряковыми, он указал на Аню и Галю, припечатав свой выбор коротко:
- Und Dies, - потом повернулся к супруге и объявил: - Alles. (И эти. Всё).
Степан понял: торги закончены. Их разлучают. В отчаянии он крикнул:
- Frau! Ich bin der Ehemann dieser Frau. Hier sind unsere Kinder. Nimm uns alle! Bitte, trenn dich nicht! (Фрау! Я муж этой женщины. Вот наши дети. Возьмите нас всех. Не разлучайте, пожалуйста!)
- Sprechen Sie Deutsch? – удивилась фрау.
- Ja, ja.
Немец был недоволен. Немка, видимо, прониклась сочувствием и что-то торопливо говорила ему. Они посовещались, и герр Крюгер поинтересовался:
- … was kannst du tun? (… что ты умеешь делать?)
- … alle, - ответил Степан. (Всё).
- Gut, - буркнул немец. – Wir nehmen alle (Хорошо. Берём всех).
Так Серебряковы оказались в большом загородном имении. В доме шикарная мебель, на стенах картины, каждая мелочь подчёркивала, что здесь обитают культурные, интеллигентные люди. Первым делом им раздали голубые тонкие клочки ткани с надписью «OST» и велели нашить на грудь, носить, не снимая. В противном случае – наказание. Галя, воспитанная в советской школе в духе патриотизма, непримиримости к врагам советского строя, отказалась от нашивки. Тогда немец, служивший в доме дворецким, подошёл к ней и со всей силы дал две пощёчины, при этом грязно выругавшись.
В огромном хозяйстве дело нашлось для всех. Аня с Галей работали по дому: убирали, стирали, готовили еду. Узнав, что обе умеют шить и вышивать, фрау вменила и это им в обязанность. Женщинам выдали два комплекта униформы. Один – строгое тёмно-синее платье, белый передничек, отороченный кружевом и чепчик из такой же белой ткани. Хозяева считали, в приличном доме прислуга должна хорошо выглядеть. Поэтому завтрак, обед и ужин подавали в форме номер один. Для уборки дома служила форма номер два – серая блуза и синий комбинезон.
Степан занимался ремонтом всевозможной техники: бытовых приборов, сельхозинвентаря, помогал садовнику поливать из шланга огород и цветы. Так как в имении батрачило много русскоязычных работников, Степану приходилось выступать и в качестве переводчика.
Младшие, девятилетняя Людочка и шестилетний Валентин, пасли коз.
Работали с позаранку допоздна. Единственным плюсом было то, что не голодали. Хозяева в короткий срок поняли, что не прогадали, взяв всё семейство. Со временем они запомнили некоторые русские слова. Однажды фрау Магда принесла отрез ткани и, показав на себя, сказала:
- Анья, шить. Бистро-бистро.
Раскрыв журнал мод, указала на фасон.
- Dies.
Аня раскроила ткань и сметала. Галя сбегала на второй этаж позвать хозяйку на примерку. Фрау Магда покрутилась перед зеркалом, показала, где надо убрать лишнее. Мать и дочь в две иголки принялись ушивать прямо на фигуре. Пришлось повозиться, но платьем фрау Магда осталась довольна. Будет чем блеснуть на обеде у Хильды и Ганса, куда их пригласили. В порыве чувств она подарила Галине пару белых носочков. Девушка, верная своему принципу – ничего не брать у врага - от подарка отказалась.
Однажды у хозяйки разболелась голова. Лекарство не помогало. Тогда Аня осмелилась предложить приготовить отвар из трав, который снимал мигрень. После второго приёма боль прошла. Хозяйка пришла в хорошее расположение духа. И снова Аня добром вспомнила институт, давший так много полезных знаний.
Война подходила к концу. За время пребывания в Германии Галя выросла, похорошела. Семнадцатилетняя девушка сожалела, что лучшие годы юности украла война, лишив радости первооткрытия новых ощущений, присущих этому возрасту: на меня обращают внимание, я могу нравиться.
Девичья привлекательность и свежесть не прошли незамеченными. Родственник хозяев Курт, часто навещавший их, увлёкся Галиной не на шутку. При любом удобном случае он заговаривал с девушкой, угощал сладостями. Галя всячески избегала таких встреч, особенно наедине. Такая недоступность сначала удивила немца, потом озадачила и, наконец, была оценена по достоинству, да так, что парень решил жениться на Гале. Он расспросил других русских женщин, работавших в имении, как получить девушку в жёны, как это делается у них на родине. В помощники себе взял приятеля.
Курт пришёл нарядно одетый, гладко выбритый, волосы, покрытые специальным лосьёном, гладко зачёсаны назад, волосок к волоску, в руках букет. Приятель нёс бутылку с беленькой. Они вошли на кухню, где Аня и Галя мыли гору посуды после обеда.
- Анья, - обратился приятель и, указывая на Курта, начал объяснение:
- Курт – купьеч, Галья – товар, - подняв вверх бутылку, важно произнёс: - Шнапс! Запоём дефка, - и тут же сам себя поправил: - Запьём.
Аня и Галина переглянулись и прыснули от смеха. В это время появился Степан.
- Что случилось? – забеспокоился он.
- Сватают нашу Галю, - всё ещё улыбаясь, ответила Аня.
- А-а! – многозначительно произнёс Степан. – И как? Удачно?
- Папа, скажи им, я пока замуж не собираюсь.
Степан перевёл. Улыбка сползла с лица жениха.
- Nein? – спросил он.
- Nein, nein, - поспешно ответила Галина.
Курт положил букет на стол и пошёл к выходу. Приятель прихватил бутылку и поспешил за женихом. Через час из гаража доносилось пение подвыпивших жениха и свата.
Was wollen wir trinken sieben Tage lang? (Что мы будем пить семь дней?)
Was wollen wir trinken – so ein Durst… (Что мы будем пить – вот так жажда!)
Война закончилась. День Победы Серебряковы встретили вдали от Родины. Они воспрянули духом: можно будет вернуться домой. Каждый день вставали и ложились с этой мыслью. Фрау Магда спрашивала, останутся ли они в Германии, на что Аня отвечала:
- Nein. Nach Hause. (Нет. Домой).
В город вошли части американской армии. Союзники уговоривали советских людей ехать в Америку или Австралию. В качестве аргументов прибегали к запугиванию:
- Как только вы вернётесь, вас тут же арестуют и сошлют в Сибирь. Поезжайте в США. Это страна больших возможностей. Там вы ни в чём не будете нуждаться.
Серебряковы наотрез отказались.
- Мы возвращаемся в СССР, в Россию, - сказал Степан.
Фрау Магда всячески способствовала их отъезду, велела взять в дорогу еду. Аня и Степан поблагодарили хозяйку. А Галина с возмущением заявила:
- Не за что её благодарить. За столько лет рабского труда заработали больше.
Процедура возвращения на Родину оказалась длительной и растянулась на год. К тому времени Галине исполнилось восемнадцать.
Знакомо ли тебе, дорогой читатель, чувство, которое испытывает человек, вернувшийся домой после долгого отсутствия? Бывало ли у тебя надолго оставлять родной дом? Если да, тогда ты поймёшь, что чувствовали Аня и Степан. Вот показалась околица посёлка. Вот уже свернули на свою улицу. А вот уже видна крыша родного гнезда. Часто-часто забились сердца.
Волнение пришло ещё на вокзале, когда сошедшим с поезда пассажирам, возвращавшимся из Германии, предложено было пройти через комнату, в которой проводилась тщательная проверка документов и бумаг, временно заменявших их. После чего людей погрузили в крытый брезентом грузовик и стали развозить по сёлам и райцентрам.
Дома в Володарском многое изменилось. Война оставила свои язвы. Разрушенное и разграбленное колхозное хозяйство нужно было заново собирать по крохам. Об этом подумалось Степану, как только въехали в посёлок.
Аня и дети спрыгнули из кузова на землю, шофёр с мужчиной, ехавшим дальше, осторожно вынесли из кабины Степана и поставили на землю. Степан поблагодарил, и грузовик тронулся дальше.
На двери висел замок. Из дома напротив вышла соседка. Наверное, увидела их в окно.
- Соседушки! Приехали! – бодрым голосом сказала она.
- Добрый день, Надежда Васильевна! – поздоровался Степан, а вслед за ним
и Аня с детьми. – Давно ли вернулись из эвакуации?
- Уже с полгода. Все, кто тогда уехал, понемногу возвращаются. А тут такое дело. Дом-то ваш заняли.
- Как заняли? – не понял Степан.
- Натуральным образом. Представитель власти. Милиционер с семьёй приехал. Ну и …
- Минуточку. С этим следует разобраться, - подумал вслух Степан.
- Куда нам сейчас? – заволновалась Аня.
- Расположимся пока на веранде.
Новый жилец появился к вечеру. Увидев приезжих очень удивился и занервничал.
- Меня заверили, что дом свободный. Бумагу выписали. Всё по Закону, - горячо доказывал он. – Я не какой-нибудь проходимец. Я при исполнении.
- Вам всё-таки придётся освободить наш дом, - спокойно сказал Степан, хотя ему это давалось с трудом.
- Чем докажете, что он ваш?
- Милостивый государь, почему я должен что-то доказывать? Все в посёлке знают нас. Любой подтвердит.
- Может, вы в сговоре. Требую доказательств.
Постепенно вокруг них стали собираться люди.
- Хорошо. Если так ставится вопрос, - сказал Стапан, - несите лопату.
Он обратился к подошедшему соседу:
- Иван Петрович, помогите, пожалуйста.
Они пришли в сад к яблоне.
- Копайте здесь. Будут вам доказательства.
Через полчаса сундук извлекли. Бумаги отсырели, но текст документов читался хорошо.
Народ ликовал.
- Ну, Степан Казимирович, ты голова! Надо ж так придумать!
Милиционер примирительно сказал.
- Раз такое дело, завтра идём в сельсовет. Пусть дают мне новое жильё. А пока мы с семьёй остаёмся.
Через пару дней дом был освобождён.
(продолжение следует)
•