Фрагмент повести. 18+
Подъезд 2. Кв. 37
"Красный Фольксваген"
Сережка таким родился - дурачком. То ли гены отца-алкаша осели именно в "тот самый" момент, то ли была родовая травма, то ли нет. Теперь неизвестно. Но был он зачат, усердно выношен матерью и вернулся из роддома в полную, не лишенную недостатков, но полноценную семью. Странности развития заметила врач-педиатр в детской поликлинике, когда Сережке исполнилось восемь месяцев. Его мать, Валентина, нарадоваться не могла, что ребенок такой спокойный, ни разу не плакал, просыпаясь по ночам, не требовал кормлений, а тихо лежал и ждал, когда к нему подойдут. Правда, голову практически не держал, и попытки перевернуться на живот делал редко. Молодая докторша, только-только после интернатуры, стала уговаривать радостную мамашу пройти пару исследований и посетить специалистов, которые могли скорректировать ошибки родителей. Валентина согласилась. На первый этап ушло более полугода. Так полуторагодовалому ребенку на обложку медкарты впервые приклеили желтый ромб с диагнозом "олигофрения".
Сережка в пять лет прочно стоял на учете в городском ПНД, но еще очень плохо ходил и говорил, азбуку и другие книжки не воспринимал. Ему нравились только крупные цветные игрушки, воздушные шары и мандарины. Наверное, из-за цвета. Чистить он их еще не умел.
Перестав бояться мужа, который после диагноза сына стал пить еще больше и еще запойней, Валентина развелась. До раздела имущества дело не дошло. Бывший подрядился "на халтуру", где-то в Подмосковье, и пропал. По весне его нашли в разрытом котловане. После этого Валентина уговорила свекровь переехать в Москву, в отдельную комнату, а дом и землю около теплого Волжского продать.
К семилетию Сережки в доме было две женщины, которые помогали ему расти и развиваться. У Валентины появилась хорошая работа, а вместе с пенсией свекрови и ее капиталом, они стали чувствовать себя спокойно и готовы были встретить любые трудности.
Коррекционную школу Сережке назначили в центре города, недалеко от метро Третьяковская. Школ восьмого типа было совсем немного, и данный вариант стал лучшим, чем школы на окраинах Москвы. Первый год обучения был самым тяжелым. Приходилось много ходить, Сережка боялся дверей в метро, эскалаторов, впадал в оцепенение от большого количества людей. Единственное, что могло его заинтересовать - это броская одежда - яркие осенние и зимние пуховики. И чем ярче и "кислотней" был цвет, тем больше восторга он вызывал у Сережки.
К девятнадцати годам Сережка не только закончил школу и спецкурсы ПТУ, ставшего колледжем, но и получил профессию "Машинист упаковочной машины". Он неплохо, хоть и не бегло, читал. Писал коряво, но разобрать можно. Особых трудностей с обучением не возникало, но особо и не требовали. Развивали только те навыки, к которым он проявлял интерес. К девушкам интерес ни разу не возник. Может и к лучшему.
Прикрепили его к бывшей государственной пекарне в районе Черемушек. Сережка говорил всем, что его работа самая важная и без него не будет ни сладостей, ни тортиков. Работал по четыре часа в день и к трем часа дня был дома. К праздникам, от производства, всегда выдавали торты и сладости. Так мама и бабушка попробовали практически все виды кондитерского искусства, а свежий хлеб был в доме четыре дня в неделю.
В таком режиме прошло еще несколько лет. Потом Валентина "ушла". Умерла. На поминках, собранных бабушкой, не было много людей - пара коллег с работы, несколько соседей, какие-то дальние родственники. В пространстве комнаты мелькали фразы: "молодая", "онкология", "всего сорок девять", "четвертая стадия", "сгорела"... Сережка сидел за столом и ковырял вилкой невкусную кашу, которую надо было "обязательно съесть". Особых эмоций он не испытывал. Просто теперь знал, что засыпает в комнате один, потому что мама ушла.
Удивительным образом в день двадцатипятилетия сложилось Сережкино утро. Бабушка напекла пышных оладушков, заварила ему очень вредный, но вкусный и хорошо пахнущий кофе. Он уселся на обычное место напротив окна - с третьего этажа был прекрасно виден двор и припаркованные машины. Чуть дальше, в скверике, небольшая детская площадка. Пустым взглядом он осматривал знакомую картинку. Бабушка что-то говорила про день рождения, про то, что приготовила ему подарок, улыбалась и трепала его по щеке. Вдруг яркое красное пятно остановилось прямо за цветком на подоконнике. Красный цвет, отражая солнце, сверкал изнутри, и так призывно резал Сережкины глаза, что он зажмурился. Он приоткрыл их, но пятно никуда не исчезло. "Вот это подарок!.." - впервые в жизни, в голос, вскрикнул Сережка, напугав бабушку. А когда смахнул с подоконника горшок с фиалками и вскочил со стула, то привел ее в ужас. Она еле успела подхватить падающие цветы. Сережка через секунду уже открывал входную дверь. В растянутых на коленях штанах, в футболке и босиком он бежал вниз по лестнице. Бабушка присмотрелась - что такого он увидел в окно? Ничего необычного - за окном был виден ряд машин, в центре которого стояла небольшая машина алого цвета. Дверцу закрывал водитель - сосед с девятого - молодой мужчина, может лет на пять старше Сережки. Она хмыкнула, пожала плечами и пошла за веником и совком.
Едва не столкнувшись с хозяином автомобиля, он выбежал из подъезда. Машина была не просто ярко красной, она действительно сияла на солнце, а если смотреть на краску внимательно, то она переливалась волшебным серебристым оттенком где-то в глубине. Слово "перламутр" Сережке было незнакомо. Он дважды медленно обошел вокруг автомобиля и аккуратно, боясь, что такое красивое чудо исчезнет, прикоснулся к кузову. Алое чудо не исчезло, но на месте прикосновения осталось мутное пятно от влажных пальцев. Сережка оттянул майку и осторожно вытер пятнышко. Вытерев руки об ту же майку и убедившись, что пальцы сухие, он потрогал каждый выступ, каждую хромированную вставку, зеркала, каждую буковку с багажника. Позже он перепишет для себя эти буквы в тетрадь и будет переписывать по нескольку раз в день. Это были буквы "Volkswagen Golf GTi". Так начался бурный роман Сережки и красного автомобиля.
Почему в течение трех месяцев Сережка ни разу не встретился с хозяином автомобиля, непонятно, но факт. Нет сомнений, что сосед, пригнавший немецкое изделие для продажи, часто удивлялся, обнаруживая свой автомобиль абсолютно чистым после езды в дождь и грязь. Стекла и зеркала были натерты, колеса идеально черного цвета подкрашены, а диски не имели пыли в самых труднодоступных местах.
Целых три месяца Сережка соблюдал определенный ритуал: выходя из подъезда на работу, он здоровался с "подарком" (так он называл красный Гольф), потом обходил по кругу, проверяя, все ли на месте, и только после этого шел за угол дома к автобусной остановке. Когда "подарок" стоял "глазами" (фарами) в сторону маршрута Сережки, то перед тем, как зайти за угол, он оборачивался и махал машине рукой. На обратном пути действия повторялись. В остальное же время Фольксваген стоял практически на одном и том же месте и радовал Сережку своим видом и ярким цветом. Даже в вечернее и ночное время его яркость не пропадала, ведь он удачно стоял прямо под фонарем.
В августе 2000 года по телевизору, к которому Сережка был довольно равнодушен, показывали автомобильные гонки. Мелькание ярких пятен привлекло его, особенно интересными были моменты, когда машины показывали крупно. Это было во время смены шин или мелкого ремонта, когда открывали капот, и люди в ярких комбинезонах гроздьями вешались на автомобиль, держа в руках ключи и отвертки. Приятный мужской голос рассказывал, что "идет перенастройка узлов и компьютера под изменившиеся условия"... Такие же отвертки были на работе у Сережки. Когда в упаковочной машине меняли картриджи или требовалась чистка, приходил старший мастер, Василич. Он доставал небольшую коробку из боковины. Там лежали отвертки под размеры всех винтов машины для упаковки. Сережка понял, что скоро осень и "узлы и настройки" в его алом "подарке" тоже придется настраивать. В ближайшую же смену он забрал из коробки самую большую и самую маленькую из отверток, положил в сумку, с которой не расставался с ПТУ, и поехал домой. Потом неделю ходил вокруг автомобиля, поцокивая языком, как делал Василич, когда крутил недра механизмов. Сережка надеялся, что услышит в ответ, какому из узлов потребуется помощь, и был готов ее оказать. Он показывал Гольфу отвертки, заверяя друга, что он рядом, он не бросит, он спасет...
Первого сентября у автомобиля появился покупатель. Хозяин договорился на показ в половине четвертого - надо было забрать дочку-первоклашку из школы и всей семьей отпраздновать в Макдоналдсе День знаний. Так и поступили. Когда вернулись, покупатель уже ждал у подъезда. Жена хозяина с довольной и веселой дочкой поднялись в дом, а мужчины пошли к машине, начиная обсуждать сделку.
Сережка вышел из-за угла дома и привычно решил взмахнуть рукой своему "подарку". Не получилось. Рука замерла в направлении машины. А там происходило немыслимое! Дверца, где руль, была открыта, в нее садился неизвестный мужик в синей короткой куртке и желтых ботинках. На соседнем месте уже сидел мужик, что-то говорящий и показывающий рукой внутри. На "подарок" совершили покушение! ЕГО "ПОДАРОК" СЕЙЧАС СЛОМАЮТ ИЛИ ЗАБЕРУТ!!! Сережка не по-человечески взвыл и бросился к алой машине, расстегивая молнию сумки. Когда он подбежал, дверца захлопнулась, и завелся двигатель. Этого нельзя было допустить! Он начал хлопать ладонью по крыше Гольфа, требуя прекратить безобразие, но боялся ее испачкать, и хлопки были слабенькими. Стекло в дверце опустилось вниз, и лицо с усами посмотрело на Сережку. Он снова взвыл, выхватил большую отвертку из сумки, и, что было сил, вогнал острие отвертки в глаз смотрящий на него. Раздался громкий, оглушительный хруст. Он хотел выдернуть отвертку назад, но она застряла в голове "врага", а из глазницы брызнула алая кровь на руки и одежду. Хозяин машины выхватил ключи из зажигания и, открыв дверь, бросился вокруг машины, на Сережку. Тот снова дернул за ручку, торчащую из головы, но вытащить не получилось. Кровь продолжала заливать все вокруг, сравнивая цвет автомобиля, асфальт, руки и одежду Сережки. Он оттолкнул хрипящую голову в салон и выхватил вторую отвертку, на которую с разбега налетел хозяин машины. Сережка, хоть и был ниже на голову и никогда не знал про силу и мышцы, легко завалил соседа на спину и начал ритмично, под стук сердца в голове, бить отверткой во все, что попадалось - руки, плечи, грудь, лицо...
Когда показалось, что жизнь во втором враге остановилась, и он перестал дышать, Сережка медленно встал и снова посмотрел на "подарок". Все было перепачкано красными подтеками, особенно в салоне. Надо было наводить порядок. Снова пользуясь неизвестными силами, он отволок два тела в песочницу детской площадки, сбегал домой и выбежал уже с ведром воды и тряпками для уборки. На все ушло минут десять. Работы предстояло много. Сегодня "подарок" надо было мыть не только снаружи, но и внутри. А еще у Сережки появились ключи от машины, и первое, что он сделал, проверил, как закрываются и открываются двери, липкими от крови пальцами поворачивая их в замках. Только после этого он приступил к мытью Гольфа.
Он принес третье ведро и хотел приступать к уборке салона, когда сзади раздался резкий женский крик - это жена хозяина вышла проверить, где задерживается супруг и как идет продажа. А увидела соседа-дурачка с второго или третьего этажа в окровавленной одежде, моющего их автомобиль розовыми тряпками из ярко желтого ведра. На ее крик Сережка даже не повернулся, он точно знал, что тетки часто орут без повода, так все говорили на работе. За мытьем салона его застал усиленный наряд милиции, приехавший по вызову. Четыре автоматчика и трое патрульных легко скрутили маленького дурачка и бросили в железную клетку желтого УАЗика. Тела двух мужчин в это же время увозили на двух скорых. На происшествие вышел не только двор дома, а весь микрорайон. Но как происходили события, так никто и не видел. Камер во дворах еще не было.
Хозяин Фольксвагена выжил, хоть и потерял много крови, но удары отверткой не нанесли каких-либо тяжелых последствий и травм. Покупатель машины, к сожалению, умер. Патологоанатом долго удивлялся силе удара, нанесенного рукой убийцы. Такого случая в его тридцатилетней практике не было.
Сережку осудили и приговорили к пожизненному помещению в отделение психиатрической клинике на юге Москвы, "к буйным". Там, проходя лечение, он впадал в разные состояния, но единственная фраза, которую от него слышали, была "мой подарок". Говорил он ее тихо и во сне. Вины за собой он так и не осознал.
Бабушка Сережки продала квартиру и вернулась в Волжский, к двоюродной сестре.
В 2009 году Сережка умер. То ли от тоски по "подарку", то ли от того, что в больнице не было ни одного яркого пятна. Бледно зеленые стены и костюмы санитаров, белые потолки, постели и халаты врачей. Этого вынести он не смог.
Так и умер - дурачком.