- Привет честнОй компании! - войдя в камеру, непринуждённо сказал Саша.
Но проходить дальше, он не решился, решив сначала оглядеться.
В камере сидели три человека, хотя мест было на пять человек. Двое мужчин, разных возрастов, сидевшие за железным столом на такой же скамье, смотрели на него, словно изучая. Третий, свесив ноги, сидел на верхних нарах, словно и вовсе был не отсюда.
- Привет, коли не шутишь! Ты кто? Откуда такой красивый и гладкий? - вразвалку подойдя к Саше, спросил тот, что был помоложе остальных.
- Сядь, Пень! Сядь и усохни! - крикнул тот, что был старше двоих. Подойди... - обращаясь к Саше, сказал мужчина.
Саша подошёл ближе, не отводя от него взгляда, но садиться не стал, понимая, что этот мужчина, главный в камере.
- За что повязали? - спросил мужчина.
- Батон, может обшманать его? Так я быстро! - вновь подходя к Саше и подняв руки, чтобы обыскать его, сказал Пень.
- Я сказал, сядь и усохни! Так за что повязали? - повторил вопрос Батон.
Саша понял, что его спрашивают, за что его арестовали.
- Не знаю, меня за чужое злодеяние сюда определили, - ответил Саша.
- Все мы тут сидим ни за что. Ладно, прогон с воли на тебя дождёмся, там решим, а пока можешь занять эту шконку, - ответил Батон.
- Батон, а чё это ты с ним такой ласковый, а? Может приглянулся тебе новый пассажир? Обшманать его не даёшь, место определил, хотя место его возле параши! - размахивая руками, воскликнул Пень, демонстративно нагнувшись к Батону.
- Ты фильтруй базар, Пень, за базар ответить придётся! - рявкнул Батон, зло сверкнув глазами.
Третий мужчина сидел на нарах и ни во что не вмешивался, было видно, что он не из криминального мира, был больше похож на бухгалтера или мелкого чиновника. Вдруг Батон схватил Пня за нос и не просто схватил, а просунул два пальца в его ноздри, от чего у Пня аж слёзы на глазах появились. Ещё сильнее согнул его Батон, нагибая голову почти до пола. Пень взвыл от боли.
- Всё, всё, Батон! Отпусти! Больно же! - гундося, взмолился он.
Батон, отпустив его, вытер руки о чёрную рубашку Пня. Ну а Пень прошёл к своей шконке и со злостью посмотрел на Сашу. Саша очень устал, развернув матрас и бросив к изголовью подушку, парень лёг, заложив руки под голову. В камере наступила тишина, под потолком в углу горела тусклая лампочка, кажется, все уснули, время было почти два часа ночи. Саша сначала не мог уснуть, думая о Сашеньке и от неизвестности тревожась за неё, но молодой организм взял своё, да и за последние дни устал он от мытарств.
Наконец крепко уснув, Саша проснулся от удушья, а открыв глаза, увидел, что Пень держит его за горло, сев на него верхом. Саша начал задыхаться и сработал инстинкт самосохранения. Подняв руки, Саша ладонями со всей силы ударил Пня по ушам. Тот, сразу отпустив его, взвыл от боли и схватившись за уши, повалился на нары, к ногам Саши, всё время вскрикивая:
- Уши! Мои уши, аааа!..
Но Саша пинком свалил его на пол, но пинать не стал, подумав, что не стоит ещё больше обострять обстановку, неизвестно, сколько ему предстоит тут сидеть.
- Ты, Пень, вечно ищешь приключения на свою тупую голову. Я же сказал тебе, ждать прогон! Удавлю, гад, достал ты меня уже! - свирепо крикнул Батон, которого разбудили возглас Пня и возня в камере.
- Я не знаю ваших законов, но уважаю их, только придушить себя, словно мышонка, я не дам, - спокойно ответил Саша, при этом подав руку Пню и помогая ему подняться с пола.
- Уважуха! А ты не из пугливых, смотрю. Что тебе шьют? - спросил Батон, сев на нарах.
Пень приходил в себя от ударов по ушам, но видимо ничего не слышал, тупо глядя на Сашу и боязливо поглядывая на Батона.
- В смысле, в чём обвиняют? Я правда не знаю. Мою любимую девушку избили, она пыталась покончить с собой и я не знаю, жива ли она. Я этого гада собственными руками удавлю! - сжимая кулаки, произнёс Саша.
- Понятно... ты видать, клёвый пацан, смелый... только не стоит марать руки мокрухой, потом не остановишься, захочешь убивать ещё и ещё! Таких гадов слишком много развелось. Годами чалиться на нарах, оно тебе надо? - ответил Батон, располагаясь на нарах.
- Такому гаду не стоит жить, - произнёс Саша и тоже лёг на своё место.
Пень понял, что поторопился, поэтому, отвернувшись к стенке, замолчал, тем более, что почти не слышал и в его глупой голове гудело.
Владимир Михайлович провёл Фёдора и Никиту к своему домику, который и был построен для охранника, дворника или прислуги, которой в доме не было. Две комнаты, которые занимал Владимир Михайлович, были чисто убраны, в первой комнате была кухня и тут же столовая, мужчина сам для себя готовил. Вторая комната служила спальней, где непонятно для чего, стоял письменный стол, кровать, плательный шкаф и комод с зеркалом и с ящиками. На полу ковёр, видимо из тех, что вынесли из дома или квартиры хозяев, когда туда покупали новые. Взяв из ящика стола бумагу и ручку и сев за стол, Владимир Михайлович подробно описал всё, что видел и слышал. О том, что сын хозяина, Вадим, никогда не заходивший в подвал, неизвестно для каких нужд построенный в углу дома, вышел оттуда и ушёл вечером в нетрезвом состоянии. Следом пришёл Саша, Фёдор продиктовал имя и фамилию парня, что и написал сторож дома Моисея Давыдовича.
- Напиши и о том, что ты сам видел, как Саша спас девушку и вызвал милицию и машину скорой помощи, - напомнил ему Фёдор.
Затем, перечитав написанное, заставил Владимира Михайловича поставить дату и расписаться.
- Хозяин меня уволит, хорошо, если только уволит. У них руки длинные, Вы их не знаете... сынок его безбашенный, часто приезжал сюда с друзьями и девушек привозил, грозился, чтобы я никому не рассказывал, - вздыхая, сказал Владимир Михайлович.
- Вот мы и укоротим им руки, не сомневайся в этом. А в какую больницу, ты говоришь, увезли девушку? - спросил Фёдор, взяв бумагу и выходя из домика сторожа.
- Доктор про седьмую городскую говорила, когда этот парень спросил, - ответил Владимир Михайлович, проходя следом за Фёдором и Никитой к воротам, чтобы закрыть их за ними.
- Хорошо. О том, что мы сюда приезжали, никому не говори, особенно своим хозяевам, пусть не знают, что ты написал эту бумагу, - сказал Фёдор и Владимир Михайлович с благодарностью кивнул ему головой.
Выйдя на улицу, Фёдор сел в машину, следом и Никита сел рядом с ним, сторож закрыв ворота, ушёл к себе, недовольно бормоча под нос, какой сегодня был тяжёлый день.
- Фёдор Константинович, что делать будем? Ночь на дворе, - спросил Никита.
- Ты поведёшь машину, на которой приехал Саша, не будем её тут оставлять и в отделение поедем. Утром сюда может приехать Моисей Давыдович или Вадим, не нужно, чтобы они видели машину Сергея Викторовича. Думаю, завтра начнётся такая заваруха, что многим будет горячо, - ответил Фёдор.
- А ключи? - спросил Никита, не совсем понимая, что имеет в виду Фёдор.
- Ключи в машине, иди и лучше поезжай домой, утром встретимся. Прдъедешь к шести часам к дому Сергея Викторовича, я тоже там буду, - ответил Фёдор.
Никита, кивнув головой, вышел из машины и сев в машину, на которой приехал Саша, тут же уехал. Парень очень устал, но ответственно относился к работе, уважал Фёдора, понимая, что тот не станет действовать без причины. Фёдор завёл свою машину и выехал следом за ним, но свернул с дороги и поехал к отделению, хотя и понимал, что ночью, быть может, никого там не найдёт.
Подъехав к отделению, Фёдор, выйдя из машины, подошёл к двери, которая оказалась закрытой. Он постучался, понимая однако, что до утра этот вопрос он решить не сможет. К двери вышел дежурный и открыв дверь, с удивлением взглянул на Фёдору.
- Ночь на дворе, чего надо? - спросил молодой человек, который, видимо, уснул на посту.
- Кто-то из старших есть в отделении? - спросил Фёдор, решив не показывать удостоверение.
- Утром приходите, нет никого, - ответил парень и тут же закрыл дверь.
Фёдор вернулся к машине и сел за руль.
- До утра, видимо, всё равно ничего не сделать, нужно пару часов поспать, утром опять вернусь, да и в больницу надо бы заехать, узнать, что с Сашенькой. Эх, Саша, потерпи до утра, я знаю, ты справишься, - заводя машину и отъзжая от отделения, бормотал сам себе Фёдор.
Он приехал к седьмой городской больнице и оставив машину за воротами, постучал в дверь проходной. Ночью в больницу часто приезжали машины скорой помощи, поэтому дверь Фёдору тут же открыли. Показав удостоверие полковника милиции, Фёдор беспрепятственно прошёл на территорию больницы. В приёмном покое ему ответили, что Фатеева Александра Сергеевна находится в терапевтическом отделении, в палате интенсивной терапии, куда и направился Фёдор. Цели увидеть Сашеньку, у него не было, он должен был узнать, каково её состояние и взять результаты экспертизы, что он и был намерен сделать. С липовым удостоверием, Фёдор забрал результаты экспертизы, факт изнасилования и нанесение побоев, но врач, с которым говорил Фёдор, с опаской сказала, что состояние девушки критическое и если она чудом поправится, она всё равно не ручается за психическое состояние Сашеньки.
Фёдор поблагодарил женщину врача и выйдя из отделения, затем и за территорию больницы, сел в машину, но уезжать не торопился. Задумавшись, он вспомнил, какой жизнерадостной и красивой была Сашенька до того дня, когда она узнала, что отец приказал убить Сашу, а следом, просто бросил её, как кость собаке, этому идиоту Вадиму.
- Бедная девочка... что же они с тобой сделали... я заставлю их заплатить за всё и отца твоего тоже... хотя то, что сделала с ним твоя мать, уже наказание. Правда и матерью её назвать трудно... - думал Фёдор, вспомнив, что девочку вырастила её бабушка.
Он посмотрел на часы в машине, они показывали без четверти четыре утра. Откинув сидение, Фёдор закрыл глаза, уезжать куда-то смысла не было, через два часа он должен был подъехать к дому Сергея Викторовича. Фёдор представил себе его лицо, когда он скажет ему о том, что видел Лидию Аркадьевну с Игнатом Савельевичем и что они зашли в его подъезд.
- Сергей Викторович поймёт, что жена наставляет ему рога и почувствует боль, которую причинил собственной дочери... - засыпая, подумал Фёдор, невольно улыбнувшись.
Саша ждал, что утром его вызовут к следователю, но никто за ним не приходил.
- У них сейчас развод, раньше десяти не жди, - видя, как парень поглядывает на дверь и нервничая прислушивается, сказал Батон.
- Не понял... что значит развод? - спросил Саша, хотя слышал об этом.
Но ему надо было отвлечься, иначе, голова его просто лопнет от ожидания и тревоги за любимую.
- Ну... это типа пионерской линейки, хи-хи, а я помню это время, хорошее было время, - ответил Батон.
- Понятно... мне бы только узнать, что с Сашенькой, жива ли она, пришла ли в себя? - с надеждой взглянув на Батона, словно он должен был и это знать, спросил Саша.
- Узнаем, вот на тебя прогон пришёл, маляву с утра доставили, хотя я и без малявы видел, что ты за фрукт. Ну что, Пень, понял, наконец, куда и к кому клешни свои тянуть, а? - усмехнувшись, спросил Батом, взглянув на Пня, который сидел тише воды ниже травы.
- Это ты у нас всё понимаешь, Батон, ну ошибся я, с кем не бывает? И ты хорош, оглушил так, что думал всё, хана моим ушам, оглох я, кажись. Руки у тебя тяжёлые, - засмеявшись, ответил Пень.
- Ну прости, спросонья не рассчитал, - улыбнувшись, ответил Саша.
Без улыбки смотреть на туповатое лицо Пня, было невозможно.
- Вот недаром у тебя кликуха такая, Пень! Мозгов же у тебя нет! Ладно, шкеру тащи, жрать будем, а то пока хавать принесут, копыта откинешь, - сказал Батон.
- И ты садись, Чинуша, всё-таки тебе дачку в хату загнали, - сказал Батон, посмотрев на третьего мужчину, голос которого Саша так и не услышал.
Мужчина слез с верхних нар и присел с краю, пока Пень откуда-то доставал еду, кладя на стол палку колбасы, кусок сала, хлеб и головку лука.
- И ты садись и успокойся уже. До завтра ты тут не останешься, это тебе Батон говорит, - сказал Батон, сидя в центре железного стола, привинченного к полу.
- Так ведь мне дачки не было, а я не привык есть нахаляву, - не спеша сесть за стол, хотя весь вчерашний день почти не ел, ответил Саша.
- Сочтёмся однажды, садись, дважды не предлагаю, - сказал Батон и Саша сел рядом с ним.
К удивлению, ел он с аппетитом, подавившись всухомятку, но на столе стоял чайник и Пень ему тут же налил остывший за ночь чай в алюминиевую кружку. Правда, чай был очень крепкий и крутой, но другого ничего не было, пришлось выпить его.
К шести часам, Фёдор подъехал к дому Сергея Викторовича, где его уже ожидал Никита, сидя в машине, на которой он вчера и уехал. Увидев подъзжавшего к дому Фёдора, Никита вышел из машины.
- Здравствуйте, Фёдор Константинович. О Сашеньке что-нибудь узнали? Как она? Жива? - спросил парень.
- Здравствуй, Никита! Жива девочка, но состояние критическое, а дальше... даже и не знаю, врач говорит, что очень тревожит и её психическое состояние. Жаль, что такая девочка - дочь таких уродов, - сказал Фёдор, нахмурившись.
- Вы говорите о нашем боссе, Фёдор Константинович! - удивился Никита.
- Верно, о нём и его жене. Пошли, думаю, ему мысли покоя не дают и он давно на ногах, - сказал Фёдор, проходя к парадным дверям подъезда дома.
Дверь им открыл Глеб и протянув руку, пожал руки Фёдору и Никите, пропуская в холл.
- Босс проснулся? - спросил Фёдор.
- Он почти не спал, на кухне он, Олег ему завтрак готовит, - ответил Глеб.
Фёдор прошёл на кухню один, оставив Никиту в холле. Сергей Викторович сидел на диванчике, Олег делал бутерброды и жарил на плите яйца.
- Доброе утро! Как Вы, Сергей Викторович? - спросил Фёдор, видя растерянный взгляд босса.
- Фёдор? Наконец-то ты пришёл! Ну что, узнал что-нибудь? - вскочив с диванчика, воскликнул Сергей Викторович.
- Боюсь, Сергей Викторович, Вам будет неприятно услышать об этом, - ответил Фёдор, с сожалением глядя на мужчину.
- Сядь и говори! - ответил Сергей Викторович, сев обратно на диванчик и мрачно взглянув на начальника своей охраны, предчувствуя от него неприятные известия.
И Фёдор рассказал ему обо всём и о жене с её любовником, Игнатом Савельевичем, и о Вадиме, что тот натворил с Сашенькой. Фёдору вдруг расхотелось жалеть чувства Сергея Викторовича, ему хотелось, чтобы он испытал ту же боль, что и Саша с Сашенькой, зная, что душевная боль намного сильнее физической. Сергей Викторович, по мере того, как Фёдор говорил, менялся в лице. Фёдор было подумал, что его хватит удар или случится инфаркт.
- Этого не может быть... скажи, что это неправда... - с искажённым болью лицом, произнёс Сергей Викторович.
Только Фёдор так и не понял, что его больше потрясло, то, что сделала его жена или то, что сделали с его дочерью. Фёдор хотел было спросить, но звонок заставил Сергея Викторовича вздрогнуть и вновь вскочить с диванчика.