…дерзнем вступить теперь вслед за святым обществом Иисусовым в вертоград Гефсиманский, чтобы быть зрителями величайшего подвига Сына Человеческого, Его Божественного, можно сказать, самораспятия.
Святитель Иннокентий Херсонский
Мерцаньем звезд далеких безразлично
Был поворот дороги озарен.
Дорога шла вокруг горя Масличной,
Внизу под нею протекал Кедрон.
Лужайка обрывалась с половины.
За нею начинался Млечный Путь.
Седые серебристые маслины
Пытались вдаль по воздуху шагнуть.
В конце был чей-то сад, надел земельный.
Учеников оставив за стеной,
Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,
Побудьте здесь и бодрствуйте со Мной»
Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь, как смертные, как мы.
Ночная даль теперь казалась краем
Уничтоженья и небытия.
Простор вселенной был необитаем,
И только сад был местом для житья.
И, глядя в эти черные провалы,
Пустые, без начала и конца,
Что эта чаша смерти миновала ,
В поту кровавом Он молил Отца….
Б. Пастернак
После окончания Тайной Вечери Христос направился с апостолами в Гефсиманию – на Елеонскую гору, чтобы с молитвой воззвать к Отцу Небесному. По пути Христос остановился у виноградной лозы и, объясняя священное таинство Евхаристической Чаши, соединяющей верующих с Богом и друг с другом в единую и святую Церковь, сказал: «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой – виноградарь. Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода... Как ветвь не может приносить плода сама собой, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне. Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Ин.;15:1–5). Христос сказал ученикам Своим о том, что друзья Божии есть те люди, которые исполняют заповеди Его и любит Бога, и возвестил о Святом Духе – Небесном Заступнике и Утешителе, Чья Божественная сила сойдет на апостолов в святой день Пятидесятницы и преобразит их, когда Сына Человеческого уже не будет с ними, ибо Христос вознесется на небеса, дабы воссесть одесную Бога Отца: «Когда же придет Утешитель, Которого я пошлю вам от Отца, Дух Истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне» (И.15:26). «Когда же придет Он, Дух Истины, то наставит вас на всякую истину…» (Ин.16:13). Как всезрящий Бог и истинный Мессия с пророческой зоркостью предостерегал Иисус учеников Своих о тот, что Новозаветную Церковь ждут гонения – апостолы, а вслед за ними и все христиане до дна изопьют из чаши страданий и будут иметь скорбь в мире, лежащем во зле, но они не должны малодушествовать и впадать в отчаяние, ведь они уверовали во Христа и стали вестниками Мессии – они избраны для великого служения и унаследуют Царство Небесное, а Христос – победит мировое зло, сокрушит ад и смерть: «Истинно, истинно говорю вам: вы будете плакать и рыдать, а мир будет радоваться. Вы печальны будете, но печаль ваша в радость обратится. Женщина, когда рожает, печаль имеет, потому что пришел час ее. Когда же родит дитя, уже не помнит скорби от радости, что родился человек в мир. И вы теперь печаль имеете, но Я снова увижу вас, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас. И в тот день вы не спросите Меня ни о чем… В мире скорбь имеете, но мужайтесь: Я победил мир» (Ин.16:20-21, 33). Наступал час, когда Агнец Божий, взявший на Себя грехи мира, должен был принести Себя в жертву – прозревая скорое наступление Голгофы, Христос пророчески сказал апостолам о том, что Он будет схвачен, ученики Его разбегутся и Сын Божий будет оставлен людьми, но с Ним будет Небесный Отец, ибо Святая Троица едина и нераздельна: «Вот, наступает час, и настал уже, что вы рассеетесь, каждый в свою сторону и Меня оставите одного; но Я не один, потому что Отец со Мною» (16:32). Были тихая и безмолвная ночь, проходя близ Иерусалимского храма, окруженный одиннадцатью учениками Своими, Христос возвел очи Свои на необозримое ночное небо, сверкающее мириадами сияющих звезд, и взмолился за апостолов и за всю святую Церковь как вселенский Первосвященник и Небесный Архиерей, раскрыв высочайший смысл Своего мессианского служения – вернуть отпавшее от Бога человечество в лоно Небесного Отца и искупить грехи мира великим и страшным жертвенным подвигом – подвигом величайшей, вечной и высочайшей любви: «Отче! пришел час, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя, так как Ты дал Ему власть над всякою плотью, да всему, что Ты дал Ему, даст Он жизнь вечную. Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа. Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить. И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которою Я имел у Тебя прежде бытия мира. Я открыл имя Твое человекам, Которых Ты дал мне от мира; они были Твои и Ты дал их Мне, и они сохранили слово Твое… Я о них молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои... Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино... Я открыл им имя Твое и открою, да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них» (Ин.;17:1-6,9,21,26). По глубокомысленному рассуждению митрополита Филарета Вознесенского: «Подвиг Христов, Его предкрестные страдания и крестные страдания на Голгофе есть Тайна великая. Никогда человек не сможет, не то, что охватить, но и постигнуть, проникнуть в глубину этой Тайны. Ибо когда Господь совершал Свой Подвиг, то тогда Он перенес нечто такое, что человек обыкновенный вообще не в силах был бы перенести». «Что касается Креста, то достаточно нам подумать, братие, о том, как сама природа реагировала на Распятие Христово! Ибо Крест был так тяжел, что от него земля затряслась. Крест был так страшен и так болезненен, что солнце не могло на него смотреть и омрачилось, и тьма покрыла всю землю, пока Господь там страдал на Кресте за всю эту бездну наших грехов. Он Сам только знает, какую неизмеримую бездну страданий тогда пережил Он на Кресте в эти часы страшной крестной муки».
Завершив Свою архиерейскую молитву, Христос с апостолами перешел Кедронский поток и вошел в Гефсиманию – оливковую рощу, залитую лунным сиянием, живописный масличный сад, расположенный на склонах горы Елеонской и спускавшийся к долине ручьями, где Спаситель уединялся для молитвы и беседовал с учениками. Слово «Гефсимания» – означает точило для оливок, здесь Христос, по пророческому слову Исайи, истоптал за нас точило гнева Божьего: «Я топтал точило один, и из народов никого не было со Мною; год Моих искупленных настал. Я смотрел, и не было помощника» (Ис.;63:3–5). Христос есть Божественный Искупитель, Он – наш единственный Спаситель и истинный Богочеловек, совершенный Бог и совершенны человек, Единый Безгрешный, взявший на Себя грехи мира – заменивший нас Собой перед лицом Божественной Правды и принесший Себя в жертву ради спасения мира, о чем таинственно сказано в книге пророка Исайи: «Мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он был изъязвлен за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились» (Ис.;53:;4–5). Искупительная жертва Иисуса Христа – это основа нашего спасения. Если бы Христос не принес Себя в страшную жертву на Голгофе, то никто бы из нас не мог спасти и принять в себя животворящую благодать Святого Духа – не образовалась бы Новозаветная Церковь с ее таинствами и мы бы не могли обрести спасение и оправдание в очах Божиих. В книге Иезекииля Бог таинственно говорит через уста ветхозаветного пророка: «Искал Я у них человека, который поставил бы стену и стал бы предо Мною в проломе за сию землю, чтобы Я не погубил ее, но не нашел» (Иез. 22, 30). Господь искал Мессию – Того, Кто мог бы умилостивить Бога Судию и встать в проломе за весь земной мир – Господь не нашел на земле никого безгрешного, ибо все люди – потомки падшего Адама, они – смертны, тлены и страстны, они нечисты в очах Божиих и не могут войти в Царство Небесное, а потому Небесный Отец отдает Своего Единородного Сына – Христос приходит в наш мир, чтобы спасти нас и исцелить от греха, примирить с Богом и освободить от власти дьявола, тления и смерти. Христос есть Богочеловек, Он – воплотившийся Бог Слово, совечный, единосущный и равночестный Богу Отцу и Святому Духу, Он воплотился от Святого Духа и Пречистой Девы Марии и пришел в мир, чтобы искупить все согрешения рода человеческого – «послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф.20:28). Протоиерей Георгий Флоровский предостерегал: «Нельзя разрывать на части единое искупительное дело Христово. Земная жизнь Спасителя есть единое органическое целое, и не следует связывать Его искупительный подвиг с одним каким-либо отдельным моментом». Вся земная жизнь Иисуса Христа – с момента Боговоплощения до Вознесения имеет сотериологическое значение, тайну искупления нельзя свети лишь к Голгофе, иначе все остальные события жизни Иисуса из Назарета утратили бы сотериологическое значение, но Голгофа – это зенит страданий Сына Божиего, принимающего в сердце Свое всю скорбь мира и отдающего Свою жизнь ради нашего спасения. Приближалось самое страшное время в земной жизни Иисуса Христа и настал час, когда Гефсимания должна была стать для Сына Божиего местом невыносимой духовной и душевной муки – преддверием Его крестных страданий и смерти, ибо как грехопадение ветхого Адама совершилось в Эдемском саду, так в Гефсиманском саду начинаются искупительные страдания Нового Адама – Христа Богочеловека, а их кульминацией станет Голгофа, где будет принесена Великая Жертва и совершится искупление грехов всего рода человеческого.
Христос пришел в Гефсиманский сад для молитвенного борения, Он знал, что приближаются самые страшные часы Его земной жизни и взял с Собой только трех самых близких учеников – Петра, Иакова и Иоанна, созерцавших на горе Фавор Преображение Господне и посвященных в тайну Божественности Мессии. Размышляя о том, почему Христос не взял с Собой всех учеников, святитель Иоанн Златоуст отвечал: «Для того, чтобы они не подверглись падению, и взял только тех, которые были зрителями Его славы». Блаженный Иероним Стридонский писал: «Гефсимания объясняется как «плодородная долина»; там Господь велел сесть ученикам Своим и ждать Его возвращения, пока Сам Он в одиночестве молился за всех». По мысли архимандрита Софрония Сахарова личное молитвенное борение Исуса Христа называется святыми отцами Церкви молитвой за всех потому, что в этом молитвенном борении решалась судьба мира и она имела мирообъемлющий характер: «Гефсиманская молитва Христа есть, несомненно, наивысшая из всех молитв по своему внутреннему достоинству и по своей мироискупительной силе. В то же время она является одним из бесценнейших откровений о Боге и Человеке. Принесенная Богу-Отцу в Духе Божественной Любви, она как Свет, никогда не умаляемый, вечно пребывает действенною в бытии мира… Присутствие ее силы, мы ощущаем в час молитвы за весь мир; преимущественно же во время совершения Литургии. Ее святость и величие влекут сердца тех, кто сохранил в себе образ Бога Живого… В этой молитве Господь включил все, что произошло с момента явления в жизнь первого Адама до последнего имеющего родиться от жены. Так научены мы мыслить в нашей Церкви (Ин.1:29; 1Ин.2:2). Лишенные бытийного опыта подобной любви – бессильны постигнуть ее необоримую энергию, освящающую в веках всякого человека, жаждущего принять сей дар. «Небо и земля прейдут», но дело, совершенное Христом (Ин.17:4), «не прейдет» (Мф.14:35). Сия молитва войдет как существенное содержание в неумолкаемое славословие небес. Она не перестанет восторгать дух наш; порождать в нас желание ответить столь же полною любовью «до конца» и в сем веке, и в грядущем». В тишине весенней ночи Иисус вошел в глубину сада, осеребренного сиянием луны, Он – Единый Безгрешный и святой Господь, стал Агнцем Божиим, берущим на Себя грехи мира, душа Его пронзилась безмерной скорбью и Он сказал ближайшим ученикам Своим, открыв им тайну сердца Своего: «душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною» (Мф. 26:38). Блаженный Феофилакт Болгарский писал, что Христос Спаситель не только истинный Бог, но Он испытывал в Гефсимании скорбь как истинный человек, показывая, что мучительное чувство страха смерти привнесено грехом, что Бог смерти не сотворил и человек создан для нетления, что смерть – противоестественна, она – жало греха и последствие грехопадения: «А скорбит и тоскует благопромыслительно, дабы уверовали, что Он был истинным Человеком, ибо человеческой природе свойственно бояться смерти. Смерть вошла в человеческий род не по природе; поэтому природа человеческая боится смерти и бежит от нее». Скорбь души Христовой – это смертная тоска, гнетущее состояние, когда человек чувствует дыхание приближающейся смерти. Гефсиманская скорбь Иисуса Христа – это предчувствие Голгофы и предвосхищение грядущей страшной жертвы Спасителя, начало Его искупительных страданий. Во время Гефсиманского моления во Христе Спасителе содрогалась Его душа, Сын Божий знал, что без Его страданий невозможно спасение людей, но сердце Его наполнилось невыразимой скорбью, ибо по человеческому естеству Своему Ему надлежало стать величайшим Мучеником – добровольно отдать Себя на страдания и предать во власть тьмы, испытать вселенскую муку на Голгофе и возопить от лица всего страждущего человечества – «Боже Мой! Боже Мой! зачем Ты оставил Меня?», переживая не Свою личную Богооставленность, ибо Отец, Сын и Святой Дух неразлучны и Святая Троица нераздельна, а два естества во Христе Богочеловеке – Божественное и человеческое – остались неразлучны и в страшный час Его голгофских мучений, но Он принял в сердце Свое мировую муку нашей Богооставленности – все скорби от ветхого Адама до людей последних времен: По богословскому разъяснению Иоанна Шаховского, «сердце Богочеловека наполняется невыразимою скорбью. Все грехи человеческие, начиная от преступления Адамова и кончая теми, которые будут совершаться тогда, когда загремит последняя труба, – все великие и малые грехи всех людей предстали пред мысленным взором Его. Как Богу, Ему всегда они были открыты, – «вся явлена пред Ним суть», но теперь всю тяжесть и мерзость их испытывает и Его человеческая природа. Ужасом наполняется святая безгрешная душа. Он страдает так, как не страдают сами грешники, которые своим огрубелым сердцем не чувствуют, насколько оскверняет грех человека и удаляет его от Создателя. Страдания Его тем сильнее, что Он видит эту огрубелость и ожесточенность сердца, что люди «ослепили глаза свои, да не видят, и не хотят слышать ушами и обратиться, чтобы Он исцелил их». Он видит, что весь мир и теперь отворачивается от пришедшего к нему в человеческом образе Бога. «Наступает час и настал уже» (Ин.;16,;32), когда рассеются даже те, кто только что уверял в готовности положить за Него свою душу. Одинокий будет висеть на кресте Богочеловек, осыпаемый градом насмешек пришедшего видеть сие зрелище народа. Лишь несколько душ остались верны Ему, но и они своей безмолвной скорбью и беспомощностью увеличивают страдания любвеобильного сердца Сына Девы…. Правда, в эти минуты Он не один, ибо Отец с Ним всегда. Но, дабы почувствовать всю тяжесть последствий греха, Сын Божий добровольно допустит Своей человеческой природе почувствовать и наш ужас разобщения с Богом. Этот страшный миг будет невыносим для святого, безгрешного существа. Сильный вопль вырвется из уст Его: «Боже Мой, Боже Мой, почто Ты Меня оставил» (Мф.;27:46). И в предвидении этого часа наполняется ужасом и возмущением святая душа».
Если на Фаворе Христос открыл трем апостолам – Петру, Иакову и Иоанну, тайну Своего Божества и славу Сына Божиего, то в темной долине Гефсиманского сада Он ввел их в святилище Своих страданий, ибо начинается страшная борьба – те ужасные Гефсиманские мучения, которые мы не в силах постичь нашим рассудком и описать нашим языком, ибо сказано, что Сам Спаситель мира и Царь вселенной стал «скорбеть, тосковать и ужасаться» по человеческому естеству Своему. По слову преподобного Иустина Поповича: «И до Гефсимании, но особенно в Гефсимании, человеколюбивый Господь пережил все муки человеческого естества, нахлынувшие на Него вследствие греха; перестрадал всеми страданиями, которыми страдала человеческая природа от Адама до последнего его потомка; переболел всеми человеческими болезнями как Своими; и в то же время имел перед Своими очами миллиарды человеческих существ, которые вследствие греха мучаются в объятиях смерти, греха и порока… В Нем, истинном Богочеловеке, плакала и рыдала человеческая природа…». Выдающийся православный богослов Владимир Лосский в своих очерках по мистическому богословию Восточной Церкви писал о том, что «Гефсиманская молитва была выражением ужаса перед смертью, была реакцией, свойственной всякой человеческой природе, особенно же природе нерастленной, которая не должна была испытывать смерти, для которой смерть могла быть только вольным, противоприродным раздранием». Велико и нестерпимо было страдание Христа в ночь Гефсиманскую – не только страх смерти терзал Его душу, ибо святые мученики встречали смерть без страха и трепета, а Христос – безгрешный и святой Богочеловек превосходил их всех совершенством Своим, Он добровольно принял на Себя тяжесть всех грехов человеческих – Тот, Кто незримо дает силы и надежду миллионам страждущих душ, Сам томился смертельной тоскою – невообразимой скорбью всеправедной и вселюбящей души Своей за весь род человеческий, Он – Агнец Божий, предназначенный прежде сотворения мира и идущий на Голгофу – претерпеть казнь за все грехи человеческие, за грехи Адама и Евы и всех их потомков. Великий русский проповедник Иннокентий Херсонский писал о гефсиманской скорби Иисуса Христа, как о внутреннем кресте – орудие, которое пронзило сердце Спасителя в Гефсиманском саду, став преддверием страшных голгофских страданий: «Первое искушение во всех видах прошел Сын Человеческий в самом начале Своего служения, когда в пустыне был искушаем от диавола. Второе, более тяжкое, искушение предстояло теперь. Оно было разделено на два: гефсиманское и голгофское. На Голгофе встретил Сына Человеческого крест, окруженный всеми ужасами, но открытый для взора всех, даже врагов Его; поэтому этот крест надлежало перенести с видимым величием; но внутренний крест Его страданий душевных, с выражением немощи человеческой, не мог быть показан нечистому взору всех и каждого. И вот, этот-то внутренний крест или, точнее, эта-то сокровеннейшая и, может быть, мучительнейшая половина креста встречает Божественного Крестоносца в уединении вертограда Гефсиманского и обрушивается на Него всей тягостью своею до того, что заставляет преклониться к земле и вопиять: если возможно, да мимо идет чаша! Это было совмещение всех страданий и всех смертей всех людей». Архиепископ Филарет Черниговский писал, что гефсиманской ночью Христос «видел все грехи рода человеческого, от первого греха Адамова, до последнего богохульства антихристова и последователей его, видел все безобразие, всю гнусность их пред святостью Божией, и это в святой, чистейшей душе Его отражалось муками нестерпимыми. Он, Примиритель человечества, стоял теперь перед грозной правдой Божией, совершавшей над Ним суд за грехи человечества, принятые Им на Себя. Благоволение Отца Небесного было для Него дороже всего; каково же было Ему чувствовать неблаговоление, негодование Отца Небесного! «Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом» (2Кор. 5:21). Искупителю человеков надлежало претерпеть все и быть искушенным «во всем» (Евр. 4:15)». По рассуждению митрополита Филарета Московского, в Гефсимании начинается мученический путь Христа на Голгофу, верный Божественной воле Небесного Отца Сын Божий добровольно принял чашу скорби – Он скорбел не о Себе, а нашей скорбью – «молился о нашем помиловании, прощении и спасении», видя всю бездну греховности рода человеческого, Он восскорбел в сердце Своем – море скорбей обступило Его душу, но любовь победила и Он со смирением принял Крест Свой и «в продолжении многих часов этой же ночи и следующего дня переносил, не изъявляя никакого страха, с победоносной твердостью, то с высоким спокойствием, с величием молчания, то со словом любви и молитвы о других, а не скорби о Себе».
Размышляя о страданиях Христовых в Гефсиманском саду, святитель Димитрий Ростовский изрек удивительные и трогательные слова: «Что сие, Господи Спасителю, кто Тебя изранил? Еще нет тернового венца, еще нет страшного бичевания, нет ни пыток, ни издевательств, почему Ты облит кровью? Кто Тебя изранил? Это – любовь, любовь крепкая, как смерть, к роду человеческому!..». По великой, безмерной, вечной и неизреченной любви Христос – безгрешный и безупречный Спаситель мира почувствовал всю тяжесть наших грехов, Он – святой Праведник, отверженный грешным миром и принявший за всех нас страдания на Кресте, единосущный Бог Отцу и Святому Духу по Своему предвечному Божеству и единосущный нам по воспринятому человечеству, Он испытал весь ужас разобщения греховного человечества с источником святости, вечной жизни и света истины – Богом, и и взмолился за всех нас к Небесному Отцу, чтобы Божественная Правда простила заблудшее человечество. Во время страшной молитвы в Гефсиманском саду, от которой потрясались небеса, Христос объял всех нас Своим Божественным всеведением – все наши грехи и всю нашу неверность, всю нашу грязь, Он оплакал каждого из нас и вознес Свое моление за весь мир к наднебесному престолу Всевышнего. Гефсиманской ночью совершилось то моление перед лицом Небесного Отца и страшной силой греха, смерти и Ада, о котором будет столь проникновенно писать апостол Павел: «Он, во дни плоти Своей, с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти» (Евр.;5:7). В этот страшный момент из уст Христа вырвалась не славная молитва Господня – «Отче наш», и не возвышенное архиерейское моление, а моление о чаше скорби, вознесенное к Всевышнему Отцу на небесах: «И, отойдя немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26:39). В своих проповедях святитель Лев Велики писал, что в гефсиманском борении мы познаем в Иисусе Христе истинного Бога и истинного человека, они достигают во Христе полного согласия через подчинение человеческой воли– Божественной воле: «Господь, наставив учеников Своих в том, чтобы против постоянного искушения бодрствовали в молитве, и Сам молится: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. Первое прошение происходит от слабости, второе – из крепости: Он первого хотел, основываясь на нашей человеческой природе, второго – на Своей собственной, Божественной природе. Равный Отцу по Божеству, Сын знал, что все возможно для Бога; Он сошел в этот мир принять крест против воли Его, чтобы теперь Он выстрадал эту борьбу чувств с разумом. И вот показана разница между воспринятой природой человеческой и принимающей Божественной: свойственное человеку требовало Божественной силы, а свойственное Богу взирало на человеческое. Воля более низкая человеческая соединялась с волей вышней и Божественной, и это показывает, о чем может молиться страшащийся человек и чего не может гарантировать Божественный Целитель, ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно (Рим. 8:26), и благо для нас, что по большей части то, чего мы просим, нам не дается. Бог, благой и праведный, являет милость Свою к нам, когда не дает нам то, что просим, потому что оно нам вредно».
Как истинный Мессия – Сын Божий и Сын Человеческий, Христос троекратно произнес в саду Гефсиманском – «Авва Отче!», и нам через Иисуса Христа дана великая честь молиться Богу как Небесному Отцу. В святом Евангелии сказано, что Христос пал ниц на землю и молился Небесному Отцу Своему, всецело вверяет Себя в Его руки и исповедует Его Богом всесильным и всемогущим – «все возможно Тебе». С изумлением и священным трепетом размышляя о гефсиманском молении Христа Искупителя, митрополит Филарет Московский восклицал: «Когда подумаешь, что это Единородный Сын Божий, от вечности со Отцом и Святым Духом царствующий на пренебесном престоле и теперь сего престола не оставивший, – что Он, облекшись в нашу нищету, немощь, низость, повергается в молитве на землю, чтобы молитвой исходатайствовать нам спасение, а смирением обличить, загладить и уврачевать нашу гордость, тогда пораженная мысль ищет, есть ли в мире достаточно униженное место или положение, в которое бы человек мог себя уничижительно повергнуть, чтобы ему не слишком стыдно было перед этим Божественным уничижением? После такого размышления как должны быть для нас легки и сладостны наши молитвенные коленопреклонения и земнопоклонения, которые такими тяжкими кажутся иногда для нашей немощи, а, может быть, для нашей лености!» «Пал на лице Свое», пал на землю... За грех Адама земля проклята была от своего Создателя; теперь Создатель снимает с нее проклятие; падая на лице, с распростертыми руками, Он как бы лобызает и объемлет ее. Он падает и делает ее землей живых, землей благословения». В Гефсиманском саду Христос явил Себя как величайший Молитвенник и Муж скорби, Своим примером Он учит нас изливать скорби сердца Богу и с надеждой взывать в молитве к Всевышнему, прозревающему все сокровенное и исчисляющему все наши слезы, преклонять колена и главу пред Богом, молиться с хвалой, благодарением и сокрушенным воплем в смирении сердца и с непоколебимой верой, всецело доверяя Богу и завершая молитву словами – «да будет воля Твоя». Архимандрит Рафаил Карелин писал, что в Гефсиманском саду Христос предстает перед нами как величайший Учитель молитвы – образец смирения и покорности воле Вседержителя: «Господь, как Сын Человеческий, преклонял колена и припадал к земле, выражая благоговение пред Небесным Отцом. Мы должны приступать к молитве как к таинству и так произносить каждое ее слово, словно устами касаемся святыни. Для Христа коленопреклоненная молитва была выражением любви и всецелой преданности воле Божией. А для нас молитва Господа в Гефсиманском саду имеет еще другое, символическое значение: чем больше человек смиряет себя пред Богом, тем больше места дает благодати действовать в своей душе. Преклонением колен он свидетельствует о величии Божием, о том, что без помощи Бога сам по себе человек не в силах совершить ничего. В преклонении до земли безгрешного Сына Божия мы видим указание на нашу греховность, которая сделала нас из детей Едема детьми земли. В Адаме мы пали. Через Христа, и только через Христа мы можем восстать. Что для Господа было выражением благоговения, то для нас служит призывом к покаянию и примером смирения. Покаяние – это подземные воды души, питающие молитву; без него молитва будет сухой и безжизненной, как пески пустыни. Покаяние – не только внешние, но и внутренние слезы – как боль сердца: в напряженной молитве сердце невидимо источает кровь. В молитве участвует не только душа, но и тело. Все человеческое существо, как личность в двухприродном единстве, призвано славить Бога. Поэтому положение тела в молитве становится ее визуальным знаком. Если человек держит себя при молитве небрежно и расслабленно, то душа его не может сосредоточиться». Во дни скорбей и испытаний человек не должен впадать в отчаяние, но призван вспомнить Иисуса Христа, молящегося до кровавого пота в Гефсиманском саду, принять чашу сходящую свыше и повергнуться ниц пред Небесным Отцом, всецело довериться Вседержителю и воззвать к Нему словами Единородного Сына Его – Боже, если можно да минует меня чаша сия, но не как я хочу, но как Ты хочешь да будет – «да будет воля Твоя!». Если мы будем молиться так, как Христос молился Гефсиманской ночью, всецело вверяя себя Богу, то Всевышний Отец внемлет нашей молитве – мир воцарится в нашей душе, спокойствие в совести и тишина в сердце. Христос сказал, что «Царство Небесное силою берется» (Мф. 11:12). В молитве человек должен сосредоточить все силы души своей – с волевым напряжением обратить ум и сердце к Богу, отложить все попечения житейские и соединиться воедино со словами молитвы – понять умом и прожить сердцем каждое слово, молиться усердно и со вниманием, борясь с помыслами, восстающими в уме как бушующее море и укрощая их священным трепетом перед Богом Вседержителем. Молитва – это священное таинство Богообщения и беседа души с Богом, она – величайшая из искусств и наук, исход в духовный мир, где все таинственно и необычайно, поэтому молитва – это великая и неизъяснимая тайна будущего века. Молитва – это мученичество, невидимое для мира, ибо молиться за мир – проливать кровь, она – самый трудный подвиг, но вместе с тем, молитва дает сердцу величайшую радость на свете – радость общения с Богом. В молитве человек нисходит в Ад своего сердца – видит всю страшную бездну своего падения, созерцает свою душу как темную пещеру, где таятся ядовитые змеи и скорпионы – греховные страсти, поэтому молитва сынов и дочерей человеческих – это покаянный плач и зов из глубин сокрушенного сердца, но вместе с тем, молитва – это восхождение на Небо и соприкосновение с горним миром, она – занятие Ангелов и основа всех добродетелей. Молитва – это непрерывный духовный бой с дьяволом и его аггелами, грандиозная и незримая чувственными очами битва, разворачивающаяся в сокровенных глубинах сердца, где борются добро и зло, но вместе с тем, молитва – это встреча с Богом и небесный покой души, она – радость пребывания со Христом и предвосхищение жизни будущего века, описать которую словами невозможно.
Размышляя о гефсиманской скорби Иисуса Христа, святитель Иннокентий Херсонский высказал мысль, что «ко множеству мучительных чувств и мыслей», возникших в душе Сына Человеческого «при появлении перед умственным взором Его ужасной чаши гнева Божьего, грехов человеческих, проклятия и мучения, за ними следующих, к довершению искушения, присоединилась живая, неотразимая мысль, что в безднах Премудрости Божьей есть средства спасти людей, не вознося на Крест Сына…». Святая и непорочная душа Христа Богочеловека скорбела смертельно, ибо Он знал, что наступает час, когда Агнец Божий должен быть заклан за грехи мира, Он, как истинный человек, принес моление Могущему спасти Его от смерти – всемогущему Богу, молил избавить Его от чаши скорби, но явил величайший подвиг самоотречения – «впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26:39), предавал Себя всецело в руки Бога Живого и покорил Свою человеческую волю Божественной воле. По разъяснению преподобного Иоанна Дамаскина: «Когда воля человеческая отказывалась принять смерть, а воля Божественная позволяла этому проявлению человечества, тогда Господь сообразно Своей человеческой природе находился в борьбе и страхе. Он молился, чтобы избежать смерти, но так как Его Божественная воля желала, чтобы Его человеческая воля приняла смерть – страдание стало вольным и по человечеству Христову». Христос есть истинный Богочеловек и Искупитель, в одном Его Божественном Лице нераздельно, неслияно, неизменно и неразлучно соединились два естества – Божественное и человеческое, а в гефсиманской молитве Его человеческая воля свободно и всецело покорилась Божественной воле, ибо Сын Божий пришел в мир «творить волю Пославшего Его и совершить дело Его» (Ин.;4:34). В гефсиманской молитве Христос Богочеловек как бы сказал Всевышнему Отцу: Если по премудрому совету Божьему нужно, чтобы Я принес эту страшную жертву ради спасения мира и искупления грехов всего человечества, то Я не оказываюсь и принимаю чашу скорби из рук Твоих с молитвою – «да будет воля Твоя». От вечности у Меня – Единородного Сына Твоего – одна воля с Тобой и Святым Духом, так пусть и Моя человеческая воля свободно покорится Нашей Божественной воле, пусть исполнится то, что было решено прежде создания мира – свершится спасение и искупятся от порабощения дьяволу сыны человеческие – искупятся страшной и дорогой ценой – самоотверженными страданиями и крестной смертью Агнца Божиего. Наступает страшный час скорби Моей и пусть никакие духовные, душевные и телесные муки, которые Я добровольно принимаю на Себя как истинный Богочеловек и Божественный Искупитель, не смогут поколебать Моей человеческой воли в желании, чтобы исполнилась Твоя святая воля – «да будет воля Твоя». В ночной тишине ночи, во мраке Гефсиманского сада Христос Спаситель находился в страшном борении и молился «и был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк.22:44). В древнейшие времена кровь невинного Авеля, убиенного Каином, бала на землю и вопияла к небу об отмщении, а в Гефсимании кровавый пот Иисуса Христа, вопиявший об отпущении и прощении, предвестник святой крови Агнца Божиего, которая прольется на Голгофе. С содроганием в сердце и молитвенным трепетом святитель Лука Крымский говорил в своей проповеди: «Но не все вникают в то, что переживал в сердце Своем Господь, не все знают, отчего так мучительна была Его молитва к Богу Отцу. Не все знают, почему кровавый пот капал с лица Его. А я должен вам это пояснить. Когда каплет кровавый пот с лица человеческого? Когда молятся люди с кровавыми слезами? Это не метафора – это действительность, что плачут кровавыми слезами, что пот кровавый каплет. Это бывает тогда, когда муки человеческие достигают такой страшной силы напряжения, что никакие другие мучения не могут сравниться с ними. Итак, уже из того, что кровавый пот капал с лица Спасителя, познаем мы, как страшны, как потрясающи были Его душевный страдания пред страданиями телесными. Почему же они были так страшны? Почему так изнывал Христос Бог наш в предведении Своих страданий крестных? Подумайте, если бы кому-нибудь из вас пришлось взять на себя грехи ста человек, окружающих вас, и дать за них ответ пред Богом, каким ужасом исполнились бы вы, как давили бы вас тяжестью грехи чужие, за которые вы должны дать ответ Богу. А разве не знаете вы, что Господь Иисус Христос взял на Себя грехи всего мира, всего человечества? Разве не слышали никогда вы слов великого пророка Исаии: «Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились» (Ис.53:5).Разве не читали написанного в первом послании апостола Петра: «Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его вы исцелились» (1 Пет.2:24). Итак, уже в саду Гефсиманском изнывал и мучился Он под страшной тяжестью грехов всего мира. Его давили несказанно, нестерпимо давили грехи мира, которые взял Он на Себя, за которые жертвой правосудию Божию должен был стать пред Богом, ибо только Он и никто другой мог искупить грехи всего мира. Вот почему кровавый пот капал с чела Его…». В страшный час Гефсиманской ночи Христос – Сын Божий, не ведающий греха, на взявший на Себя все грехи мира и всю их тяжесть, почувствовавший проклятье греха пред лицом Божественной Правды, вознес молитву к Небесному Отцу из глубины скорби и страдания.По слову преподобного Ефрема Сирина: «Поскольку Христос принял плоть и облекся немощью, то в голоде подкреплялся хлебом, в труде утомлялся и во сне казался бессильным, и когда пришло время смерти Его, надлежало, чтобы и тогда также воздействовало то, что свойственно плоти; ведь и смущение предстоящей смертью напало на Него для того, чтобы явной сделалась Его природа, именно, что Он был сыном того Адама, над которым, как говорит апостол Павел, царствовала смерть».
В Евангелии от Луки сказано, что с небес явился Ангел и укреплял Божественного Страдальца – Сына Человеческого, скорбящего по своему человеческому естеству, в предвидении голгофской жертвы. Когда Христос отразил три искушения в пустыне и победил дьявола, то Ангелы сошли с небес и служили Господу. Настал страшный час и к Гефсиманскому Молитвеннику явился Ангел – возможно Архангел Гавриил, чтобы умиротворить Его скорбящую и тоскующую душу, проявить молитвенное сочувствие и принести утешение в тот момент, когда ученики погрузились в сон и не могли подержать Сына Человеческого. Великое и неизъяснимое чудо, страшная и предивная тайна! – Ангел укрепляет Того, Кто всемогущ, но уничижил Себя ради спасения мира – укрепляет Иисуса Христа, явившего непостижимую глубину Божественного и человеческого смирения, открывшему как велика любовь Божия к каждому из нас и ко всему сотворенному миру. Явление Ангела с неба – это знак того, что христианин ни одинок на жизненном пути, у каждого из нас есть Ангел-Хранитель, который не оставляет нас в страшные дни скорбей и испытаний, когда кажется, что мы одиноки и всеми покинуты и даже небеса молчат в ответ на все наши мольбы. Явление Ангела с неба – это знак того, что Небесный Отец с любовью смотрел на душевные муки Своего Единородного Сына и Ангелы Божии с участием взирали на Его страшное и мучительное борение в Гефсимании. Ангел сошел с неба, свидетельствуя, что Христос – истинный Богочеловек, так совершалось обетование, данное Нафанаилу: «истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому» (Ин.;1:51). Хвалебною песнею Ангелы радостно возвестили о рождении Христа Богочеловека, они служили Ему в пустыне после Его победы над сатаной, они будут восседать на гробе Спасителя и возвестят Его ученикам о Воскресении Сына Человеческого, они явятся апостолам на Елеонской горе и провозгласят о прославлении Иисуса, о Его величии и втором пришествии, когда Он придет судить живых и мертвых. По предвечному Божеству Своему Христос несравненно более велик и славен, чем все Ангелы. Как вдохновенно проповедовал апостол Павел: «Ибо кому когда из Ангелов сказал Бог: «Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя»? И еще: «Я буду Ему Отцом, и Он будет Мне Сыном»? Также, когда вводит Первородного во вселенную, говорит: «и да поклонятся Ему все Ангелы Божии» (Евр.;1:5–6). Но по воспринятому человеческому естеству Сын Божий стал страждущим Мессией, и, зная о славе и величии Спасителя и видя Его глубочайшее уничижение и страшную скорбь, по воле Бога Вседержителя с небес является Ангел, чтобы укрепить и утешить Страдальца, исполняя обетование Божие, данное в Псалтыре: «За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защиту его, потому что он познал имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его, и прославлю его, долготою дней насыщу его и явлю ему спасение Мое» (Пс.;90:14–16). Святитель Иннокентий Херсонский с изумлением писал о том, как Ангел укреплял Христа в Гефсиманском саду: «Иисус укрепляется Ангелом! Вы, чувствующие всю силу слов: «Сын Божий, Ходатай Бога и человеков, Начальник и Совершитель спасения Человеческаго», – вам понятно, какая бездна таин заключается в этих немногих словах! Провидению неугодно было открыть нам, кто из небожителей удостоился совершить это единственное Божественное служение. Но кто бы ни был этот блаженный дух, мы обязаны ему вечной благодарностью: укрепив Начальника нашего спасения в такие решительные минуты, он тем самым укрепил каждого из нас... Искушение кончилось совершенной уверенностью в благотворной необходимости креста, со всеми его ужасами, и притом именно сейчас. После этого Богочеловек снова обрел ту твердость духа, которая отличала Его всю жизнь, среди всевозможных опасностей и лишений и останется с Ним во время страданий. Так обыкновенно бывает с искушаемыми: чем сильнее борьба, тем более укрепляется ею дух». Явившись с небес, Ангел утешал скорбящую душу Иисуса Христа и укреплял Его человеческую волю на крестный подвиг – пройдя через страшные голгофские страдания Христос Искупитель будет увенчан честью и славой, с терновым венцом взойдя на Крест – воссядет одесную Бога Отца, приняв смерть и сойдя телом во гроб, а душою во Ад – воскреснет и разорвет узы смерти, сокрушит врата Адовы и вознесется на небеса, страшной жертвой Своей – искупит грехи рода человеческого и дарует прощение верующим и кающимся, обремененный Вселенским Крестом – будет Начальником подвижников, побеждающих Его именем и силой козни царя ужасов и властителя преисподней, униженный и отверженный всем миром – будет прославлен на небесах и почитаем на земле, войдет в вечную славу и будет Судьей живых и мертвых, ибо Он – истинный Спаситель мира, пред именем Его преклоняются святые и в Нем верующие имеют свою премудрость и праведность, свою силу и освящение, Он попрал силу смерти и дарует верным вечную жизнь и небесное блаженство, Его воспевают на небесах громким голосом Ангелы и святые: «достоин Агнец закланный принять силу и богатство, и премудрость, и крепость, и честь, и славу, и благословение!» (Откр.;5:12).
В Священном Писании рассказывается, что Христос дважды прерывал Свою молитву и приходит к ученикам Своим, а они не бодрствовали и молились, а были погружены в сон: «Возвращается и находит их спящими, и говорит Петру: Симон! ты спишь? не мог ты бодрствовать один час? Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна» (14:37-38). «И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?» (Мф. 26:40). Христос обращался к апостолу Петру, говорившему, что он готов умереть за Господа, но вот настала Гефсиманская ночь и Петр не смог не уснуть в час молитвенного борения своего Божественного Учителя, обнаружив телесную, и духовную немощь. Как замечает протоиерей Олег Стеняев: «так и мы часто готовы говорить часами о великих духовных истинах, но становимся на пятнадцатиминутную вечернюю молитву – и куда девается вся наша духовная бодрость и решимость, трудно понять. Впрочем, сказано, что плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся…». В невообразимо страшный час Гефсиманского борения Христос – воплотившийся Бог Слово и вочеловечившийся, как истинный человек нуждался в участии и сочувствии Своих учеников и сказал им: «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна» (Мф. 26:41). По разъяснению Блаженного Иеронима: «Мы не отказываемся полностью встретить искушение, но молимся о силе, чтобы перед ним устоять. Потому Христос и не говорит: «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не быть вам искушаемыми», но – чтобы не впасть в искушение, то есть чтобы искушение не поглотило вас и не удерживало в своих сетях. К примеру, мученик, проливший кровь за веру в Господа, конечно же, подвергался искушению, но не был уловлен в сети искушения. А вот тот, кто отвергает веру, впадает в сети искушения. Дух бодр, плоть же немощна. Это сказано против людей легкомысленных, которые считают, что могут обрести то, во что они верят. И вот, насколько мы верим в пылкость нашего духа, настолько же должны опасаться немощи плоти». Христос призывал учеников Своих молиться в Духе и Истине – не дышать без молитвы, но освящать ей свою жизнь, стать храмами Святого Духа и побеждать мирскую печаль надеждой на всеблагого и всесильного Бога, а искушения – молитвой, черпать силы духа и веры в общении с Богом – всемогущим Творцом и Властителем неба и земли, для Которого нет ничего невозможного и пред лицом Которого трепещут бесы и рассеиваются силы тьмы. Во мраке Гефсиманского сада Христос молился до кровавого пота ради нашего спасения, а ученики Его спали – это изобличение немощи человеческой, мы не имеем бодрости духовной – часто обольщаемся и прельщаемся, впадаем в уныние или тщеславие, забываем о смерти и Страшном Суде, пренебрегаем душой своей и не имеем любви к себе, не умеем молиться, в то время как мы призваны молиться непрестанно, дабы исполнились на нас слова из Песни Песней – это поэтической жемчужины Ветхого Завета «Я сплю, а сердце мое бодрствует; вот голос моего возлюбленного, который стучится: отвори мне, возлюбленная моя. Я встала, чтоб отпереть возлюбленному моему» (Песн.;5:2,5). По замечанию Оригена Александрийского: «Пока Иисус был со Своими учениками, они не спали, но как только Он немного отошел от них, они не смогли один час бодрствовать в Его отсутствие. Поэтому давайте молиться о том, чтобы Иисус никогда не отходил от нас даже недалеко, но исполнил то, что пообещал нам, говоря: Я с вами во вся дни до скончания века (Мф. 28:20). Ведь так мы будем бодрствовать, потому что Он прогонит сон из нашей души…». В мистическом и духовном смысле сон учеников в Гефсиманскую ночь означает, что мы бессильны без Бога и ничего не можем сделать без Христа, сказавшего: «без Меня не можете творить ничего» (Ин.;15:5), в Нем вся наша надежда, у Него мы берем мудрость, силу и крепость, и мы призваны быть верными Христу Спасителю до конца – как сказано в Апокалипсисе: «верными даже до смерти» (Откр.;2:10). По замечанию протоиерея Олега Стеняева: «Христос мог обращаться к Богу Отцу со словами: «Отче Мой!», так как Он Сын Божий по природе, а мы дети только по благодати и молимся «Отче наш»; посему Его сила – в Божественном единении Лиц Святой Троицы, а наша – в соборности, к чему Христос и призывает нас словами: да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино. (Ин. 17:21)».
В ночной тишине Гефсиманского сада Христос – одинокий и всеми покинутый Агнец Божий, молился до кровавого пота и вышел Победителем из духовного борения – великий и безмерно могущественный Сын Божий, совершавший чудеса и знавший, что всемогущий Небесный Отец может избавить Его от мучений и смерти – более, чем двенадцать легионов Ангелов, со смирением принимает чашу вселенской скорби из рук Вседержителя, превосходя верностью Богу древних ветхозаветных праведников – Ноя, Авраама и Иова, решая идти на всемирный жертвенник – Голгофу, где должен был завершиться Его подвиг искупления человеческого рода. С молитвенным изумлением и священным трепетом Блаженный Августин восклицал о величии голгофской жертвы Христовой и о страшном часе Его молитвы в Гефсиманском саду: «Нигде меня не поражает так величие и святость Иисуса, как здесь. Я не знал бы всей великости Его благодеяний, если бы Он не обнаружил предо мною, чего они ему стоят». Нам не постичь до конца того, что свершилось в Гефсиманскую ночь. Это – великая тайна, которая откроется нам во всей полноте лишь в вечности, но мы знаем, что в эту страшную ночь, томимый предчувствием Голгофы, Христос молился Небесному Отцу и страдал за нас, Он принял на Себя всю боль и проклятие веков, всю глубину и ужас нашего падения, оставаясь пречистым Агнцем Божиим, Он согласился заменить Собой нас и принести Себя в жертву ради нас, и если Адам в Эдемском саду нарушил мировую гармонию и погубил себя и потомков своих через непослушание Богу, то Христос в Гефсиманском саду примирил человеческую волю с Божественной волей через послушание воле Небесного Отца и согласие исполнить подвиг крестоношения – взойти на Крест во имя спасения мира. Митрополит Филарет Вознесенский говорил в одной из своих проповедей: «о крестном подвиге и предкрестных мучениях Господа нашего можно без конца говорить, и в кратком церковном слове и малой части не перескажешь. Мы с вами должны помнить, когда мы склоняемся у Святой Плащаницы и благоговейно целуем, лобызаем Язвы Спасителя нашего, что в эти Язвы излился гнев Божьего правосудия, за всю греховность человеческую, которую Господь взял на Себя и перестрадал в Себе. Так помните: когда мы склоняемся перед Плащаницей, склоняемся как виновные – виновники этого страдания, этой смерти Христовой. Если мы с вами не были бы грешны, как и все люди, живущие на земле, то не нужна была бы ни Гефсимания, ни Голгофа, ни Крест, а только была бы одна вечная радость, для которой Господь создал человека. Но так как мы во грехе, мы, как грешники безответные, склоняемся у Плащаницы с сознанием своей вины и с бесконечной благодарностью Тому, Кто за нас так много перетерпел и перенес, и совершил этот подвиг, которым Он спас все человечество». Великая, непостижимая для нас и страшная тайна! – всемогущий Бог Слово, сотворивший небо и землю и воззвавший все сущее из небытия, воплотился и вочеловечился от Святого Духа и Пречистой Девы Марии, Он добровольно взял на Себя грехи всего рода человеческого, чтобы спасти нас от проклятья греха и смерти, с пастырской любовью Он оплакал наше падение в Гефсиманском саду и избрал жертвенный путь – настанет час и Он пойдет на Голгофу как непорочный Агнец, по немощи человеческой изнемогая и падая под тяжестью Креста, распинаясь за нас и принимая в сердце Свое неизмеримую бездну нашего страдания и возопив с Креста от лица всего страждущего человечества: «Боже Мой, Боже Мой, почто Ты оставил Меня?». Святитель Иннокентий Херсонский дерзнул сказать, что в страшные часы голгофских страданий « Божество Спасителя как-то сокрылось в Его Душе, и Он оказался, как один из нас, под этой страшной мукой». С херувимской проницательностью архимандрит Софроний Сахаров увидел в Гефсиманской молитве Иисуса Христа и Его Голгофе – библейскую теодицею: «Вся вселенная в своем падении судится с Богом, обвиняя Его в своих страданиях. Судится страстно в своем увечьи, последствии отпадения от Его любви. Знаю это я и по себе. Но Иисус – Бог изначальный, в Гефсимании и на Голгофе «оправдал» Бога-Творца; «Человек Христос Иисус» (1Тим.2:5) там же «оправдывает» на суде Бога и Отца – Человека-человечество. Для людей: если Бог такой, каким явил Его Христос, то Ему подобает всякая слава, честь и поклонение во все века. Для Бога-Отца: если Человек такой, каким был Христос, то Отец принимает Его как равного: дает Ему трон «одесную Себя на небесах», превыше всякого начальства и власти, и господства, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем». Ночь в Гефсиманском саду – одно из самых возвышенных и трогательных событий, описанных в Евангелии. В страшном духовном борении пребывал Христос и душа Его скорбела от предвкушения Голгофы, Он молился Небесному Отцу до кровавого пота, но Он явил Себя как величайший образец смирения и добровольно принял чашу скорби из рук Вседержителя как по Своей Божественной воле, так и по Своей человеческой воле, Он – истинный Богочеловек, ставший нашим Спасителем и искупителем грехов мира, а потому из Гефсимании открывается путь на Голгофу – к кульминации Его искупительного подвига и апофеозу Его страданий, о чем Он пророчески поведал ученикам Своим: «Кончено, пришел час: вот, предается Сын Человеческий в руки грешников. Встаньте, пойдем; вот, приблизился предающий Меня»(Мк. 14:41-42). А то, что свершилось в Гефсиманскую ночь после моления о чаше, рассказывается на святых страницах Евангелия и с библейским лиризмом описывается в лучшем стихотворении Бориса Пастернака – «Гефсиманский сад»:
…Смягчив молитвой смертною истому,
Он вышел за ограду. На земле
Ученики, осиленные дремой,
Валялись в придорожном ковыле.
Он разбудил их: «Вас Господь сподобил
Жить в дни Мои, вы ж разлеглись как пласт.
Час Сына Человеческого пробил.
Он в руки грешников Себя предаст».
Ил ишь сказал, неведомо откуда
Толпа рабов и скопище бродяг,
Огни, мечи и впереди – Иуда
С предательским лобзаньем на устах.
Петр дал мечом отпор головорезам
И ухо одному их них отсек.
Но слышит: «Спор нельзя решить железом,
Вложи свой меч на место, человек.
Неужто тьмы крылатых легионов
Отец не снарядил бы мне сюда?
И волоска тогда на Мне не тронув,
Враги рассеялись бы без следа.
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного ее величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко Мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут их темноты».