До некоторых пор жена понятной была как вчерашние щи и мне думалось, что это навсегда. Ан нет! Чудинки начались, когда шеф отметил её рвение и ввёл в административный совет. Курица впечатлилась, сделала вывод – надо соответствовать полёту. Взирала из-под очков, улыбалась губами, деловая походка, с назиданием речь. Это уже не было женой, это было нечто при исполнении. Надо принимать меры.
Обсуждали отпуск. Альтернативой Кипру я по-иезуитски предложил деревню. – Там соловьи! Там дух Тургенева! Там Русью пахнет! И бомонд млеет там же, не афишируя новизну пристрастий. Да и тётушка зовёт. – Наталья подумала, жалко улыбнулась, развела руками и согласилась.
Поехали на автобусе без комфорта как все. Остановились на взгорке у нужного километра. Вышли из салона одни, попутчиков не было. Автобус ушёл натужно урча, и мы оказались наедине с простором.
В жизни я мало чему удивляюсь, но с Родиной встречаюсь всегда как впервые. Она и душу щемит, и глаз радует, и дышится легко, с детства всё родное. Неспешные облака в небесной шири. Хлеба желтеют в полях, на буграх зеленеют колки. Коровы пасутся в лугах. В центре деревне бликует озеро в обрамлении ив, где пацаном я купался. Церквушка неказистая, где крестили меня... Щемящие душу воспоминания... А под ногами ягоды, цветы. В траве неутомимые кузнечики, в небе жаворонок – извечный оптимист. И ароматы, настоянные на свежести трав, разноцветья… Целомудренная красота ворохнула душу, мы стали мудрее чем только что были. Переглянулись, улыбнулись солидарно и подбирая землянику тронулись в путь.
Добрались до деревни… На траве собаки, в грязи свиньи, в огородах женщины в борьбе за урожай. Они улыбались нам, провожали глазами. Тётушка увидала из окна, выбегла навстречу. Утёрла слезинку, вцепилась в меня, расцеловала. С Наташей тоже без церемоний, и повела нас за руку в дом… Там засмущалась городским подаркам, затомашилась, кормить стала с дороги гостей. Смешно поколебалась и выставила брагу на ягодах. Я не преминул, а как же. Традиция! Наташа брови домиком, пригубила тоже – надо постигать тургеневский дух.
Говорили обо всём – о городе, о деревне, о соседях, о скотине, о птице. Вспоминали живых, поминали ушедших. Разомлели в разговорах, а время шло, начинало смеркаться... В ночь деревня затихла, как вымерла, ни собаки, ни кошки не тревожили покой… Хозяйка улеглась под пологом в сенях, там прохладней. Мы легли в избе на высокую, под периной кровать. Наташа прижалась ко мне: – Не думала, что так можно жить. – И как сиамские близнецы мы умиротворённо уснули.
Сон нарушил мужественный рык: – Доб-р-рое утр-ро! – Наташа ойкнула и натянула на голову простынь... Ожила радиоточка. Мы бы ещё повалялись, но утро объявлено, тётушка колготится в хозяйстве, значит подъём.
Однако в доме её не нашли, видимо козу повела на лужайку. Мы поплескались под умывальником. Заглянули в печку, обнаружили чугунок и носом туда. Аромат интриговал необычностью. Деревенский изыск? Не иначе. Оценим! После первой же ложки переглянулись. М-да. Блюдо было экзотичным. Но отступать не пристало, и процесс был продолжен уже без оглядки.
Тётушка явилась, наконец, заболталась на улице с соседкой. Нам удивилась. – Спали бы ещё! Куды в таку рань?! – Стала завтрак собирать, но мы успокоили, что уже подкрепились из чугуна. Хозяйка за голову: – Господи! То ж поросю! – Наташка ошалела и чуть слышно: – Мои мадамы обалдеют.
Так начиналась наша деревенская жизнь. Тишина, покой, думалось с ленцой и только о хорошем. Люди относились к нам с дружелюбным почтением, раскланивались, мы тоже в ответ. Всё восхитительно, если бы не Любка! Коза, завидев Наталью, на неё тут же направляла рога, и та с визгом мчалась на высокое крыльцо… Я подобрал у плетня дрын и вручил жене как страховой полис. Та брови домиком, однако на двор выходила уже с палкой. Но это была полумера, кризис на корню надо ломать.
Вечером зажал козу у плетня, подсунул под неё ведро и жене: – Битте-дритте, мадам, Вас великие дела! – С пыхтением коза была выдоена. И с каким потом удовольствием Наталья пила молоко! Сама, своими руками извлекла его из нужного места. Даже ляпнула, что это её молоко.
Любопытство оказалось стойким. Под вечер коза на двор, а Наталья ко мне: – Ассистент! На выход! – Постепенно возникла симпатия, и настал момент, когда третий стал лишним. Кусочек хлеба, ласковое слово и молоко чвиркает в ведро. В доме появилась штатная доярка.
В хозяйстве всегда есть работа, и тётушка озвучила задачу: – Дрова из леса вывезти. – Я понял и с утра был на конном дворе… Мне запрягли Биксу. Учитывая норов, взнуздали её жёстко. Лошадь приняла удила, погоняла в зубах и насторожилась. Конюх Терентий напутствовал: – Бикса без мата не тронется. Матерщина ей как труба строевому коню.
Я подъехал к дому. Наташа радостно выбежала, запрыгнула в телегу: – Вперёд, мой гусар! – Я поэтапно даю команду: – Заткните ушки, мадам! – И «протрубил» Биксе магические слова. Лошадь согласно мотнула хвостом, и мы благополучно тронулись с места. А Наташа брови домиком: – Иван Сергеевич тебе точно бы уши надрал.
До деляны в лесу далеко, и я вожжами поторопил Биксу. Она уважила меня, перешла на рысь, но опять с норовом. Подняла хвост и в такт бегу издавать стала ароматные звуки. Наташа опять напрягла бровки и вопросительно повернулась ко мне.
А мне и сказать ей нечего, акт был естественным. Натка задумалась и мероприятие под хвостом облекла в рекламную философию: – Все живые, все хотим, всем мезим не-за-ме-ним.
Мы нагрузили на телегу дрова, перетянули верёвкой и неспешно отправились домой. Мухи жужжат, кузнечики трещат, птички щебечут, жена собирает цветы, плетёт на голову венок. Вижу, как млеет она на луговой шири, слышу, как прочувственны её вирши. – В цветах любви царевна на лугу косу заплетает…
А вечером экспромт из-под козы. – И заглохло «бе-е» от шока, я своё взяла с наскока…
Моя девушка с азартом увлеклась новой жизнью, и это был естественный порыв... А когда тётушка собралась на сенокос, нам сам Бог велел подпоясаться.
Для деревни характерна взаимовыручка. Без лишних разговоров Терентий пришёл, за ним подтянулся Николка сосед, третьим был я. Нам косить, а женщинам предстояло кострить, кашеварить и валки ворошить.
Косари были без мышечных красот и мне казалось, что тут я буду на коне. Определили алгоритм, выстроились клином, и давай махать косами. Вжик – вжик – вжик.
Скоро однообразие сковало тело – ныли руки, ноги, деревенела шея, но сдаваться было нельзя. Впереди Терентий машет, сзади Николай наседает на пятки:
– Не гни голову! Колени прямей! Косой ниже работай!
Наконец я втянулся, стал поглядывать по сторонам. Мои девушки вилами ворошат скошенные валки. Как там Наташа? Не проклинает ли меня? Деревня не Кипр… Да нет, всё наоборот, она была благодарна.
Да и её шефа я стал понимать. Жена моя героического склада. Козу укротила – факт!.. Работы не чурается – факт!.. А уж в лавку пойдёт скупляться… Дождёшься не сразу, с народом судачит. Неспроста деревенские дамы чуть-что велят кланяться супруге… Ладит с людьми, и это тоже неоспоримый факт!
Она и ко мне с любопытством, как вновь ей открылся в деревенских талантах. И я млел, ловил эти романтические взгляды... Наташа вновь стала понятной, пригодной для жизни… Итогом мы были довольны – отпуск в деревне сложился, о Кипре не вспоминали совсем.
Время пролетело. Пора в город, домой… Поутру нам вручили берестяной кузов. Там покоились яйца, каравай домашнего хлеба, бутыль козьего молока и с огорода всякая разность. А тётушка не меня, а сперва Наташу приглашает на будущий год. Та с благодарной улыбкой: – Куда ж я от Любки? Конечно!
Терентий был оповещён, и скоро дрожки с Биксой подкатили к окну. Кроме нас ещё бабы с кошёлками были, торговать ехали на трассу. Устроились все по-домашнему, лузгали семечки, да нас пытали расспросами. Мы улыбались, отбрехивались, сами их пытали. Так и ехали в дружелюбном почтении.
Стояли вёдро – солнце, облака, утрешняя прохлада. Двигались с ленцой. Терентий шлёпнул Биксу вожжами, и на первой же ухабине дрожки сильно тряхнуло. Наталья всполошилась, полезла в кузов и без оглядок на Тургенева: – Осторожно, бл-л-лин! У меня яйца! – Терентий буркнул: – У всех яйца.
Наталья зыркнула на него, на меня, улыбнулась и брови домиком не стала поднимать.
Впереди угадывалась трасса, видны были вереницы машин. Там автобус, дом, работа. Но соловья мы не услышали, прошла его сезонная любовь... Быть в деревне и не услышать волшебника? Это нонсенс! Решили корректировать будущий отпуск, чтоб и коза была, и соловей – волшебники деревни.