- Ложись спать, после Ярославля все ложатся, традиция, что ли, такая.
- Как тут поспишь?! - говорю я, глядя на водителя, чуть откидываю голову, и она сразу упирается в спинку сиденья ГАЗели.
- Хочешь, назад переходи, - кивает он на второй ряд, - там лечь можно.
Отказываюсь, спать мне пока не хочется, смотрю вперед в темноту трассы. Позади остался нефтеперерабатывающий завод с его колоннами, как новогодняя елка увешанными яркими лампочками, и теперь нас со всех сторон окружает ночь. Достаю телефон, открываю свою страничку на Прозе.
...Здесь мы с Машей будем вечно идти после экскурсии по проселочной дороге из монастыря – она в своем длинном льняном платье – к мужу и детям, а я к жене...
Только сегодня, точнее вчера, потому что время уже за полночь, я переделал описание на главной, в том числе, эти строки. Почему из шести лет мне вспомнился именно тот день? Такое было всего один раз — мы встречали большую группу паломников, больше пятидесяти человек, поэтому поделили ее пополам во время экскурсии, и каждый проводил для своей половины. Обычно группы меньше, и делить их не приходится. А когда они уехали в Москву, мы с Машей остались в Тетеринском ждать ее мужа, который обещал нас забрать на машине. Не помню, кто предложил не сидеть на лавочке возле церковной ограды, а пойти ему навстречу по пыльной проселочной дороге.
После экскурсии всегда чувствуешь некое сытое удовлетворение. Отступает волнение, потому что всем понравилось, благодарили, везде успели. Ну и деньги тоже, нам заплатили, вот они, честно заработанные. Летний день к вечеру, солнечно и тепло, вокруг разнотравье полей, деревенские домики. Я не помню, о чем мы говорили по пути, что-то я ей рассказывал. У Маши было много положительных качеств, и одно из них – умение слушать. Ей всегда были интересны мои рассказы, но гораздо чаще мы говорили о работе. Вот она сидит напротив меня в кабинете с блокнотом в руках – сколько раз, десятки, сотни!..
Ничего не было, читатель, поверь. Если бы было, я не стал бы об этом сейчас, я бы обошел тему молчанием. У меня жена, у нее муж, за время нашей совместной работы у меня родилось двое детей, и у нее. Мы уважали семьи друг друга. Мы работали в духовном центре, созданном церковью, да, мы могли грешить по мелочам: пост нарушить, на службу в храм не пойти. Это же мелочи, в серьезных делах мы стремились быть совершенны, как Отец наш небесный. Но мы подолгу, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза – это единственное, что было, читатель.
Фары встречных машин начали расплываться, и я, насколько это возможно, повернул голову вправо, как будто меня заинтересовала кромешная тьма за окном.
Я никогда не умел посмотреть на ситуацию глазами другого… Она не могла не поверить священнику, такому хорошему, так много сделавшему, который когда-то создал наш духовный центр. Что она подумала про меня? Он сказал, что я стал врагом церкви, он соврал, но она не могла не поверить.
Что она чувствовала тогда?.. Шесть лет мы были рядом, шесть лет она помогала мне во всем, одна она, кто со мной ни разу не спорил. Шесть лет она ухаживала за мной, следила, чтобы я вовремя поел, поливала цветы у меня в кабинете. А я шесть лет считал, что помогаю ей быть счастливой. Утром она с радостью шла на работу, а вечером с радостью шла домой – ведь в этом и заключается простое человеческое счастье. Она искренне любила мужа и детей, и она искренне любила нашу работу. Шесть лет она слушала мои планы, и о роли, отведенной ей в них, и мои истории. Шесть лет мы смотрели друг другу в глаза, когда говорили, а иногда мы молчали. Это было нашей маленькой тайной – единственной. Невинной, не приносящей никому вреда.
А потом она узнала, что я стал врагом. Или всегда им был, но искусно маскировался. Почему я не сказал ей тогда: «Знаю, ты веришь ему, ты думаешь, что меня бесы закрутили, что со мной теперь нельзя не то что дел иметь, но даже общаться. Я не буду тебя сейчас переубеждать, этим я могу сделать только хуже. Я просто хочу сказать тебе, что мы замечательно работали, и я благодарен тебе за то, что ты была рядом. Пожалуйста, помни о всем хорошем, что было, помни об огромной пользе, которую мы принесли любимой и родной тебе церкви. Я ей не враг, но чем больше я буду об этом говорить сейчас, тем больше ты будешь убеждаться, что я в искушение впал, и в прелести бесовской нахожусь. Ты просто молись за меня, и знай, что я всегда тебя уважал, ценил, дорожил тем, что ты есть в моей жизни. Время все расставит на свои места, правда все равно станет известна».
Но я ничего ей тогда не сказал. Я просто исчез из ее жизни…
Бездумно смотрю в темноту за окном, а потом правой рукой аккуратно, чтобы не увидел водитель, беру краешек шарфа и начинаю тихонько вытирать им мокрое от слез лицо. После Ярославля все ложатся спать, традиция, что ли, такая. Но ведь ты идешь особым путем, Александр. Что за дело тебе до чужих традиций, у тебя своя. Только о ней никто не должен узнать – вот для этого псевдоним и нужен, вот для этого и нужен шарф…
Ранним утром въезжаем в Москву, вокруг светло от множества фонарей, около шести утра, и на дороге полно машин. Пикнул в кармане телефон, читаю смс от помощницы. Не от Маши, от другой – она сделала дело, и я перевожу ей деньги на карту. Аккуратно, чтобы не увидел водитель. Кладу телефон в карман – вот и я свое дело сделал. Но почти сразу достаю, пишу ей смс, стираю, пишу заново, опять стираю. В итоге остается только: «Спасибо! Спасибо Вам!»
- Что это ты так долго печатал, стихи пишешь с утра? – добродушно спрашивает водитель.
- Почему стихи, какие еще стихи?!
- Ну, ты же говорил, что у жены день рождения, я думал, ты ее поздравляешь.
- А, нет, это по работе надо было. Жену я уже поздравил, когда она ночью мне звонила, ты же слышал.
Александр, не говори Другой слов, которые ты не успел сказать Ей. Потому что Другая тебя не поймет, а Она не услышит. Как ты не слышал Ее, как поп не слышал тебя, когда ты беседовал с ним внутри своей головы. Каждый умирает в одиночку.
В глубине души ты знаешь, что в случившемся виноват не меньше попа. Что это действительно трагедия, что все так вышло, и ты осознал это только сейчас, честно сказав сам себе. Но знал ты и раньше, подсознательно ты все понимал, поэтому три года был один, поэтому ты решил, что теперь всегда будешь один.
Помни, Александр, что попа больше нет, а значит – в случае чего свалить будет не на кого. Помни, что ты умеешь строить взаимовыгодные отношения с людьми, долгие отношения, которые могут длиться и шесть лет, и девятнадцать, ведь именно столько ты женат. Ты умеешь, так делай все правильно, черт возьми!
В Москву мы приехали в 6.30, а ждали нас там к 9.00, поэтому я успел доехать от Перово до Казанского вокзала, выпить там чашечку кофе и сделать селфи. Вспомнить, как давным-давно теплым летним вечером мы садились здесь в вагон поезда, чтобы утром выйти из него на маленькой станции в Рязанской области. Тогда были живы бабушка, мама и отчим, тогда я был подростком.
Александр, помнишь утро в Чертаново? Как в первый и последний раз попробовал сальвию – самый мощный психоделик на Земле, действие которого по интенсивности в разы превосходит ЛСД, а тем более марихуану. Сначала я смеялся до спазмов, смеялся так, что слюни текли изо рта, так что невозможно было вдохнуть. А потом, не знаю надолго ли, меня накрыла волна всепоглощающего счастья. Я увидел мир бесконечно добрым, со мной не могло произойти ничего плохого, все, полностью все проблемы решились сами собой. Безграничное спокойствие и счастье – я был в раю. Такого я не испытывал больше никогда в жизни.
А потом я встал с подушки, на которой лежал прямо на полу, во рту было сухо и мерзко, по часам прошло всего двадцать минут. Приход от сальвии быстрый, дело нескольких секунд, но и отпускает она тоже быстро. Я помню, как дошел до ванны, чтобы умыться и воды из-под крана попить, и в зеркале увидел себя. Бледное, как у мертвеца, лицо, растрепанные длинные волосы, синие круги под глазами.
Я испугался тогда, до дрожи в коленях. Только что я был в раю, я знал теперь, как мне достигнуть блаженства, я знал путь к решению всех проблем – в чертогах одурманенного одним из сортов шалфея разума. В реальной жизни я выглядел как мертвец, и никакие проблемы мои не решились. Их некому было решать, потому что я был в раю, их некому было даже заметить, потому что я пребывал в блаженстве.
Тот раз стал последним. Ни разу в жизни больше я не притронулся ни к одному из веществ.
Александр, ты можешь месяцами вести беседы с попом, который тебя не слышит, продолжая доказывать ему, что был прав. Ты можешь продолжать смотреть в глаза своей замечательной спутнице, забывая, что ее уже три года нет рядом. Это магия внутри твоей головы, тебе, в отличие от Гарри Поттера, для этого не нужно даже волшебного зеркала ЙИНАЛЕЖ.
А еще ты можешь вернуться в реальный мир, где есть для тебя интересные дела, где есть твоя семья, где есть прекрасные люди, которым нужен ты и которые нужны тебе.
Давай-ка больше никаких рассказов, дружок! Сейчас они тебе только вредят. Как тогда, в Чертаново, в очередной раз сделай правильный выбор!..