Сомнения

 
            В небольшом офисе, располагающемся недалеко от памятника какому-то писателю,  находящегося в  маленьком зелёном скверике, почти в самом центре города, проходило очередное заседание правления.

       За круглым столом собравшиеся бурно обсуждали предстоящие события, распределяли обязанности, кто что будет делать и кто будет потом нести ответственность.
Директор компании Юрий Алексеевич, мужчина средних лет, с небольшой уже пробивающейся лысинкой на макушке своей умной головы  в виде круглой шапочки, как всегда кинул клич, добавил своих материалов, заранее зная, что больше не будет интересоваться судьбой всего происходящего, и с сомнением посмотрел  на сидящую напротив него,  хорошо что не на углу, девушку, голубоглазую, с темными волосами,  с  короткой модной  стрижкой, стройную, миловидную   и строгую одновременно.

       Юрий всегда во всем сомневался, размышляя на тему  делать ему так или иначе, как быть или не быть, жить или не жить, остаться здесь  или  идти туда и там уже закрепиться,  но при этом многообразии  своих бесчисленных сомнений  он  знал точно и определённо, что на завтрак ему положен пятипроцентный творог с йогуртом, кофе ни в коем нельзя, курить и пить одновременно запрещено, короче,  он попросту  очень следил за своим здоровьем   и заботился о нём, как о самом себе.

       И  ещё  был он  страшно пунктуален в своих неизменных привычках, в одежде,  в посещении одних и тех же заведений,  ему было важно одно, чтобы его проверенный годами  парикмахер  до конца, желательно его, Юрия, жизни  работал в одном и том же салоне красоты, и одинаково паршиво  стриг его лысину на его умной голове, иначе мог в этой умной голове произойти сбой.     И потому, живя  с женой уже долгие годы, совсем не желал менять свои завтраки, происходившие в одно и то же время с одним и тем же диетическим йогуртом с творожком,  и с одной и той же женой, сидящей за кухонным столом напротив,  в надетом домашнем халате, как тот парикмахер в салоне, располагающемся  в его же доме   на первом этаже,  он всегда   — там, внизу, а жена тоже  всегда здесь, но  за столом.  Не хотел менять привычное мягкое уютное, хоть и драное во всех  местах  кресло с обивкой из плюша,  и тот вид из окна тоже очень не хотел, чтобы он  менялся, чтобы, если осень, то навсегда,  если снег за окном, то навечно.   В общем весь его  домашний быт и уклад должен был отвечать его привычному образу жизни.

      Тем не менее,  эта семейная привычка с вечно  маячащей перед его  глазами женой и всего,   что с ней было связано,  всё  же со временем   ему наскучила и потому теперь на постоянной основе  периодически он встречался с другими женщинами, а жена так же оставалась за  тем столом нам кухне. С женщинами  встречался разными, но оставаясь верным постоянству своей натуры,    в одних и тех же привычных для него местах, сохраняя тут верность   коли  не жене, то хоть  своим привычкам. 

    Вот и сейчас, с желанием что-то опять поменять Юрий Алексеевич  снова  сомневался,  думая  про себя: “ А  стоит ли... А вдруг не так, не так,  как всегда… А вдруг не выгорит…”

  И потому с сомнением поглядывал на свою молоденькую против него подчинённую,  сидящую напротив.  Вообще- то она там сидела всегда во время всех их проходящих совещаний,  а он каким- то образом умудрился этого не заметить.  Это был ему огромный минус, его сомневающейся вечно натуре, которой нужны были какие-то доказательства. Тут всё  должно  было быть, как в математике,  всё точно и досконально выверено, иначе что это за жизнь, если он живёт и не замечает привычных вещей, становящихся его личной привычкой. И чтобы не промахнуться, он сомневался.

      Но все-таки после нескольких публичных встреч и таких вот собраний, проходя однажды  мимо знакомого уже, почти родного  отеля, он откинул прочь все свои « а вдруг не так, не так,  как всегда» и пригласил Дану составить ему компанию  отобедать, ну, а потом, как логичное завершение начатого,  они поднялись в люксовый номер, который на всякий случай и заранее Юрий Алексеевич успел забронировать.

  Через какое-то время всё  вошло в своё  привычное русло, то есть поехало по накатанным рельсам, что значит жизнь покатилась по намеченному плану.     Пара  частенько наведывалась  в один и тот же  гостиничный номер, не меняя, конечно же,   и самого отеля, потому что   тут же не дай бог,  мог произойти сбой программы, а там глядишь, и  в постели всё  пошло бы не так, не так как обычно, и приверженец  своих привычек, мог предстать перед очередным женским полом  почти неглиже,   в том смысле, что  несостоятельным  в интимных вопросах, а попросту говоря импотентом, а это было непривычным  даже для него самого.

        Но все же, не смотря на устоявшиеся встречи и всё  остальное  такое же,  сомнения всякие и разные оставались,  такие,  к примеру,   как:  зачем дарить  цветы,  ведь в метро их можно просто помять, затерявшись в сутолоке метрополитена,  и потому  коробка конфет,   наверное, это  что-то более практичное,  да и надо ли вообще делать какие-то подарки, и конфеты в том числе, ведь и так все уже привычно  хорошо.

    Руководителем Юрий Алексеевич являлся исключительно в пределах  офиса,  где он  руководил всем  чем и рабочим процессом в первую очередь, а за пределами оного он  долго с задумчивым видом  сидел за столиком в кафе в ожидании, что может быть, все-таки  когда- нибудь принесут,  не забудут и обслужат, вдруг вспомнят о том, что он давно сделал заказ, не только зашёл и сел за столик.

   Поэтому Дана, не дожидаясь результатов  его “а вдруг”, сама шла к стойке, где привычно тусовался обслуживающий, но по обычаю  не работающий   персонал,  и  интересовалась, строго спрашивая…” А зачем же они уже оплатили то, что ещё  не доставили, ну и что, что сломался кассовый аппарат…”   продолжала возмущаться она, качая  за двоих права, в то время как   её  кавалер, всем начальникам  начальник,  с понурым видом привычно  продолжал сидеть, не дёргаясь,  как у себя в кабинете, на совещании,  солидно  сложив перед собой кисти рук и всё же  напряжённо ожидая, чем же всё  это закончится.


    Но и  финал как обычно,  всегда был привычно  благополучным, и   в конце концов и такие ситуации стали для него  привычным делом, когда Дана что-то требовала для них обоих.
 
      Впрочем,  в этом не было ничего удивительного,  ведь к хорошему человек привыкает достаточно  быстро, а это было не просто хорошо, а великолепно, когда   женщина за твоей лысиной на твоей умной голове  решала за тебя пусть  и ваши общие проблемы, но самостоятельно, а ты сидел в ожидании благополучного конца, как успешного  окончания   переговоров с партнёром по бизнесу.

  Но при всём этом  расплачивался  всегда и везде Юрий  сам, он же иногда был начальником в офисе и иногда  вспоминал   об этом, находясь  вне офиса,  и потому   своей щедрой рукой сам и   открывал  свой  кошелёк.

  Собственно,  именно поэтому, потому что руководил финансовыми делами в их отношениях,  как-то раз,  когда у администратора отеля не нашлось сдачи,  он запомнил, что ему остались должны и в  следующее своё посещение не забыл напомнить о такой не мелочи. Но копеечной мелочи,   той сдачи у портье  опять не оказалось, поэтому в качестве компенсации злопамятному  посетителю была предложена чашечка кофе.

  Но кофе-то ему как раз-то было и нельзя!  И  тем не менее, помня о своём здоровье,  о том табу на алкоголь,  сигареты  и прочее в своём многочисленном списке, куда входил и кофе,  он с недовольным брезгливым выражением лица  давился паршивым желтоватым напитком, который был уже оплачен, а Дана с таким же выражением на своём лице наблюдала за происходящим.

     Но это было не всё, не всё, что могло вызвать неприязнь к этому человеку.   При том,  что не обладая слабым   здоровьем, а кучей запретов, придуманных  им самим и для самого себя,   сладкое при этом  не только не возбранялось, а позволялось,  потому что страшно  любилось.  И  потому Юрий Алексеевич, не стесняясь,  всегда доедал за Даной остатки, которые всегда были сладки, являясь сладкоежкой и извращенцем одновременно, учитывая всё остальное.

     И все же, несмотря на привычные рельсы, на которых катал он  сейчас Дану, словно паровоз  электро состав,  его внутренний маятник не прекращал свои движения туда и обратно, взад и вперёд, двигаясь  вниз и наверх, и  иногда давал  сбой тяжёлыми гирями, ибо в таких случаях  Юрий в разговорах   с женщиной, не обладая какой -  то совестливостью,  не обещал ей хранить верность их отношениям, что значит не обещался   не сходить привычно   в тот самый отель, но уже без неё. При этом,  считая себя мега  порядочным в вопросах любви, а правильнее, в подобных привычных интрижках, сам благородно, по рыцарски предлагал  Дане в отместку ему, старому хрычу, тоже таким же макаром наведаться в отель, но с кем- нибудь другим,  что, таких как он, мало, что  ли, на этом свете, чтобы никому не было обидно, потому что на самом деле, не смотря на  свою преданность  своим  привычкам, только не людям,  ему было все равно, кто вместо него покувыркается  с ней  на его привычном ложе в гостиничном номере.

  И всё бы ничего, всё ведь было как всегда, как те рельсы и как тот паровоз,  тем не менее, почему-то именно в этот раз вся эта любовная гонка  продолжалась непривычно  долго  для самого Юрия,  ведь он никогда, ни на минуту, не забывал, что ещё никто так долго с ним не оставался, лишь его верная супруга, которая уже давно только лишь проводила с ним общие семейные вечера и  так нужные и привычные ему завтраки за одним утренним столом, сидя в  домашнем халате напротив  него и с неприязнью  наблюдающая за тем,  как он с аппетитом привычно   поглощает свои диетические йогурты и даже не удивляясь тому,  как  они ему не надоели за столько лет потребления.
 
  Но тут  неожиданно всегда уверенная, если не во всем, то  в себе   точно, сомневаться стала Дана, особенно когда  после очередного телефонного звонка с сообщением о том,  что номер,  как всегда снят, но вино пусть покупает она сама.

     Она сомневалась.

       Ведь следом  всё  так же колеблясь Юрий Алексеевич в течение получаса, будто стоял у камня с надписью « на лево пойдёшь без коня останешься, на право пойдёшь себя потеряешь» решал идти ли, вообще,  им сегодня в отель, а потом вдруг, резко развернувшись на  каблуках, заявил, что ему пора на вокзал, оставив  Дану в недоумении.

     В  тот момент, когда он  успешно добрался до вокзала, на который ему было пора,  а девушка, всё же  беспокоясь  позвонила  ему на мобильный  и озабоченно  поинтересовалась, загрузился ли  её сомневающийся во  всём  кавалер    в поезд, не рванул ли  обратно к ней  в отель,   тот обиженно, чуть не плача в трубку,  начал   рассказывать ей  о том,  что сидит в гордом одиночестве и доедает свои привычные сырники, запивая каким-то слабым остывшим чаем под названием «писи тёти паси»

  Он абсолютно не понял того,  что  они могли бы  с таким же успехом сидеть сейчас за столиком в  кафе вместе, и вместе есть его любимые  сырники,  если бы, он,  как всегда,   так  долго не сомневался даже в том, что сверился с расписанием  поездов.
 

       Во время их последнего прощального  свидания, проходящего непривычно вне стен того отеля, где оттачивал свои устоявшиеся  привычки босс и уже экс кавалер Даны,  он только и смог, потому что другого-то ничего и не оставалось, как порадоваться  тому, что она как всегда как те  решаемые ею  проблемы за двоих,  выпила сейчас    случайно купленную  им  ей рюмку коньяка, ведь ему то нельзя и запрещено!

    А потом уже привычно для себя, это были те же рельсы,   по обычаю,  сидя во главе офисного стола, он вновь  продолжал с сомнением разглядывать тёмноволосую девушку с голубыми глазами, как всегда, наконец   он это выучил, сидящую напротив него, а не на углу,  но уже будучи совершенно уверенным  в том, это не оставляло  даже у него никаких сомнений, в том,  что его, как всегда,  бросили, но совершенно не понимая при этом,  а чего же так неожиданно долго с ним задержались в этот раз, не задав себе основного вопроса: как  с ним, вообще, могли  быть...

27.11.2022 г
Марина Леванте