Кому коза нестриженая, а кому тарбаганчик

 

    Сколько же выискалось недовольных, когда Новожилов добился решения и колхоз отвел участок под микрозаповедник! Чего только не говорили!  И «Гуляет надел напрасно», и  «Лишь бы коз обделить станичных!»,  и «Зачем микрозаповедник охотничьей базе? Для  кого? Смех сказать – для насекомых!!! Да хоть бы их вовсе не было! Один вред. Кого, если не насекомых, то опрыскивают, то посыпают ядохимикатами?»

    Не успокоились и когда прочли в газете про пользу, какую приносят красивая в своем золотисто-зеленом  скафандрике жужелица  и нарядная репейница — бабочка с оранжево-черными шелковистыми крылышками. Пусть, долбили упертые, уничтожают садовых вредителей, пусть изводят  огородные сорняки, но козы дороже. Живые денежки, будущие пуховые платки. «Вот неугомонные хорохоры! Знайте же,  жужелицу вывозят в Америку! От нас, дурачков, - убеждал Новожилов. – Фермерам помощь. Они свою по неграмотности потравили». – «Хватит лепить горбатого,  -  слышал в ответ. – Нам бы такую неграмотность, глядишь, и виноградники бы целы остались и  «Донскую» пили бы вместо паленой».

    И самые рьяные козьи владелицы — благообразные старушки — стали на вознесение или в Троицын день приходить к Новожилову с подношениями — вениками, в которые упрятывали деревянные клинья. По местным поверьям, ошептанные колышки наводили порчу на человека.

    Но ничто не брало Новожилова: ни клинья, ни злые слова. И присмирели бабули. Шепчи, не шепчи, видно, силен антихрист. Раз церковь отдали под склад удобрений, а крест своротили, затянув железной удавкой,  да протащили трактором по земле, дивно ли, что у божьей твари,  гладеньких козочек, заступника нет? И осеняли себя святым знамением: нет его и у претерпевшего господа!

    Что толку упорствовать, если в середине лета егеря исправно скашивали участок и свозили сено в колхоз?! А в микрозаповедник потянулась к насекомым другая живность, и фазанов там развелось столько, что они переклевали самых злостных вредителей на окрестных полях. Не нужны теперь тонны химии для борьбы с прожорливым клопом-черепашкой. И живность сыта, и пшеница, овес, кукуруза целы.

    Но всё равно сердились козьи владелицы. Не признавали фазанью милость. Пилили сыновей и зятьев. Антихристам лишь бы польза. Они и память казачью не пощадят. Выстроили свиную ферму рядом с памятником Вечной славы:
   «Дорогим сухоерикским станичникам, ушедшим на войну с Японией в 1904 году.
           Оставшиеся на поле сражения, приветствуем ваши имена».
   

        Видано ли, чтобы памятник стоял на задворках свинарника?! Разоренный, извоженный. Куда-то подевали тесаный камень. «Куда-то!» — пристыдил Новожилов, когда товарки смешали правое дело с неправым, припутав непотребства, которыми он сам возмущался. И Новожилов посоветовал богобоязненным прихожанкам лучше глядеть себе под ноги — на дорожки собственных садов, да еще наведаться на домашние мельницы, рассмотреть, из чего жернова. «Вопите, а сами топчете священные плиты, зерно ими мелете!»

    Одновременно с наделом под микрозаповедник отвоевал Новожилов и половину двора у фермы. Теперь в старом центре станицы памятник стоял на всеобщее обозрение. Ухоженный, обновленный. Позолотой поблескивали имена на фактурной полированной глыбе. Позднее смилостивились и над козами. У них появился выгон - и козам раздолье, и насекомые в своем праве.

    Конечно, в приусадебном микрозаповеднике не было редчайших животных, таких, как кустарниковый дрозд — обитатель знаменитой Альдабры в Индийском океане, или карликовый кабан, как в национальном парке Непала, или розовый голубь с острова Маврикий, разведенный в зоопарке Джерси. Не было даже тарбаганчика – земляного зайца, который водился когда-то в этих краях.  Но всё же  лоси, олени,  фазаны, прижившиеся здесь, для густонаселенных придонских мест то же, что какой-нибудь невиданный обитатель для иного прославленного заповедника. А изведенных тарбаганчиков Новожилов завезет-восстановит.
Продолжение следует