Контейнер для умирающей любви. Борьба за … Собственно, за что?
Продолжение.
У нее был самый большой живот.
Это она увидела сразу, присмотревшись к сидящим в коридоре приемного покоя женщинам. Их было немного. Некоторые приходили, уходили. В полумраке вообще казалось, что беременная тут была только она. Остальные пришли по каким-то своим делам.
Они спросили, кто последний и сели ждать своей очереди. Мимо иногда проходили врачи. То ли потому, что в коридоре были очень низкие потолки, и сам он был узким и темным, Вере казалось, что все вокруг были какими-то маленькими. Они напоминали ей гномов, передвигающихся в бесконечных переходах пещер в поисках золота и истины.
И она со своим животом казалась тут не к месту – крупной, неуклюжей. «И вообще, что я здесь делаю», - эта мысль плавала в ее голове, как в пустом бассейне. Их не звали сюда и по телефону явно сказали, что не ждут и места тут для них нет. Не судьба. А что судьба? Ехать домой и делать вид, что ничего не произошло? И ждать, когда само? Вспомнилась где-то прочитанная фраза о том, как важно вовремя отпускать. Речь шла об отношениях, кажется, о сепарации. О том, что нельзя всю жизнь держать рядом с собой взрослого ребенка – испортишь жизнь ему и себе. Тогда она еще подумала, что и взрослого, любимого, тоже не надо насильно держать, если любовь у него прошла. Разбухаешь от такого количества в тебе. От количества чувств, воспоминаний, любви, для которой выхода нет. Вот и сейчас она разбухла от всего. И выхода нет. Отпускать…
Они сидели недалеко от входа, двери то открывались, то закрывались за людьми. В какой-то момент она увидела, что не улице стало темнее, как бывает перед дождем. Было солнечно, когда они приехали, а сейчас такие перемены. Видимо, прошло много времени, пока они тут сидели, а она и не заметила – все как-то мимо.
Подошла ее очередь.
Вера встала, оглянулась на мужа. Он как будто хотел следом, но она остановила. Или он сам понял, что не надо. Что надо подождать. Она кивнула ему, взяла все свои документы-заключение от чудо-врача и вошла. В комнате было много света, желтого и сильно выделяющегося на фоне зеленых крашеных стен. За окном и правда лил дождь. Перед самым входом, за столом сидела небольшая кругленькая женщина непонятного возраста. Точно не молодая, а дальше непонятно – белый халат, бигудевые кудри на желтых волосах, усталое лицо. Она что-то дописывала, не глядя на Веру. И также не глядя предложила присесть к столу. Вера волновалась. Она хотела быть такой, как обычно – игривой, шутливой, располагающей к себе, как ей всегда казалось про себя. Тогда ее встречали хорошо, как старую знакомую. И разговор шел легче. И все как-то быстро решалось. Как и надо было теперь – побыстрее. Но сегодня она была такой тяжелой, ее легкость против всей этой тяжести не устояла и покинула ее. Она была не человеком – а оболочкой. Нет. Оболочка не то слово. Оно легкое, похоже на облачко. А она была тяжелой, была чехлом, старой древесной корой, под которой еще теплилась жизнь. Или дирижаблем – бессмысленным дирижаблем, который давно надо сдуть, как воздушный шар.
- Рассказывайте.
И Вера все рассказала, показала заключения. Убедительно, спокойно, все подробно. Рассказала даже о том, что они уже звонили в две рекомендованные больницы и что там их никак не могут принять. Скрыла только, что сюда они тоже звонили, и что им фактически тоже уже отказали, сказав, что нет мест. Зачем? Может тот человек по телефону был не в курсе или не в настроении. Или что-то в течении дня могло поменяться – кто-то решил оставить все, как есть и появилось одно место для Веры. Из ее слов было понятно, что вся надежда только на них, на эту последнюю больницу, где, как им сказал врач, должны им помочь.
- К сожалению, мы не можем. У нас нет мест, – и она уставилась в свои бумажки, говоря, что аудиенция закончена.
«Зачем я метала бисер перед этой … свиньей». Это была первая мысль и первая эмоция, отличная от тех, которые наполняли Веру последние сутки.
- Может вы что-то не поняли? – это была вторая мысль, которую Вера сразу озвучила не зло, а очень искренне. Ей в голову не могло прийти, что весь ее рассказ может привести к такой ответной реакции. Ни слов поддержки, ни участия, ни следа понимания, - Нам некуда больше идти. И ждать времени нет. Врач сказал, что необходимо сделать все в ближайшие дни.
- Я все поняла, но чуда сделать не могу – я не фея. У нас просто нет мест. Я же не могу принять вас в коридоре. Поэтому я так и сказала. К сожалению.
- И что мне делать?
- Я не знаю.
«Она все услышала и поняла. Просто ей все равно. Ей нужно сейчас доработать и идти домой. Там муж. Его нужно покормить – пожарить котлетки с картошечкой. И салатик с редиской. А то он будет недоволен, устроит скандал, а она и без этого устала…». Вера сама удивилась, как это за секунду выстроилась у нее в голове подробная картинка. Наверное, полное отсутствие эмпатии у врачихи увеличило желание самой Веры вчувствоваться в ситуацию. Как она могла Вере со всем этим помочь?
- А кто знает? Я пойду к тому, кто знает. Ведь вы понимаете, что я не могу так уйти.
- Но вам придется. Сидеть тут бесполезно. До свидания. И позовите следующего.
- За нами никто не занимал.
- Пока мы тут сидели…
- Я не уйду отсюда, пока вы не поможете мне. Позвоните, позовите того, кто может решить…
- Женщина! Я никому не буду звонить. А если и позвонила бы – никто ничего другого вам не скажет. Вы что, не верите мне? У – нас – нет -мест.
- И что же делать? – Вера стала терять силы. – Что же мне тогда делать со всем этим? - Она посмотрела на живот.
Какой ужас. Она просит, чтобы ей помогли избавиться от того, кто был частью ее, самой долгожданной, и сейчас обреченной частью. Кто и сейчас был тут с ней и все это слышал. Слышал? Или нет? Или просто чувствовал? Или просто… Был с ней. Был тут внутри. Тетка молчала. Дождь лил. Время остановилось.
- Это невыносииииимо! - вдруг неожиданно для себя провыла Вера и слезы потоком потекли из ее глаз. – Как вы можете! Вы же в таком месте работаете!
Живот задергался. Дверь распахнулась, и в комнату резко вошел муж. Сквозь слезы Вера успела разглядеть, что он был бледный и какой-то сухой. Другой. Он вошел и даже не закрыл дверь.
- Что тут происходит? – спросил он непонятно кого сдержанно, как будто правда хотел прояснить ситуацию, войти в нее третьим участником.
- Тут нет мест. Нас не могут взять, - Вера не смотрела ни на кого. Перед мужем было стыдно, что она разревелась тут. А на врачиху смотреть она больше не могла.
- Мест нет, - произнесла та, - к сожалению. Ничего больше сделать для вас мы не можем. К сожалению.
Возникшая после этого пауза заставила тетку внимательно посмотреть на мужа. Он как будто только этого и ждал.
- Где тут главный врач? Где главный врач или кто тут еще у вас главный. Самый главный. Не скажете – я сам сейчас найду. А не найду – я позвоню в Комитет по здравоохранению Санкт-Петербурга и там найду того, кто мне поможет, и кто сможет сильно расстроить вас.
Вера никогда еще не видела мужа таким. Обычно мягкий, спокойный, сейчас он показался ей выше ростом на фоне этих гномов. Его серые глаза потемнели – может быть потому, что он не спал и синяки под глазами… Голос его стал низкий, грубый и стенопробивающий.
- Номер кабинета главного врача и как я могу туда пройти, - спокойно потребовал он.
И врач, пожав плечами, сдалась.
- Жди здесь. - это он Вере, - Мы последние. За дверями посетителей нет, - это уже врачу. И так же резко вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Вера сидела на том же стуле. Врач что-то тихо бормотала, шурша своими бумажками и не глядя на Веру. Как будто извинялась, пыталась объяснить, что именно она же не в чем не виновата, что это такая сейчас система. Что она надеется, что Вера ее понимает – не специально же она тут решила Веру довести. Что мест правда нет, и что Веру ей жалко. Но она не знала, как ей помочь. Может есть еще место, где бы Веру могли принять. А может…
Дождь все лил и лил, а Вера просто ждала. Уверенность заполнила ее – она знала, что у мужа все получится. Что он сможет все. Что ей больше не надо биться за себя. Нужно просто ждать и терпеть. Ей нужна выносливость. Какое слово – выносливость, вот она вынашивала, выносила до этих пор. А теперь оказалось, что выносливость ей нужна, чтобы вынести этот творящийся ад и последующую пустоту. Ей нужно будет теперь вынашивать пустоту. И она уже чувствовала, что это будет сложнее, чем все остальное, что ей когда-то приходилось выносить.
Через несколько минут мыслей и бормотания вернулся муж. С каким-то еще врачом.
- Все в порядке, Вера. Собирайся. Тебя берут.