I.
Снова и снова
ажаевский тюремный вагон
неумолимо затягивает в безжизненные снега крайнего Востока
просеянных сквозь наждачные фильтры троек
«Террористов» и «КаЭров»
Петля времени
Удавка которую так и не удалось разорвать
снова и снова
снова и снова
снова и снова
снова и снова
Минуя аннексированные кусочки рая
ставшие пустынями свалок
с эльбрусами всевозможного мусора
минуя когда-то успешные селения
ставшие вавилонскими развалинами
руинами имперског самодовольства
минуя заливные низины
на которых вместо зеленых валков сена
серые рулоны стекловаты
побитые бледной молью лжи
в ржавых пятнах плесени
снова и снова
снова и снова
снова и снова
снова и снова
II.
Подавляющий волю
жесткий диктат молота колес
по наковальням рельс
снова и снова
снова и снова
снова и снова
снова и снова
расплющивающий прессом
как чугунную болванку
чтобы выковать из тебя не плуг но штык
или убивающее жерло
или разрушающее сопло
снова и снова
снова и снова
снова и снова
снова и снова
А может быть
это твоё незаслуженное падение будет
единственным спасением
освобождением
от восторженного наивного оцепенения кролика
вызванного гипнозом зависших над всем и всеми
прокопченных «герцеговиной флор»
ухмыляющихся усов
позднее сбритых и превращенных в
бликующую слепящую плешь
Ты был
слишком беспечен
преступно беспечен
и потерял себя
и всё что мог иметь
снова и снова
снова и снова
снова и снова
снова и снова
- Да когда же закончится-то
- Это когда-нибудь закончится
- Это должно когда-нибудь закончится
III.
Из-под нар
хлороформ или хлорциан спрута зловония
Мыши холода прогрызают на спинах лоснящиеся ватники
и воруют из карманов памяти
последние крошки голода
Твоего прошлого никогда не было
это уже предание
миф об Aurea Saecula
Так сводятся любые счёты
с жизнью с мечтой с будущим со счастьем
и прежде всего с
Свободой — необъятностью свежего воздуха
самого обычного и банального
незаметного воздуха
Задыхаешься
снова и снова
снова и снова
снова и снова
снова и снова
Для нормального газообмена с окружающим
уже не имеется никакой возможности
Это шалит сердце
до предела переполненное
потому чересчур тяжелое
бьющееся гирькой часового маятника
о дощатые стены
«Как тогда
тридцать три года назад
в хабаровско-переяславском армейско-казарменном склепе
в саркофаге «священного долга» «почётной обязанности»
без малейших прав
тебе — государственному рабу
а точнее — египетской мумии
лишенной Полей Иалу и прочих тростников
свобода виделась всего лишь
прогулкой без ограничений
куда хочется
в чем хочется
сколько хочется
без страха перед вечно настигающей
бескрылой патрульной троицей
с отцом-лейтенантом во главе
свобода виделась всего лишь
скромной шаткой кухонной табуреткой
в верной альпинистской связке друзей-соратников
на которой можно сидеть
не ожидая неминуемых сроков
говоря-споря-соглашаясь-или нет-получая озарения
о самом наиважнейшем»
И пусть выпьет море тот вальяжный киномажор Ксанф
чьи предки барствовали и секли рабов
а сам он
всего лишь субретка,
вылизывающая анналы и прочее
любому дорвавшемуся до власти
кочету
IV.
И пусть
тяжелая черная работа
продолжается до самого твоего финала
но будет она честной
без выгодного паутиноплетения заискиваний
без подобострастных нижайших реверансов
без лобызания высочайших ручек
без паданий ниц
чтобы
всего лишь дожить имея своё суждение
своё право на мнение выцарапанное тобой
из общечеловеческой правды
из тоски по мировой культуре
чтобы
завершить свой срок Человеком
процедив сквозь остаток зубов все заботы и проблемы
зализывая находу периодически сыплющиеся травмы
чтобы
открыто называть любого агрессора — серийным убийцей
и сострадать каждой жертве
каждую пролитую каплю крови
ощущая как свою
чтобы
вольно проходить через все КПП
с какой-нибудь картонной карточкой
а может с пластиковой
не изгаженной штампом «Пособник тьмы»
и бродить бродить бродить по живой планете
куда хочется
в чем хочется
сколько хочется
V.
А страна где впервые вздохнул
снова и снова
несется каторжным вагоном
и утопает в непроходимых имперских снегах
а может быть в зыбучих песках Древнего Востока
вспять
на дно
в давно мертвое прошлое
И названия ее уже нет на картах будущего
только черное пятно
которому никогда уже не стать белым
снова и снова
снова и снова
снова и снова
снова и снова
Summary
Опять ажаевский вагон сквозь «тройки»
увозит «Террористов» и КаЭров
сквозь кущи, превращенные в помойки,
руинные селенья, мимо серых
рулонов ваты, что побиты молью
и бурой плесенью заляпаны навечно.
Стальных колес дробящая неволя —
презентом для наивных и беспечных,
попавших под гипноз усов копчёных.
Под нарами шуршит зловонный холод,
воруя крошки голода. Так счёты
любые сводятся и прочие приколы
свободы — необъятности свежайшей
простого воздуха.
Во веки не забуду
тот гроб насильственно-казарменный и жало
бесправия «долгов священных»: чудом
казалась самая обычная прогулка —
когда хочу и в чем хочу, и сколько
хочу — чтоб не шугаться, в переулке
патруль увидев; если б можно только
всю ночь сидеть на скромной табуретке
на кухне дружеской, рассказывать и спорить
о самом важном…
Чтобы выпил море
самодовольный Ксанф, чьи барствовали предки, —
киномажор и подлая субретка,
что лижет трон любого властелина…
Уж лучше самая тяжелая работа,
но вольная, не за кумир из глины,
а просто, чтобы жить, цедя заботы
сквозь зубы и зализывая раны,
иметь защиту карточки картонной,
а может пластиковой…
Лишь бы — не бараном,
безмозгло в лапы мясникам бредущим.
А родина — вагоном каторжанским
несется вспять, где только урок души
ликуют, в блат паханский погружаясь.
В мешке зловония усыпанные вшами
наивные слепцы, что виноваты
без всяких вин, прозреют, но распада
уже не избежать, а вместе с ним — расплаты
за каждое молчанье, славословье,
за капли пролитой не ими крови.
10-26.06.2022