Он иногда привирал, я это знаю. Все это знают. Даже когда божился, что говорит правду, можно было не сомневаться, что Джимми где-то приврал. Пускай чуть-чуть, самую малость, меняя при этом местами время, события, участников. И вот он с расквашенным носом и соплёй до подбородка выходит из схватки победителем, зло наказано, враг побеждён и трусливо бежал. «Так ли всё это было?», - спрашиваю его я, скептически, уже давно без злобы, просто чтобы напомнить ему про его многочисленные фантазии. Он клянётся, рвётся доказать, но … Все знали, что Джимми привирает.
Он не был самым слабым, равно как и мелким его не назовешь — при росте почти в шесть футов он весил как два его средних одноклассника. Так в чём же была его проблема? Он был простоват. Очень простоват. Он был слабовольным инфантилом, что не может встать и заявить о себе. Не может отстоять свою точку зрения. Не способен сказать «нет» собственной матери, что глыбой выступает из скалы и душит своей тенью всё, что находится под ней. И ему приходится врать и изворачиваться, чтобы не нарваться на конфликт, даже тогда, когда конфликта рядом нет. Джимми Блэкторн любил приврать. Но эта история выделялась на фоне остальных его баек. Было в ней что-то не от него. Что-то во что я против собственного желания поверил.
Случилось это когда одним осенним вечером он по традиции заглянул ко мне в гости. В моей комнате шёл ремонт, поэтому мне пришлось переехать в подвал. Так потом и остался там жить. А что, окна достаточно большие и пропускают много солнечного света. Никто не прибежит снизу с воплями «хватит громко топать». Ну, разве что кроты. Они, кстати, порядком подточили свои взаимоотношения с мистером Филиппсом, что жил в соседнем доме и выращивал на своём крохотном заднем дворе кое-что из овощей. За лето не раз приходилось просыпаться под его проклятия. Он раскопал весь свой дворик охотясь на злобных вредителей, но всё никак не мог победить. «Грёбаные твари! - заводился он. - А ну, подходи по одному! Получай! И тебе тоже? Н-на!». Родители к этому скоро привыкли и перестали обращать внимание. Меня же это каждый раз передёргивало. Казалось, что в итоге он схватит свой дробовик и начнёт палить во все стороны. Вообще-то так оно и вышло. Но случилось это по другой причине и было не так весело, как в какой-нибудь дурацкой комедии. Да, мистер Филиппс является частью этой истории, так что не спешите списывать рассказ о нём на пустое словоблудие. Дайте время.
Итак, мой подвал. Мой подвал был убежищем где меня не могли достать, только если не постараются, стенания предков про уборку, грязное бельё, закапывание собственной жизни, отсутствие музыкального вкуса и прочую родительскую ерунду, которой набиваются головы людей стоит им повзрослеть, обжениться и, в качестве бонуса, завести детей. В своём подвале я был король. Круглого стола у меня там не было, зато были рыцари. Первый и самый преданный — мой кот Чарли. Рыжий с белым пузом и «тапочками» он частенько заглядывал ко мне, когда не хотел есть. И сильно обижался если обычно приоткрытая дверь оказывалась закрыта. Ручку «шишку» он провернуть не мог, поэтому садился рядом и начинал тихонько мяукать. Если его так и не впускали, он ложился на стоявший рядом журнальный столик и ждал, затаив страшную обиду, что обычно выливалась ... нет, не в ботинки. Он просто отворачивался когда я с ним пытался поговорить, поиграть или даже покормить. Вторым «рыцарем» был Джимми Блэкторн.
Семья Джимми въехала в дом чуть дальше по улице когда мне было лет десять. Он был на год младше меня, поэтому наши интересы почти не отличались. Мы часто играли вместе, обследовали стройки и заброшенные места, смотрели телик. Он быстро влился в нашу компанию, где помимо меня были ещё Холодный Пит Уинстафф, Мэтт Майерс и Сэм. Фамилию Сэма я не помню. После беспорядков девяносто второго года его семья быстро снялась и уехала куда-то на восток, кажется в Иллинойс. Помню удивление отца по этому поводу. Он сказал: «Ведь беспорядки уже кончились. Да и где это видано, чтобы чёрные бежали от своих». Мэтт был спортсменом, участвовал во всех соревнованиях, любил вызов. Во всякой ерунде, что приключалась с нами, он неизменно принимал непосредственное участие. Зачастую он был инициатором этой ерунды. Иногда к нам присоединялась его сестра Мэгги. Но делала она это не по своей воле, а скорее потому, что родителям было некогда следить за ней и они сваливали её на голову Мэтта. Пита прозвали Холодным за то, что его кожа всегда была холодной. У него была какая-то болезнь, из-за которой он был таким. И из-за неё он был завсегдатаем больницы. Болячек у него было предостаточно. А если какой не находилось, так его мать брала лупу и рано или поздно находила её. Из-за этого он в итоге стал ипохондриком. Бедный Пит, вечно бледный, тощий из-за оздоровительных диет, с глазами навыкат. Он частенько становился объектом для школьных задир. Особенно Стиви Балджера. Тот не упускал возможности вытрясти из задохлика денег, заставить его писать домашку, а то и просто дать леща. Это изменилось когда приехала семья Джимми Блэкторна. Балджер быстро переключился на бесхребетного толстяка. Вслед за вымогательством с лещами последовали издевательства, оскорбления, одним словом травля. Думаю, это закончило цикл формирования Джимми патологическим лжецом. Изо дня в день он возвращался домой в лучшем случае с раскрасневшимся лицом. Иногда приходил с красным ухом, иногда с распухшей щекой. Глава семейства, его мать, не ходила к родителям Стиви, не выясняла отношения. Она добивала сына уже дома. Она давила на него, требуя дать отпор, «быть мужиком». И со временем хулиганы перестали доставать Джимми. Но теперь он стал чаще падать, неудачно цеплять дверь, случайно ронять вещи себе на колени. Но это ведь дело обычное, это норма. Поэтому мать отстала от него. С тех пор все кто общался с Джимом стали замечать его склонность лгать, даже если в этом не было вообще никакой нужды. Мне, с кем он проводил большую часть свободного времени, довелось переслушать немало историй о его похождениях. То как он ловко поставил на место Балджера, то как накостылял другим задирам, которые испарялись из нашей вселенной стоило ему завести разговор на другую тему. Порой я начинал опасаться, что это заразно, и я рано или поздно под его воздействием сам начну выдумывать небылицы, запираясь от всего мира в своей голове. Но потом я слышал его голос, повествующий об очередном геройском эпосе, и мои мысли переключались на желание его задушить.
Джимми кое-как сдал последний экзамен и последовал за нами на летние каникулы. В ту пору погода сошла с ума: жара, от которой можно было поджечь бумагу просто приложив её к стоявшей на улице машине, за считанные минуты могла смениться на дикий шторм с молниями и градом. Из духовки в морозилку. Мы тогда неделю не виделись. Я обустраивался на новом месте, а он … не буду забегать вперёд.
По телеку шли «Чудеса науки», ставшие тогда уже невыносимо скучными. Пощёлкав каналы наткнулся на «Секретные материалы», серию про какую-то чёрную дрянь, что у людей в глазах плавает. В общем, стоило мне закутаться в плед потеплее и растянуться в предвкушении просмотра, если как обычно не усну на половине, как на лестнице послышались шаги. Снимая на ходу свой жёлтый дождевик, громко сопя и ковыляя вошёл Джимми. Не глядя на меня он бросил:
- Привет, Билли. Чо как? - словно только вчера виделись.
- Обычно. Ты ноги вытер?
- Да вытер, вытер. Чо смотришь?
- Фигню какую-то, - ответил я и как бы случайно переключил на канал местных новостей.
Положив дождевик на спинку кресла, Джимми рухнул в него с такой силой, что я чуть не закричал почувствовав всю боль, что он причинил пускай не новой, но ещё вполне сносной мебели. Он откинулся к спинке потирая вытянутую ногу. Всё так же громко сопя и изредка сглатывая накатывавшие комки он откашлялся и повернув ко мне голову вновь спросил:
- Чо как, Билли?
Ещё одна его «изюминка», задать вопрос просто так, в пустоту, а потом спросить по новой. То ли он делал это из-за собственной невнимательности, то ли плевать он хотел «чо» и «как», просто бросал слова. А может просто хотел поговорить, не имея тем для разговора, но до усрачки боясь тишины в компании. Одна из его прелестных особенностей от которой мне хотелось вцепиться зубами в подушку и завыть как оборотень в полнолуние. А ещё лучше взять с полки хоккейную клюшку и отходить ею по его широкому хребту.
- Нормально, - стараясь не подавать вида, перевёл на него стрелки. - Ты как?
Он повёл себя странно, не так как обычно. Не стал рассказывать ни про его ежедневную рутину, скучную, но мало-мальски правдивую. Ни про реальный конфликт, из которого он вышел нереальным героем. Его молчание стало меня напрягать, что-то произошло и он не спешил этим делиться. Я почувствовал, что он борется с желанием рассказать мне нехорошую правду, в первый раз за долгое время, и задвинуть это подальше в угол памяти, чтобы больше не вспоминать. Наконец он решился:
- Помнишь я рассказывал тебе про одну девчонку?
- Про Бет? - мне стало неуютно, я не хотел касаться этой темы. - Она только и сделала, что поздоровалась с тобой.
- Нет, не только! - затянул он по своей детский привычке. - И нет, не про неё.
- А про кого ещё?
- Ну, про девчонку, что было на вечеринке с Сэмом.
- Опять?
Я вспомнил, как он рассказал нам эту историю, когда мы остались с ночёвкой в гостях у Майерсов. Мэтт тогда чуть не поколотил Джимми, споря с ним, доказывая, что такое невозможно. Он бы и спустил на тормозах очередную байку, не вцепись Джимми в неё как та страшная собака из фильма, чуть ли не с пеной у рта доказывая, что это правда. К тому времени мы уже привыкли, что Джимми не Джимми если не соврёт. И это тогда взбесило обычно толерантного к фантазиям друга Мэтта. Мистер Майерс их тогда разнял, и наши ночёвки в гостях после того как-то сошли на нет.
Да, я вспомнил. Ну и что? Зачем он снова поднимал эту тему? Скучно? Врать больше не о чем? Хотя, погода брала своё и мне было особо не интересно. Я потянулся, мои тёплые носки выглянули из-под пледа.
- Ну помню. И что?
- Всё. Её больше нет!
- Наконец-то, Джимми. Чего цеплялся за эту историю. Она ж всё равно дурацкая, не идёт ни в какое сравнение с твоими ежедневными подвигами.
- Нет! - он неожиданно повысил голос. - Это была правда! Вы мне не верили. Ни ты, ни Мэтти, ни Пит! Даже Сэмми не поверил, - тихо добавил он.
Я молча выжидал.
- Всё, её больше нет. Мы с Бет её победили! Она исчезла, на этот раз навсегда!
- Опять Бет? Хватит заливать! - я намеренно презрительно усмехнулся.
Джимми чутко слышал такие вещи, и когда ему намекали, что его словам не верят, он превращался в заевшую пластинку. Начинал повторяться, настаивая на откровенно нестыкующихся вещах. Мы чувствовали когда его начинает нести и просто меняли тему. Хотя иногда подтрунивали над ним, просто потому что было скучно. И он по-детски обидчиво, нараспев, начинал пытаться убедить нас. Делая это уже скорее на автомате, не ожидая что ему поверят. Да и по его лицу было видно, что сам не верит, что ему самому это противно, но ничего он поделать не может. Уже не может перестать врать.
- Нет, правда! - он вскочил из кресла, его голос внезапно зазвенел, как тогда в комнате Мэтта. - Я говорил правду! И сейчас тоже!
В его глазах читалось возмущение несправедливостью. Он верил в то что говорил! Он верил, что невидимая девчонка существовала. Он верил, что он и Бет, что они вдвоём кого-то там победили! Мой скепсис начал отступать давая место странному чувству. В меня прокрадывался страх. Он либо окончательно чокнулся, либо … Нет, ерунда! Но его взгляд, его глаза, я знал когда он врёт. Его возмущение было искренним. Желая охладить обстановку я решил сменить тему. В конце концов он был выше меня, и весил сильно больше! Если у Джимми-врунишки поехала крыша, то лучше его успокоить. Потому что даже Стиви Балджер, выбеси этого, казалось бы, тряпку, имел не нулевые шансы оказаться в реанимации. А то и вовсе перехать на Лексингтон стрит, в местное похоронное бюро с уютным крематорием.
- Хрен с тобой, ладно. С Бет так с Бет, - меня потянуло зевать.
По телевизору сообщали о погоде на следующий день. Опять дождь. На редкость мокрая выдалась неделя. Джимми, казалось, начал успокаиваться и вернулся в кресло. Обидевшись, он повернул голову к телевизору, будто там показывали еду. «Псих», - подумал я. В полутьме послышалось мурчание и Чарли тенью запрыгнул ко мне в ноги. Потоптавшись, кот-рыцарь свернулся калачиком, пару раз причмокнул языком и закрыл глаза, то и дело двигая в разные стороны ушами.
Сонливость пропала. Скука давила всё сильнее и я, сам не зная зачем, сказал:
- Ну, так что там была за история?
Джимми обиженно молчал.
- Ну, с той девчонкой, как там её. Нэнси?
- Мэри, - тихо ответил Джимми.
Меня это начинало злить. Сам пришёл, сам поднял эту тему, теперь давай, тащи из него клещами!
- Ну и? Чего там случилось?
Он помолчал, подозрительно на меня покосился и нерешительно начал.