Медиумический рассказ.
Он жил неподалеку от остановки. Автобусы останавливались и отъезжали. Иногда народу было немного, тогда он выходил из дома. Он – это Аркадий Алексеевич Колесников, инженер завода в отставке, как он любил говорить. Сам себя называл не пенсионером, а озабоченным странником. Что случилось с ним тогда, когда он взял эту манеру? А был он совсем обычным, заурядным картографом, но по иронии судьбы не занимался своим делом, а быстро освоил новую профессию, сдал экзамены и стал незаменимым на производстве, но всё по порядку.
Однажды к нему в кабинет вошла простая старушка, какая-то женщина из технического персонала и попросила минутку его времени.
- Дело в том, – начала она сразу с порога, – Аркадий Алексеевич, мне нужно узнать: можете ли вы чертить эту вещь?
Она достала бумажку, протянула её через стол. Инженер взял, повертел в руках.
- Могу, – сказал, – а кто вам дал? Это ведь... – договаривать не стал.
- Да внук мой, – сказала женщина с охотой, видно, гордилась внуком, – он у меня, – она застеснялась, заулыбалась и потупилась, – учится в медицинском.
- Так-так, – сказал инженер задумавшись, – а это здесь причём? Это ведь чертёж.
- А вы поверните, – женщина описала круг пальцем, – там всё сказано.
Инженер повернул бумажку и прочитал:
- Спрут.
- Он хотел вначале назвать... – она помолчала, закатив глаза, потом посмотрела на инженера внимательно, – вы мне отдайте её... сейчас же, – взгляд вдруг стал строгим, она передумала отдавать бумагу, что-то пришло в её голову мгновенно.
- Вот, берите, конечно-конечно, она ваша, только объясните, пожалуйста...
Но женщина уже вышла. Он спросил у секретарши, но та выходила и не видела, кто входил в кабинет главного инженера.
- Да, не было никого, Аркадий Алексеевич, а эта, – она посмотрела вслед уходящей работнице, – не знаю кто такая, – она для верности помотала ещё головой, – из тех. обслуживания, наверное, там таких много – все старушки, – сказала она это презрительно.
- Да-да, старушки, – повторил за ней Аркадий Алексеевич, – хорошо бы вернуть эту.
Секретарша стала рыться в бумагах.
- Так-так, вот нашла, по халату она из первого цеха... да ладно вам, – она подняла удивлённые глаза на начальство, – цеха-то давно нет, упразднили, а там сейчас ремонтные работы ведут, ну, вы знаете.
Минуту стояла тишина.
- Халатов таких мы не заказываем больше, выдаём на смену робу: что это со мной, Аркадий Алексеевич? Будто в глазах мерещиться стала ваша старушка.
- Моя старушка? – инженер покачал головой. – Как хотите, Софья, но я вижу её впервые, а вас вызвал, чтобы вы мне объяснили: кто она такая?
- Не представилась?
Инженер покачал головой.
- Видите, я занят, – он окинул глазами стол, он был завален бумагами, – я весь здесь, а она заходит... ладно-ладно, потом... я очень занят... Софья, ко мне никого! Сейчас или никогда надо всё закончить.
Но работа не клеилась, мысли возвращались к бабусе – так он её уже называл, мысленно говорил: "Моя бабуся сказала..."
Бабушку так и не нашли, не было такой ни вчера, ни сегодня. Как двое человек её видели (правда, Софья видела её уходящей, но всё же заметила), а другие нет? На завод никто не мог пробраться, на проходной полный контроль – чужих не бывает. Но всё же в конце рабочего дня Аркадий Алексеевич заглянул в заводской архив. Старая кадровичка выложила на стол главному инженеру дела уволенных за последние полгода. Потом подумала и достала папку с именами погибших при обрушении кровли: тогда погибли три человека и среди них она...
- Вот это кто? – инженер увидел знакомое лицо.
- А это Агафья Жемчужникова, отчество запамятовала, сейчас найду, я ещё некролог о ней писала, странная она, – что-то женщина вспомнила и покачала головой, – я вам найду и личное дело, и некролог о ней... не забуду, и отнесу вам, с утра отнесу вам в кабинет, Аркадий Алексеевич.
Она выглядела растерянной и встревоженной и повторяла:
- Потом... Аркадий Алексеевич.
- Не спешите, я подожду.
Дома ждали друзья: у жены были именины. Потом все вместе отправились в ресторан, чтобы не мучить уборкой хозяйку – всем было весело и расходиться не хотелось. Но с утра на работу, поэтому к одиннадцати часам все разошлись по домам, а в двенадцать в доме Колесниковых свет потушили. Только Аркадий Алексеевич вертелся с боку набок, вдруг вспомнив произошедшее прошлым днём. Утром встал недовольный.
- В чём дело, Аркаша, ты ведь вчера не пил? В чём?..
Она хотела потрепать мужа по щеке, но он отстранил её руку.
- Пойду, надо спешить, дел много. Не сердись: слышишь? – он погрозил жене пальцем.
- Слышу, не сержусь, Аркаша. Иди уже, раз собрался.
Он вышел рано, машину не стал дожидаться.
- Я пройдусь, Марина! – это он крикнул жене, стоявшей на балконе: жена всегда его провожала, даже зимой.
Она помахала рукой.
- Иди, прогуляйся...
Что с ним происходило? Вдруг стало казаться, что женщина впереди него, шагающая парадным шагом, чем-то напоминает Агафью Жемчужникову: посадка головы, шаг... что-то неуловимое ещё. Он стал воображать... женщина повернулась – нет, не она. "Почему она повернулась?" – подумал Аркадий Алексеевич, но больше не возвращался к этой мысли: стали проходить знакомые с завода, здоровались и всё встало на свои места. Дело покойной Жемчужниковой уже лежало на столе у секретарши с запиской: "Вот, Вы просили, Аркадий Алексеевич..."
Софья пришла позже, поэтому не видела заинтересованность начальства судьбой бывшей работницы завода.
- Вот она, – листал личное дело главный инженер и удивлялся незавидной судьбе бывшей актрисы, закончившей жизненную карьеру под завалами обрушившейся кровли, – так не живут, – закончил просмотр всех листов папки Аркадий Алексеевич, – так мучаются.
От уборщицы цеха, до рабочей: "Как такие руки крутили болты?" – спрашивал себя главный инженер. Он, наконец, добрался до некролога, где сияла во всей красе молодая Жемчужникова. "Не может быть, – сказал и закрыл личное дело, – всё понятно, непонятно одно: как эта женщина проникла в мой кабинет, чтобы дать мне бумагу с чертежом? С обратной стороны нарисован спрут: что она сказала? "Он хотел вначале его назвать... – и тут ясно в голове услышал, – осьминог". Осьминог – господи прости".
- Софья! – позвал главный инженер.
- Спрашивали, Аркадий Алексеевич?
- Ко мне никого не пускать, занят.
- Понятно, Аркадий Алексеевич.
Мысль возникла ясная, инженер чётко себе представил то изделие, что было в схеме Жемчужниковой.
- Вот оно, – он нарисовал схему, с него требовался чертёж, теперь без труда он начертил по памяти, благо первое образование позволяло запоминать детали всерьёз и надолго, – так, а теперь изделие... да он прославится с таким изобретением, но... это гибель всего человечества. И если продолжить эту мысль... она забрала свою бумагу, боялась...
Теперь боялся главный инженер завода, что кто-то залезет к нему в голову и узнает эту тайну. Она как будто хотела выйти из него, а он мешал, не давал, просил зайти обратно, оставить человечество в покое.
Через полгода главный инженер ушёл на покой. Возраст позволял, и он, чтоб не мучить себя и жену (извёлся сам и капризами извёл супругу), ушёл на пенсию.
Первым делом посетил могилу Жемчужниковой. Ухоженной не назовёшь, но кто-то бывал, присматривал. Про внука узнал: убит в горячей точке. Могилы рядом. Возможно, дочь или сын ещё живы. Но кто знает, надо ли огорчать своим появлением? Решил – не надо.
Только через два года очнулся от наваждения: может, ничего и не было бы, если б попробовать? А?