1-27
Показателем жизненности того или иного произведения искусства для конкретного человека служит частота вспоминания, спонтанного обращения именно к этому произведению в обыденной жизни. Речь идёт о том, способно ли данное произведение вызвать регулярную затрату психической энергии в связи с собой, на сколько оно интегрировано в структуру психики человека, в какой степени оно сделалось выражением этой структуры, её атрибутом, отвечает ли оно насущной необходимости облегчения человеческого существования благодаря психической разрядке - теперь уже независимо от своего непосредственного восприятия.
-
Воздействие любого художника всегда складывается из двух компонентов: воздействия личности и воздействия отвлечённого искусства. Иногда они, казалось бы, сливаются воедино, но это иллюзия. Эти две стороны разнородны, и потому не сводимы ни друг к другу, ни к чему-то третьему.
-
Для художника можно было бы предложить такой "показатель": степень концентрации личности. Именно "концентрации", чтобы было корректно.
-
(Гофман и Солженицын) У Солженицына в его отношении к действительности (прежде всего, в рассказах) просматривается весьма интенсивная преемственность от Гофмана. Солженицын часто указывал, что в своих сюжетах он ничего не придумывает, а попросту передаёт, воспроизводит реально имевшие место события. Но когда читаешь его рассказы, постоянно кажется, будто речь идёт совсем не о том, что написано явно. Такое впечатление, что есть открытая смысловая линия, не главная, и есть скрытая линия, основная, ради которой рассказ и был создан. Причём, если первая ведёт в какую-то одну сторону и кончается чем-то, вторая может идти куда-то совсем по другому направлению и приводить к совершенно другому результату, либо вообще ничем не заканчиваться. Так за "реальнейшими" (действительно некогда произошедшими!) событиями реальной модели действительности проступает иная реальность. Единственный рассказ, где вторая линия почти полностью выходит на поверхность, это "Как жаль"; в других она скрыта, и тем не менее она всегда ощущается, как нечто гораздо более истинное и важное, нежели вся поверхностная рябь изображаемых фактов и событий.
-
(Отрицательное свидетельство вкуса) Когда в художественном произведении нравятся в первую очередь те или иные а к ц е н т ы, сразу возникает подозрение, что ц е л о е в нём отсутствует.
-
Вкус есть эстетическая мораль.
-
Понимание произведения любого художника обычно подразумевает, что какую-то часть пути навстречу друг другу должен пройти сам понимающий, и какую-то часть - художник. Бывает и так, что понимающий не успевает даже тронуться с места, как его настигает художник со всеми своими потрясениями. Обыкновенно же понимающему приходится-таки проходить свою половину пути. Половина пути - есть тот безусловный долг перед художником, который выплачиваешь безоговорочно. Но случается иногда - проходишь свою половину пути, и не встречаешь его! С некоторым недоумением переступаешь невидимую границу, идёшь дальше, испытывая своего рода любопытство - почему же ничего не получается? ЧтО это он там припрятал? Так, разочаровываясь всё больше и больше, доходишь уже почти до конца. Но - тоска и досада! - ничего! И ты, весь в досаде, скорым шагом, не оглядываясь, возвращаешься восвояси.
-
Запись - одна из форм легализации мысли. Или даже легитимации?
-
Не каждая мысль достойна быть записанной, но в отношении некоторых мыслей недостойна сама запись - их надобно кричать или петь.
-
Прямое удовольствие от мысли возможно именно в физиологическом аспекте. Наслаждение доставляет форма словообразования, синтаксическая форма, форма мысли, форма логическая, и, наконец, общая форма, структура произведения.
-
В высшей степени наивно верить в какого-то рода конкретику относительно смерти и посмертного существования. Главная задача - быть готовым к чему угодно, и не просто готовым - нужно быть готовым принять всё, что бы там ни оказалось. Это как если бы на экзамене, до того, как берёшь билет, объявить: "Отвечаю без подготовки". С тем отличием, что в данном случае подготовка невозможна принципиально.
Как будто в руку вложена записка -
И на неё немедленно ответь.
Быть может, всё это наивно: опять же, почему это априори предполагается, что отношение и восприятие жизни и смерти в момент умирания не изменится самым радикальным образом?
-
В момент наступления смерти человек должен вспомнить ещё что-то. Основываясь только на том, что он знает, он не смог бы справиться со смертью.
-
К вопросу о смертной казни. "И хотя логика непоколебима, но против человека, который хочет жить, она устоять не может" (Франц Кафка).
-
Любое донельзя раздутое преклонение перед жизнью выдаёт тайный страх смерти: естественная жизнь тиха и не боится смерти.
-
Человек, постоянно находящийся на острие вопроса, будет приветствовать смерть просто как решение, какая бы истина за ней ни стояла - просто как то, что даст ответ. Он ничего другого потребовать и не способен. Он просто не понимает, какой смысл требовать ещё чего-то. Этой скромности учит сама по себе жизнь, такая вот жизнь.
-
Человек может двояко избавить себя от понимания смерти и готовности к ней: либо исключив всякую возможность о ней задуматься, либо превращая мысль о смерти в повседневную мыслительную жвачку.
-
Вообще сомнительно, чтобы человек в своём естественном состоянии мог когда-нибудь оказаться готов к смерти. Разве что осознать свою неготовность, быть готовым к этой неготовности.
-
В самоубийстве смерть всегда понимается абстрактно.
-
Бесспорно, любой самоубийца прежде всего создаёт в собственных глазах легенду о своём самоубийстве, мистифицирует себя.
-
Кто поймёт, насколько человеку с развитым воображением тяжелее совершить самоубийство, нежели человеку без воображения!
-
(Опровержение Ларошфуко) Презрение к смерти существует. Так, существуют завершённые самоубийства.
-
Связь вопроса и страха: страх вторичен по отношению к вопросу.
-
Страх возможен, потому что возможен вопрос.
-
Что первоначально: утверждение (не о т в е т!), или вопрос? В чём разница между утвердительной интонацией и вопросительной - не по отношению "к себе", а по отношению "вовне"?
-
Именно страх, явный или подспудный, представляет собой тот изначальный рычаг, который заставляет человека не останавливаться на себе теперешнем.
-
Наиболее важные комплексы человеческого существования неопределимы у своих границ.