Моя память ходит перпендикулярно Елисейским полям. Остывает в гостинице возле Северного вокзала. Где теснота возведена в абсолют, где галактическая тьма в узких коридорах и уже хочется закричать, и вот тут, с громким щелчком срабатывает датчик движения, включая далёкую и очень тусклую лампу.
Мрачные, смоляные негры бредут мимо меня по серым улицам и день, и ночь. Бредут неудержимо, такие усталые, такие потухшие негры, да и белые с ними в обнимку - все бесконечно одинокие и беспредельно уставшие. Бессилие и безразличие разлиты в воздухе, и даже автобусы устали ехать по этому городу. В казематах метро, среди спящих на лавках клошаров, текут по скучным делам серые толпы, они уже давно ничему не удивляются и от всего устали, и глаза их, за темными очками, навсегда потухли.
На зданиях сажа времени, на площади Звезды, на проезжей части нет разметки. Сувенирные арабы царят под башней Эйфеля.
И вот ты идёшь по улицам и понимаешь, что Париж - говно. Как и все остальные парижи, что ты видел до этого. Ты то думал, что нет, а таки - да. Окончательное и бесповоротное. И теперь тебе жить с этим, до самого конца своего мира. Завтра, самолёт унесёт твой пьяный от отчаяния труп, а на родине его, в охотку, похмелят.
А этот дурацкий город, так и будет плыть сквозь время, смердя своей Сеной и увлекая китайских молодожёнов пластмассовой романтикой сгоревшего нотрдамма.