Маятник Фуко

          


Лето 2021 года, август,  Санкт-Петербург,
  В нашей семье становится традицией во время летнего отпуска «выкроить» несколько дней на посещение Санкт-Петербурга.
 Август 2021 года не стал исключением, но в Питере эти дни оказались очень жаркими. Днем температура воздуха поднималась до + 32 - 33° градусов. Прохожие повсеместно стремились двигаться по теневой стороне улицы, а в парках и скверах все лавочки, оказавшиеся в тени деревьев, были плотно заполненными. Но при таком солнце прекрасно выглядели все дворцы и архитектурные памятники города. Корабли, совершающие круизы по каналам, полностью заполнялись пассажирами. Многие туристы спасались от жары в монументальных зданиях музеев, дворцов, соборов, где всегда сохранялись прохлада и комфорт.
  Мы, под воздействием палящего солнца, зашли в Исаакиевский собор. В таком громадном помещении с гигантскими дверями и окнами все люди казались муравьями в лесу среди гигантских деревьев.
  Я приезжал по работе в Ленинград в 80-е годы прошлого столетия. Конечно, я посещал Исаакий. Тогда я простоял несколько минут у маятника Фуко, совершающего плавные колебания в самом центре собора. Прекрасно было заметно, как с каждым колебанием маятник смещает траекторию на доли градусов по азимуту, подтверждая этим существование вращения Земли. Было интересно и познавательно наблюдать за этим процессом.
Но при нашем посещением Исаакиевского собора в 2021 году, я не обнаружил маятника Фуко.
  По внутренней территории собора перемещались группы туристов, руководимые гидами, которые неспешно рассказывали историю проектирования и строительства собора,
  Я выбрал одну из групп, протиснулся поближе к гиду и  во время одной из пауз в повествовании задал вопрос: «Извините, пожалуйста, в прошлом столетии в этом зале висел маятник Фуко, когда и почему его сняли?».
  Гидом работала женщина 55-60 лет, не высокого роста, полная, брюнетка с явно окрашенными волосами. Она как то особенно внимательно посмотрела на меня и сказала, что действительно, почти на этом месте, свисал от центра купола собора и медленно качался на 98-метровом тросе маятник Фуко, сняли его в 1986 году по требованию церкви. Она сделала паузу, присмотрелась ко мне и сказала: «Вы знаете, у меня есть фотография, ее мне  оставила мама и мне кажется, и я даже уверена что ………?»


    Ах память, память! Что ты делаешь с людьми!
Почти у каждого человека есть страницы в его личной Книге Памяти, которые он склеил, чтобы не дать доступа к ним окружающим. И зачастую они уходят из Всемирной библиотеки вместе с хозяином, в мир иной, не будучи прочитанными.

  Я вспоминаю 1960 год. Группа Советских войск в Германии, где я молодой лейтенант, холостяк, уже второй год проходил службу в отдельной радиотехнической роте, будучи начальником радиолокационной станции(РЛС).
Попал я в Германию после окончания среднего училища, которое окончил «с отличием» и поэтому имел право выбора места службы.
  Наша рота размещалась рядом с большим авиационным гарнизоном, где   во время Великой Отечественной Войны на аэродроме базировались личные асы Геринга,  сейчас же стоял авиационный полк истребителей, а в самом городке находился штаб дивизии.
  В этом же городке квартировались  наши офицеры. Женатые, семьями проживали в комнатах домов городка, офицеры-холостяки коротали время в общежитии, которое занимало место в отдельном двухэтажном крыле Дома Офицеров. У летчиков была многочисленная «прислуга». Помимо техников, обслуживающих самолеты, еще имелись офицерская столовая, школа и магазины. В большинстве из этих учреждений работали служащие, в основном женщины.  Это были молодые незамужние девушки, приезжавшие по контракту на два года. Проживали они, в том же общежитии на 2 этаже, над офицерским общежитием холостяков.
 В Доме офицеров помимо различных собраний, совещаний каждую субботу вечером организовывались танцы, куда с большим желанием стекалась почти половина населения городка. В нашей роте была весьма большая трудовая нагрузка на офицеров. Во-первых, потому что нас было всего 5-6 человек. Но ежедневно, на командном пункте роты, посуточно дежурила смена во главе с офицером. А так как кто-то всегда был в отпуске, кто-то заболевал,кто-то находился в командировке то дежурили мы, молодые лейтенанты в режиме сутки через сутки и в лучшем случае сутки через двое, так что на танцах в субботу нам и лично мне, далеко не всегда удавалось побывать.
  В общежитии жили по два человека в комнате ( стол, вешалка, две койки, две тумбочки, два стула) и регулярно кто-то из нас отсутствовал сутками. Многие жильцы-мужчины гостиницы в свободное время «квасили».
  У техников после полетов всегда появлялся спирт, который они коллективно с большой охотой употребляли.
  Мы с моим коллегой, моим другом сослуживцем были «непьющие». У нас всегда водились банки с компотами, печенье, вафли и прочие вкусности. Это знали соседи-техники, и они регулярно клянчили у нас что-нибудь закусить перед посиделками, приглашали нас. Мы делились своими запасами, но
у нас было хобби. Мы с другом увлекались радиотехникой и собственноручно собирали всеволновый радиоприемник на немецких радиолампах. Работы много, а времени всегда мало, но было очень интересно.
  Однажды, в субботу на танцах я познакомился с хрупкой девочкой по имени Рита. Я потанцевал с ней несколько танцев, потом она пригласила меня на «белый танец».
 Она приехала недавно из Ленинграда, работала в штабе и была моложе меня на два года. В один из осенних вечеров я, как всегда, был в комнате один, сидел и паял приемник. Легкий стук в дверь. Открываю. Передо мной Рита: «К тебе можно?»
-Да. Заходи?!
Она в легком пальто и туфельках на босу ногу.
- Можно я побуду у тебя некоторое время?
- Конечно, буду рад!
Раздеваться она не стала. Попросила извинения за то, что останется в пальто.
Я нашел в наших запасах компот, печеньки и предложил моей гостье.
 В те годы, не так далеко ушедшие от 1945 года, многие офицеры с трудом добивались приезда жен к месту службы. Поэтому по негласному правилу отдельные женщины-служащие (особенно в штабе) становились наложницами своих начальников «псевдо холостяков» и частенько вечером, в женское общежитие «на чаек» заходили нежданные гости. А так как девушки тоже жили по двое в комнате, то в таких случаях одна из них должна была пойти «погулять куда-нибудь», чаще всего к подругам. Рита пришла ко мне.   
 Посидели, поговорили. Было поздно. Я посмотрел на часы. Уже за полночь. Завтра рано мне на работу. Я питался в офицерской столовой. А в роте развод на занятия был в 9 часов. Поэтому я вставал в 7 часов утра, быстро умывался, наводил  порядок в комнате и к 7.30-7.40 спешил в столовую. Завтракал среди первых и шел пешком через аэродром (если не было полетов) в роту на развод. И далее до обеда проводил занятия с расчетом на технике.
  Рита все поняла без слов. Она слегка смутилась, но попросила: «Можно мне остаться у тебя?».
  Я тоже слегка смутился, но ответил: «Конечно. Одна койка свободна, можешь ее занимать».
  Я предложил ей мою, а сам лег на койку моего друга. погасил свет. Она сняла пальто и оказалось в одной ночнушке. Быстро юркнула под одеяло. Я стал засыпать, но услышал, что она меня окликнула. Спросил что не так, она сказала, что ей холодно. Я предложил накрыть ее шинелью и поднялся чтобы это сделать, но она сказала: «Нет, не надо. Иди лучше ко мне!»
 Я с трепетом лег к ней под одеяло, обнял её хрупкое тельце, согрел своим теплом. Потом она повернулась ко мне лицом и через некоторое время ее ночнушка и все остальное улетело в темноту...
 Мы засыпали урывками на короткие минуты….
Я уснул под утро на несколько десятков минут. Проснулся от звука будильника. Быстро вскочил, побежал умываться. Прибежал обратно. Она была уже в пальто. Поцеловались. Рита сказала, что пойдет посмотрит какая обстановка у них в комнате и если можно при некоторых сложностях возвратится ко мне. Я, конечно, же согласился.
 Наша комната, как и многие другие в мужском общежитии, не имела замков на дверях. Рита ушла. Я поспешил в столовую. После столовой зашел на минутку домой. Её не было. Она не вернулась.   
 Я пошел на работу. День начинался для меня тяжело. Я чувствовал себя как выжатый лимон. На аэродроме боялся, что ветер сдует меня с бетонки ВВП. В роте после развода повел расчет на радиолокационную станцию на занятия. Командира роты вызвали срочно в штаб дивизии. Он приказал продолжить занятия и никому никуда не уходить. Приехал ротный минут через 40. Привез шифротелеграмму из нашего штаба полка следующего содержания. Необходимо было большую РЛС (П-35) снять с боевого дежурства, демонтировать, подготовить к маршу по железной дороге, укомплектовать личным составом по нормам штата. Начальник этой радиолокационной станции капитан забеспокоился и очень растерялся. Он по графику замены должен был убыть в СССР через 2 месяца и его семья уже «сидела на чемоданах». Но пока поступил приказ и мы всеми свободными людьми начали готовить станцию к маршу. К вечеру построили колонну машин с имуществом РЛС и стали ждать представителей штаба полка. Они приехали на другой день, сообщили, что к 17 часам будут поданы платформы на недалеко расположенную рампу и надо будет к этому времени туда подвести колонну машин РЛС.
  Начальником радиолокационной станции на все будущее время назначили меня. Приказали принять станцию. А как принять? Все имущество в ящиках и на машинах. Начальник радиолокационные станции несет материальную ответственность за все имущество, находящееся на станции. Но это десятки ящиков с запасными блоками, инструментами, радиодеталями. Эта радиолокационная станция эксплуатировалась несколько лет и многое уже утрачено.
 Я тоже был в замешательстве. Но мне сказали, что это все понятно командованию и ко мне никогда не будет претензий. Я поверил на слово, но через несколько лет я понял свою ошибку.
 Весь расчет радиолокационной станции предупредили, что необходимо взять теплую одежду. Это еще более взволновало людей. Я быстро сбегал в общежитие взял свой чемодан, уложил туда свитер и все что имел теплого. Через час я был готов к маршу. Гарнизон, где была приписана наша отдельная рота, стоял на берегу залива Балтийского моря. Здесь зима всегда ветреная с туманами и сыростью, почти без снега. Температура не опускалась ниже -3- 5°, и в теплой одежде мы почти не нуждались. Поэтому подсказка взять «все теплое» застала всех врасплох.
Солдатам выдали зимнюю форму одежды.
 Меня предупредили, что пока я еду с расчетом один, а еще двух офицеров мне дадут в подчинение по прибытию на место. Но куда едем никто ничего не сказал.
 Погрузились на платформы, расчету подали вагон «теплушку» с печкой и нарами для сна, сухой паек на трое суток. Я попрощался с коллегами. Поезд тронулся и мы поехали в неизвестность.

 После второго дня путешествия вечером прибыли на большую станцию. Наш эшелон отцепили от общего состава. По туристической карте я определил, что мы прибыли на железнодорожную станцию недалеко от Дрездена (Тюрингия). Ждали дальнейших действий. Ночью подцепили паровоз и куда то поехали.
 Среди ночи я проснулся от холода, солдаты не спали, приоткрыли дверь «теплушки» и молча смотрели в проем. Оказалось, наши платформы с техникой один паровоз  тянул, а второй паровоз сзади толкал, и мы медленно двигались в гору. Но самое интересное то, что нас окружали горы, ели, ущелья и все было покрыто глубоким снегом. На улице был мороз и дул сильный ветер. На тёмном-тёмном небе сияли крупные звёзды.
 Под утро прибыли на станцию разгрузки.
Опуская детали, могу сказать что позиция для локационной станции была выбрана на вершине одной из старых гор. Она как бы была образована из щебня, поросшего елями. Вершину счистили бульдозером. На площадке насыпали горку, разместили нашу РЛС, поставили большую утепленную палатку для дежурной смены. Остальной личный состав разместился в немецком городке в 6 км от позиции, в капитальных зданиях. Вскоре привезли еще одну менее мощную РЛС и ПРВ (подвижный радиовысотомер).
 Началось регулярное боевое дежурство.
До границы ФРГ от позиции было 3-4 км.
 В 1962 году в отпуске я женился и привез жену в горы.  Командовал  я порученной мне РЛС до 1963 года.
В том же году я подал заявление на поступление в Академию, мне дали разрешение. Осенью я передал станцию одному из офицеров расчета.
 Передача РЛС была скрупулезной и появился Акт с недостачей приличного количества имущества.
Пришлось оплатить  зарплатой издержки и с женой возвратиться в роту на Балтику в авиационный городок.
 В 1964 году я поступил в Академический вуз и убыл для учебы и дальнейшей военной службы.
 По возвращении в городок я не нашел следов пребывания Риты.
Возможно она вернулась в 1960 - 1961 годах в СССР в связи с прекращением контракта  или из-за появления беременности.
Я был женат и далее со мной рядом всегда находилась жена.

 Санкт Петербург. Исаакий. Женщина гид сказала мне: «У меня есть фотография. Ее мне оставила мама. И мне кажется, и я даже уверенна, что Вы мой отец!!!?"
Моя жена после этих слов сказала: «Извините, у нас нет времени». Взяла меня за руку и мы быстро оказались на улице.....
  Что это было? Я провожу параллели между одним событием из моей холостяцкой юности и встречей в Санкт-Петербурге в Исаакиевском соборе. Если ли ниточка, связывающая эти события?
 Да, что то тонкое, почти неосязаемое есть. Но есть ли у двух сторон
(у меня и у женщины гида) уверенность?  Нет !! У нее может быть другая история, рассказанная мамой и очень похожее на меня фото.
Да и время многое зачеркнуло в моей памяти, и многое дорисовало у этой женщины  в воображении. Я вспоминаю образ худенькой девушки Риты (не брюнетки) и сравниваю ее с внешностью женщины-гида, но никакой схожести в них нет. От слова «вообще».
 Если бы я остался и мы начали разбираться в деталях, то для обоих нас это был бы очень мощный стресс. Нужен ли он нам обоим?!
 У каждого своя жизнь. И я желаю этой женщине гиду в Питере добра и счастливого долголетия!
 Спасибо ей, что она всколыхнула и оживила в моей памяти очень яркое событие  юности. Это было первое мое прикосновение к реальным чувством любви, к Женщине!
                
                октябрь 2022 г.