17.
Марина спала, и видела себя, как летела она сквозь миллиарды звёзд. Слышались слова, «А народ-то божий стал помилованным».
А яркие звёзды смотрели на неё сверху, словно они вбирали её в себя. Вскоре звёзды затуманились, они ещё сверкали, но сквозь туман, постепенно всё разъяснилось. Марина увидела много людей, таких светлых и чистых, они улыбались ей, но затем у них стали грустные лица и, отвернув головы от неё, смотрели в сторону. Она потянулась к ним, но они исчезли.
А место них увидела себя маленькой, и лежала в своей колыбельке, над нею склонились папа и мама. От мамы пахло молоком, цветами, а от папы чем-то таким, как пахнет кожаный ремень, и сейчас он склонённой над ней вместо погремушки помахал кожаным ремнём с кобурой. Папа смеётся, шепчет её имя. Мама тоже смеётся и отбирает у него эти вещи, а папа берёт её на руки.
«Вот моя доченька, красавица».
Марина ощутила умиротворение, покой и запахи родителей. Затем папа хмурится, прижимает её к своей груди, говорит.
«Запомни дочь, человек, принёсший себя в жертву, в ад не попадает. Иди-ка доченька исправляй всё».
И кладёт её в колыбельку, а Марине стало холодно и чувствует она, что её тело сотрясается в мелких конвульсиях.
– Папа! – Кричит она, и просыпается. С диким взглядом осматривается, в ночном лесу такие страшные тени при свети луны, да многочисленные горящие глаза, что она не выдерживает и в страхе кричит. Горящие глаза от неё отскочили, раздалось шипение и рычание, что крик Марины перерос в дикий вопль. В голове Марины, что-то мелькнуло и вспомнила, что она была с кошками. Это их глаза светились в темноте. Прекратив свой ор, она сидела на траве и осматривалась в темноте, луна на небе куда спряталась, было мрачно, и в этом мраке светились глаза кошек, было жутко, но она пересилила себя, твердила себе.
Успокойся, успокойся Маринка. Если я до сих пор жива, значит, со мной ничего не случится и дальше. Ещё этот сон….
Думала она. Все от меня отвернулись. А, что же я хотела? Наворотила дел, и чтобы меня по голове погладили?
Она сидела и тихо плакала, мысли неслись с такой быстротой, что не успевала их прослеживать, а порой становилось тихо. Вновь отчего, не понятно ей, заболел живот, сложившись пополам от боли, едва слышно застонала, и замолкла, подбежали кошки и окружили её, наступила вновь тишина, и среди этой тишины прогремел гром. Молния осветила так ярко, что Марина в испуге вскочила на ноги и в тяжёлой боли вновь закричала. А тут ещё полил дождь, да такой сильный, что Марина плюхнулась на мягкую точку и вновь вскочила, заметалась по бережку, молния вновь ослепила её и она столкнулась с человеком, от неожиданности она дико закричала.
– Эх, растудыт твою налево. Почто орёшь, оглашенная, весь лес взбудоражила. Что с тобой девка?
Марина уже завыла, чуть ли не по-волчьи, как же стало страшно, ей показалось, что весь мир рухнул, все беды и невзгоды валятся только на неё. Всё там, где-то далёкая и беззаботная жизнь, её детство, не прожитая ещё юность, родители, всё осталась далеко, далеко, а здесь вновь ужас.
– О, какая кобылка среди жеребят. Воскликнул незнакомец. Оглядел свору кошек и собак вокруг Марины. – Хотя…. – Человек почесал висок, сдвинул мокрый треух, который был облеплен торчащими веточками с листьями, на затылок. – Жеребятами не назовёшь, ты, что же, фея кошек, что ль? А что же ты, фея, а так орёшь?
С новым ударом молнии Марине показалось, что земля опрокинулась, небо и земля поменялись местами, и она смотрит откуда-то со стороны или сверху. И закрутились и земля, и небо.
«А может быть сама я?» Успела подумать Марина.
И каким-то образом оказалась под звёздами. Это Денис тащил её за руку по крыше на самое высокое место на ней. Марине казалось, что звёзды можно потрогать рукой. Откуда-то снизу лилась музыка, а здесь было тихо, свежо и пусто. Только она, Денис и звёзды, и это было так удивительно.
– Мы в космосе, Денис! Прошептала она, прижимаясь к нему. Здесь так удивительно! Сюда к стати будет поэзия серебренного века. Ты не думаешь так? Я так люблю её. Мама часто папе читала стихи, а я слушала в блаженстве.
– Ты нереальная красавица. – Произнёс Денис в восхищении, и продолжил. – Одной тебе, тебе одной, любви и счастья царице…
– Блок. – Произнесла Марина, улыбалась. Мама у Блока много стихов знала и меня учила.
– Ты, ты одна, о, страсть моя….
Произнёс он, обнимая её, а её горячей волной окатило с ног до головы. Вдруг он убрал свои руки и отвернулся и быстрым шагом пошёл по крыше на самый верх, чуть балансируя руками, и пропал во тьме.
– Денис! –
Закричала она громко испуганно, побежала за ним, но поскользнулась, и упала. И падала, падала во тьму, звезды меркли, и в них появилась холодная улыбка Сантии, а её ладонь ударяет её по щеке, Лицо Сантии исказилось, и из её улыбки полил настоящий ливень.
Марина открыла глаза, она висела на руках незнакомца в треухе с листьями. Он держал её обмякшее тело одной рукой, а другой слегка бил по её щеке.
Гром разразился такой тирадой и ещё вспышки молний одна за другой, ярко осветили пространство, одна молния ударила в воду, поднялся огненный фонтан, как показалось Марине. И отчего-то, не осознавая почему, оттолкнув держащего её человека, бросилась в реку, при этом так сильно завизжала, что визг перешёл на хрип.
– Ты куда!? Вот, оглашённая, что же ты орёшь-то? То сознание роняет, то бегёт, орёт, как бысь утопнуть желает. – Говорил мужчина, оттаскивая её от воды, и вообще утащил подальше от реки. – В этой речушке и утопнуть не смогёшь, там мелко, но в грозу и купаться не советую, вон, сколько воды течёт с неба, захлебнуться можно, купайся на здоровье.
«Ещё одно эгоистичное мужское создание со своим дурацким разговорным диалектом». Подумала Марина.
Она уже не могла смотреть на мужчин, вся жизнь рухнула из-за них. Всем им было только одно. Одним жертва нужна, другим поиграть, насладиться. Хотя...., Петю не назовёшь эгоистичным, но он ведь со своей выгодой, на самом деле на меня, видимо, ему наплевать. Так и надо ему, да, да, вот пусть теперь помечется, поищет, не найдёт ни меня, ни племянника». А вслух прошептала.
– Сучок, что ли?
– Что? – Переспросил её мужчина, всё ещё крепко держа за руку.
– Ты, леший, что ли?
– А, что похож?
– Не знаю. Никогда не видела леших вживую. –
Ответила Марина, но что-то ей во взгляде его, не понравилось, и она прошептала далее скороговорку, которую в детстве с девочками часто повторяли. Кто-то научил их заговаривать царапины и ушибы. Смешно было, но помогало, и боль быстро проходила, и значительные ранки на коленках заживали быстро.
– Сучок, сучок, засуши червячок.
На что он громко расхохотался, заглушая прогремевший гром,
– Э-э-э, девка, зазря тратишь силы, на меня твой заговор не действует. Да и сил у тебя нет никаких. Тебе бы самой выжить. Зазря убежала от праведных людей. Всё ещё хохоча, ответил он ей.
Молния осветила, и она увидела мужчину, стоящего рядом с тем, кто держал её за руку. Мужчина был на много моложе. Молодой и очень, очень, даже очень красивый, мило улыбался.
«Таких не бывает. Успела она подумать. Он красивше Сантии».
Мелькнуло что-то огромное и мерзкое, как она подумала о Сантии. Рядом с Сантией всегда был холодный и тоже красивый человек, или, скорее всего, не человек, потому, что порой виделся он ей внутри мерзким, уж очень отвратительным, вроде, как огромный и толстый змей, его холод затягивал её. А здесь нет, но от кого-то она чувствовала угрозу для себя.
Молния последний раз сверкнула, и небо сразу разъяснилось, показалась луна и Марина огляделась. Окружавшие её кошки стояли чуть в стороне с вздыбленной шерстью и шипели. Собак не видно вообще, лишь из кустов мелькали их глаза.
И Марина вновь заплакала, но не тихо со слезами, а тонко завыла, покачиваясь из стороны в сторону, и если бы тот, что в треухе из веток с листьями не держал за руку, она бы упала. Она не знала, как вырваться от них, и что они намереваются сделать с ней.
«Сейчас в этом мире труднее найти человека, чем всякую нечисть».
Эти мысли со скоростью мелькали у неё в голове.
– Вот ералашная! Всё нечисть ей мерещиться, как будто сама чистая. Ты хоть знаешь, из какого сна была ты создана? Чьего ты рода? А свой источник видишь? Спросил её тот, что держал за руку. – Ведь ничего не видит, а тоже мне.
– Откуда ей? Она играет с ужасом, наслаждаясь и не осознавая, что он её затягивает в глубину.
Мужчины оба рассмеялись, а Марина вдруг успокоилась, дала себе познать еле проступающие ей в мозг, и вроде бы дельные мысли и, осознав, что криком и воем ничего не решиться, и надо быть спокойной, и идти к своей цели, как говорила Надежда Петровна. А цель у неё уже была. Ей захотелось выжить и выйти из этого чудовищного состояния.
– Это ошибка. Тихо произнесла она.
– Ошибок не бывает.
– Да? А, что вы знаете? Да, вы не знаете обо мне ничего. Вам бы такое.
– Вот растудыт налево! Знай, вот о тебе мы знаем всё. – Рассмеялся, отвечал человек в треухе с листьями.
– Не зря событие вторглось в твою жизнь. Тебе это всё не обходимо. Ответил рядом стоящий красивый мужчина.
– Что не обходимо? Да, отпустите мою руку. – Со злостью произнесла Марина.
– Отпусти тебя, ты опять ринешься в воду. Сколько жесь можно тебя спасать?
– И не надо меня спасать, я сама спасусь.
– Вот могуль гог. – Рассмеялся человек в треухе.– Спасётся она, пока тебя повсюду другие спасают.
– Вы кто? Что вам от меня надо?
– Нам? Ничего. А вот тебе от нас надо.
– Мне тоже ничего от вас не надо.
– Ты всё ещё надеешься в живых остаться и любить? Знаешь, отчего сердце живёт не долго?
– А вам-то, что? Я сама знаю, как мне жить.
– Знаешь? – И они оба рассмеялись.
– Пустите меня, я пить хочу.
Вырвав свою руку, побежала к реке, а вдогонку ей нёсся смех, и такой чудовищный, что озноб страха мурашками пробежал по спине. Она всё же, не оглядываясь, подбежала к реке, нагнулась, протянув руки, чтобы набрать воды, но посмотрев в отражение своего лица в воде, словно в зеркале она там отразилась, и она не узнала себя.
– Это я? –
Удивлённо спросила Марина. Она смотрела и видела, как бы чужое лицо, и ничего не могла вспомнить. Потревожила рукой гладь воды и подождав, когда она успокоиться, посмотрев, увидела тоже отражение. И какой-то круг был у неё перед глазами, и ей казалось, что она в чёрной дыре. И не могла вспомнить себя и как она здесь оказалась.
– Я что-то не помню себя. Это не моё лицо отражается.
– А, как же! – С сарказмом произнёс человек в треухе. – Так всегда, как нарастят ресницы себе и хлопают ими, ничего не замечая, даже себя и свою собственную жизнь.
Вновь расхохотался тот, что был в треухе их веток и листьев.
– Я? Что вы? Что вы говорите, вы меня не знаете. У меня от природы густые и длинные ресницы.
– Да, ладно? Тогда это меняет тебя в облике. Природа красивая, но внутри, как оказалось, нет.
Продолжал человек в треухе из листьев.
– Айлизер, прекрати свой смех, девчонке и так плохо.
– А, кто виноват, что ей плохо? Сама, всё сама, и сама родства непомнящая. Продолжал Айлизер в треухе.
– Но, кто я? Почему родства своего не помнящая? Помню немного.
– Что ж и имя помнишь? Просмеялся вновь Айлизер.
– Помню, я, Марина.
– Мрак всё ещё сгущается над тобой. Вспоминай. – Произнёс красавец.
– Мрак? – Спросила она, обернувшись. – Это так? И действительно, ничего нет в моём прошлом кроме темноты и мрака? И в настоящем? А, будущее? Что скажите о будущем?
– Что тебе будущее? Ты в настоящем разберись.
– Я одна. Одна и лес кругом. А, как я здесь очутилась? Не расскажите? Может я хотела исчезнуть?
– Всё может быть, но жить ты будешь долго. Пока на грани жизни и не бытия, если ты сможешь выжить в не рождённой пустоте, пока придёт твой избавитель. Он придёт и всё исправит.
– Избавитель?
Спросила удивлённо Марина. Было уже светло, солнце ещё не взошло, природа вся затихла, ожидая восхода, и Марина в этой тишине видела глаза мужчины говорившего.
«Он ещё красивее, чем показалось ей в свете молний». И вновь подумала.
Такой красоты не бывает. Он не человек, но и не похож на всех тех, кто сопровождал всегда Сантию. От него не веяло злом, наоборот, каким-то теплом, сочувствием что ли. А от другого, в шапке из листьев, неприязнью несёт».
И тот в шапке, Айлизер рассмеялся.
– Глянькось, разбираться стала. Зло, не зло, сама призывала небеса помочь. А вот продолжится противостояние твоей бесконечной ночи. Бог смерти, как ты думаешь, он страшен?
– Бог смерти? Не видела никогда, да и ни каких богов я не видала.
Ответила Марина
– А зачем призывала?
– Я? Когда?
– Когда валялась на дороге, корчась от боли.
– Я вас не звала.
– Кого прислали те и пришли. Ещё не нравится ей. – Возмутился Айлизер. – А ты знаешь, что не прощается никогда, покуда длиться время?
– Нет, откуда. И что вы меня мучаете своими вопросами? Мне идти надо, меня ждут.
– Кто может тебя ждать, и где? – Спросил красавец.
– Мне на ту сторону надо, за дорогу, в круг, где мёртвый лес, а меня кошки не пускали.
– Ты видишь то, что другие не видят?
– Не вижу. Я не вижу, что со мной сейчас и не знаю, что будет дальше, хотя предположение есть, но не знаю, так, что же, о чём-то ещё говорить.
– Придёт время, узнаешь. И своего ангела хранителя.
– Хранителя? Так, где же он? Где он был, когда мне было плохо? Был бы, так заботился бы обо мне. А так, нет его.
– А ты не спорь со мной.
Строго ответил красавец мужчина.
– А ты, кто такой? Что так со мною говоришь? Бог что ли?
– Я? Сказать тебе? Не забоишься более?
– Не забоится, страшнее видела. – Произнёс Айлизер.
– Я, Айвайзер. Асур.
– А это кто?
– У вас почему-то нас называют, демонами.
– Кто-о-о? – Удивлённо переспросила Марина, едва не задохнувшись от эмоции страха, пронзившей её в самое сердце. Отдышавшись, продолжила несмело. – Такой красивый? И вдруг….
Она даже побоялась произнести слово, каким назвался этот красавец, и снова вздрогнула.
– Глянькось испугалась, а то чудовище, именуемое Сантией пострашнее будет и не боялась. – Рассмеялся Айлизер.
– А отчего же я должен быть страшным? – Спросил Айвайзер.
– Так... вас... рисуют очень страшными.
Ответила она запинаясь, за её словами последовал хохот Айлизера.
– Воображение у всех разное, да если и видел кто-нибудь какую либо сущность, то совсем других. Нас принимают не за тех, кого именно стоит вам, людям, бояться. Мы не воюем с человечеством, и с их богами, и мы не противостояние. Мы мирные, и существуем сами по себе, ни во что не вмешиваемся. У нас свой мир, который так же связан с вашим миром. Вселенная одна и приходиться быть настороже. Нас попросили и мы пришли. – Ответил Айвайзер.
– Точно не бывает таких красивых людей. – Произнесла Марина, опускаясь без сил на траву. Знать, не вырваться мне никогда.
– Не говори того, чего не знаешь. Нам ты вовсе не нужна. Мы пришли тебе на помощь.
– На помощь? Не поверю. Вы же забираете души.
– Нам души человеческие не нужны, мы другие. Пришли пока тебе помочь, продержаться до твоего избавителя.
У Марины сжался желудок, и так захотелось что-нибудь скушать, что она громко застонала.
– Да, не боись ты, не съедим. Не питаемся мы вами, мы не из ада, как думает человечество, Сама просила спасти от ада. – Произнёс тот, что в шапке из листьев.
– А я и не боюсь, мне теперь всё равно, я есть хочу, желудок больно.
– Дай ей еды. – Произнёс красавец.
– Это мы могём, сей момент, это у нас есть.
И откуда-то появился у него в руках пакет, и развернул его, аромат из него донёсся до обоняния Марины, что у неё потекли слюни. А ей уж подавали бутерброды с ветчиной.
– Ешь, девка, ешь, поправляй своё здоровье, наращивай силы, тебе много ещё потребуется сил, ох и много. А от хранителя не стоит отказываться. Он такие беды от тебя отвёл.
– А то, что было со мной? Это что? – Откусив, и прожёвывала кусочек бутерброда, спросила Марина. – Это что, всего лишь цветочки?
– Это меньшее зло, что могло быть, и тебе оно дано, чтобы ты почувствовала себя человеком, пока тебе не чувствовалось. В тебе ещё вечный сон, жизнь не заработала творением живой жизни. А в тебе было творение, но оно уже не твоё. То собственность богини древней через тебя. Она же обладающая мыслью, в которой творение и без конечное начало, и продолжение в Пересвете.
– Чё? – Только и всего произнесла Марина, так и не поняв ничего из сказанного, но почувствовала странное удовлетворение, отчего осознав, что жизнь, возможно, наладится, и она останется живой. Но внутри неё что-то засосало, сердце защемило, вылилась, какая-то тоска и её вновь потянуло в лес через дорогу.
«За что мне это? Почему так в моей жизни? Может я в прошлой жизни была серийным убийцей? И кара настигает меня. Фу-у-у, жуть какая лезет мне». Думала Марина, дожёвывая бутерброд.
– Нет, ты не была убийцей, тем более серийной. – Улыбнувшись, ответил ей на её мысль Айвайзер. – Ошибку тебе подставили хитрой подножкой. Ты путешествовала по жизни ослеплённая иллюзией роскошной жизни, лишённой истины. И даже воображение ума, прикрываясь красотами своих мечтаний, посеяло в тебе страдания. Если ты ещё полна надежды и способна полюбить, постарайся жить, хоть и с разбитым сердцем. Твою израненную жизнь облегчить можно. Даров не обещаем, тебе оставили жизнь это уже дар. Те договоры, что с твоей судьбой заключили вражеские существа тебе по силе разорвать.
– Я не понимаю вас. Непонятен мне смысл сказанных слов.
– Смогёшь, как вновь прижарит. – Ответил ей Айлизер. – Ешь, давай, нам уходить пора, а ещё тебя отправить надо.
– Куда? – Спросила Марина, доедая очередной бутерброд и запивая водой.
– Куда спровадим, там будешь хорониться. – Вновь ответил Айлизер.
Марина теперь уже старалась медленнее жевать, оттягивала время, ей не хотелось с ними идти, и смотрела по сторонам, как бы убежать.
«Мне надо на ту сторону»
Вновь подумала она, почувствовала зов внутри себя. Посмотрела на незнакомцев, они стояли, отвернувшись от неё и о чём-то тихо разговаривали. Марина, поднесла край туники к зубам, надкусила и оторвала полоску по низу, хоть ещё мокрая одежда плохо рвалась. Этой полоской она подвязала брючки, ставшие ей велики. Затем она распласталась животом на траве, и стала задом отползать вдоль бережка, и за кустами спряталась. И как только её не стало видно, она поднялась и бросилась бежать к дороге.
– Вот, поглядись-ка, что вытворяет. – Рассмеялся Айлизер. – Догнать?
– Оставь её. Куда теперь она денется? Не сможет перейти дорогу, будет тыкаться, как слепой котёнок, в стену. К убежищу придёт сама. Как бы не тянул её тот лес, в него она не попадёт. Так пусть идёт, может, что и осознает, в мозгах извилины проявятся.
Произнёс Айвайзер, и повернулся и пошёл в другую сторону, за ним тихо усмехаясь, шёл Айлизер и произнёс.
– До чего же люди бывают порой так глупы.
– Запуталась девчонка. Среди наших тоже попадаются подстать им. В оболочку человеческого тела внедряются, познают страдания, как бичуемый скот, своими бесконечными страстными желаниями.
Марина же, пошла к дороге, и вскоре вышла на поле, которое распростёрлось вдоль дороги, она знала, ей надо на ту сторону, в тот лес, что по ту сторону дороги, но сколько бы она не приближалась к дороге, она её пересечь не могла. Пройдя ещё чуть, чуть, пыталась пройти, но нет, что-то невидимое, но прозрачное не пускало её. Так она пробовала несколько раз, и Марину отчего-то это не огорчило, и она решила идти вдоль дороги по полю из цветов с порхающими над ними бабочками.
После грозового дождя на восходящем солнце всё сверкало. В сердце Марины было умиротворение, только слабость была во всём теле. Ей бы лечь, отдохнуть после еды не мешало бы, но она шла и шла, лишь только, чтобы быть дальше от незнакомцев, которые так резко отличались друг от друга. Она не огорчалась, а продолжала идти, ведь она шла и желала достигнуть своей цели. Именно своей, чужая, которая звала её ещё до родов, стала ей не нужна. У неё своя цель, выжить, а если выживет, то может быть стоит и найти Дениса. И так в думах своих шла, а солнышко поднималось всё выше и выше, и тем ярче светило солнце, тем быстрее высыхала на ней одежда.
А Пётр в своём пространстве у реки внимательно наблюдал за двумя фигурами по умолчанию. А то, что они по умолчанию, он точно знал.
– Знакомые всё личности. – Произнёс Пётр. – Интересное явление.
Ему казалось, что кто-то снимает о всех документальное кино, прокручивая раз за разом жизнь каждого, по заранее планированному сценарию, и в жизни есть область бытия, которую даже не стоит лезть, даже заглядывать не стоит, всё равно ничего не выяснишь. Порой для человека хоть и мелькнёт эпизод в его жизни, а он его не вспомнит, и хоть рассказывай ему это, он всё равно скажет «Не было такого».
И кто руководит этим? Вероятно кто-то свыше. Вот только с какой стороны? Но, что эти две личности пришли не из враждебного мира, он знал. Не то чтобы друзья, но и не враги. Общее противостояние и порождение чудовищ, просачивающиеся и в их мир, свёл вместе и даже в какую-то дружбу с нашим миром, создав союз.
За Мариной Пётр уже не следил, он уже знал, куда она направлялась, и он её позже отыщет.
Спасибо, Айвайзер, ты и не друг, но и не враг, а в общем деле всегда придёшь на помощь, как и я к тебе.
Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.